Отражение судьбы глава 2

2

Мысли часто уносили Татьяну в прошлое - туда, где была жизнь маленькой девочки, а затем и юной девушки под отчим кровом. Её мать всегда жила по указке мужа, пытаясь каждый раз угодить ему. Брат, быстро смекнув, что к чему, тоже слушался или делал вид, что слушается властного отца, а Таня папу откровенно боялась. Он никогда их пальцем не трогал, но достаточно было его тяжёлого взгляда, чтобы забыть о строптивости или капризах.
Отец всегда был строгим, суровым, и, пожалуй, совсем не терпящим неповиновения его требованиям. Тане почти никогда не удавалось заслужить его одобрения. Но именно она, влюбившись в Николая, неожиданно проявила характер, по твёрдости и решительности не уступавший отцовскому. Несмотря на всегда присутствующий перед ним страх, заявила, что ни за что не расстанется с любимым, и они обязательно поженятся, примет отец это или нет! Она тогда только закончила медучилище и незадолго до этого разговора ей исполнилось восемнадцать. Родитель в ответ полоснул яростной остротой своего взгляда, но, вопреки Таниному ожиданию, не закричал, а свысока и даже брезгливо попытался унизить её жениха.
- Деревенщина, к тому же бедный и бесперспективный, дальше врача районной поликлиники он не продвинется! - презрительно выговаривал он дочери.
- Его оставили в городской больнице после интернатуры, - возразила дочь.
– Ну какая разница, станет рядовым врачом в стационаре, что одно и то же! - отмахнулся отец. - И такого мужчину ты желаешь видеть рядом с собой?
- Папа, со временем Коля наберётся опыта, проявит себя и… займёт какую-то другую должность… Зачем заявлять так категорично! – продолжала упрямо возражать Татьяна.
- О чём ты говоришь, Таня! Этот твой... ни рыба ни мясо разве способен на карьеру?
- Ну и пусть, зато он любит меня! Очень! - выкрикнула она отцу главный аргумент. - И я буду счастлива с ним!
- А-а-а… вот оно что… Ладно! Я не стану уговаривать тебя не ломать свою жизнь, знаешь! - направил в её сторону указательный палец и вдруг совсем неожиданно согласился Иван Михайлович. - Оставайся со своим счастьем, но на мою помощь не рассчитывай! Посмотрю я на вас, как вы на зарплату этого докторишки жить будете… если, конечно, ты вообще среди всей этой своей огромной любви вспомнишь про институт! - саркастически высказался он и, взяв газету, уселся в кресло, всем своим равнодушным видом демонстрируя, что разговор окончен.
- А мы и не будем рассчитывать ни на кого, кроме нас самих! - пообещала окрылённая максимализмом влюблённости и воодушевлённая неожиданно предоставленной полной свободой Таня, готовая хоть сейчас бежать к любимому, как и она, горячо желавшему скорее уже начать творить их общую семейную историю.
Отец действительно не вмешивался в жизнь дочери и, вероятно, жене тоже запретил, потому что мать почти не интересовалась тем, как живётся её дочке ни тогда, когда она провалила экзамены в институт, когда после регистрации брака молодые поселились на окраине города в съёмной комнатушке, потому что там было дешевле, и когда у них появился Артём и они внезапно и немедленно решили уехать из этого города.
 Ни в одном из этих случаев Елена Александровна не проявляла материнской заботы и участия в судьбе дочери. Она лишь спрашивала при редких встречах, которые обычно происходили в больнице, где работала дочь: «Как дела, ты здорова?» и, услышав утвердительный ответ, кивала и уходила, передав Тане гостинцы, обычно это было что-то из приготовленных ею блюд домашней кухни. Мама никогда не делала попытки помочь дочери материально или подарить какой-нибудь подарок, даже когда случался повод, но это было нормально и закономерно, ведь она никогда ничего не делала без величайшего одобрения супруга. А сам он с Таней совсем не общался, будто вычеркнул её имя из семейной летописи.
Снизошёл до дочери и её семьи Иван Михайлович лишь через несколько лет, пригласив Воробьёвых на свой юбилей, который праздновался с размахом в лучшем ресторане города среди многочисленных друзей, знакомых и бывших сослуживцев именинника - незадолго до этого события Иван Михайлович, в прошлом милицейский начальник, ушёл в отставку, став пенсионером.
