Акт 3 Действие 6 Сцена 32
Автор: «голос за кадром».
– Ночь. На небе светит луна. Ангел спустился с небес. В лунном свете по дороге с небес он идёт в тот дом, где Ядвига Змеевна живёт. Лунный свет, в жёлтой луне при свете звёзд он входит в дом.
Ангел.
– Здравствуй, грешница Ядвига Змеевна.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Здравствуй гость, пришедший ниоткуда. Кто ты такой? Что надо от меня тебе?
Ангел.
– Нет Вам, ну что за скверное создание?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я не создание.
Ангел.
– А кто тогда?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я женщина, а кто передо мной стоит, представьтесь, наконец.
Ангел.
– Я ангел, ниспосланный с небес. К Вам Ядвига Змеевна направлен я создателем все сущем, чтоб поговорить.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы знаете, как меня зовут?
Ангел.
– Знаю, и говорю я Вам, что прислан к Вам, чтоб поговорить.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Поговорить, о чём?
Ангел.
– О ком точнее. О Вас Ядвига Змеевна, о Вас.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что говорит, я просто не хочу. Я спать хочу, ей-богу, мне снится сон.
Ангел.
– Не смейте говорить о нём. Он Вами больше не заинтересован.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ну и не надо, проживу и без него. А ты ангел вон иди отсюда. Не мешай мне спать и видеть сны.
Ангел.
– Какие сны? Как Вы несчастным делайте сына своего. Так, я затем здесь я пришёл. Чтобы поговорить о нём и поговорит о Вас.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Какой позор! Мне говорить о Вас.
Ангел.
– Не обо мне, а о нём.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, о Вас жестокий деспот жизни.
Ангел.
– Жестокий деспот, почему?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Коль не жесток, то сын мой давно обрёл семью, а вместо этого он в одиночестве и горе, а мог быть в радости на воле.
Ангел.
– Он что сидит?
Мама – Ядвига Змеевна.
– В своём мирке идеалов верных. А жизни он не знает.
Ангел.
– И кто в этом виноват? Не Вы ли?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, ни я.
Ангел.
– Нет, Вы Ядвига Змеевна виновны в том, что Ваш сын один.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, он со мной.
Ангел.
– Но без семьи своей.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Семья — это я, и больше никто. А что касается до остального, то это никого, а тем более Вас, не касается и касаться не должно. Сами проживём мы как-нибудь, знаете ли без сопливых.
Ангел.
– Скверное создание.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я не создание, а женщина и мать. В защиту сына я встану без труда и убью того, кто моему сыну зло причинит. Не побоюсь я даже и небес. В ад спущусь, и душу сатане продам, чтоб сыну было хорошо. И это приговор. Великая ирония судьбы её переплетения нитей жизни. Решаю я, как быть того не миновать. Семья моя моей всей жизни.
Ангел.
– Кто Вы такая? Что за других решать готовы Вы, что лучше, а что хуже. Порой то лучше, что хуже, а хуже то, что лучше. Вам что лучше, а что хуже всё равно. Вам лишь бы себе и только на уме, но тот не ведан ум, у кого безумие и гениальность противоречат сами себе. Хотение лучшего порой, во зло обращённый гениальный ум, парит над миром, властвует над всеми, как тот тиран, надевший маску добродетели. В добре его таится зло. Что хуже может быть.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я не тиран, я просто мать, желающая сыну добра, я делаю так, как считаю нужным.
Ангел.
– Поэтому хотите поехать в Берёзки — дачная, чтобы сделать так, как считаете нужным?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Считаю так, всё верно.
Ангел.
– И что же сделаете Вы по приезде?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Увижу я тех, кто посмел сына моего увести от меня.
Ангел.
– А если это будет невозможно?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Так не будет. Невозможного нет.
Ангел.
– Поспорим.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что посмотрим?
Ангел.
– Получиться у Вас то, что Вы задумали.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А что я задумала?
Ангел.
– Сосватать сына за ту, которую Вы выбрали – ни он. Посмотрим, ведь он уже взрослый. Остался на ночь он.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Молчи! Он мой сын! Он мой, и никому я его не отдам, ежели только сама не вручу его той кого я выберу для него.
Ангел.
– А если выберет он? Тогда что?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Познает он всю ненависть мою. Я отрекусь, и пусть он так живёт, как хочет сам он, я же умою руку, и жизнь его я в ад превращу. А ту, кто позарилась на сына моего, убью.
Ангел.
– Я так понимаю, что Вы счастье сыну своему не желаете.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Желаю. Но лишь того, что сама ему я дам.
Ангел.
– А если он не хочет, что тогда?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что значит не хочет?! Не позволю.
Ангел.
– Быть счастливым?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Счастливым быть нельзя. Можно быть счастливым без любви. Да она, собственно никому не нужна.
Ангел.
– А что же нужно?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Деньги. На них здоровье купишь, а здоровье — это счастье. Без здоровья и счастье не в счастье, и радость не в радость, и любовь не любовь. Хотя когда эта любовь была на этом свете, мне кажется, нет.
Ангел.
– То есть Вы хотите женить сына на миллионерше?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мать всегда заботится о счастье своего отпрыска. Жаль, что это они не понимают.
Ангел.
– Сердцу не прикажешь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мой сын влюблён в свой идеал, и пуст так будет.
Ангел.
– Тогда он будет несчастен вс. Свою жизнь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, если он женится на моём выборе, то счастлив будет он. В этой жизни, как я сказала, счастье — это деньги, и больше ничего.
Ангел.
– Что же, поезжайте. Я рядом буду с Вами.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Рядом, зачем?
Ангел.
– На этот вопрос я не отвечу. Итак, вперёд, на встречу приключением и правды жизни неотъемлемой перипетии жизни.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Почему неотъемлемой перипетии?
Ангел.
– Про это Вы узнаете сами. Прощайте, мне пора.
– исчезает –
– Ядвига Змеевна смотрит на луну –
Ангел.
– Покой нам только сниться.
Действие 6 Сцена 33
– День новый наступил, и всё забыто было –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ничего не помню. Что-то снилась сегодня ночью, но что? Не помню я. Ну не беда. Сон есть сон, и только сон. А вещей сон присниться должен не сегодня. Когда же он приснится мне, я буду знать, как тошно мне! Где сын мой, Дмитрий. Где родной. Он там. У этой неродной. Прельстила юбкой сына моего, а он развесил уши. Что за мужчины, что за народ, на юбки падки декольте. А помани их пальчиком, улыбнись, и они уже в постели наслажденья. Секунда удовольствие и всю жизнь расхлёбываться. А ещё мене в укор, что я плохая мать. Да неплоха та мать которая заботиться о своём чаде отпрыске своём, а та которая бросает чадо на произвол судьбы, и тот растёт, как знает сам. Ну ладно, придётся езжать на станцию Берёзки — дачная. Где он там? Куда попал он? В сети женских чар. Кто она такая? Кто та, кто сына у меня увела? Полдень, мне пора.
Ангел.
– До скорой встречи я с Вами, грешница моя. Заступница, женщина и просто мать. Посмотрим, что случиться далее. Сюрприз Вас ждёт там, где сейчас Ваш сын, в посёлке Жуково на станции Берёзки-Дачная ждёт Вас сюрприз.
– стук в дверь –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто там?
Эммануэла.
– Это я, Эммануэла.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ядвига Змеевна впускает в дом Эммануэлу –
Эммануэла.
– Здравствуйте. Дмитрий дома?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет. Он ещё в гостях.
Эммануэла.
– Что, он остался на ночь?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Очевидно, это так.
Эммануэла.
– Плохо дело, он, кажется, влюбился.
Мама – Ядвига Змеевна.
– С чего Вы взяли это?
Эммануэла.
– Так ни с чего, это просто женская интуиция. Ваша интуиция Вам не подсказывает ничего?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ничего, кроме того что я чувствую, что мне надо ехать.
Эммануэла.
– Ехать, куда?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Туда в глушь тараканью. Куда-то в Берёзки-Дачная. Куда-то в Жуковку. Где эта Жуковка, не знаю я. Встретить обещали, поеду я. И пусть что будет, из тех железных лап я вытащу его.
Эммануэла.
– Мне можно с Вами?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Со мной? Зачем?
Эммануэла.
– Мне очень хочется посмотреть на ту лахудру, на которую он променял свой идеал.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да будь он проклят – идеал. Он жизнь разрушал мне.
Эммануэла.
– Вам или нет?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что за вопрос? Ужасней всех на свете для меня он. Все думают, что я не хочу счастье для моего Дмитрия. Все считают, что я монстр воплоти. Чёрт в юбке, сатана. А я лишь женщина — одна из многих и любящая мать.
Ангел.
– Жестоко сердечное создание. Женщина, любящая лишь саму себя, и больше никого. А сына благотворит она и любит так, что сама того не зная зло принесла она ему. Цинизм, и больше ничего. Всё в этом мире ничего. И ничего всё в этом мире. Что ничего цинизм не более чем просто зависть. Принижение кого бы то ни было во славу празднества своего высокомерия. Подвластен он пороку человека. Его много. Один из них двуличность – лицемерие. Двуличность Ядвиге Змеевны? Она любя жестокосердна. Любя, она причиняет зло. Ей хочется одно, а сыну совсем иное. Кто победит? Посмотрим.
Эммануэла.
– Любящая женщина способна на многое, а мать на что?
Мама – Ядвига Змеевна.
– На что?
Эммануэла.
– Я думаю не на что, если не может пожертвовать собой ради счастья сына. Я же поняла давно, что Дмитрий не мой, а чей-то иной. Своей мечты безустанной любви. Любви к той, кто по сердцу ему всегда была и остаётся.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто она? Вы знаете?
Эммануэла.
– Вы тоже знаете её.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не знаю.
Эммануэла.
– Вы знаете её. Она, идеал всей его жизни.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Gwenhwyfar. «Гвенвифар» — Идеал его.
Эммануэла.
– Она.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И больше никого.
Эммануэла.
– Больше никого.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я хочу, чтоб он женился на другой. На той, кого выбрала я, а не он.
Эммануэла.
– Кто она?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы не догадываетесь?
Эммануэла.
– Это я?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы.
Эммануэла.
– Но я уже не вариант.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, вариант. Лишь бы ни та, у кого он сейчас.
Эммануэла.
– Значит Вы хотите женить меня на нём ради того, чтобы потешиться надомной? Надомной и Дмитрием.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Почему Вы так считаете?
Эммануэла.
– Вы хотите потешить своё самолюбие, и только. Как подло. Вы хоть любите кого-нибудь?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Люблю.
Эммануэла.
– Кого же?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Себя.
Эммануэла.
– А ещё кого?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сына?
Эммануэла.
– Нет, его Вы не любите. Если б любили, Вы отпустили его.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да как Вы смеете? Что это значит? Что значит отпустила? Вы знаете где сейчас находится Дмитрий?
Эммануэла.
– А у кого он сейчас?
Мама – Ядвига Змеевна.
– У некой Раисе Эдуардовны, где-то в Берёзках — дачная в посёлке Жуковка.
Ангел.
– Цинизм, и больше ничего. Ядвига Змеевна сказала, Эммануэле, что она выбрала её в жены своему сыну Дмитрию, хотя Эммануэла его не любит, и это Ядвига Змеевна знает. МЕРЗОСТЬ.
Эммануэла.
– Но я не люблю его.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет любите, я это знаю. И посему я говорю Вам, езжайте со мной, в посёлок Жуковку, а там посмотрим, кто любит кого? И Вы убедитесь в моей правоте.
Эммануэла.
– Что ж, едим. Но я еду не затем, чтобы вернуть Дмитрия, который вовсе никогда не был моим, а затем я еду, чтобы убедиться, что Дмитрий не мой.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы что-то знаете, где он?
Эммануэла.
– Вы сами сказали в посёлке Жуковка у Раисы Эдуардовне очевидно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– У неё. Что ж, едим. Вы готовы?
Эммануэла.
– Готова ль я, готова, да.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Тогда вперёд, и пусть та, кто из нас права, скажет своё слово.
Эммануэла.
– Так, тому и быть.
Ангел.
– Самонадеянность — удел невежд.
– стук в дверь –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто это может быть?
– Ядвига Змеевна идёт к двери –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто там?
Александра.
– Александра.
– Ядвига Змеевна открывает дверь –
Мама – Ядвига Змеевна.
– А, это Вы, заходите, я Вам рада.
– Александра заходит в дом –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что нового Вы скажете мне?
Александра.
– Эммануэла у Вас?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да, она у меня.
Александра.
– Я к ней пришла.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Эммануэла, к Вам пришла Александра.
– Эммануэла идёт к двери, видит подругу –
Эммануэла.
– Здравствуй.
Александра.
– Здравствуй. Я пришла.
Эммануэла.
– Пришла зачем?
Александра.
– Надо поговорить о насущных делах.
Эммануэла.
– Потом нельзя, я сейчас с Ядвигой Змеевной уезжаю в посёлок Жуковку, тот общий наш знакомый по моим сведением остался на ночь.
Александра.
– Вы говорите о Дмитрии?
Эммануэла.
– О нём.
Александра.
– Он в Жуковке?
Эммануэла.
– Там.
Александра.
– Судьба.
Мама – Ядвига Змеевна.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Судьба? О чём Вы говорите?
Александра.
– Вы в Жуковку поедите сейчас, и там Вы всё поймёте.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы что-то знаете?
Александра.
– Знаю. Но не скажу.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Почему?
Александра.
– Я обещала.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Обещали? Но кому? Извольте говорит, я требую ответ.
Александра.
– Ответ он там, езжайте.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Эммануэла, объясни?
Эммануэла.
– Не знаю я, ей-богу.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, знаете Вы, а сказать не хотите. Но почему? Может быть, и ехать не надо б мне туда. Мой сын! Люблю я Дмитрия и не желаю, чтобы он под дурное влияние был вовлечён, чтоб какая-то швабра украла у меня его. Скажите мне, Александра, молю я Вас, что знаете о нём Вы на этот час?
Александра.
– Я понимаю Вас Ядвига Змеевна, Вы хотите быть в курсе того, что происходит с Дмитрием. Но это невозможно. Он взрослый человек и волен сам принимать решения.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Молчать! Вы ещё не мать, и не способны понять того, что чувствую я к своему отпрыску.
Александра.
– Вы ошибаетесь, я знаю, что чувствует мать, когда не может добиться своего от своих детей.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Это разные вещи.
Александра.
