Увидеть Рим и умереть Главы 1-3

Увидеть Рим и умереть.
Глава 1
Забрезжило утро. Марина потянулась в кровати. Видимо, ее разбудил звук колокольчика. Женщина посмотрела на старинные часы, украшенные бронзовыми ангелами, держащими в руках большого голубя. Стрелки показывали половину пятого утра.
- Вот черт! Опять ему не спится! – подумала она. – Что ему надо? Новое снотворное?
Она думала о синьоре Моретти, старике за восемьдесят. Он жил один, и Марина работала у него сиделкой. С полупостоянным проживанием. Потому, что за ним нужен был круглосуточный уход и наблюдение. У старика с головой было не в порядке – доктор сказал, что все из-за амилоидных бляшек, которые не дают ему спокойно дожить свою жизнь. Старик мог внезапно встать ночью, и в одной ночной рубашке пойти бродить по городу. Конечно, его бы нашли и привели назад – городок Аруццо был маленьким, и многие жители друг друга давно знали. Знали они и чудаковатого Франческо Моретти, который когда то был профессором в Римском университете Тор Вергата на кафедре права, но из-за проблем с головой был вынужден оставить свою работу, и вернуться в дом своих родителей, которые давно умерли. Профессор когда-то был женат, но из-за загульного характера, которому способствовало множество студенток и аспиранток в университете, жена развелась с ним, и жила одна в Риме, в их общей квартире, которую она отсудила у профессора. Потому, что с ней остались ее дети и внуки. Верней, это были ее общие дети с профессором, но тому было некогда ими заниматься. Мальчик и девочка, которые сейчас уже перевалили за пятьдесят, и дочь сама уже была матерью, и воспитывала двух внуков профессора. Сын все еще лоботрясничал, не мог найти своего призвания – поступил в университет, но его бросил, связался с компанией байкеров, и гонял на байке по горным дорогам Ломбардии, а потом умчался в Флориду ловить аллигаторов. Ему всегда чего-то не хватало, и он характером был в отца, хотя никогда не был усидчивым в учебе. Поэтому и мотало его по стране и миру. Может быть, когда нибудь он остепенится, но сейчас это время еще не пришло.
А у жены уже был любовник, гораздо младше синьора Моретти, который еще что-то мог в постели. Он работал в банке, не хотел себя связывать брачными узами и отношения с бывшей супругой профессора его вполне устраивали, поскольку ни к чему не обязывали. Вообще, в Италии, как поняла Марина за то время, которое она здесь прожила, никто не стремился себя связывать брачными узами надолго. Тем более, что католицизм сильно затруднял разводы, поэтому проще было жить гражданским браком. Многие так всю жизнь и жили, поскольку хотели оставить себе небольшую отдушину, если вдруг семейная жизнь даст трещину.
Итак, колокольчик звенел, и Марина, накинув на голове тело халат, и всунув ноги в теплые тапочки, отправилась к своему подопечному. Профессор жил в отдельной четырехкомнатной квартире, которая называлась «трехспаленной» квартирой, поскольку одна комната была гостиной с камином. Он жил на первом этаже, а над ним – дом был двухэтажным – обитало большое шумное семейство Кальяно, которое перебралось из Сицилии. Там было четверо детей, шумная мать семейства, и отец, который любил выпить и иногда даже поколачивал свою супругу. Дети при этом забивались в свои комнаты, и лишь крики мужчины и женщины доносились из открытого окна их спальни. Зато, когда дети тихо сидели по своим комнатам, никто не катал игрушки по полу, не прыгал по нему так, что старая люстра качалась на потолке. Профессор не был в состоянии урезонить соседей, а Марина боялась туда ходить, поскольку у нее был лишь вид на жительство. Так что в такие вечера было достаточно закрыть дверь, выходящую в небольшое патио, и можно было спокойно отдыхать, или заниматься своими делами.

Глава 2
Когда Марина вошла в комнату к своему подопечному, тот лежал на широкой двуспальной кровати, повернувшись к широкому окну. На небе рдели серые облачка, подсвеченные снизу восходящим солнцем. Оттенок нижнего края облаков был непередаваемо малинового цвета, так что хотелось взять нож, и намазать этот нежнейший и ароматнейший малиновый конфитюр на горячий тост. По крайней мере, так захотелось Марине. Старик же лежал неподвижно, и лишь кисть его на поднятой вверх руке беспрестанно трясла звонкий колокольчик.
- Что Вам угодно, синьор Моретти? Вам дать лекарство? – спросила она с тревогой в голосе и подумала: «Как бы снова не начался у него приступ? C утра лечить приступ так не хочется!». Она снова так реально представила себе малиновый конфитюр на горячем тосте к чашечке крепчайшего обжигающего кофе, что у нее свело горло.