Когда праздник находился уже в ленивой и насытившейся стадии, утомив присутствующих застольем и развлечениями, Таня увидела отца, который входил в зал, проводив кого-то из гостей. Она поспешила к нему, решив, что лёд между ними растаял и сейчас подходящее время, чтобы поговорить. Подойдя к отцу, с улыбкой взяла его под руку и сказала:
- Папа, какой замечательный вечер! Так всё здорово… И спасибо, что пригласил нас, я так по всем вам соскучилась!
- Если бы ты не глупила в своё время, не пришлось бы жить вдали от нас, - не преминул он проехаться по тому, как она пошла наперекор его воли. – Да и кто-то в этом зале запросто мог быть твоим мужем, - намекнул он на своих бывших сотрудников.
- Но, папа, у меня всё хорошо… У нас чудесная семья… растёт замечательный сын, муж очень любит и ценит меня! - принялась она убеждать отца. – Порадуйся за нас, мы счастливы все вместе!
- Ннда-а-а… - криво усмехнулся он, остановившись и высвободив свою руку, потом быстро сунул обе руки в карман, будто боялся, что дочь опять захватит одну из них, наклонил голову и стал разглядывать носки своих туфель. - Помнится, я уже это слышал… про любовь–то, - язвительно добавил папаша, посмотрев на дочь, - и вижу, как хлещет эта самая любовь твоего… всё ещё не проявившего себя светила медицины... прямо через край! Это из-за такой большой любви ты остановилась на дипломе медсестры и не пошла в институт?
- Но, папа, хорошие медсёстры, между прочим, тоже нужны медицине, без них ни одна больница не сможет существовать! Скажешь, я не права? – с задорной улыбкой произнесла дочь, всё ещё пытаясь смягчить разговор, но с отцом подобное не проходило.
- Таня, права ты или нет - разговор не об этом, ты всегда мечтала стать врачом, а в результате что? Диплома нет, но имеется никчёмное твоё замужество и… ещё это материнство непоня…
- Папа! - резко повысила Таня голос, перебивая отца, затронувшего запретную тему.
- Да молчу я, молчу, - Иван Михайлович поморщился, как от зубной боли, решив прекратить этот нервирующий его разговор, - ладно, чего уж теперь говорить, если ты счастлива в этом своём… болоте, там и оставайся! – бросил он и, помахав рукой окликнувшему его одному из гостей, поспешил к нему, даже не посмотрев на Таню.
Ей было очень горько и обидно слышать слова отца. Она так радовалась, когда он пригласил их в гости, думала, что наконец-то они станут большой и дружной семьёй, но… Прямо сейчас папочка избавил её от излишних иллюзий, дав понять, что они по-прежнему чужие для него и вряд ли станут когда-то своими.
Танина семья не вписывается в его круг… а сама она стала разочарованием для отца, не получив высшего образования, да и не только поэтому… Ах, и замуж ещё вышла не за карьериста, ну да… Таня усмехнулась, растерянно глядя вслед отцу.
 Да, Николай рядовой врач, а она - медсестра, они не купаются в роскоши, живут скромно, как и многие… но ведь вполне довольны и счастливы, разве не это главное! 
Защитный механизм её нервной системы начал свою работу, потому что она почувствовала, как глаза наполняются слезами и закусила губу, изо всех сил удерживая их там, не желая доставить отцу удовольствие увидеть её плачущей. Пусть он даже не думает, что у неё имеется повод для страданий из-за того, что они с матерью не воспринимают её семью, самых близких и любимых людей. Если они решили, что Таня в чём-то виновата и не нужна им, пусть так и будет!
- Жаль только, что у Тёмы по-прежнему не будет бабушки и дедушки, о которых он всегда спрашивает… но ничего, переживём! – прошептала она и, с усилием улыбнувшись, поискала глазами сына и супруга, а, заметив обоих, направилась в их сторону, совсем уже взяв себя в руки, когда оказалась в поле зрения ласковых глаз Николая.