– А по-моему одно и то же. Быть в курсе того что делают наши дети, и чувствовать то, что родители им неподвластны. Они принимают самостоятельные решения.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И это плохо. Они не способны адекватно принимать решения. Они способны только к разрушению. Созидание им чуждо.
Александра.
– А Вы, Ядвига Змеевна, ни разу не разрушали?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет. Я только созидала.
Александра.
– Но Вы разрушили жизнь сына.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я? С чего Вы это взяли?
Александра.
– Вы лишили его, его идеала.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Идеал — это иллюзия. Иллюзия о чём-то или о ком-то, чего на свете нет и быть не может. Идеала нет, и это факт. А кто скажет мне обратное, тому я харкну хоть я и женщина прямо в лицо, и скажу, так и было.
– пауза –
Мама – Ядвига Змеевна.
– А теперь нам пора. Вы едете с нами или нет?
Александра.
– Еду.
– Тогда поехали. Я и так уже опаздываю.
Александра.
– Опаздываете куда?
Мама – Ядвига Змеевна.
– На электричку.
Александра.
– А может быть…
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ну довольно. Я не позволю какой-то недоросле-недоростоку, так со мной говорит. Поучитесь манером сначала, а потом говорите.
Александра.
– Ну хватит с меня. Я остаюсь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Как знаете.
Эммануэла.
– Я тоже.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Тогда пошли Вы обе вон. Вон! Вон! Вон.
– Эммануэла и Александра уходят –
Александра.
– Ей-богу, сука, ну, ей-богу.
Эммануэла.
– И имя ей под стать.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Недаром Ядвигой Змеевной меня зовут. Я буду жалить беспощадно. Теперь быстрей на электричку. Посмотрим, кто она такая?
– Ядвига Змеевна уходит –
– появляются ангел и демон –
Ангел.
– Яд пожирающий тебя. Он сожрёт тебя без особого труда.
Демон.
– Нет, яд пожирающий её, сожрёт он всех, только не её. Она убьёт всех наповал, во имя верховенство власти. Верховного правителя – себя и больше никого. Ведь превосходство власти для неё на первом месте, а сын на втором. Семья же вовсе нет её.
Ангел.
– Возможно, так оно и есть. Во всяком случае посмотрим, что будет дальше?
– Дальше? Просто ужас.
Ангел.
– Ужас для кого?
Демон.
– Посмотрим этот ужас.
Действие 6 Сцена 34
– Посёлок Жуковка. Квартира мамы – Жени –
– Утро Дмитрий проснулся. Вместе с ним в кровати лежала –
Дмитрий.
– Чёрт побери, Анжелина. Надеюсь я…
– смотрит под одеяло –
Дмитрий.
– Переспал.
– будит Анжелину Эдуардовну –
Дмитрий.
– Доброе утро.
Анжелика Эдуардовна.
– Доброе.
Дмитрий.
– У нас было что-нибудь?
Анжелика Эдуардовна.
– Было.
Дмитрий.
– Что?
Анжелика Эдуардовна.
– То самое, а Вы не помните?
Дмитрий.
– Признаться, нет, не помню, хоть убей. Расскажите.
Анжелика Эдуардовна.
– Вчера Вы сами пришли ко мне и поцеловали меня. Затем я посмотрела в ваши глаза и поняла, что Вы всё ещё любите меня. Любите и не знаете, что делать? Не знаете, как сказать мне об этом. Тогда я и Вы были вместе. И вот теперь я могу точно сказать, что Вы ко мне неравнодушны. Да, Вы не любите курящих женщин, а я курю, и сестра тоже курит. Но как бы там ни было, Вы готовы закрыть глаза на это потому, что Вы неравнодушны.
Дмитрий.
– Да, я неравнодушен, и я люблю мой идеал.
Анжелика Эдуардовна.
– Я Ваш идеал? А как же тот иной?
Дмитрий.
– Он первый, Вы второй.
Анжелика Эдуардовна.
– А третий есть?
Дмитрий.
– Есть.
Анжелика Эдуардовна.
– Кто это?
Дмитрий.
– Ваша сестра.
Анжелика Эдуардовна.
– И между трёх огней Вы не знаете, что делать?
Дмитрий.
– Не знаю я, что делать мне. Я в тупике, признаться.
– у кровати появилась Жанна. Она смотрела на Дмитрия с явным презрением –
Жанна.
– Где всё это время был мой отец? Где?
– показывает правой рукой кисти указательного пальца, показала на Дмитрия –
Жанна.
– Вот он лежит меж двух сестёр – мамой и её сестрой. Вот он подлец.
– кричит что есть мочи –
Жанна.
– А-а-а…
– Дмитрий просыпается –
Дмитрий.
– Ну и приснится такой сон. Жути какая-то.
– осмотрелся по сторонам –
Дмитрий.
– Один. Я здесь один. Всегда один, и только.
– В спальню стучаться –
Дмитрий.
– Кто там?
Мама – Женя.
– Евгения Романовна Щит. Вы уже встали?
Дмитрий.
– Проснулся.
Мама – Женя.
– Через полчаса завтрак.
Дмитрий.
– Хорошо.
– смотрит на часы –
Дмитрий.
– Девять утра. Какая рань. Ещё б поспать. Но я в гостях, вставать пора.
– встаёт с постели, одевается. Дмитрий выходит к столу. –
Дмитрий.
– Всем доброе утро.
– Доброе. Как спалось?
Дмитрий.
– Спасибо, хорошо.
Мама – Женя.
– Прошу к столу.
– Дмитрий садится за стол –
Дмитрий.
– Приятного аппетита.
Все.
– Приятного аппетита.
Дмитрий.
– А где Жанна?
Мама – Женя.
– Она в своей комнате. Сейчас придёт.
– кричит –
Мама – Женя.
– Эй! Жанна, к столу.
– голос из комнаты –
Жанна.
– Сейчас мама, только оденусь.
Мама – Женя.
– Поскорее, завтрак стынет.
Жанна.
– Сейчас, сейчас.
– из комнаты выходит Жанна. На ней новое платье. Она садится за стол –
Жанна.
– Приятного аппетита.
Мама – Женя.
– Приятного аппетита.
– пауза –
Мама – Женя.
– Сегодня ночь была покойной.
Дмитрий.
– Покойной, что это значит?
Мама – Женя.
– Тихой.
Дмитрий.
– А что, здесь бывает шумно?
Мама – Женя.
– Я имею в виду сон, а не улицу.
Дмитрий.
– Что сон?
Анжелика Эдуардовна.
– Сон как часть жизни. Порой нам сниться то, о чём мы хотели забыть.
Дмитрий.
– Забыть? Что?
Анжелика Эдуардовна.
– Вас Дмитрий. Я хотела бы забыть Вас.
– тяжело вздыхает –
Анжелика Эдуардовна.
– Но как бы я ни старалась, это не получается.
Раиса Эдуардовна.
– Сестра, не надо.
Анжелика Эдуардовна.
– Что не надо, сестра.
– плачет –
Анжелика Эдуардовна.
– Я всю свою жизнь сестра, мать, но никогда не была женщиной. Любимой женщиной. Впрочем, я была любимой, но мою любовь растоптали и похоронили.
– пауза –
Анжелика Эдуардовна.
– А я Вас любила, Дмитрий. Любила и до сих пор люблю. Раиса Эдуардовна, я люблю Дмитрия. Дмитрий, я люблю до сих пор Вас и не хочу Вас с кем бы то ни было делить, даже с Вами Раиса Эдуардовна, с моей сестрой.
Мама – Женя.
– Да, любовь зла. У неё нет родственных отношений, лишь одна война. Война без правил и каких ни было там пощад.
Жанна.
– Мама! Я не хочу, чтобы Вы плакали?
Мама – Женя.
– Я не плачу. Я радуюсь.
Дмитрий.
– Радуетесь чему?
Мама – Женя.
– Я радуюсь тому, что снова увидела Вас, Дмитрий. Пусть Вы меня не любите, а любите кого-то другого, даже мою сестру. Я возражать не стану. Я хочу только одного.
Дмитрий.
– Что Вы хотите?
Мама – Женя.
– Чтобы Вы знали, у Вас есть дочь. Впрочем, это Вы уже знаете.
Дмитрий.
– Да, знаю.
Мама – Женя.
– Этого для меня достаточно.
– Дмитрий смотрит На Жанну –
Дмитрий.
– Ну а что скажет Жанна по этому поводу?
Жанна.
– Не знаю.
– пауза –
Жанна.
– У меня никогда не было отца, и, по правде говоря, я не хочу. За всё это время как Вы у нас, я поняла одно, Вы благотворите свой идеал. Идеал, который никогда не будет Вашем. Так и живите со своим идеалом, а нашу семью оставьте в покое.
Дмитрий.
– Рассуждения не для десятилетней девочки.
Анжелика Эдуардовна.
– Жизнь такая. Дети быстро взрослеют.
Раиса Эдуардовна.
– Это точно. Дети взрослеют быстро. Так быстро, что порой ребёнок в свои десять лет это вполне сформировавшаяся личность. Личность со своими правилами и потребностями жизни. В свои годы они уже имеют своё личное мнение – своё личное я. Впрочем, это даже хорошо, что нынешнее поколение в свои годы знают больше, чем мы в те же годы своей жизни. Плохо только то, что это своё личное я они не могут правильно направить в своё русло жизненного пути.
Мама – Женя.
– Воспитывать надо.
Анжелика Эдуардовна.
– А я что делаю? Воспитываю.
Мама – Женя.
– Я тоже воспитываю своих дочерей, и так или иначе оказалась, что моё воспитание не такое было хорошее, как я бы хотела воспитать своих дочерей.
Анжелика Эдуардовна.
– Это Вы о чём?
Мама – Женя.
– О том, что мои дочери не берегут своё здоровье. Они курят. Нет, не курят дымят как паровоз. Да кто Вас замуж-то возьмёт таких куряк. Да только такие, как этот, Архип Лукич. Да и тому не нужны такие.
Раиса Эдуардовна.
– Мама, перестань.
Мама – Женя.
– Что перестань! Не запрягла ещё!
Анжелика Эдуардовна.
– Вы ошибаетесь. Архип Лукич сам курит.
Дмитрий.
– Да кто только не курит, выбирать-то не из кого одни курильщицы. Знаете, вот я у Вас в гостях и уже жалею, что приехал к Вам.
Мама – Женя.
– К нам, почему?
Дмитрий.
– Потому что вот сколько времени я у Вас в гостях Евгения Романовна, так я не пойму, Вы пригласили меня к себе чтобы я рассказал Вам свою историю или Вы хотите меня сосватать за одну из Ваших дочерей?
Мама – Женя.
– Женщину никогда нельзя понять.
Дмитрий.
– Но ни в этом случае. Раиса Эдуардовна пригласила меня к себе домой где я встретил Анжелику Эдуардовну у которой есть дочь Жанна – моя дочь. Вы говорите всё время о своих дочерях, о том, что они курят. Но не пытаетесь услышать продолжение моего рассказа.
Мама – Женя.
– Вряд ли Ваш рассказ может быть интересным, я уже знаю, чем он закончиться. Ведь идеал — это идеал, и ничего больше. С ним нельзя встретиться, только лишь жить с ним в своём воображении идеала он только Ваш идеал, и ничто иное. Жить надо с реальным человеком, а не и вымышленным идеалом.
Дмитрий.
– Мой идеал женщины не вымышленный!
Мама – Женя.
– Пускай так, но я уверена, то что Вы нам рассказали, это только Ваше воображение.
– говорит на английском языке –
Мама – Женя.
– Your Gwenhwyfar, that’s your ideal. Only your ideal, and no one else’s. «Ваша Гвенвифар, это Ваш идеал. Только Ваш идеал, и ничей иной». И это факт. Факт, от которого Вы не сможете отречься.
Дмитрий.
– Да, это так. Идеал один и навсегда. Он как проклятие. Проклятие с котором человек живёт всю свою жизнь, и умирает вместе с ним.
Мама – Женя.
– Вот видите, Вы сами понимаете, что Ваш идеал — это Ваше проклятие. Нельзя жить с ним всю свою жизнь. Надо разрушить его и жить дальше.
Дмитрий.
– Но если я не хочу разрушать свой идеал, что тогда?
Мама – Женя.
– Несчастный Вы человек. Живёте в своих иллюзиях, а реальной жизни…
Дмитрий.
– Лучше иллюзия любви идеала, чем предательство.
Мама – Женя.
– Вас кто-то предал? Разрешите поинтересоваться, кто эта женщина? Кто предал Вас так, что Вы создали свой идеал женщины которая идеальна только для Вас, хотя я уверена, что если эта как Вы говорите реальная женщина, то и у неё есть свои недостатки. Возможно больше чем у той женщины, которая предала Вас. Ведь по сути, Вы не знаете её, Вашу женщину — идеал. Кто знает, какая она на самом деле?
Дмитрий.
– А Вы жестокая.
Мама – Женя.
– Порой надо быть жестокой, чтобы быть прагматичной. Я хочу, чтобы Вы поняли, что с идеалом семью не создашь.
Дмитрий.
– Это ложь! Идеал — это семья. Если не найдёшь свой идеал, то его и не полюбишь вовсе. И семью не создашь.
Мама – Женя.
– Так вот и финал. Вы создали семью, того сами не зная. Кто Ваш идеал, если Вы заменили его на иной. Нет, если бы Ваш идеал был Вам люб, то Вы не предали его. И скажите что это не так.
Анжелика Эдуардовна.
– По-видимому так.
Мама – Женя.
– Молчите.
Анжелика Эдуардовна.
– Что молчите?
Раиса Эдуардовна.
– По-видимому нечего сказать.
Автор: «голос за кадром»
– Сказать действительно нечего, а если бы было что сказать, то вряд ли можно было сказать что-нибудь. Что-нибудь. Что-нибудь сказать тогда, когда сказать-то нечего. Идеал — это представление о чём-то идеальном в своей жизни того, в чего человек искренне верит. Вере в то, что это и есть его идеал и ничей иной. Он не замечает его недостатки. Он идеализирует идеал, превозносит его и делает идеальным в своём идеализирующем понятии об идеале. Наверное, это и есть любовь. Любовь своего идеала. Любовь своего идеального человека, к которому другой человек неравнодушен.
Дмитрий.
– Я не хочу говорить об этом.
Мама – Женя.
– Почему?
Дмитрий.
– Потому что я всегда любил свой идеал и предательство здесь совсем ни при чём.
Мама – Женя.
