В тени Miradouro

Я люблю Португалию.
За то, что всё здесь происходит само собой — без напряжения, без желания понравиться. Люди умеют быть тёплыми, не приближаясь слишком близко. Это редкое качество. Я его ценю.

Мне выпал случай встретиться с друзьями из Бельгии — они прилетали в Лиссабон почти одновременно со мной. Мой рейс — из Копенгагена, их — из Брюсселя. Разница — двадцать минут. Мы договорились пересечься в аэропорту, чтобы доехать вместе и не тратиться на лишнее такси.

На словах — разумный план.
На деле — лёгкий абсурд.

Они не дождались меня в зале прибытия, сели в ждавшую их машину и как один из чемоданов, забытых на ленте транспортера багажа, начали кружить вокруг терминала. Нам удалось найти друг друга только после пары звонков и помощи полицейского, который точно знал, где обычно «подхватывают потерянных».

Tакси остановилoсь недалеко от их квартиры. Как выяснилось позже, адрес в старой части Лиссабона — это скорее вероятность, чем точка на карте. Моя квартира была неподалёку, но — выше. Гораздо выше.

Я поднималась по многочисленным ступеням, выкованным из старого времени. По узким, темнеющим улочкам с редкими прохожими и лоснившейся брусчаткой от света фонарей, и где мой неожиданно отяжелевший чемодан, колёсики которого оказались совершенно бесполезными, доставлял мне немало хлопот. Воздух пах солью, металлом и влажными подоконниками.
Каждый пролёт — как кадр из фильма: в вечерних тонах ретроплёнки, но проникновенно живой.

Хозяин квартиры встретил меня с лёгким недоумением:
— Почему вы не вышли на той стоянке, которую я вам указал?

Узнав о моих приключениях, он только улыбнулся и напомнил, что в доме напротив есть лифт, который мог бы доставить меня к подъезду куда как комфортнее.
О! Что это оказался за лифт — le lift, подарок судьбы, с терпеливым лифтёром, облачённым в ливрею и со всеми полагающимися атрибутами.

Квартира оказалась миниатюрной.
Как будто её строили не для жизни, а для краткого присутствия.
Но ванная — белая, прохладная, как пауза между событиями. Там хотелось остаться.

Комната пахла. Не резко. Просто — настойчиво.
Пахло кошками, старой древесиной, тканями, в которых поселились чужие дни. Запах был в подушках, в воздухе, в снах. Я почти не спала.

Утром я открыла окно с видом на Miradouro de Santa Luzia — и поняла, что я в самом сердце Альфамы.

Под балконом уже стояли туристы. Гид что-то объяснял. Кто-то снимал видео. Несколько человек, кажется, фотографировали мой балкон.
В лавке с сувенирами, у самого подъезда, раскладывались маленькие сокровища — те, что вскоре окажутся в многочисленном багаже и разлетятся кто куда.
Там же, за один евро, предлагали попробовать вишнёвый ликёр Ginjinha — сладкий, терпкий, пронзительный.


Я стояла в пижаме, босая, с чашкой кофе. Для меня день только начинался.

Это особенное чувство, которое приходит в начале путешествий. Когда всё ещё впереди.
Когда каждая мелочь кажется значимой и ты не спешишь, потому что ощущаешь — именно это и есть время.
Вкус новизны растворяется в воздухе и ты не просто наблюдаешь, а будто впитываешь город — кожей, взглядом, тишиной.

А Лиссабон делал вид, что всё — просто очередная встреча после недолгой разлуки.
Без фанфар.
Просто скрипнул старой дверью и распахнул свои объятия — как старый знакомый.

Город, который когда-то первым показал Европе, каким может быть настоящий кофе.
С крепким сердцем. С горечью, к которой хочется возвращаться.
Он здесь — как точка отсчёта, не приложение к трапезе а ритуал.

А пирожные? Они не про сладость. Они про ремесло.
Pastel de Nata с хрустящей корочкой и тёплой начинкой — создан для того, чтобы его ели стоя, на бегу, на ветру.
И жареные каштаны — тёплые, в бумажных кулёчках, пахнущие костром и многовековой историей. Их продают у церквей, на перекрёстках улиц — после внезапных ливней, когда воздух становится прозрачным, и город особенно красив.

Лиссабон сложен из противоречий. Он будто собран из разрозненных домов, выложенных по древней плиточной интуиции.
Фасады облуплены, но горды. Плитка азулежу — как уличная поэзия,- блестит вопреки столетиям, политике и ветрам.

Улицы ведут вверх. Или вниз. Редко — прямо, пахнут морем и временем.
Их соединяют трамваи — жёлтые, упрямые, как старые псы. Они идут по кругу, охраняя город.

Если ехать в трамвае №28, можно увидеть почти всё:
бельё на верёвках, балконы с цветами, окна с жёлтым светом.
Можно услышать, как стучат сердца улиц.

Соборы здесь возвышаются внезапно.
Не для того, чтобы впечатлить — просто потому, что они всегда были.
Гордые стражи города. Исполины.
Свидетели долгого терпения камня — и человеческого мастерства.

И всё это сливается в ритм,
в дыхание города,
которое не поддаётся пересказу,
но остаётся следом —
как тонкая складка на бумажном листе,
которую уже не разгладить до конца.