Она не просто так подумала о Тёме и его желании общаться с бабушкой и дедушкой, которых и так нет рядом, ведь они живут далеко от них, совсем не балуя ребёнка своим вниманием. Пока Артём был малышом, он нисколько не страдал от их отстранённости, но, подрастая, стал задавать родителям вопросы, поначалу по-детски наивные, но каждый раз звеневшие колокольчиком волнения для папы и мамы.
Они тревожно переглядывались и пытались объяснить сыну: мол, из-за того, что бабушка с дедушкой живут далеко от них, их любовь менее заметна на расстоянии, но на самом деле они, конечно же, очень любят Артёма. Как же можно не любить такого смышлёного и милого мальчика, убеждали сынишку родители, не греша против истины в одном - Артём действительно рос разумным, послушным и очень понятливым ребёнком.
- Мама, а других своих внуков бабушка Лена и дедушка Ваня любят больше? - спросил шестилетний мальчуган у Тани, когда они на следующий день после празднования юбилея отца в ресторане отдыхали дома у родителей.
. Здесь же был и Михаил, брат Татьяны, со своей семьёй — женой и двумя сыновьями-погодками чуть постарше Артёма - Серёжей и Павликом. К ним бабушка с дедушкой явно благоволили, что не укрылось от внимательно наблюдавшего за всеми Тёмы, вот он и задал матери такой вопрос.
Таня стушевалась и, уведя его в другую комнату, попыталась наедине с сынишкой развеять сомнения ребёнка в том, что у его двоюродных братьев имеется какое-то преимущество. Мальчик, не перебивая, выслушал мать, а затем посмотрел на неё ясными голубыми глазами, так непохожими ни на её зелёные, ни на папины карие, и совершенно по-взрослому заявил:
- Ты не переживай, мамочка, я и без любви проживу!
- Что ты говоришь такое, милый, как же это без любви… Знаешь, как мы с папой тебя любим! Больше всех на свете! - Татьяна улыбнулась и поцеловала вихрастую макушку сына.
- И я вас люблю - тебя и папу, а бабушку с дедушкой любить не буду! – насупившись, сказал малыш и, взяв детскую книжку, уселся в глубокое кресло в углу комнаты.
Он научился читать, когда ему ещё и пяти лет не было. И сейчас громко и увлечённо читал про Карлсона, который живёт на крыше, сбиваясь только если попадались незнакомые слова, ещё сложные для его восприятия.
 Татьяна горделиво посматривала на родню, а Артём косился на кузенов, которые в это время рассовывали по карманам конфеты, протянутые им бабулей. Тёму она тоже угостила и он, помня мамины уроки правильного поведения, вежливо поблагодарил бабушку и протянул одну конфету  маме, а две другие убрал в карман, сказав, что одна для папы, который в это время уехал покупать билеты на обратный путь, а другую позже съест сам.
- Какой замечательный мальчик! – эмоционально проговорила тётя Света, жена дяди Миши. – А наши сроду не поделятся ни с кем, сколько бы не было, всё сами съедят! И как только ничего не слипнется!
- Разве можно так говорить, они же дети! – кинулась бабушка на защиту внучат, но невестка лишь махнула рукой и громко проронила: - А-а-ай!
Дети есть дети и вскоре мальчики весело играли все вместе, дружно носясь по дому, но окрики и призывы бабули к благоразумию летели только в адрес Артёма, хотя он не обращал на них никакого внимания, увлечённый игрой. 
Это оказался единственный случай, когда Татьяна приехала в гости к родителям всем своим семейством.  Больше приглашений они не получали, а сами по понятным причинам инициативу проявлять тоже не спешили. Уезжая домой они сказали родителям и брату с женой, что всегда будут рады видеть их у себя, но те не спешили с визитами, хотя города, в которых они проживали, разделяло всего восемь часов путешествия на поезде.
 Телефонные разговоры по инициативе родителей Татьяны тоже были нечастыми – в её день рождения и иногда на Новый год, да, пожалуй, на этом перечень поводов и заканчивался. Таня звонила им гораздо чаще. Иногда без повода, просто поинтересоваться здоровьем и самочувствием, а ещё и с поздравлениями, разумеется.  Помимо дат, когда отец с матерью были именинниками, она поздравляла родителей с днём их свадьбы, со всеми отмечаемыми в стране праздниками, а ещё обязательно звонила в дни рождения Артёма.