– Значит, всё же Вас кто-то предал. Я не знаю что произошло в Вашей жизни, но очевидно, для Вас воспоминание о былом тяготит Ваше сердце.
– пауза –
Мама – Женя.
– Расскажите, и Вам станет легче.
Дмитрий.
– Вы хотите услышать мою историю до конца?
Анжелика Эдуардовна.
– Да, мы хотим дослушать Вашу историю до конца.
Раиса Эдуардовна.
– В конце концов, Вы затем здесь, чтобы поведать нам то, что очевидно Вас гложет. Иначе Вы не приехали.
– тишина –
– Гложет. Вы правы, гложет.
Раиса Эдуардовна.
– Расскажите, что? И Вам станет легче.
Дмитрий.
– Что же, если хотите, то…
– долгая пауза –
Дмитрий.
– С чего бы продолжить?
Анжелика Эдуардовна.
– Вы остановились на том, что Эммануэла была вынуждена покинуть Ваш дом.
Раиса Эдуардовна.
– Что потом? Что произошло с ней после этого?
Анжелика Эдуардовна.
– Вы знаете?
Дмитрий.
– Знаю.
Раиса Эдуардовна.
– Расскажите, что было после.
Жанна.
– Мне тоже интересно.
– Дмитрий продолжил свой рассказ –
Действие 6 Сцена 35
Автор: «голос за кадром».
– Что ни говори, а его рассказ, как и все рассказы, был душераздирающим. Дмитрий рассказывал свою душераздирающую историю, и казалось, что все присутствующие женщины сочувствовали ему. Сочувствовали, потому что понимали, что вряд ли найдётся такая любовь вообще в мире, про какую любовь рассказывал им Дмитрий, этот молодой человек. Впрочем, его история может показаться вполне прозаичным. Любовь к женщине, пусть даже существующей лишь только в его фантазии. Впрочем, она была реальна. Реальна, но недосягаема для него. Недосягаема, как она, жёлтая луна на небе, мерцающие звёзды вдали под ночным небосводом тёмной ночи. Ведь она, как и эти звёзды, — звезда, звезда, которая мерцает вдали в дальнем уголке вселенной – её бесчисленных созвездий. Итак…
– Москва. Метро «Охотный ряд» –
– Дмитрий поднимается на эскалаторе из торгового центра Охотный ряд и идёт к памятнику Георгия Константиновича Жукова –
Дмитрий.
– Куда сейчас? В Александровский сад. Да, туда, к вечному огню.
– Дмитрий направляется в Александровский сад. Дмитрий подошёл к воротам Александровского сада, видит Вечный огонь, караул возле неё. Подходит к вечному огню –
Дмитрий.
– Кто Вы? Кто Вы падшие в борьбе с фашизмом? Сколько безвестных имён остались на полях сражений. Сколько было невинных жертв. Все потеряли в этой войне родных. Вечная Вам память — солдаты — наши отцы — наши деды, матери, жёны.
– тишина, как будто всё затихло. Никого вокруг –
Старушка Пелагея.
– Что скучаешь, милый друг.
– Дмитрий оборачивается. На скамейки сидит женщина –
Старушка Пелагея.
– О чём печаль Ваша? О ком она? Скажите не тая, о ком грустите Вы? О чём печаль?
Дмитрий.
– Кто Вы такая? Как Вас звать?
Старушка Пелагея.
– Меня зовут Пелагея. Я пришла помочь.
Дмитрий.
– Помочь, в чём?
Старушка Пелагея.
– В печали Вашей поговорить о той, кого Вы любите.
– Дмитрий садится на скамейку. Вокруг не души –
Дмитрий.
– Люблю ли я, люблю.
Старушка Пелагея.
– Кого же?
Дмитрий.
– Я женщину люблю она лишь мой идеал. Я думаю о ней, и она всегда со мной. Здесь, в сердце она моём, в моём мозгу, душе моей. Я вижу её постоянно. Она всегда со мной.
Старушка Пелагея.
– Ведёте ли Вы о ней беседу с кем-нибудь?
Дмитрий.
– Нет, не вижу, как можно? Ведь она и я одно целое.
Старушка Пелагея.
– А с ней Вы разговариваете иль нет?
Дмитрий.
– Конечно, да, я говорю с ней иногда.
Старушка Пелагея.
– Когда Вы говорите с ней?
Дмитрий.
– Тогда, когда мне одиноко. Тогда, когда мне нужна она! Нужна же она мне постоянно.
Старушка Пелагея.
– Ваш идеал?
Дмитрий.
– Нет, женщина.
Старушка Пелагея.
– Созданный Вами идеал. Ведь созданный идеал мужчиной женщине подобен он. И созданный идеал мужчиной влюблён в него он безответно. Скажите, любит ли она Вас? Ваш женский идеал — Ваша безответная любовь.
Дмитрий.
– Жестокость, празднество — надменность. Мой идеал – он мой, ничей он боле. Я не позволю никому мой идеал сквернить. Любовь моя крепка. Мой идеал — моя любовь. У каждого есть человека свой идеал, в который он влюблён, пусть даже без ответно.
Старушка Пелагея.
– Несчастный человек тот, кто любит безответно. Ваш идеал он знает, что он Ваш?
Дмитрий.
– Это не важно. Всё равно мой идеал ушёл он от меня.
Старушка Пелагея.
– Ушёл почему?
Дмитрий.
– Мой идеал был изгнан безвозвратно моей матерью, которой он ненавистен был. Ведь как все родители своих детей хотят выдать замуж за тех, кто мил им, а не детям. Ведь родители подбирают спутников жизни для своих чад, которые, как они считают, будут такие же, как и они, властными, и забывают, что хотят их дети. Кого они любят на самом деле. За кого они хотят выйти замуж и иметь детей.
Старушка Пелагея.
– Вы рассуждаете как женщина.
Дмитрий.
– Может быть, не знаю.
Старушка Пелагея.
– Вы любите эту женщину?
Дмитрий.
– Люблю.
Старушка Пелагея.
– Хотите быть с ней вместе?
Дмитрий.
– Хочу. Но это невозможно. Мой идеал далеко от меня, и никогда он не будет моим.
– пауза –
Дмитрий.
– Мама не позволит.
Старушка Пелагея.
– Они знакомы?
Дмитрий.
– Да, знакомы.
Старушка Пелагея.
– Значит она близко, кто она?
Дмитрий.
– Неважно. Но эта женщина не идеал.
Старушка Пелагея.
– Может быть, не идеал это и есть идеал?
Дмитрий.
– Если идеал — это когда женщина курит, то это идеал, но не для меня. Для меня идеал — это женщина без всех вредоносных привычек, которые они оправдывают женскими недостатками. Такие мне не нужны.
Старушка Пелагея.
– Но курящая женщина возбуждает, не правда ли?
Дмитрий.
– Эта женщина только на одну ночь, а прожить с ней всю жизнь — нет.
Старушка Пелагея.
– Скажите, положа руку на сердце, если Ваш идеал не идеален, и он хотя бы курит, то что, Вы на этот недостаток или, как Вы сказали, порок, закрыли б глаза или нет? Молчите, нечего сказать. Нет, Ваш идеал ни столь идеален, насколько Вы его себе представляли. И Вы это отлично знаете. Но я Вас не виню. Очевидно, нет, я уверена на все сто процентов, что этот идеал, который Вы боготворите, Вы его любите. Любите несмотря на все его недостатки, а это и есть первый и единственный призрак настоящей любви. И плюньте мне в лицо, если я не права.
Дмитрий.
– Наверное Вы правы.
– тяжело вздыхает –
Дмитрий.
– Человек не замечает пороков, если он любит.
Старушка Пелагея.
– А Вы любите?
Дмитрий.
– Люблю.
Старушка Пелагея.
– Но она не идеал, порочна, если?
Дмитрий.
– Люблю мой идеал, непорочен. В нём нет лицемерия, лжи, предательства. Он только мой и ничей больше. Идеал непорочной, чистой любви. Где он? Где она, моя Gwenhwyfar. «Гвенвифар». Моя единственная. Где она?
– в Александровском саду по дороге идёт женщина. Дмитрий смотрит на неё, и узнаёт в этой женщине свой идеал –
Дмитрий.
– Gwenhwyfar. «Гвенвифар». Это Вы, моя единственная.
– Женщина подходит к Дмитрию –
Женщина.
– Здравствуйте, Дмитрий. Вы вспоминали обо мне. И вот я перед Вами.
– Дмитрий в крайнем смятении –
Дмитрий.
– Вы?! Вы здесь? Но как?!
– пауза –
Дмитрий.
– Ах да, садитесь, прошу Вас. Знакомьтесь, это Пелагея. А это Gwenhwyfar. «Гвенвифар».
– женщина садится на скамейку –
Женщина.
– Я здесь Дмитрий, потому что Вы думали обо мне. Я всегда с Вами, здесь…
– прислоняет свою ладонь к сердцу Дмитрия –
Женщина.
– В Вашем сердце, Дмитрий. Как только Вы подумайте обо мне, где бы я ни была, хоть на другом краю света, я всегда приду к Вам. Ведь я всегда с Вами.
– пауза –
Женщина.
– Жаль, что всё это то, что Вы любите это лишь идеал, а не женщина, не человек.
Дмитрий.
– Но Вы же здесь. Вы человек.
Женщина.
– Я только идеал, не человек. Фантом, и больше ничего.
Дмитрий.
– Фантом?
Женщина.
– Фантом, и больше ничего. Фантазия, и только. Я не идеал, и я это знаю. Но в Ваших глазах я идеал. Что же, жаль, что Вы так никогда не узнаете, какая я на самом деле.
– пауза –
Женщина.
– Счастлив тот человек который живёт лишь одними иллюзиями. Кто обманывает самого себя ради того, чтобы уверовать, что в жизни есть хоть что-то хорошее, а ни только один обман, лицемерия, и предательства.
– усмехается –
Женщина.
– Наивность — удел счастливых людей. Они верят в то, во что верить просто бесполезно.
– пауза –
Женщина.
– Созданный Вами идеал разрушен Вашей мамой Ядвигой Змеевной. Она поняла, что я не идеальна, и не захотела, чтобы Вы Дмитрий были со мной. Провели со мной всю свою жизнь. Согласитесь, видеть в каждой женщине сой идеал — это по крайней мере непорядочно.
Дмитрий.
– Вы хотите сказать, что сейчас передо мной сидит ни Gwenhwyfar «Гвенвифар», а совсем другая женщина? Вы хотите сказать, что Вы это не она?
Женщина.
– А Вы как думаете?
Старушка Пелагея.
– Да, что на этот счёт думаете Вы?
Дмитрий.
– Вы Gwenhwyfar «Гвенвифар» никто иная. Зачем Вы хотите убедить меня в обратном. Это Вы, не кто иная, как Gwenhwyfar «Гвенвифар» единственная моя любовь.
Женщина.
– Я рада слышать эти слова из Ваших уст. Теперь уверена я в том, что Вы меня любите.
– пауза –
Женщина.
– Мы скоро встретимся опять.
Дмитрий.
– Когда? Я буду ждать. Но я хотел бы Вас пригласить сейчас.
Женщина.
– Пригласить куда?
Дмитрий.
– Туда, где покой и тишина. В мой дом, где я искренне надеюсь, что Вы останетесь со мной.
Женщина.
– А Вы нахал.
Дмитрий.
– Я не нахал, я просто Вас люблю, и в гости Вас я приглашаю. Я обещаю, одни мы будем там.
Женщина.
– Что же, я согласна провести время с Вами. Ведь Вы мне любы тоже, как и я Вам. До свидания Пелагея.
Дмитрий.
– До свидания.
Старушка Пелагея.
– До скорой встречи.
– Дмитрий и женщина уходят –
Старушка Пелагея.
– Счастье когда человек молод, хотя и в молодости можно быть стариком, а стариком молодым.
– уходит –
Действие 6 Сцена 36
Мама – Женя.
– И что же дальше?
Раиса Эдуардовна.
– Что потом?
Анжелика Эдуардовна.
– Куда пошли Вы с ней?
Дмитрий.
– Пошли мы в ресторан, что на Арбате. Там мы обедали и говорили как бы ни о чём. Хотя о чём мы говорили, о прекрасном.
Анжелика Эдуардовна.
– О чём же?
Дмитрий.
– Об искусстве. О живописи, поэзии, музыке. Души, парящей звон.
Анжелика Эдуардовна.
– О! Как прекрасна душа, парящая в небе. Красы прекрасной души — её, парит она в небесном царстве млечного пути.
Дмитрий.
– Прекрасные слова.
Анжелика Эдуардовна.
– Слова любви красивой. Любви воздушной, парящей в небе. Картин – их направлений. Абстрактных реалий жизни нашей, и музыки души.
Раиса Эдуардовна.
– Вы любите музыку? Какую?
Дмитрий.
– Джаз, рок-н-ролл, Шопена, Листа.
Раиса Эдуардовна.
– А Штрауса – вальса короля?
Дмитрий.
– Есть композиторы, которых любят все.
– Да, Иоганна любят все.
Мама – Женя.
– Души лесных сказок леса. «И Штраус. "Сказки Венского Леса"».
Анжелика Эдуардовна.
– Любимых сказок детства.
Жанна.
– Красивых сказок детства.
Анжелика Эдуардовна.
– О чём говорит моя дочь?
Жанна.
– Да у нас в школе опять на ремонт школы требуют. Сказали просто: дай взятку. А нет, ремонт школы гуманнее, да и не посадят, как по телику показывают. Ведь это на ремонт школы, а всё себе в карман. Всё законно, не правда ли, мама.
Мама – Женя.
– Да уж, миллион способов получить взятку есть и законно.
Дмитрий.
– А там всё со взятками борется.
Мама – Женя.
– А сами берут, ей-богу.
– смеются –
Анжелика Эдуардовна.
– Это смешно, если бы не было так грустно.
Дмитрий.
– Жизнь всегда не справедлива.
Раиса Эдуардовна.
– А где она справедливость, Вы его видели? Нет. Вот и молчите. Взятка была, есть и будет. Только как дать её будет изменяться. А в остальном всё одно дай.
Анжелика Эдуардовна.
– Дай, дай, дай. Да сколько можно давать? Надоело!
Мама – Женя.
– Дочь, не сто;ит думать об этом. Думай о том, что в будущем Жанна вырастит, выучиться…
Анжелика Эдуардовна.
– И станет такая, как все они, взяточниками. Жанна, обещай мне, что такой ты не станешь никогда.
Жанна.
– Я обещаю, мама.
Анжелика Эдуардовна.
