Альхесирас-1

Мы были очень уставшими. Обычный человек, измученный рутиной и стрессом, к концу рабочей недели ощущает усталость каждой клеточкой своего тела и стремится вырваться из оков надоевшего города. Кто-то может провести день с возлюбленной, отвлечься от повседневных забот и очутится в атмосфере нежной страсти. А вечером отправиться в театр, чтобы вместе с любимой женой окунуться в мир театрального искусства. Или же, устав от городской суеты, отправиться на рыбалку, где можно слиться с природой, забыть о повседневных заботах и просто наслаждаться тишиной и спокойствием. Так много возможностей для отдыха и восстановления сил открывается перед обычным человеком, живущим в семье и в большом городе, или сказать более обобщённо — на земле!

Но мы, моряки, возвращающиеся из дальнего рейса, чувствовали себя по-особенному. Усталость после долгих дней и ночей, проведённых на Кубе и в открытом море, отпечаталась в каждой клеточке нашего подсознания. Если бы я попытался выразить свои эмоции словами, мой компьютер, возможно, отметил бы их красной чертой, указывая на отсутствие подходящих выражений в словарном запасе обычного языка, а издательство не приняло бы мой текст к печати, сочтя его слишком личным и невыразимым в рамках привычных литературных форм. Да, мы действительно устали, и это было не просто физическое истощение, а смесь эмоций и переживаний, которые сложно описать. Это надо прочувствовать на себе, только тогда вы по достоинству и с полным пониманием оцените мои слова.

Пять месяцев, проведённых на острове Свободы, не прошли бесследно. Психика экипажа была натянута как струна. Мы жаждали одного — скорейшего возвращения на Родину и захода в европейский порт, где можно было бы наконец потратить заработанные с таким трудом деньги. У нас накопилась изрядная сумма валюты, которую можно было бы потратить так, как это делает только истинно русский моряк — широко и от души. И мы намеревались это сделать, но об этом чуть позже.

Мы были утомлены долгим плаванием и непривычными условиями жизни на острове. Каждый из нас мечтал о том, как вернётся домой, к привычной жизни, к родным и близким. Мысль о долгожданном отдыхе и возможности потратить заработанные деньги придавала нам сил и решимости продолжать плавание.

За бортом катили воды Атлантики, и уже вторую неделю наш танкер рассекал монотонно сереющие волны. Дни тянулись уныло и однообразно, похожие один на другой, как скалы в густом предрассветном тумане, окутывающем берега далёкой родины. Команда с напряжением ожидала новостей из Новороссийска: в какой порт нам разрешат зайти? Но долгожданные вести так и не приходили. Видимо, начальству нравилось держать экипаж в неведении, играя на нервах.

Поэтому все сплетни, домыслы и предположения собирались на корме — излюбленном месте отдыха команды. Люди собирались там, чтобы обсудить последние новости, поделиться догадками и просто поговорить, отвлекаясь от однообразия морской жизни. Ветер доносил солёные брызги, напоминая о бескрайних просторах океана, о том, как мы одиноки в этом бескрайнем просторе воды. А наша пустая болтовня ни о чём помогала поддерживать моральный дух и не терять надежды на скорое завершение плавания.

«Курилка» — это словосочетание всегда вызывало у меня стойкое неприятие. Особенно остро я ощущал это на нефтеналивных судах, где, казалось, искре негде было упасть. Такая «курилка» представляла собой небольшое замкнутое пространство с единственным иллюминатором, внутри которой стояли несколько металлических лавочек и урны с водой. В этой комнате собиралось около двадцати разгорячённых мужчин, выпускающих изо рта сизые клубы, иногда даже кольца дыма. Да, всё это было, но на других судах.

Наш первый помощник считал себя сторонником демократических принципов. Тем более что он был «своим человеком», бывшим механиком. Он разрешил курить на корме, на свежем воздухе. Этой привилегией пользуются далеко не каждый экипаж. Такая возможность делала наше судно особенным в моих глазах, да и всей команды тоже.

Наш незамысловатый досуг скрашивали шахматы, нарды, домино и другие игры, которые помогали нам коротать время в ожидании новостей. В кают-компании можно было сразиться в настольный теннис, но главное было не в этом. Главным было то, что каждый день на корме рождались свои новости, которые тут же начинали обсуждать. Настоящих новостей не было вовсе, но это не мешало нам придумывать их, интерпретируя события и факты каждый на свой лад. Мы превращали рутину в увлекательное занятие, и даже отсутствие свежих известий не могло лишить нас радости общения друг с другом.