- Я себя вполне хорошо чувствую, только глядя на эти малиновые облака так не хочется умирать! – сказал старик. – Подойди ко мне, присядь, не волнуйся – все в порядке.
Марина подошла к старику, села со стороны окна, и взяла его за руку. Рука была холодная, как у покойника.
- Когда ты берешь меня за руку, я чувствую твое тепло, и мне становится спокойно на душе. Расскажи что нибудь – твой голос меня тоже успокаивает. И твой забавный русский акцент тоже мне нравится.
- Что Вам рассказать? Как мне жилось в заснеженной России? По разному, синьор Моретти. По разному. И хорошее было, и плохое, и ужасное. Там не так красиво, как здесь. Я жила в Москве – это огромный город. Наверное, больше Рима. Хотя я в Риме никогда не была.
- Ты не была в Вечном городе?
- Да, синьор Моретти. Я все время работаю, а когда не работаю – у меня нет сил куда либо ездить.
- Если хочешь, давай поедем в Рим вместе! Я тебе покажу город. Ты умеешь водить машину?
- У меня нет итальянских прав. Я немного водила машину там, когда жила на родине. Пробовала. Но сейчас уже все забылось. И я не рискну подвергать Вашу жизнь опасности.
- Ерунда, у меня в гараже стоим прекрасная Лянча. Она старая, хотя не такая старая, как я. Немного большая, и еще в силе. А я уже – нет! – и старик грустно улыбнулся.
- Можно пригласить водителя, у меня есть друг, его зовут Паоло.
- А твой муж?
- Как говорят у нас в России: «Муж объелся груш»!
- Что значит «объелся груш»?
- Это значит, что он ни на что не годится. Ни на секс, ни на вождение машины. Он тоже болеет.
- То есть, ты вышла замуж за больного итальянца?
- И нет, и да!
- Как это: «И нет, и да?»
- Это значит, что когда я выходила замуж, он был здоров физически. По крайней мере, внешне. Но у него оказалась другая болезнь – психическая.
- Он шизофреник? Или у него эпилепсия?
- Нет, просто у него иногда психические срывы. Когда он ухаживал за мной, мне казалось, что он любит меня. Был очень щедрым, целовал меня, гладил руку. Но когда я вышла замуж и приехала в Италию, через короткое время он как будто сорвался с цепи. Стал меня бить, издеваться надо мной. Он видел, что я в беспомощном состоянии. У меня не было денег, чтобы купить билет домой и сбежать от него. Он заставил меня работать, а сам жил на пособие. И все деньги отбирал. Я была его рабыней. У нас в России рабства давно нет. Оно закончилось примерно в середине девятнадцатого века, когда людей можно было покупать и продавать, даже целыми семьями. А потом люди стали свободными, правда, очень бедными. В большинстве своем. Но жили, рожали по многу детей. Сейчас у нас рожают по одному, два, и гораздо реже – по три ребенка. А некоторые вообще объявляют себя чайлд-фри.
А я не привыкла к обращению со мной, как с домашним животным: "Хочу, дам вкусной еды, а хочу – отхлещу поводком за малейший проступок". Мой муж оказался домостроевцем. Так у нас называют неадекватных людей, которые тиранят свои семьи. И сейчас я его уже не люблю.
- Но что же ты живешь с ним тогда? Зачем?
- А где мне жить? Я живу с ним еще потому, что мне жалко его мать. Она видит наши отношения, но никак не может на него повлиять.
- А у тебя в России был муж?
- Да, был. Он взял меня в жены, когда я была еще совсем молодой и глупой девушкой. А ему было уже почти пятьдесят лет. Но он был настоящий мужик! Он меня никогда не бил, а любил, и дарил дорогие подарки. Когда у него были деньги. А он их умел заработать. Но, правда, он часто много пил. И тогда становился чужим. Хотя меня не трогал.
- А новый муж – тоже пьет?
- Да, он любит выпить. Но когда сильно напьется, то он на мне начинает срывать зло. Как будто я виновата в том, что он так плохо живет. Он всегда ищет виновного во всем. Все кругом у него виноваты – и правительство, и жена. Он тоже раньше был женат, с большим трудом развелся. Верней, с ним развелась его жена, когда увидела, какой он тряпка. И ни на что не способен в жизни.
- А тебе в России казалось, наверное, что он итальянец, богатый?
- У нас девушки, которые стремятся выйти за иностранца, как правило думают, что все иностранцы – богатые. А на самом деле, у вас в Италии жизнь беднее, чем в России. Ну,  может быть, беднее, чем в Москве. Москва – это богатый город. Потому что в ней крутится много нефтяных денег. И денег Газпрома. Который всю Европу обогревает.
- Что же ты тогда уехала, если там хорошо живется?