– Ну и дура. На одну зарплату не проживёшь, всё равно брать будешь. Да столько, чтоб своё вернуть, заработать и другим отдать, чтобы не посадили.
Раиса Эдуардовна.
– Взятку любят все. Только дураки честно живут. Вот в моём заведении нет такой женщины, которая не берёт. Пусть не деньги, а подарки так называемые подношения. Та же взятка, только легальна. Хороша та женщина, которая себе в выгоду не сделает хорошее для себя, а не для других. Впрочем, деньги тоже в ходу, если мужская кампания, в ресторан не сходить, чем не взятка, да ещё удовольствия получишь, если того хочешь. Не жизнь, а малина, не правда ли?
Анжелика Эдуардовна.
– Согласна. Женщина всегда в выгоде, нежели мужчины. Но довольно говорить об этом, давайте послушаем Дмитрия. Дмитрий, что было дальше?
Дмитрий.
– Дальше, ничего.
Анжелика Эдуардовна.
– Как ничего?
Раиса Эдуардовна.
– Совсем ничего?
Мама – Женя.
– Нет, что-то было дальше. Если не так, то истории не было.
Дмитрий.
– История моя подобна звуком нот небесных, нот звёзд – млечного пути.
Мама – Женя.
– Романтик Вы, как погляжу я.
Раиса Эдуардовна.
– В любви прекрасной красоты души.
Дмитрий.
– Да, я люблю ту что лишь в фантазии моей. Мой идеал любви.
Анжелика Эдуардовна.
– Так что же было после?
Дмитрий.
– После? Выйдя из ресторана, Gwenhwyfar. «Гвенвифар» и Я. Мы поймали такси и поехали на природу. Природа… что может быть лучшим лекарством от всех болезней? Природа — наш дом, она наша жизнь. Что человек без природы? Он пустой человек. В природе человек черпает своё вдохновение. Он перерождается на природе, словно как змея, сбрасывает старую кожу и остаётся в новой.
Мама – Женя.
– Отсюда поподробней.
Дмитрий.
– Я болен. Неизлечимо болен. Отравлен жизненной ложью, лицемерием, предательством и тому подобное. Мы больны. Больны все неизлечимо. Мы забыли, что такое счастье – радость жизни – её творения. Это присуще только Вам женщинам. Впрочем, при нынешней жизни Вы этого не понимаете. Вы убиваете радость жизни ещё в своей утробе. К примеру, Вы Анжелика Эдуардовна. Вы не понимаете или просто не хотите понять, что-то, что Вы, женщины, называете радостью своего творения, ни такое радостное, как можно было показаться. Вот Вы все обличаете меня в том, что я идеализировал свой идеал и он ни такой идеальный, как я его идеализирую. Что ж, Вы правы. Мой идеал идеальный, такова нет. Но лучше мой идеал будет со мной таким идеальным, нежели Ваш идеал будет рождён неидеальным. А таким идеальным, что можно хоть вершиться. Я имею в виду кучу болезней, которые плод приобретёт в утробе своей матери. Курения, алкоголизм, постоянный секс, который рекомендуют врачи и который не рекомендуется ни единой женщине во время её беременности. Идеал! Ну что за лицемерие. Никакого идеала при таких обстоятельствах нет и никогда не будет. Только куча болезней и проблем.
Мама – Женя.
– Я с Вами совершенно согласна. Бывает и так. Но согласитесь, для матери его ребёнок какой бы он ни был, он для неё идеал.
Дмитрий.
– Я не буду спорить по этому поводу. Для моей мамы я идеал.
Мама – Женя.
– Извините, для Вашей мамы Вы идеал настолько, что она не готова со своим идеалом расстаться?
Дмитрий.
– Возможно это так, не знаю. Наверное, так оно и есть. Моя мама – идеал. Я идеал для неё.
Мама – Женя.
– Но всё же идеал Вашей мамы неидеальный, раз Вы создали свой идеал. Идеал счастливой жизни.
Дмитрий.
– Жизни нашей жизнь всей в упрёк нам ставят то, что человек считает счастьем, что для других отрава.
Анжелика Эдуардовна.
– Все люди завистливы.
Раиса Эдуардовна.
– Если бы только завистливы, они презренны.
Мама – Женя.
– Презрены для кого?
Анжелика Эдуардовна.
– Для всех они, завистливых они всё хуже-хуже. Ведь зависть — это не порок для всех завистливых, они сгорают он зависти своей.
Дмитрий.
– Завистлив тот, кто сам себе завистлив. Кто не уважает сам себя. Любви своей к чему-то высокому чувству человека.
Мама – Женя.
– Человек завистлив счастью другого человека, убивает сам себя изнутри.
Анжелика Эдуардовна.
– Верные слова. Зависть убивает самого человека.
Мама – Женя.
– Скажите Дмитрий, Ваша мама, человек завистливый?
Дмитрий.
– Я не знаю.
Мама – Женя.
– Очевидно Ваша мама — человек завистливый, как всякая женщина ещё ревнива. Я думаю, что она ревнует Вас к другим женщинам, потому что она завидует Вашему счастью. Счастью, которого не было у неё само;й.
Дмитрий.
– Евгения Романовна Вы ошибаетесь, моя мама счастлива.
Мама – Женя.
– Вы в этом уверены?
Дмитрий.
– А Вы Евгения Романовна, считаете, что это так?
Мама – Женя.
– Завистлив тот, кто сам несчастен, говорю я снова Вам. Впрочем, Вы это сами изрекли.
Дмитрий.
– Завистлив тот, кто сам себе завистлив. Кто не уважает сам себя. Любви своей к чему-то высокому чувству человека. Сказал Я так, а не иначе.
Мама – Женя.
– Да, верно, так сказали, Дмитрий.
Дмитрий.
– Евгения Романовна скажите, я несчастен, раз создал идеал.
Мама – Женя.
– Несчастен Вы, о да, несчастен. Семья нужна Вам, Дмитрий.
Дмитрий.
– Хотите…
Мама – Женя.
– Да, как мать дочерей своих хочу я счастья дочерям. К тому же у одной из дочерей растёт дочь у неё.
Дмитрий.
– Всё-таки это сватовство.
Мама – Женя.
– Думаете как хотите.
Дмитрий.
– А Вы, что думаете об этом, Анжелика. Неужели Вы хотите после стольких лет…
Анжелика Эдуардовна.
– Хочу ли я? Не знаю. Я прожила одна, без мужа, дочь без отца. И дальше проживём, не надо нам никто. Одним жить лучше.
Мама – Женя.
– Может быть, и так. Кто знает. Мать всегда хочет счастья своим детям. Но остаётся вопрос, хочет ли того же счастье ребёнок, матери которого хочет её ребёнок.
Автор: «голос за кадром.
– Ну что здесь сказать, сказать просто нечего. Родители всегда хотят счастье своим детям. Иногда это счастье обращается во благо, а порой во зло. Но где та грань между завистью, любовью и ненавистью, о чём идёт здесь речь. На этот вопрос ответа нет, как нет ответа на вопрос: так кто же из нас хуже Блинак? Кто чудовище? Я приказавший скинуть Вам брюки, или Вы готовы оголить свой зад? Кто чудовище? Мать, навязывающая свою волю своему ребёнку, или ребёнок восставший против воли своей матери и идущий жить своей жизнью. Вот в этом-то и сложность. Сложность понять родителей детьми и детьми своих родителей. Порой это просто невозможно.
Жанна.
– Я всегда счастлива.
Мама – Женя.
– Счастлива потому что ещё не видела мира, не сталкивалась с теми ужасами жизни, которые предначертала нам наша судьба. Но счастье кончается довольно быстро. Раз, и нет его. Белая полоса заканчивается, и наступает тёмная полоса жизни, которая длиннее той белой полосы жизненного пути, которая была доселе.
Дмитрий.
– Это верно. Никто не знает когда закончиться белая полоса жизненного пути и начнётся чёрная.
– пауза –
Дмитрий.
– Возможно так оно со мной и было.
Мама – Женя.
– О чём это Вы?
Дмитрий.
– О чём? Мы, конечно, ценим природу, заботимся о ней, каждый по-своему. Кто-то помогает материально, кто-то претворяет задуманное в реальность. Этих людей мы называем волонтёры. Они бескорыстно помогают природе, животным, людям. Все помогают как могут. Но всё же, пригласил Gwenhwyfar. «Гвенвифар» к себе. И вот, сидя на участке на даче Дмитрия, глядя на костёр, в котором пеклась картошка, и рядом стоящий мангал, у которого стоял Я, Gwenhwyfar. «Гвенвифар» наслаждалась горевшим в темноте костром. Она была спокойной. Спокойна до полного своего женского умиротворение. Ей было хорошо. Никогда она не была так счастлива как в этот момент. Я тихо подошёл к ней Я. Он только что поменял на мангале шампуры. Он подошёл к Женщине и поинтересовался, как она предпочитает есть шашлык, с тарелки или с шампура?
Женщина.
– Я, конечно, всегда питалась в ресторанах, а там блюдо подают на тарелке. Я никогда не ела шашлык с шампура.
– Дмитрий подал Женщине шашлык на шампуре и кетчуп с чёрным хлебом на тарелке. Сел возле неё –
Женщина.
– Вы когда последний раз были на природе?
– женщина задумалась. –
Женщина.
– Я и есть природа.
– Дмитрий удивился –
Дмитрий.
– Природа? Это как?
Женщина.
– А Вы не догадываетесь?
Дмитрий.
– Нет, не догадываюсь.
Женщина.
– Жаль, а я думала что Вы другой, а ни такой, как все.
Дмитрий.
– Что значит ни такой, как все?
Женщина.
– Я думала, что Вы знаете, что такое любовь.
Дмитрий.
– А что такое любовь? Разве я Вас не люблю?
Женщина.
– Вы создали образ идеальной женщины, но любите Вы свой идеал? Ведь тот идеал, который создаёт человек, отличается от реальности.
Дмитрий.
– Я уже, кажется, говорил, что я люблю Вас. Свой идеал женской красоты и чистоты её невинности. Да я уверен, если бы я Вас не любил, то Вы бы не были б здесь, со мной.
Женщина.
– Вы в этом уверены?
Дмитрий.
– Абсолютно.
Женщина.
– Что ж, так оно и есть. Я не появляюсь ни перед кем, еже ли меня не любят. Но всё же ответьте на вопрос: я – природа или нет?
Дмитрий.
– Вы природа, чистой невинности. Я люблю Вас, хоть Вы говорите, что я создал свой идеал совсем ни первым. Я это знаю. Ведь каждый человек создаёт свой идеал. Тот, который хочет видит сам человек, создавший себе образ идеала.
Женщина.
– Вот и ответ на мой вопрос. Я только образ, и только. Жаль, что для Вас я только образ, а не реальная женщина. Хотя реальная женщина может быть идеальной, но это нонсенс.
Дмитрий.
– Вот видите, Вы сами признались: идеальных женщин не. Есть только её образ, и только.
Женщина.
– Образ, в который Вы влюблены. Идеал, созданный Вами по своему подобию.
Дмитрий.
– Прошу Вас, не разрушайте идеал.
Женщина.
– Чей идеал? Мой или Ваш?
– Дмитрий тупо смотрит на женщину –
Женщина.
– Вот видите, Вам нечего сказать. Нечем парировать мой вопрос. И на это у меня есть однозначный ответ. Я – природа сама невинность. Образ который хотят видеть большинство мужчин. Ведь у каждого из них свой образ идеальной женщины, так же как и у Вас.
Дмитрий.
– То есть?
Женщина.
– Не Вы первый и не Вы последний. Идеал, который создал идеальный образ женщины. Женщины, которая идеальна только для Вас. Были и ещё.
Дмитрий.
– Ещё?
Женщина.
– Да, ещё. Их было много, и никто из мужчин не хотел видеть во мне ту женщину, которым являюсь я сама, а не созданный идеал мужчины – свой идеал идеальной женщины. Так что Вы не первый и не единственный.
Дмитрий.
– Жестоко.
Женщина.
– Зато честно.
Дмитрий.
– Верно, честно. Честно, но жестоко.
Мама – Женя.
– Жестокость — удел справедливости. Если б не было жестокости, то справедливость ушла бы в небытие, оставив лишь и лицемерия.
Анжелика Эдуардовна.
– Да, лицемерие — удел ехидство.
Раиса Эдуардовна.
– Ехидство — удел жестокости.
Анжелика Эдуардовна.
– Круг из которого нет выхода.
Мама – Женя.
– И всё из-за жестокости. Целенаправленной жестокости, человеческой зависти.
Дмитрий.
– Вы снова говорите о моей маме.
Мама – Женя.
– О ней.
– пауза –
Мама – Женя.
– Вы можете выслушать меня.
– По поводу?
Мама – Женя.
– Вашего идеала и идеала Вашей мамы.
Дмитрий.
– Я не хочу говорить об этом.
Мама – Женя.
– Не хотите.
Дмитрий.
– Да, не хочу.
Мама – Женя.
– Что ж, воля Ваша. Я не буду возражать. В конце концов, всё встанет на свои места, и на места свои всё станет.
Дмитрий.
– Что это значит?
Мама – Женя.
– Что? Об этом позже. Сейчас я попрошу мою дочь Анжелику Эдуардовну рассказать, что было потом, после того как Ядвига Змеевна — мать Дмитрий изгнала Вас из жизни Дмитрия.
Дмитрий.
– Что было дальше?
Мама – Женя.
– Дальше с Анжеликой. Дочь говори как есть.
Анжелика Эдуардовна.
– Как есть? Что дальше было? Что ж, извольте. Я встретила его.
Дмитрий.
– Кого его?
Анжелика Эдуардовна.
– Того, кто был мне мил.
Дмитрий.
– Извольте. Я мил был Вам, и как сказали Вы, я был единственным у Вас.
Анжелика Эдуардовна.
– Единственным, я и не спорю. И я была верна Вам всегда, верна и сейчас. Тогда Вы не узнали меня. Вы видели во мне свой идеал, а не меня.
Дмитрий.
– О чём говорите Вы?
Анжелика Эдуардовна.
– А Вы забыли?
Дмитрий.
– Не помню я! Не помню.
Анжелика Эдуардовна.
– Вы помните, но Вы забыли.
Дмитрий.
– Что я забыл?
Анжелика Эдуардовна.
– Тот вечер у костра, костёр. Сидя на участке у костра, Вы Gwenhwyfar. «Гвенвифар» меняна называли. Смотрели оба мы на пламя горевшего костра в темноте кромешной ночи. Мы ели шашлыки, и я тогда была счастлива. Счастлива как никогда. Я думала, что Вы увидите во мне не свой идеал, а ту женщину, которая Вас любит. Но это так не произошло.