О чём здесь только не говорилось: о событиях в Советском Союзе и во всём мире. О новостях на танкере говорили всегда шёпотом, с гримасами и украдкой, словно делясь особым секретом, поглядывая по сторонам.

Главная обсуждаемая новость — с кем последний раз была связь у нашей поварихи — волновала всех без исключения. Как правило, этот счастливчик стоял на вахте и не мог слышать этих пересудов. А когда он появлялся на палубе, все с ухмылкой косились в его сторону.

Он, ничего не подозревая, спокойно курил свою «Приму» и многозначительно сплёвывал за борт. Мы же в тайне завидовали ему: «Вот гадёныш, повезло же кому-то!» — шептались мы, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть усмешку. В такие моменты на палубе витал воздух сплетен и зависти, который делал жизнь на борту ещё более интересной и непредсказуемой.

А в это время танкер, не обращая внимания на наши досужие пересуды, неумолимо приближался к берегам Европы. И чем ближе была земля, тем сильнее нарастало напряжение внутри экипажа. Каждый член команды был сосредоточен и готов к любым неожиданностям, ведь от их слаженной работы зависела безопасность всех на борту. На палубе, на мостике и в машинном отделении витал дух неопределённой тревоги, который, казалось, разделяла вся команда.

«Альхесирас!» — наконец прозвучало из уст нашего первого помощника, нашего верного партийного лидера. Роль политработника на судне была непростой: нужно было следить за моральной устойчивостью экипажа, не допускать проявлений, противоречащих идеологическим установкам, и так далее. От него напрямую зависела судьба каждого из нас: будешь ли ты моряком дальнего плавания, покоряющим морские просторы, или твоя карьера оборвётся на ржавом буксире в каком-нибудь захолустном порту…

Поэтому помполитов везде и всегда опасались. Но только не мы. Петрович, как за глаза его все называли, был свой парень! Наш человек!

Альхесирас? Что это за место такое? Мы пока не ведали. Мы хорошо были знакомы с Гибралтаром, Канарскими островами… В конце концов, можно было бы заглянуть на Мальту — а тут совершенно непроизносимое название! Даже и сейчас я выговариваю его с трудом.

— Да что вы все так испугались? Это испанский порт, расположенный рядом с Гибралтаром и являющийся его альтернативой. Только принадлежит он Испании, в отличие от его соперника — Гибралтара, который по сей день остаётся колонией Великобритании. Так что давайте, товарищи моряки, заказывайте валюту, завтра приходим. Ура! — восторженно подытожил помполит.

Но на этом моё повествование не заканчивается, потом я понял, что это было лишь вступление. Впереди нас ждали интересные и, возможно, неожиданные открытия.

— А сейчас давайте о главном. Экипаж нашего судна проделал огромную работу, выдержав серьёзные испытания. Я бы сказал, что условия были поистине нечеловеческими — тропическая жара добавляла сложностей. Так вот, мы тут посоветовались с капитаном и пришли к единому мнению, что вас, настоящих советских моряков, нужно поощрить. Думали, думали и решили, что будет справедливо отметить ваш труд. Завтра, в увольнении на берег, каждому будет разрешено пронести на борт судна до литра спиртных напитков: хотите вина, хотите водки — выбирайте на свой вкус. Вы это заслужили своим терпением и мастерством. Однако я призываю вас быть благоразумными и не употреблять спиртное в один присест, а постараться растянуть удовольствие на долгое время. Я думаю, такого количества алкоголя и до Союза хватит. Помните, что здоровье и безопасность каждого из вас — наш главный приоритет. Вот теперь я закончил.

Прогремело такое громкое «Ура!», что, казалось, пароход развалится надвое! Дребезжали стаканы в буфете, тарелки и металлическая посуда на камбузе, но судно устояло, хотя вполне могло произойти непоправимое. Мы тогда ощутили всю мощь коллективного воодушевления, которое, подобно шторму, сотрясало наш корабль. Однако судьба была к нам благосклонна в тот раз — наверное, мы просто избранные, «везунчики», которым суждено преодолеть все испытания.

                (продолжение следует)