- У нас трудно выйти замуж. Мужчины стали осторожными, не хотят, чтобы их погоняли жены. А те, которые хотят жениться – как правило, не достойные кандидаты. Или приезжие из других городов, которым нужна квартира в Москве, или старые холостяки, которые вовремя не женились, а теперь им этого не надо. Тоже ценят свою свободу. Конечно, есть отношения без формальностей. Живут люди друг с другом, и не женятся. Иногда даже детей рожают. Но не женятся. Потому, что женитьба – она обязывает. А потом, мне захотелось резко изменить свою жизнь. Я устала от жизни с прежним мужем. И мне потребовались новые впечатления. Я не хотела второй раз наступить на те же грабли. Хотя, как оказалось, опять на них наступила, только не на российские, а на итальянские.
- Странно ты говоришь. Вот я со своей Марианной прожил пятьдесят лет. Правда, она ушла от меня, бросила. Пока мы были вместе, то родили мальчика и девочку. Те сами уже немолодые сейчас. Но живут, и не жалуются. Работают. Хотя сын еще не остепенился. Надо было меньше ему помогать. А я помогал, хотя у нас это не принято. Но я им всю жизнь помогал. У меня раньше был небольшой бизнес - открыл юридическую контору - и деньги водились. Но сейчас приходится рассчитывать только на себя. Вложения в детей пока не совсем оправдались. ТОлько дочь пока радует меня, приезжает иногда с внуками. А сын - нет. Это как в бизнесе - можно выгодно вложить, а можно и прогореть. Я не прогорел, но и не приобрел ничего. Даже жена ушла. Единственное, в чем не могу себя упрекнуть, что детям в молодости не пришлось мыть посуду в ресторанах, чтобы заработать себе на университет.
- У нас, в России, раньше высшее образование было совсем бесплатным. Было трудно поступить в университет, или институт, но потом даже стипендию платили, если ты хорошо училась.
- А ты училась в университете?
- Я училась в экономическом институте. Это как экономический факультет университета. Получила высшее образование. И в России я работала по специальности. А здесь мое образование никому не нужно. У вас другие методики и совсем другая школа. Мое образование здесь – как ключ к чужому замку. Ключ есть, а открыть ничего не может. Вот и приходится работать сиделкой. Как будто я из деревни приехала, и ничего не знаю. Вот только итальянский немного освоила. На курсы ходила. Да и с мужем и с его матерью общалась.
- А ты любишь искусство?
- Конечно, люблю. Только не очень в нем разбираюсь.
- Вот эти облака, подсвеченные солнцем – не напоминают ли они тебе раннего Рафаэля?
- Я не знаю Рафаэля. Но они красивые. Они мне напоминают малиновый джем. Я его очень люблю. С тостами.
- Хорошее сравнение. Но тебе надо понемногу изучать искусство. Экономика – это, конечно, очень важная для жизни наука, но без искусства человек не может быть полноценным. Ты в Италии – родине известнейших художников, музыкантов, поэтов, архитекторов. Мы, итальянцы, умеем ценить красоту. Красоту природы и человека.
- Когда у меня будет время, и возможности, я постараюсь поездить по Италии, походить по музеям.
- Давай, как-нибудь, пригласим твоего друга, и поедем в Рим. Когда я себя буду чувствовать получше.
(продолжение следует)

Глава 3
После обеда, который принесли из ближайшего ресторана в пластиковых контейнерах, а Марина разогрела его в микроволновке и подала синьору Моретти на подносе, установив его на специальный столик на кровати, синьор изволил часок вздремнуть. У марины было время заняться собой, помыть голову, завить волосы и сделать нормальный макияж. В отличие от многих итальянок, которые предпочитали вообще не накладывать макияж, Марина лишь слегка подвела глаза, наложила умеренные тени на веках, и подкрасила губы бежевой помадой. Просто совсем без макияжа она выглядела, как заготовка куклы на кукольной фабрике из-за светлого цвета волос и рыжеватых бровей. А также очень бледных ресниц. Итальянки могли обходиться без макияжа, потому что их волосы, брови и ресницы были черной цвета, а сами ресницы, как у многих южных людей, были густыми и даже закручивались на концах вверх, поскольку на ярком южном солнце выполняли функцию ультрафиолетового фильтра, оберегая сетчатку от солнечного ожога. Марина же не могла обходиться без темных очков, поскольку ее глаза привыкли к умеренному дневному свету от бледного северного солнца.

Когда синьор Моретти проснулся, то он даже не вспомнил о том, что говорил до своего дневного сна. Альцгеймер был характерен тем, что человек не может вспомнить, о чем он думал и говорил пару часов назад, хотя он может цитировать абзацы из Евангелия, которые учил в детстве в начальной школе. Не работает так называемая «оперативная память», хотя «жесткий диск» в голове еще сохраняет какую-то информацию из далекого прошлого. А оперативная память в голове стирается каждый раз после очередного пробуждения. Как будто разрядилась батарейка, обеспечивающая «backup» оперативной памяти. И эту батарейку заменить нечем.