В такие дни Татьяна преувеличенно весело поздравляла бабушку и дедушку с именинником, старательно превращая всё в шутку исключительно для сына и мужа, наблюдавших за её обычно утренним спектаклем. Услышав ответные поздравления, Таня радостно передавала их сынишке, с натянутой улыбкой поглядывая на супруга. Николай принимал её игру, никогда не устраивая «разбора полётов» по этому поводу, чтобы не ставить жену в неловкое положение. Пожалуй, этим общение Воробьёвых с Таниной роднёй и ограничивалось.
Была у Артёма ещё и другая бабушка – баба Зина, мать Николая. Она жила в небольшом домике в деревне, до которой надо было ехать почти сутки поездом, а потом ещё пару часов на автобусе. Николай каждое лето приезжал к матери на недельку-две, чтобы помочь с сенокосом и поправить всё, что требовало ремонта. Часто они приезжали к ней всей семьёй, а однажды, после первого класса, Артём провёл у бабы Зины почти всё лето.
У родителей не получилось пойти тем летом в отпуск, потому что в больнице, как и повсюду в то время, царила полная неразбериха. Персонал разбегался в поисках лучшей доли в открывающихся новых клиниках и работать здесь было попросту некому. Николаю тогда намекали на скорое повышение до заведующего отделением, поэтому он и согласился поработать без отпуска, а с ним и Таня осталась на работе, привычно поддержав мужа.  Артёма папа отвёз в деревню к своей матери, подальше от городской суеты и вечно занятых родителей, на свежий воздух и натуральные продукты, да и под присмотр бабули.
Как позже оказалось, место заведующего отделением было предложено совершенно другому специалисту, какому-то чужаку, но очень кому-то «нужному», так что жертва супругов оказалась напрасной. Зато их сыну очень понравилось в деревне. Те каникулы бережно и тепло отложились в его памяти пряным запахом сенокоса, долгими играми с новыми друзьями и бабушкиными сказками, что она рассказывала мальчику, когда они укладывались спать.
Баба Зина была добрая и к Артёму относилась иначе, чем бабушка Лена и дедушка Иван. Почти каждое утро она пекла ему блинчики, не жалея к ним сметанки, угощала вкусной спелой малиной, вишней и сливами, никогда не ругалась и ничего не запрещала. А ещё она частенько гладила его по голове, при этом вздыхала и приговаривала:
- Охо-хо-о-о… горюшко ты моё…
Тёма никак не мог взять в толк, почему он является горюшком. Однажды он решился спросить её об этом, а та растерялась.
- Да это я так, не обращай внимания, внучок, на мои слова, ты — наша радость! - суетливо возразила она. - Пойдём-ка мы с тобой коровку подоим, а… молочка парного выпьешь, пойдём?
Она смотрела на него ласковыми глазами и Артёму казалось, что от них в разные стороны расходятся тёплые лучики. Он любил бабу Зину, ему нравился её уютный домик, в окна которого всегда светило солнце, когда он просыпался утром на мягкой постели, а ещё там пахло травами и сдобой.
Когда Артём учился в третьем классе, бабы Зины не стало и без неё этот дом превратился в холодное, неуютное и неприветливое жилище. Это Тёма увидел сразу, когда летом приехал сюда с родителями.
 Николай был единственным сыном и наследником, поэтому они с женой посоветовались и решили продать дом в деревне, пока он совсем не развалился без хозяев. Артём слышал, как родители говорили об этом между собой. Продали они бабушкин домик недорого, но вырученных денег хватило, чтобы купить подержанный Москвич, на котором Воробьёвы даже пару раз съездили в отпуск, открыв для себя новые интересные места в недалёких путешествиях.
Тёма ждал, что теперь они наверняка поедут к бабушке Лене и дедушке Ивану, ведь на машине осуществить эту поездку гораздо проще, как ему казалось.  Но не тут-то было: родители что-то придумывали, отвлекая его от этих вопросов, но навещать маминых родителей вовсе не торопились.
Взрослея, Артём всё больше замечал непростые отношения его родителей с дедушкой Ваней и бабушкой Леной. Однажды он увидел, как мама плакала после телефонного разговора, а папа пытался её успокоить.