Дмитрий.
– Что? Что Вы сказали, Анжелика Эдуардовна. Откуда Вы знаете?
Анжелика Эдуардовна.
– Знаю.
Дмитрий.
– Но откуда?
Анжелика Эдуардовна.
– Вы действительно хотите это знать?
Дмитрий.
– Разумеется, хочу.
Анжелика Эдуардовна.
– Что же, тогда слушайте.
– Анжелина Эдуардовна закурила сигарету –
Анжелика Эдуардовна.
– Тогда на даче было хорошо. Хорошо мне. Но я видела, что во мне Вы видели совсем иную женщину. Женщину, которую Вы хотели видеть, а ни ту, которая сидела у костра.
Дмитрий.
– Помилуйте, это были Вы?!
Анжелика Эдуардовна.
– Да, это была Я.
Дмитрий.
– Но как? Я разговаривал не с Вами, а с…
Анжелика Эдуардовна.
– С Gwenhwyfar. «Гвенвифар». Я знаю. Мне жаль, Вы во всех женщинах видите лишь её, свой идеал. Свою Gwenhwyfar. «Гвенвифар».
Дмитрий.
– Это ни так! Это бред!
Анжелика Эдуардовна.
– Нет, это так.
– курит –
Анжелика Эдуардовна.
– Вы создали свой образ идеальной женщины, и во всех женщинах Вы видите его.
Дмитрий.
– Бред какой-то.
– пауза –
Дмитрий.
– Это всё чушь. Бред сивой кобылы.
Анжелика Эдуардовна.
– Может и бред, но тогда скажите, откуда я знаю что…
Дмитрий.
– Что Вы знаете?
Анжелика Эдуардовна.
– А вот послушайте.
– пауза –
Анжелика Эдуардовна.
– Итак, начнём. Тогда на даче, Вы Дмитрий, глядя на костёр, в котором пеклась картошка, и рядом стоял мангал, у которого сидела я, Gwenhwyfar. «Гвенвифар» наслаждалась горевшим в темноте костром. Я была спокойной как никогда. Спокойно до полного своего женского умиротворения. Мне было покойно. Покойно на душе. Я думала, что вот, это и есть конец. Конец того идеала, который Вы создали, Дмитрий. Я хотела, чтобы Вы увидели во мне ту, которая действительно любит Вас. Любит, того, кто перед ней находился в данный момент, а ни тот идеал, который Вы создали сами себе, и которым бредите всю свою жизнь. Никогда я не была так счастлива, как была счастлива в этот момент. Вы тогда были теплы со мной. В общем, я была счастлива. В какой-то момент Вы подали мне на шампурах шашлык, и мы говорили. Говорили о счастливых днях, проведённых вместе. Говорили о живописи. О поэзии. О музыке. И я пригласила Вас в большой зал консерватории. Вы согласились пойти со мной не задумываясь. Следующим вечером мы уже находились в зале имени Чайковского. Мы сидели в первых рядах. Оркестр на сцене, фортепьяно. И вот, оркестр смотрят в ноты, дирижёр делает движение своей оркестровой дирижёрской палочкой, и музыка льётся из струн инструментов, разносясь по залу, унося зрителей куда-то в другой мир. Мир, в котором есть красота и покой. Дирижёр дирижировал дирижёрской палочкой, глядя на оркестрантов, внимательно вслушиваясь в каждую скрипку и другой музыкальный инструмент. Вот оркестр затих, и зал услышал стоя;щий на сцене рояль. За фортепьяно сидел мужчина. Ему было на вид около сорока, может, немного больше. Он тихо, будто трепеща перед музыкой и инструментом, нажав несколько клавиш, начав играть свою партию и забыв обо всём на свете, ушёл в музыку исполняющейся партии. Казалось, что он играет так, что, кроме музыки, ему ничего не надо. Он был погружён в музыку, играя на фортепиано, так что казалось, что это не он играет свою партию, а сама музыка – вот она. Взяла за руки этого человека и сама его ведёт по своим нотам. Она лилась из этого музыкального инструмента, словно соловей пел свою песнь. Но вот снова вступил оркестр, влившись в музыкальную композицию партии фортепиано. Прекрасная музыка! Я сидел в шестом ряду, и у него не было слов. Он за свою жизнь никогда не слышал такой красивого исполнения. Музыкальная композиция закончилась, и присутствующие в зале зрители, встав, зааплодировали. Они аплодировали довольно долго, а артисты на сцене готовились к следующей партии.
Дмитрий.
– Я не помню этот вечер.
Анжелика Эдуардовна.
– Конечно, не помните, ведь Вы не слушали музыку, Вы искали в музыке свой идеал, свою Gwenhwyfar. «Гвенвифар».
– пауза –
Анжелика Эдуардовна.
– Так что всё было напрасно. Я не смогла уничтожить образ Gwenhwyfar. «Гвенвифар», я только подкрепила его музыкой. Ну что мне было делать?
– докурила сигарету –
Анжелика Эдуардовна.
– Мне пришлось дальше быть той Gwenhwyfar «Гвенвифар», которую Вы любили.
– пауза –
Анжелика Эдуардовна.
– Я всегда была с Вами, Дмитрий. Я — Gwenhwyfar «Гвенвифар».
Дмитрий.
– Что? Что Вы сказали? Как была? Не понимаю.
Анжелика Эдуардовна.
– Это знает только один человек, Ваша мама.
Дмитрий.
– Ядвига Змеевна?
Анжелика Эдуардовна.
– Она.
Дмитрий.
– Но она Вам сказала, чтобы Вы уезжали.
Анжелика Эдуардовна.
– Так оно и есть. Но, после того как я уехала, она, очевидно поняла, что лучше я, чем все те женщины, в которых Вы видели свой идеал. И она приехала ко мне, и извинилась не только передо мной, но и перед всей моей семьёй. Она умоляла меня вернуться, и я согласилась. Не думайте, что мне это было легко. Видеть каждый раз Вас, Дмитрий. Считать себя ни Анжеликой Эдуардовной, а Gwenhwyfar «Гвенвифар», это для любой женщины не легко. А для любящей вдвойне.
– пауза –
Анжелика Эдуардовна.
– Вы всегда видели во мне свою Gwenhwyfar «Гвенвифар», а никак Анжелину Эдуардовну мать Вашего ребёнка, и это страшно. Страшно потому, что каждая женщина хочет, чтобы её любили такой, какая она есть на самом деле, а не ту, кого в ней хотят видеть. Вы со мной согласны, Дмитрий. Вам нечего мне сказать, да и сказать нечего.
– Дмитрий смотрит вокруг себя и понимает, что он за столом один –
Дмитрий.
– Где все?
Анжелика Эдуардовна.
– Ушли давно. Все по своим делам.
Дмитрий.
– Я не заметил почему?
Анжелика Эдуардовна.
– Рассказам были Вы увлечены.
Дмитрий.
– Рассказам?
Анжелика Эдуардовна.
– Да, им. Моим рассказом, Дмитрий. Но вот дела, Вы спите, Дмитрий. Что Вам сниться, это тайна лишь для всех, кроме Вас. О бедный Дмитрий, как люблю я Вас. Не буду я мешать Вам почивать. Спокойно спите, я всегда и везде была и буду с Вами. Сестра, помоги отнести его в кровать. Моё дитя, моя любовь. Краса моя — любовь.
– сёстры несут Дмитрия в кровать. Уходят из опочивальни и закрывают за собой дверь –
Раиса Эдуардовна.
– А что Ядвига Змеевна, она приедет?
Анжелика Эдуардовна.
– Приедет. Она уже в пути. Что же, судьбе не изменить решенье. Кого он любит больше?
– уходят –
Действие 6 Сцена 37
– в дверь звонят –
– Раздался оглушительный звон будильника –
– Дмитрий просыпается Ему кажется что ему сниться кошмар –
Дмитрий.
– Чёрт побери этот будильник. Что? Я всё ещё сплю? Нет, не может быть! Не может быть. Всё это просто кошмар. Я чувствую её. О сохрани меня. Я сплю и вижу сон.
– за дверью комнаты –
Анжелика Эдуардовна.
– Кто там может быть?
– Анжелика Эдуардовна встаёт изо стола, направляется к двери –
Анжелика Эдуардовна.
– Иду-иду, да кто ещё там?
– Анжелика Эдуардовна подходит к двери –
Анжелика Эдуардовна.
– Кто там?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ядвига Змеевна пришла сама. Где мой сын? Я за ним. Откройте дверь мне поскорей, а то меня никто не встретил. Пришлось добираться само;й. Устала я, откройте дверь.
– Дмитрий подходит к двери –
Дмитрий.
– Мама? Это Вы?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я, кто же ещё может приехать за таким, как мой любимый сын.
– Анжелина Эдуардовна открывает дверь. На пороге стоит Ядвига Змеевна. Ядвига Змеевна смотрит на Анжелину Эдуардовну. Видит подошедшего к двери сына. Понимает, что сегодня ночью произошло –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ну здравствуй, неидеальный идеал, идеала идеал.
– входит в квартиру –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я говорила сын мой, что приеду, ежели до обеда не приедете домой. И вот я здесь. Едем домой. Не место здесь ни мне, ни Вам. Неидеальный идеал. Порока грех, разврата грязь. Кто дома есть ещё?
– проходит в комнату –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто есть? Что же, тем лучше мне. Мой сын, ко мне. Сюда. Нет, не сюда, туда, туда. Куда пошёл, оболтус мой. Уж ты не дружишь с головой коль приехал ты сюда. Вот не идеальна всем она. Презренно мне сынок, а ты… как мог приехать ты сюда. К этой обманщице, которой все без разбору спать готовы. Я истина говорю тебе мой свет, не идеал она тебе вовек. Ребёнок не от тебя рождён. Ей-богу, мой сын - козёл. Эй ты! Ты шлюха, бросившая на произвол судьбы, глаза бесстыжие ты подними. Смотри бесстыжая в глаза мне и говори мне правду, зачем мой сын приехал к Вам. Не встретил даже на платформе мать свою. Совсем забыл ты про меня. Хотя звонила я не раз, ответа не было ни разу. Погряз в разврате ты сейчас. Но я приехала и всё решу сейчас. Немедля домой поехали, сынок, а здесь всё за порог. Оставь ты прошлое, сынок. Живи же дальше, мон сынок. Живи и счастлив будь один. Ведь счастье в одиночестве неправда? В семейной жизни только мука. Под каблуком ходить у своей жены. Воспитывать своих — чужих детей. Женщине в радость, мужчине в огорченье. Уж если б так, и девочка родилась у меня, то я научила её всему, что знаю я. Как приласкать, как погулять при этом за счёт любовника. Но ты мужчина – сын мой. И я не хочу, чтобы там, какие-нибудь там шлюхи, диктовали моему сыну свои условия.
Дмитрий.
– Анжелика Эдуардовна не такая!
Анжелика Эдуардовна.
– Да как Вы смеете! В моём доме.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Молчать! Я смею говорить, никто не помешает мне.
– входит мама – Женя –
Мама – Женя.
– Помешать, ну нет, я не посмею. Коль правду Вы сейчас речёте слова. То правду Дмитрий знать должен.
Дмитрий.
– Какую правду? Что я должен знать?
Мама – Женя.
– Пусть Ядвига Змеевна расскажет.
Дмитрий.
– Расскажет что? Я не понимаю.
Мама – Женя.
– Пусть расскажет Ядвига Змеевна. Как она сделала так, что моя дочь и Ваш сын расстались. Дело не только в сигарете, ведь сигаретой угостили Вы её, и, после пристрастив её к куренью, сказали сыну, что она не подходит для него. Курящая женщина не человек. Пусть так, но кто же Вы? Ведь Вы не курили, а просто дымили. Дымили как паровоз.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Это ложь! Я не курю и никогда не курила.
Мама – Женя.
– Молчать, презренная. Не знаю, как сейчас, а раньше курили как паровоз.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да как Вы смеете!
Мама – Женя.
– Я смею. В своей квартире я, а Вы в чужой. В моей квартире Вы находитесь сейчас и возникаете в моём доме. Неуважение, буквально ничего. А вроде приличная женщина, ну просто, с позволения сказать, дерьмо. Вы счастье сына своего лишили. Что Вы за мать? Вы просто монстр.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сын, скажи, я монстр или нет? Я мать иль эта мать тебе. Кто ближе Вам, та, что оскорбляет в данный момент Вашу мать или я, Ваша мать. Родившая Вас, вскормившая Вас, в горестях и радостях всегда я была и буду с Вами, мой сын.
Мама – Женя.
– Посмотрите на меня, Дмитрий. Посмотрите, и Вы увидите, что я это полная противоположность Вашей матери. Посмотрите на меня и на неё. Вы видите, ведь мы же сёстры. Мы противоположности одна другой.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Она не моя сестра.
Мама – Женя.
– Нет, я сестра твоя, а ты моя сестра.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ложь!
Мама – Женя.
– Нет, это чистая правда. Мы обе сёстры.
Дмитрий.
– Но тогда… Анжелика и я… Не может быть, сестра?! О ужас! Жанна!
Мама – Женя.
– Не беспокойтесь. Мы сёстры по духу, не по плоти. Я и Ядвига Змеевна — две противоположности друг друга. Два духовного начала. Инь и Янь. Мы две противоположности друг другу. Потому Вы здесь Дмитрий. В противоположности своей матери, её того, что в ней ещё осталось хорошего.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Добродетель — признак слабости.
Мама – Женя.
– Добродетель — признак силы.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, добродетель — удел дураков. Ведь только дураки делают добродетель, а не дурки себе в карман. Что же для них касается добродетель, то это для них просто слово. Слово, и нечего более. И я приветствую их добродетель! Ведь только в такой добродетели существует жизнь. А кто добродетели те, кто делает свою добродетель, тот делает не добродетель, лишь обогащает тех, кто сам в этой добродетели не нуждается. У них есть всё. Всё что угодно.
Мама – Женя.
– И даже любовь?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Любовь? Что есть любовь? Есть не любовь, а только продолжение жизни.
Мама – Женя.
– То есть?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да-да, Вы правильно меня поняли. Любовь — это лишь контейнер для продолжения жизни, и более ничего.
Мама – Женя.
– Моя дочь не контейнер.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А кто же? Вы, я, она мы все в некотором смысле контейнер для жизни. Нас различает лишь то, что женщины рожают сами, или используют своё тело как контейнер.