- Кто ты, женщина? – удивленно спросил синьор Моретти у Марины.
- Я Марина, Ваша сиделка, синьор Моретти!
- А где моя жена и мои дети?
- Вы же развелись с ней уже много лет назад.
- Так ты моя новая жена? Иди же ко мне в постель, согрей мои хладные члены!
- Я не буду греть никакие Ваши члены, синьор Моретти! Это не входит в мои обязанности. Если Вам надо переодеть памперс, то я это сделаю, правда, без всякого удовольствия.
- Я тебе не нравлюсь?
- Мне запрещено устанавливать близкие отношения с моими подопечными. Иначе меня лишат лицензии.
- Тогда выйди за меня замуж?
- У меня есть друг Паоло. Я не хочу его потерять. И не хочу потерять лицензию.
- То есть, ты не замужем?
- Я замужем. Но не живу с мужем. Он ужасный человек, и даже бил меня раньше.
- Я тебя не буду бить. Выходи за меня замуж!
- Я не настолько плохой человек, чтобы воспользоваться Вашим болезненным состоянием. Кстати, синьор Моретти, Вы предлагали поехать на Вашей старой машине в Рим. Предложение еще в силе?
- Я не могу водить машину, мне не разрешает доктор.
- Я тоже не умею. Но мой друг Паоло умеет. Так, как же? Запланируем поездку? Забронируем отель в Риме. Погуляем. Если Вам тяжело, то возьмем инвалидное кресло на колесиках. Я Вас буду везде катать. А Паоло поможет мне пересаживать Вас из кресла в машину, и обратно.
- Я должен буду что-то заплатить Вашему Паоло?
- Нет, он это может сделать ради меня. И ему тоже хочется погулять со мной по Риму. Наш Абруццо – слишком маленький и провинциальный городок. И здесь можно умереть от скуки.
- Хорошо, ты меня уговорила, Марина! – ответил синьор Моретти, вдруг перейдя с ней на «ты». – Когда мы поедем?
- Завтра придет Ваш врач, осмотрит Вас, и скажет, можно ли Вам ехать? Хотя, я думаю, смена обстановки, новые впечатления еще никому не вредили, а наоборот, даже помогали!
- Как говорят: «Увидеть Рим – и умереть!»?
- Нет, надо увидеть Рим, чтобы жить дальше с новыми впечатлениями. Тем более, что Вы обещали показать мне величайшие произведения искусства и культуры! Здесь, в Абруццо, этого почти нет.
- Ну, что же, Марина, давай пригласим завтра врача – и пусть он выскажет свое вердикт! Как гладиаторских боях древности – большой палец вверх, либо вниз!
- Говорят, что большой палец вниз – это означало пощадить поверженного гладиатора, а не наоборот?
- Да, ты права! Хотя во многих современных фильмах ,которые не имеют ничего общего с тем, как это происходило в древности, показывают как раз неправильно: большой палец вверх означает у них смерть поверженного гладиатора.
- Да, я недавно об этом с удивлением прочитала! Как много мы доверяем современным историческим фильмам! Как будто они снимались тогда, как документальные, а не придуманы целиком сценаристами и режиссерами!
- Да, сейчас миром правят деньги. И что надо публике, то и будут снимать. Раньше требовали: «Хлеба и зрелищ!», а сейчас: «Крови и зрелищ!». Разумеется, не обычной крови, а клубничного джема и кетчупа, которым мажут жертвы в Голливуде. Нет уже настоящих чувств, настоящих действий!
- К сожалению, есть! И все воспринимают это, как голливудский триллер с его вишнево-томатной кровью! Все перевернулось в этом мире.
- Однако, ты умная женщина, Марина! ОТ наших итальянских женщин таких глубоких рассуждений не дождешься! Они только и могут говорить, как о деньгах, тряпках и украшениях! И о том, как бы захомутать богатого папика!
- Я бы могла захомутать Вас, синьор Моретти, но я не итальянка. И Вы мне, как потенциальный муж, не интересны. Даже если бы у Вас был миллион евро.
- Откуда ты знаешь, может, у меня есть миллион евро в банке?
- Нет, я проверяла. Ваши средства весьма ограничены. Может, это и хорошо. Иначе Ваши родственники давно отправили бы вас к Вашим родителям, чтобы унаследовать Ваши активы!
- Еще раз удивляюсь твоему философскому уму!
- У нас, в России, говорят – если ты выйдешь замуж хорошо, то будешь счастливой, а если плохо – то будешь философом!
- Ладно, Марина! Все хорошо, давай пригласим завтра моего врача, а потом, если все будет нормально, съездим с тобой и Паоло в Рим.
(продолжение следует)