  - Коля, ну что я такого сделала, в конце концов, что они до сих пор не могут меня простить! - воскликнула она, подняв на него мокрое от слёз лицо.
- Ну что ты говоришь, милая, о каком прощении вообще речь! – голос папы немного вибрировал от волнения. - Разве наша прекрасная семья может быть твоей виной! Что ты, что ты, моя хорошая! По-моему, твоим маме с папой только радоваться надо, что у их дочери всё так хорошо...
- Прости, дорогой, я не должна была так говорить, тебе неприятно слышать это… Всё, давай забудем! В конце концов – у них своя жизнь, а у нас своя… Есть у них любимый сын, который всё делает, как папе угодно, вот пусть они его и любят, а мне и вашей с Тёмочкой любви хватит! – заключила мама.
Артём, посчитав себя взрослым, тоже решил поддержать беседу и, войдя в комнату, прямо спросил:
- Мам, разве возможно такое, чтобы родители не любили свою дочь?
- Ну что ты, сынок… - растерялась мать, поняв, что он слышал их разговор с мужем. - Я просто обиделась, вот и сказала так сгоряча… не обращай внимания, всё не так… бабушка с дедушкой любят нас, просто мы редко видимся, я скучаю по ним и, наверное, капризничаю… - она улыбалась, старательно уходя от неприятного разговора.
В конце концов ей удалось это сделать, хотя слова сына заставили задуматься.
«Артёмка всё уже понимает, только бы не зациклился на этих вопросах, а то начнёт рассуждать, кто кого и почему не любит… Нет-нет, ничего такого!» - мысленно одёрнула она себя и попыталась выкинуть из головы все лишние мысли.
А поздно вечером, ворочаясь без сна на диване рядом со спящим мужем, она пыталась подавить вдруг начавшую терзать её тревогу. Так бывало уже не раз – беспокойство возникало ниоткуда и без особых на то причин. Неуловимо скользившее по сознанию, оно никак не проявляло своей сути, но и не исчезало, тенью притаившись где-то на краю, чтобы, лишь уловив Танин страх, сразу же напомнить о себе учащённым биением сердца, тревожными тисками на горле, постукиванием несуществующих молоточков в висках.
Не выдержав, она встала и, пройдя на кухню, достала из шкафа аптечку. Выпив успокоительные капли, посидела немного у стола, вертя в руках пустой стаканчик. Мысли, подстёгиваемые так и не унявшейся ещё тревогой, сами понеслись назад по её жизни – бездушные и безжалостные. Как и отец, когда она попросила у него помощи, чтобы ускорить процесс усыновления и с помощью его связей миновать проявления неоправданной волокиты.
- Вроде в роду у нас идиотов не было отродясь… Не думал, что моя дочь будет первой!  Ты что, окончательно потеряла разум? Чужая кровь никогда не станет родной, хоть что делай… Ты всю жизнь отдашь чужому ребёнку, а он никогда не станет твоим по-настоящему… только встанет на ноги, сразу же побежит искать свою мать, вот увидишь! – резко кричал отец вместо поддержки и, побегав по своему служебному кабинету, куда Таня пришла поговорить с ним, грубо и откровенно спросил: - И ты всерьёз считаешь, что я признаю этого найдёныша своим внуком? Ну уж нет, уволь…  А о жмурках с наследственностью я вообще молчу!
-  У этого малыша… у нашего сына прекрасная наследственность, папа! – едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, ответила Таня. – И представь, какое совпадение: его биологическая мать - медсестра, а папа – врач! – заявила она отцу то, что не должна была говорить, но слова вырвались у неё сами собой, опередив работу разума.
Зачем сейчас ей вспоминаются прежние страхи, сомнения и эта боль… Никто не знает, как было больно узнать, что она никогда не сможет стать матерью. Никто, за исключением её мужа. Он вместе с ней был на всех обследованиях, держал за руку, успокаивал, уговаривал, подбадривал, смешил – делал всё, чтобы она не расстраивалась и не падала духом. А когда в родильном отделении их больницы неожиданно появился отказной младенец, молча прочитал в её глазах мольбу и согласно кивнул, давая свой ответ на её немой вопрос. Так в их семье и появился Артём — их любимый и самый родной сынок.