Мама – Женя.
– С этим я с Вами совершенно согласна. Мы, женщины не должны быть контейнерами, мы должны рожать для себя.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Именно. Значит Вы согласны, что мы женщины только контейнер для продолжения жизни, и ничего более.
Мама – Женя.
– Продолжение рода человеческого да, я согласна. Но не забывайте, что и без мужчин, то есть без Дмитрия женщина не продолжит род человеческий. По Вашему мнению Женщины — это только контейнер для продолжения рода. Сосуд для продолжения жизни. Но позвольте спросить, в этом случае кто Дмитрий? Он же мужчина.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да какой он мужчина, так мальчик.
Мама – Женя.
– Хорош мальчуган, дочь моей дочери заделал, а сам в кусты.
Дмитрий.
– Я не в кусты. Я не знал.
Мама – Женя.
– Не надо мне лгать. Если Вы любили мою дочь, то Вы нашли бы её, и увидели Жанну — Вашу дочь. Хотя я Вас понимаю. С такой матерью, как Ядвига Змеевна жить сложно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что? Что Вы сейчас сказали?
Дмитрий.
– Да как Вы смеете? Кто Вам дал право оскорблять Ядвигу Змеевну — мою мать.
Мама – Женя.
– Я! Евгения Романовна Щит — мать своей дочери Анжелики Эдуардовны Щит. И это неоспоримый и непреложный факт.
Мама – Ядвига Змеевна.
– После таких слов я оставаться в этом доме. Дмитрий, ты как знаешь, но я уезжаю.
– пауза –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мой сын едет со мной или остаётся здесь? Я жду ответ. Немедля. Ну? Не можешь решить, а ещё сын. Променял собственную мать на эту падшую даму. Да не сын ты мне больше. Оставайся, авось ещё откуда-нибудь твои дети возьмутся. Да ещё старше тебя. Вот смеху та будет.
– пауза –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ну ты со мной или нет? Решай.
Автор: «голос за кадром».
– Решай. О — Сын! Матерью рождённой. Кто люб тебе, кто мил тебе, кто тебе родней, скажи. Кто есть любовь? Кто любит пуще жизни? И кто не любит вовсе, мне скажи. Кто любит, тот не предаст. Но кто из них предатель? Вот вопрос на него нет ответа. Предать любовь всегда можно, а быть любимым нет. Вопрос на который нет ответа кто люб тебе? О — Человек! Человек ненавидевший кого-то в своей нелёгкой жизни, одновременно любит. Хотя, возможно, нет. Это чувство — отвращение, враждебности к человеку есть неотъемлемая часть жизни самого человека. Его зависти. Его отвращение к человеку. Человек ненавидевший кого-то, одновременно любит. Но кого? Герой обеих женщин ненавидел. Одну за то, что не дала любить. Другую ненавидел за то, что ушла от него, не сказав ничего. Любила ли она его? Возможно, она его любила. Возможно, нет. Кто знает этих женщин. Одно мне ясно наверняка любовь и ненависть неразделимы. Две женщины две его любви. Кого он выберет, не знаю. Горько — слово о любви, женитьба — горько слово.
Дмитрий.
– Анжелика, извини, но я пойду с мамой.
– Я понимаю. Мама — это святое. Жаль только, что ни все понимают это.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Если мать не воспитала своих отпрысков должным образом, то вряд ли из них получиться что-то путное. Я же своего сына воспитала хорошо. Всегда, если что, держала его в ежовых рукавицах. У меня, знаете ли, не забалуешь. Вмиг приструню. Знать своё место будет.
Мама – Женя.
Анжелика Эдуардовна.
– Вы так не изменились. До сих пор управляете своим сыном, как Вам хочется.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Никем я не управляю. А не нравиться я не держу. Пускай идёт, живёт своей жизнью. Посмотрим, надолго ли его хватит. Рано или поздно прибежит к матери на поклон, а принять его или нет, я ещё посмотрю, подумаю. Ну? Что стоишь, идём отсюда и больше, чтобы я твоего духу здесь ни видела, а то прокляну! Ты мне не сын будешь, ясно?
– Дмитрий грустно –
Дмитрий.
– Ясно мама.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Всё, идём. А то на электричку опоздаем.
Дмитрий.
– До свидания Анжелика Эдуардовна. До свидания Евгения Романовна.
Анжелика Эдуардовна.
– До свидания.
Мама – Женя.
– До свидания.
– мама Ядвига Змеевна толкает Дмитрия –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Идём же, горе ты моё луковое.
– уходят –
Анжелика Эдуардовна.
– Ну что за женщина, просто сама сатана.
Мама – Женя.
– Она и есть сатана. Сатана, сатана и есть.
Анжелика Эдуардовна.
– И что теперь?
Мама – Женя.
– Жизнь покажет, кто прав, а кто нет.
Анжелика Эдуардовна.
– А вообще, что есть жизнь? А что есть семья. Ведь понятие «жизнь и семья» — это одно и то же.
Мама – Женя.
– Жизнь — это жизнь, а семья — это семья. Я не позволю чтобы моя дочь страдала. Придётся поехать к ней. К Пан. И не прекословьте. Я всё решила. Завтра еду.
– уходит –
Анжелика Эдуардовна.
– Чёрт побери этого Дмитрия. Ну надо же, моя сестра встретилась с ним. Не иначе как сама судьба свела нас вместе. Что же, посмотрим, что будет дальше. Я тоже поеду, посмотрю, что будет? Чем дело кончится. Авось до чего-нибудь да договориться.
– уходит –
Действие 6 Сцена 38
– в то же самое время в электричке в сторону станции Берёзки — дачная едет Ядвига Змеевна Пан –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Чёрт побери! Чёрт побери моего обалдуя. Что ему дома не сидится. Всё на приключения тянет. Доездится у меня мой обалдуй. В историю попадёт, а мне выручай. Но нет, сам пущай выпутывается, если попадёт в историю. А в историю он уже попал. Чёрт бы побрал эту семейку. Будь же они прокляты.
– остановка Зеленоград — Крюково. В вагон электричке входит мужчина. Идёт по вагону, садиться возле Ядвиги Змеевны –
Архип Лукич.
– Чёрт побери! Чёрт побери эту чёртову семейку. Сначала приглашают, а потом…
– смотрит на сидящую рядом женщину –
Архип Лукич.
– Вот представляете, какие суки — эти бабы. Сначала на смотрины приглашают, но не горят, что на себя ещё плебея брать надо. Ему наследство оставить, а заработали они его, нет. Всё на готовенькое, а самим захапать всё норовят, сволочи. Да Вы и сами об этом знаете.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Женщины всегда сволочи – суки по своей натуре.
Архип Лукич.
– Никто не знает, что ждать от них баб в следующую минуту. Да что там минуту, секунду.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы так ласки к своему полу. Неужели Вы ненавидите женщин?
Архип Лукич.
– Презираю.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Презираете, почему?
Архип Лукич.
– А Вы? Почему Вы ненавидите свой пол? Вы же женщина! Или я ошибаюсь?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да. Я — Женщина, и я знаю женщин, а мой сын нет.
Архип Лукич.
– Так вот, в чём дело, Вы, как всякая мать желает счастье своему сыну. Хотите найти ему ту, которая по нраву будет, Вам будет, а не по нраву Вашему сыну.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы меня понимаете.
Архип Лукич.
– У меня тоже есть ребёнок, и я желаю ему счастье.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А Ваша жена?
Архип Лукич.
– Я холост. Моя жена давно умерла.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сочувствую.
Архип Лукич.
– Какая сука она была. Всё тянула из меня деньги, чуть было меня по миру не пустила, стерва. Всё для своего хахаля. Ну ничего, теперь не потаскает, когда в могиле лежит, сука.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И что произошло?
Архип Лукич.
– Не Ваше собачье дело. Её больше нет. Померла, как слабака.
Мама – Ядвига Змеевна. (ИРОНИЧНО).
– Да Вы любили свою жену, как она вообще жила с Вами.
Архип Лукич.
– Молча. Что и как приказал, то и делай. А ни то! Пряниками я накормлю сполна. А если что, то! Пущай гниёт, сука.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да Вы просто тиран.
Архип Лукич.
– Я — тиран. А чем лучше сморкаться? Я ненавижу тех, кто размазывает сопли.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я тоже ненавижу сопли.
Архип Лукич.
– В этом мы солидарны. Куда едите?
Мама – Ядвига Змеевна.
– А Вам-то что за дело?
Архип Лукич.
– Беседу поддержать. Вот я еду на станцию Берёзки — дачная. К одной особе долг уплатить. Знаете ли, я не привык в долгах ходить. Сам не занимаю, а другим даю под небесный процент. Сами не расплатятся, так имущество на меня переписывают. Так и пополняется моё богатство. А здесь, ей-богу, чистой воды обман. Меня знаете ли обманули, а я обманывать себя не дам. Им самим станется – в копеечку станется. Представляете, пригласили меня свататься, а о ребёнке не сказали. Думают, что я должен чужого ребёнка воспитывать — наследство оставить этому выродку. Да уж нет, извольте посторониться. Моё есть моё, и никому я своё не отдам. Пусть мне дают, а я никогда. Вы меня поддерживаете?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я согласна с Вами. Я своё никому не отдам. Пусть мне дают, а я, нет. Фиг Вам всем. Обойдутся. Да кстати, если не секрет, за кого Вас так просватали что Вы весь в ярости.
Архип Лукич.
– Я всегда такой. И нечего меня допытывается. У нас всё равно дороги разные. Нечего совать нос в чужие дела. А то у любопытной Варвары на базаре нос оторвали, знаете ли.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы мне угрожаете?
Архип Лукич.
– Нет. Предупреждаю. Нечего совать нос в чужие дела, а то, знаете ли, у меня не пошутишь. Вмиг у любопытства спесь собью, худо будет.
Голос в динамике.
– станция Алабушево, следующая остановка Радищево –
Мама – Ядвига Змеевна. (Думает)
«Что за чёрт. Этот. Как его там? Чёрт, он же даже не представился. Наверное, не хочет чтобы знали, как его звать, чтобы творить свой кровожадный беспредел. Да как его только земля носит, такого подонка, который женщин убивает. Да, он убивает своих невест, жён. Да и весь мир он бы убил, если бы была такая возможность. Да, он не я. Он хуже, чем я. Ну да ладно, разъедимся и больше не увидимся. Впрочем, я сейчас просто уйду. Пересяду на другое место. Нет, уйду вообще в другой выгон. Да, именно прочь, прочь отсюда, от этого монстра, и чтобы духу моего здесь не было».
– встаёт –
Архип Лукич.
– Куда это Вы?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Извините, но мне пора.
Архип Лукич.
– Куда? Следующая остановка через несколько минут.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мне надо пройти в первые вагоны.
Архип Лукич.
– Нет, Вам не надо идти в первые вагоны. В первые вагоны Вы можете пройти и по платформе. А если Вам правда не нравится, то так, и скажите. Все Вы за деньгами падки. Они-то Вам и нужны, а до всего остального Вам и дела-то нет. Вы такая же, как и все.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Какая я по-Вашему, как и все? –
Архип Лукич.
– Честолюбивая сука. Сука, которая считает, что ей всё позволено.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да как Вы смеете! Не позволю!
Архип Лукич.
– Что-что не позволите?! Вы спрашиваете меня да ещё с неподдельной иронией, как со мной жена живёт? Так вот, я Вас спрашиваю, где Ваш сын? Предположу, что он сбежал от Вас, и не хочет возвращаться. Именно — именно, да, это так. Ведь если бы это было ни так. Цитирую: Я — Женщина, и я знаю женщин, а мой сын нет.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Да. Я женщина! И горжусь этим. А Вы? Кто Вы? Мужчина — базарная баба вот Вы кто такой. Вот Вы ненавидите женщин, а почему? Разве только зато что они падки на материального состояния? Да, мы любим деньги, и что в этом, чёрт возьми, предосудительного? Каждый человек любит деньги. Нет такого человека который не любил деньги, который не боготворил их. Согласитесь, без денег не проживёшь. За всё надо платить. За еду надо платить. За жильё надо платить. Здравоохранение и то платное. И хоть говорят, что у нас бесплатная медицина, а операции, как ни крути, платные, да и лекарства бесплатно не приобретёшь. Льготником всё дерьмо выписывают, а хорошее нет, покупай за свои деньги. А кто всё это сделал? Вы. Такие, как Вы, интеллигенты – бизнесмены – политики. Вам мало всё над народом издеваться, Вы его в могилу загнать хотите, сволочи.
Архип Лукич.
– Возмутительно. Да как Вы смеете государство обвинять в своих бедах? Да Вы как смеете вообще рассуждать на эту тему? Смотрите, так и до сумы недалеко.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вот-вот, только и знаете, сума. Вы такие же, как те, кто при КПСС был. От неугодных избавлялись, чтобы им жить не мешали. А сами группы инвалидности имели, и государством правили, сволочи. А сейчас? Чтобы у чиновников голова не болела, они судьям всё оставили. Судись — не судись с государством, всё равно государству присудят, вот вам и Фемида, только взятка стала больше. Здесь от тюрьмы одна дама из юр-отдела со звучной фамилией Золотухина своего сына-убийцу отмазала, так 50000 $ дала судье в лапу, а Вы говорите, сума. Так что фильм 1993 режиссёра Всеволода Шиловского «Кодекс Бесчестия» фильм — легенда, который не утратит своей актуальности никогда. Ведь герой Виктора Черняк его персонаж Манзони сказал Борису Щербакову — его персонажу Павлу Цейко; Цитата: Мне кажется, для Вас господин Цейко, ничего не изменилось.
Архип Лукич.
– Ну знаете ли, сами сказали: мы любим деньги, и что в этом, чёрт возьми, предосудительного. Так что же Вы хотите? Что бы все были дураками? Нет, в этой стране, так же как и в целом мире все умные. Своё не отдадут, а других по миру пустят.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Так как Вы?
Архип Лукич.
– А что я? Я хочу чтобы у меня брали моё, а кто стремиться урвать у меня кусок, тот для меня враг, и всё. Что тут предосудительного?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Каждый человек не упустит своё.
Архип Лукич.
– Именно. Да, кстати, мы говорим, да и говорим, а не познакомились.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Зачем? Мы выйдем сейчас каждый на своей остановки, разойдёмся каждый в свою сторону и больше не встретимся.
Архип Лукич.
– Возможно, но…
Мама – Ядвига Змеевна.
– Никаких но. Я не общаюсь с человеком, который женщин ни во что не ставит.
Архип Лукич.
– Но Вы тоже ни во что не ставите свой пол.
Мама – Ядвига Змеевна.
– То я, а то меня. Согласитесь это большая разница.
Архип Лукич.
– Что ни говори, человек всегда превозносит себя над всеми, а других просто унижает.
Мама – Ядвига Змеевна.
– С этим я согласна. Человек всегда унижает других и превозносит себя. Таков он человек. Такие мы оба. Такая я.
Автор: «голос за кадром».
– Возможно, так оно и есть. Ядвига Змеевна Пан неожиданно что-то поняла. Нет, она осознала что-то, что скрывала её глубокое подсознание. Сидя напротив этого человека и слушая его, она почему-то решила, нет, она поняла, что он, этот человек, говорит сейчас о ней. Да-да, именно, ни о ком-то ещё, ни о какой-то абстрактной женщине. Не о персонажах какого-то спектакля, а именно о ней, о Ядвиге Змеевны Пан. Она ни чуть была не лучше тех женщин, тех людей, которые принижали других людей, дабы возвысить перед ними себя. Показать их беспомощность. Их унижения перед ней. Перед Ядвигой Змеевной Пан. Её надменности. Её презренной всевластий. И, что и? Этим всевластием она оттолкнула от себя своего единственного сына. Оставила его одного. Впрочем, почему одного? Он же приехал к своей семье, пусть даже он это не знал. И теперь она едет за ним, к нему чтобы… что чтобы? Об этом Ядвига Змеевна Пан ещё не знала.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не стоит меня винить зато, что я люблю своего сына. Каждая женщина, каждый родитель любит своё дитя. Это факт.
Архип Лукич.
– Но многие родители своей любовью волей или не волей причиняют своим детям зло.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Такие уж мы родители своих детей. Не причинив им боль, мы их просто потеряем.
Архип Лукич.
– И причинив боль тоже.
Мама – Ядвига Змеевна.
– О чём это Вы говорите? Впрочем, я Вас поняла.
Архип Лукич.
– Это хорошо, что Вы меня поняли. Порой человек никогда не понимает ничего. Он твердит свою истину и не хочет слушать иную.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Так оно и есть.
Архип Лукич.
– Это истина жизни. А жизнь — это сложная штука, не правда ли?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Жизнь? Жизнь — это трудно.
Архип Лукич.
– Так не усложняйте её. Это говорю я, собеседник.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Это Ваше имя. Вас так зовут, Собеседник.
– Нет, не Собеседник.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А как?
Архип Лукич.
– Неважно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И всё-таки, как?
Архип Лукич.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Я же уже говорил, что имя моё не имеет значения. Всё равно больше не увидимся.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И всё-таки, как Вас зовут?
Архип Лукич.
– Что же, при следующей встрече Вы узнаете, кто я. И возможно Вы пожалеете о том, что просите.
– по телу Ядвиге Змеевне пробежала испарить. Ей стало не по себе –
Архип Лукич.
– Мы ещё встретимся, и тогда!
– пауза –
Архип Лукич.
– Я Вас предупредил.
– по телу Ядвиге Змеевне обдал холодный пот –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто? Кто Вы такой? Вы человек или дьявол?
Голос в динамике.
– Станция Радищево, следующая остановка Поваровка –
Мама – Ядвига Змеевна. (Думает)
– «Чёрт побери! Поваровка. Только Поваровка. Станция Поваровка. Сколько ещё ехать? Сколько остановок до станции Берёзка — дачная? Раз, станция Поварово. Два, станция Берёзки — дачная. Ещё две остановки. Две остановки лицезреть этого чёрта. Да, именно. Как же я раньше не догадалась, чёрт, чёрт и есть».
Автор: «голос за кадром».
– Проснулась, как будто Ядвига Змеевна и видит за окном пролетающею природу чистой красоты. Краса — природа — дом родной, в ней чистота жизни, прекрасна красота души. Вздохнув спокойно – чистоты души, Ядвига Змеевна видит напротив себя мужчину. Но он ни тот, что был. Он другой. По сути своей казался он ангелом спустившегося с небес. Тут Ядвига Змеевна вспомнила того, кто в её жилище к ней в гости пришёл. Он был похож, но на него, на кого-то другого. И тут Ядвига Змеевна поняла. Её словно озарила. Да как же она не догадалась? Ведь одно и то же лицо. Лицо отца Дмитрия, да и Дмитрия лицо одно и то же. Как они похожи, словно смотрит один в зеркало и видит своё отражение в нём. Ядвига Змеевна подумала. Нет, она решила и, возможно, недоумевала.
Мама – Ядвига Змеевна. (Думает)
– «Что это? Кто это? Он? Жора. Человек, который был со мной. Тот, от которого я родила Дмитрия? Не может быть такого? Это просто невозможно! Ведь он давным-давно умер. Покоится на Новодевичьем кладбище, мир его праху. Что это, сон? Я сплю?».
– и словно читая мысли Ядвиге Змеевны Пан, Жора отвечал –
Георгий.
– Нет, не спишь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не сплю? Тогда что?
Георгий.
– Ах Ядвига Змеевна, Ядвига Змеевна. Почему Вы такая злая, Ядвига Змеевна. Что Вы нашего сына извести хотите. Аз не сын он Ваш? Забыли, как Вы мне говорили, мне клялись, что будете заботиться о нашем Дмитрии.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы ошибаетесь! Я забочусь о своём сыне. Я же мать.
Георгий.
– Разве? Я так не думаю.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Почему?
Георгий.
– Разве? Вы не даёте ему проходу. Лишаете его, его человеческого счастья. Да-да, именно простого человеческого счастья.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я не лишаю его счастье, я забочусь о его счастье. Желаю ему самого наилучшего.
Георгий.
– Так все женщины-матери говорят. На самом же деле нет.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что Вы хотите этим сказать?
Георгий.
– Сказать? А Вы не догадываетесь, Ядвига Змеевна?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Честно говоря нет.
Георгий.
– Что же, если Вам непонятно, то я Вам растолкую.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Будьте добры, извольте растолкуйте мне, дуре, как я должно своего сына воспитывать, авось лучше меня воспитаете, мудрее станет, чем я его мудрости обучить смогу. Давайте, учите, я жду.
Георгий.
– Что же, извольте. Извольте расскажу. Что ни на есть Вы мать. Вы заботитесь о своём сыне. Но как всякая мать, желая ему добра и счастья, Вы делаете его несчастным. Что за счастье быть одному. Мы же все люди в конце-то концов невечные. Это только история вечна. В ней даже после смерти живут герои. Герои, о которых хочется поскорее забыть, но нельзя. В книгах и в нашей памяти они живут до нашей смерти. Нет героев, о которых мы вспоминаем, зная, что эти герои не построили свой героизм на крови. Все герои в крови. Политики тем паче. Вы думаете, что Вы героиня? Идеал для своего сына? Возможно. Возможно это и так. Но Ваш героизм — это тирания. Тирания собственной семьи. Кто продолжит Ваш род, когда Вы и Ваш сын умрёт? Кто станет продолжателем того, что надо продолжить. Пускай даже это незначительный проступок. Поступок, который пройдёт стороной всем тем поступкам, которые запомнятся в веках.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не хотите ли Вы сказать, что…
Георгий.
– Хочу. Вы знаете правду и противитесь ей.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я уже сказала, она не для него, а история — это лирика. Надо жить сегодняшнем днём, а не думать о том, что можно сделать, чтобы войти в историю. Мой сын не политик, и не военный. Он не откроет ничего нового, кроме того, что уже открыто. Да это ему и не нужно.
Георгий.
– Ему может быть, и нет, а стране?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Чихать я хотела на страну. Я хочу, чтобы мой сын жил, а не был рабом системы. Ведь сделав открытие, человек становится рабом системы. За ним следят, делают всё, чтобы тот не отдал открытие другим, а если это случится, он просто исчезает. В лучшем случае его собьёт авто и неизвестными номерами. Так вот, я мать, и это не допущу. Ясно!
Георгий.
– Ну Вы преувеличиваете.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ничуть, ничуть не преувеличиваю. Это так. Так оно и есть. Тот кто работает на них, тот долго не живёт. В сорок лет на пенсию, и в лучшем случае учат других быть такими как они. А они не люди, они нелюди и точка. Так вот, я не хочу, чтобы мой сын стал таким негодяем, как и они политиканы… Да-да, именно. Они именно такие, как я их обозвала, другого слова они не заслуживают. А Путин уже в могиле, наверное, гниёт, интернет этим все сайты заполонил. Так кто же правит страной хотелось бы знать? Должно быть, покойник, никак иначе. Так, после всего, что я сказала, скажи мне, ответь на вопрос: права ли я или нет. Права. Я права всегда, иначе быть не может.
Георгий.
– Да, но президент? Вы не ошибаетесь? Ведь в интернете уток полно, и крокодилов навалом. Что если это просто пурга. Фетиш, как говорят на этом языке.
Мама – Ядвига Змеевна.
– В этой стране всё может быть, даже того, что быть по своему определению не может. Потому и живём так, а ни иначе.
Георгий.
– Живём как?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сволочной. Каждый готов глотку другому перегрызть ради копейки. Раньше из-за куска хлеба, а теперь из-за копейки. Ну ни ирония, не правда ли? Хотя то и другое сводиться к одному, выживанию, и только. Была в городе Москве, в Красногорске. Так, там кубик такой есть, он у Мособлсуда находится, рядом с домом правительства. Так вот, там один говорил, что он там 2 тыс. долларов получает, и ничего ни делает. Так у меня вопрос, сколько получают в доме правительства и в белом доме, не считая президента, у него-то, наверное, вообще годовой бюджет маленькой африканской страны в месяц выходит. Нет, за них мой сын на войну не пойдёт, и их защищать не станет.
Георгий.
– А если не их?
Мама – Ядвига Змеевна.
– А кого?
Георгий.
– Страну.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Страна — это в первую очередь правительства, а оно и так себя защитить может. Хватит Афгана, Чечни, а теперь и Украины. Россия устала от войн, а Политиканы так не считают. Каждый не хочет за стол переговоров садиться, только говорят, одна война, другой мирные переговоры. Но как организовать эти переговоры, если сами не прочь воевать, этого никто не знает.
Георгий.
– Вы не боитесь так говорить?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Об этом и о многом ином трубят во все трубы, только никто эти трубы не слышит. Так что я не боюсь говорит то, о чём говорят все: политики всю страну развалили и разваливают ещё. Хоть в тряпочку молчат. Такой уж этот народ – Русские. Они всю страну за сто грамм продадут, а своё не упустят. Вы спросите, почему я это говорю, так вот, слушаете. Один раз я ехал в электричке, ко мне подсел пьяный мужик. Так он в конце сказал замечательные слова, век их помнить буду.
Георгий.
– Что же он сказал?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мне сто грамм налей, и хватит. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Так что всем всё равно что будет, им похмелиться и будет с них, всё что угодно подпишут, лишь бы налили сто грамм. И это факт.
Георгий.
– Ну если так всех под одну гребёнку равнять, то так мы ни к чему не придём.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А мне подходить не к чему. Я сама, если нужно, я всех приглажу и так приласкаю, что все помнить будут всю свою сознательное или несознательное существование. Сволочи.
Георгий.
– А Вы не такая, как раньше Вы были. Я знал Вас совсем иную. Что с Вами стало? Что случилось?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Случилось то, что я воспитывала одна своего сына. Всё было на мне. Забота, воспитание, хозяйство.
Георгий.
– И что теперь? Кто обвинит меня? Вы Георгий? Или я.
Голос в динамике.
– Станция Поварово, следующая остановка Берёзки – Дачная.
Георгий.
– Не знаю я, мы правы оба.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Следующая моя остановка. Как мне радостно, что я выйду на следующей остановке.
Георгий.
– И?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я знаю, что Жора мёртв, а кто таков Вы я не имею ни малейшего понятия.
Георгий.
– Но Вы общаетесь со мной.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Хорошо, я уйду.
Георгий.
– Куда? От себя не убежишь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы в этом уверены?
Георгий.
– Абсолютно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я так не считаю.
Георгий.
– Считаете, но не уверены.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я уверена в одном.
Георгий.
– В чём же?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы фантом, и здесь Вас нет.
Георгий.
– Тогда с кем Вы разговариваете?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не знаю, только не с Жорой.
Георгий.
– Что же, может быть и так. Но одно прошу, не ошибитесь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не беспокойтесь, я не ошибусь.
Георгий.
– Надеюсь, так оно и будет. А что касается до них, то хоть они будут миллиардерами, всё равно в могилу деньги не возьмёшь. Всё останется.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Государству. Оно дало, оно взяло, а мы так нищими и останемся.
Георгий.
– Не знаю, возможно, Вы и правы.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вот видите, я права. Всегда права. А Вы говорите, что нет. Так кто же из нас мудрей? Скажите на милость. Вы или я женщина, мать своего дитя. Молчите, нечего сказать. Оно-то и понятно. Все учить горазды, а как дело дойдёт до дела, в кусты, только Вас всех и видели. Эх Вы, мужчины. Только учить горазды, а как до дела… Вот Вам и защита дома, и отечество. Кого защищаем, только не себя. А кто верит в этот пафос насчёт защиты своей страны, и идёт на войну, которая ни коем разе его страны и дома не касается, тот просто дурак. Дурак и есть. Умереть, спасая врага, что за нелепость такая. Никто спасибо не скажет, только дадут медаль посмертно и забудут, что был такой человек на свете. Так, уже было, так есть и так будет всегда. В России одни герои, герои номенклатуры и заголовках газет. А остальные нет. Их не вспоминают. Вот прошёл 2017 год. Так ликую октябрьскую социалистическую революцию Владимир Владимирович, так и не вспомнил, хотя гласит во все рупора, что мы должны и будем помнить свою историю. А от истории только Великая Отечественная война осталась. Да и то сейчас это просто парад современной техники, а не той, которая войну выиграла. Так что, что говорить об истории в целом, когда историю забыли. Я уж не говорю о русском языке. Его в русской лексике просто нет. Есть советский язык. Язык КПСС, но не русский. Согласитесь, это два разных языка, не правда ли?
Голос в динамике.
– Станция Берёзки – дачная, следующая остановка Подсолнечная.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мне выходить.
Георгий.
– Я в курсе.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А Вы?
Георгий.
– Нет. Мне ехать дальше.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Мы ещё увидимся?
Георгий.
– А Вы хотели б?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не знаю.
Георгий.
— Вот видите, Вы не знаете. Но кто же может знать, как не Вы. Ведь Вы всё знаете.
Мама – Ядвига Змеевна.
— Это упрёк?
Георгий.
– Нет, я не упрекаю. Я просто говорю. Анализирую факты.
– пауза –
Георгий.
– Что ж, до свидания.
Мама – Ядвига Змеевна.
– До свидания.
– Мама – Ядвига Змеевна уходит –
Георгий.
– Увидимся мы скоро.
– исчезает –
Действие 6 Сцена 39
– Итак, станция Берёзки – дачная Ядвигу Змеевну никто не встретил –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Чёрт возьми, эту чёртову семейку. Не изволили даже встретить меня. Пошевелить своей толстой попой не соизволили, подняться с дивана трудно видите ли им, сволочи.
Автор: «голос за кадром».
– Сволочи. Это одно только слово, сволочи. Что оно означает? Сволочи происходит от глагола «волочь», «волочить». Изначально «Сволочь» означало «Сволочённый куда-либо мусор». Затем это понятие стали переносить на бродяг и прочий «никчёмный люд». Так почему же это понятие стало ругательством? По сути, этого никто не знает. Сволочь сволочной человек — это человек, не имеющий ни приличие, ни какой-либо морали. Сволочной человек — это глубоко невежественный человек, не имеющий никаких приличий и тому подобное. Права ли Ядвига Змеевна, называя семью Щит глубоко сволочной семьёй? Не знаю, мне кажется, нет. Сволочь тот, кто есть сам сволочь. Ни себе ни людям. Ставит себя превыше всех остальных, и никого не за кого не считает. Только он один властитель мира. Сволочь, сволочь и есть.
Но вернёмся к Ядвиге Змеевне. На платформе никого. Небо застлано серыми тучами. На улице моросил дождь. Всё уныло было вокруг, и вокруг никого. На секунду Ядвиге Змеевне показалось, что она находится не там, где она должна находиться, ни на платформе Берёзка — дачная, а где-то ещё. Где-то неподвластно её пониманию. Где-то там, в потустороннем мире реальности её сознание. Она видела кусты, деревья. Слышала щебетание птиц. Но это щебетание почему-то не приносила радости. Ей казалось оно унылым и безрадостным. Что-то витало в воздухе. Что-то, что Ядвига Змеевна не могла объяснить. Неожиданно на платформе появилась некая сущность. Сущность, подобная лёгкому прозрачному пару. Вскоре оно обрело некие очертания, и стала похожа на некую сущность женского пола. Она приблизилась к Ядвиге Змеевне и та почувствовала это. У Ядвиги Змеевны замерло дыхание. Она что-то почувствовала. Что-то непонятное, что-то пугающее и опустошённая. Собрав себя, что было мочи все свои силы, Ядвига Змеевна медленно обернувшись и замерла. Лицо её стало безжизненным, словно каменным. – «Что это? – подумала она. – Что происходит? Где это я? – задавала она сама себе этот вопрос и не находила ответа». Ответа не было, и не могло быть. Что произошло с Ядвигой Змеевной, этого Ядвига Змеевна не имела ни малейшего понятия. Но в какой-то момент, сущность словно влезла в голову Ядвиге Змеевны и словно сказала ей.
Нечто.
– Вы не знаете, кто я? Этого Вам и не надо знать.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я где? Кто Вы?
Нечто.
– А Вы не догадываетесь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, не имею ни малейшего понятия.
Нечто.
– Посмотрите на меня, что Вы видите?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ничего. Некую бестелесную субстанцию. Субстанцию, которая по какой-то непонятной причине со мной говорит.
Нечто.
– Если я общаюсь, значит, я не субстанция.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто же?
Нечто.
– Нечто. Нечто, что Вы сами себе можете представить. Хотите, я буду Вами. Хотите, кем-либо другим или другой.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто же Вы?
Нечто.
– Я нечто, я вездесущ. Кто я? это не важно. Я то и это, это я и то. Ведь я ничто, и я всё то, что есть на свете этом.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И это всё?
Нечто.
– И это всё, что я есть и что я нет. А нет я ничего. Я пустота, всего лишь. Пуст я внутри, глубок мой мир. Он пуст как пуст он в Вас. Сжигая злобы изнутри, сгораете Вы сами.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что это значит, сжигая злобы изнутри, хочу спросить я Вас.
Нечто.
– Злость — это не советчик. Она только преграждает путь для истины. Согласитесь, когда человек злится, кипит изнутри от ярости, самым сжигает. Он сгорает как пылающая пламя, разбрасывающая свои лепестки направо и налево. Не щадя никого и ничего. С каждой секундой возвышаясь над другими, считая себя выше и сильнее всех на свете. Но когда больше нечего жечь, пламя просто угасает. Угасает, превращая тихо тлеют угольки некогда пылающего огромного пламени, некогда уничтожающего всё на своём пути. Но, в конце концов, и огонь, и тлеющие угольки превращаются лишь в залу, пепел, который так или иначе, ветром, и, в конце концов, исчезнет, словно его не было вовсе.
исчезнет, словно его не было вовсе.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Значит, Вы считаете, что пламя это излишне? Что все люди на земле должны быть тихони. Да таких тихонь и так в этом мире сколько угодно. Он, сидят тихони, выжидают. Кто оступиться и упадёт, а сами на его место уже садятся. Так и до министров не далеко, а там и в президенты. Лишь бы народ сказал, что-нибудь хорошее, а как выборы проходят, легитимно или не легитимно, это, знаете ли, всем начхать. Всё равно уже всех выбрали.
Нечто.
– Ваши рассуждения пахнут политикой. Не боитесь так говорить?
Мама – Ядвига Змеевна.
– А что бояться, когда весь российский народ так говорит.
Нечто.
– Что же он говорит?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Он говорит: тот, кто попрал свой же закон, не может быть у власти.
Нечто.
– Это Вы про кого?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Разумеется, про власть, а Вы про кого подумали?
Нечто.
– А, Вы это про власть, понятно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Так что Вы говорите, что я плохой человек, сжигаю себя изнутри, а те, кто тихие по-Вашему лучше, чем я? Ошибаетесь. Хуже ни я само пламя, а тихони, которые сидят в своих углах, а как подвернётся случай, как крысы вылезают из своих нор, и прыгают, грызя друг другу глотки за тёпленькое место. Да и на убийства способны. А когда займут своё место, суд всё спишет. А как же, ведь суд в подчинении администрации, а у неё одни законы. Так что политика политикой, а тихони всегда были, есть и будут на русской земле. Так кто же из нас прав, Вы или я.
Нечто.
– Я говорил совсем ни об этом.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я знаю. Но если человек не будет такая как я, как он воспитает своего ребёнка? На одной любви знаете ли, ребёнка не воспитаешь. Ремня тоже надо бы. Пусть даже такой как у меня. По струнке ходить что, не нравиться. Так пусть, сами себя воспитывают. А когда сами себя воспитают, так к матери в подол плакаться прибегут с горькими слезами. Так кто же из нас родитель? Тот кто плёткой по жопе бьёт или ласкает как кошка, лишь бы ей молочка налили. А кто нальёт ей всё равно.
Нечто.
– Это Вы сейчас о чём?
Мама – Ядвига Змеевна.
– О похождениях детей. Одни в подоле дитя притащит, на губах ещё молоко не обсохло, сами ещё жизни не знают, а пузо есть. А другие потом от алиментов восемнадцать лет бегают или за чужих подлецов алименты уплачивают. Вот я о чём говорю.
Нечто.
– И что, Вы боитесь этого? Что Ваш сын будет рогоносец.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А Вы что, за.
Нечто.
– Вот видите, я опять права. Я всегда права.
– До свидания Ядвига Змеевна. Что же, время нас рассудит.
– нечто исчезает –
Автор: «голос за кадром».
– И кто же прав? Вы правы оба. И Вы не правы тоже. Но что греха таить, судьба. И что же дальше? Дальше тишина. Одна стоит Ядвига Змеевна на платформе Берёзки — дачная. Стоит и ждёт чего? Вот женщина подходит к ней и говорит.
Надежда.
– Ядвига Змеевна, я встретить Вас пришла.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кто Вы такая, и откуда? Пришли меня встречать. Мне, знаете ли, всё худо, меня забыли, вот.
Надежда.
– Кто Вас забыл? Скажите, не тая. Кто Вас обидел?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Обидел сын мой. Он не слушает меня. Хочу я счастья сыну, а он не хочет счастья, вот.
Надежда.
– Каждый человек счастлив по-своему. Один в богатстве видит счастье, другому чуждо оно. Таким, как те, кому не в радость злато, счастливый человек — тот гражданин. Кому же злато в наслажденья, кто чахнет над ним, тот человек порочен до изнеможения. Убийца он пославший ради самообогащения людей на верную ту смерть, которую боится он. Обиды не прощает он и убивает всех на свете, ради обогащения своего кошелька. Это и есть его счастье и горе одновременно. А счастья сыну, который как Вы утверждаете, обидел Вас, так, может быть и не обидел. Нашёл своё он счастье там, где лишь одна любовь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Любовь любви, без денег нету счастья. Одна лишь брань и упрёки в адрес друг друга, почему денег нет. Так что Вы ошибаетесь. Любовь любовью, счастья в радость, когда монета звонкая в кармане, а без монеты звонкой в кошельке, любовь проходит в одночасье. И я права. Мой сын не хочет счастия в радость. Ему лишь мечты подавай. А в жизни мечтами не проживёшь. За всё нужно платить. За медицину, за учёбу. За жизнь и то надо платить. Разве я не права?!
Надежда.
– Каждый человек прав по-своему.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я вижу всё так, как есть на самом деле, и я права.
Надежда.
– Возможно, да.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Каждый человек смотрит со своей колокольни.
Надежда.
– Это верно.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Это так.
Надежда.
– Что ж, пусть будет так.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Так-так, Вы кажется пришли меня встречать?
Надежда.
– Всё верно, так. Я тут приехала в машине.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Такси?
Надежда.
– Моя. Ну, едемте?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Куда?
Надежда.
– К Евгеньевне Романовне Щит. Вы же хотели поговорить с ней, и сына забрать.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я это просто жажду.
Надежда.
– Тогда за мной, прошу.
– уходят –
Действие 6 Сцена 40
Автор: «голос за кадром».
– Итак, кирдык-пирдык мурлык. Что за кирдык-пирдык. Ядвига Змеевна жаждала устроить кирдык-пирдык Евгении Романовны Щит. Она и её чёртова семейка была для Ядвиге Змеевны Пан как кость в горле. Кость, которую надо было вытащить из глотки и сломать. Сломать к чёртовой матери и уничтожить, уничтожить, чтобы он неё и от её чёртовой семейки ни осталась ничего и никого, даже воспоминаний. Но что-то всё же было ни так. Что-то Ядвига Змеевна чувствовала. Она чувствовала, что что-то происходит. Что-то, что она не могла контролировать. Что-то, что она пока не понимала. Так, с таким чувством непонимание она доехала до дома в котором жила семья Щит, в квартире которую они сейчас занимали, и в которой сейчас находился её сын, Дмитрий. Она вошла в подъезд, поднялась на нужный этаж, подошла к двери вместе с Надеждой, и…
– звонок в дверь –
Мама Женя.
– Кто там?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Откройте, это я, Ядвига Змеевна Пан. Я пришла к Вам.
– дверь оковывается –
Автор: «голос за кадром».
– Перед Ядвигой Змеевной Пан стояла девочка, за ней её сын Дмитрий и три женщины. Раиса Эдуардовна, её сестра Анжелика Эдуардовна, и их мать, Евгеньевна Романовна Щит. Они смотрели на смотрящею на них Ядвигу Змеевну Пан, и им было уже всё равно. Чтобы не произошло сейчас, произошло бы это так, как бы они это не хотели и не рассчитывали на это. Надежда смотрела на всех присутствующих и всё же надеялась, что Ядвига Змеевна не будет такой стервой, какой она была всегда. Она надеялась, что она поймёт, что она осознает то, что не признавала никогда. Счастье — это дело тонкое. У каждого своё счастье, и отказываться от него никто никогда не желал. Но вот, Ядвига Змеевна Пан неожиданно заплакала. Она неожиданно поняла, что-то осознала, и это что-то было для неё что-то, отчего она противилась. Во что она никогда не верила. В счастье собственного отпрыска. Она всегда считала, что только она знает, какое оно счастье для её сына, и не понимала, что счастье он давно уже нашёл. Вот оно счастье. Счастье, противное от её счастья. Но счастье её сына, Дмитрия. И тут она неожиданно пала на колени и неистово воскликнула.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сына прости!!!
Дмитрий.
– Матушка, да что Вы? Встаньте. За что Вы просите прощение у меня?
Мама – Ядвига Змеевна.
– За всё, что сделала. Прости, что лишила Вас счастье.
Дмитрий.
– Счастье? А было ли оно, счастье-то? Нет, счастье не было. Вы уничтожили моё счастье и не дали ему быть.
– Ядвига Змеевна встаёт с колен –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы не смеете винить меня, ведь я, как всякая мать, желаю счастье своему единственному ребёнку. И не Вам судить меня. Ведь Вы Дмитрий — не отец. Вы не знаете, как быть родителем.
Мама – Женя.
– А кто виновен?
– дальнейшее молчание –
Автор: «голос за кадром».
– Виновен кто? Кто слеп, кто жаждет счастье. За счастьем горе, а за горем тьма. И в горе счастье порою происходит. В несчастье, горе, свет и тьма.
Мама – Женя.
– Прошу, входите в квартиру, Ядвига Змеевна. Нам нужно поговорить о будущем Вашего сына и моей дочери.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Которой? Той, у кого дитя, или о той, у которой нет его. Одна из них счастлива будет, коль замуж выйдет, дитя обретёт отца. Другой родить ещё предстоит, да сможет ли она, не знаю.
Анжелика Эдуардовна.
– Да как Вы смеете!
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я смею.
Мама – Женя.
– Соизвольте в гостях прилично вести себя.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А мне чихать! Коль сына Вы хотите у меня отнять, то я скажу я так Вам дамы. Да, собственно, не дамы Вы, а просто так, одно лишь слово, бабы. Так вот что Бабы, сына я Вам не отдам. Идём со мной мой Дмитрий, сын любимый мой, а коль останешься ты здесь, то сына нет у меня и не было вовек.
Дмитрий.
– Но мама, только что сказали Вы?! Не понимаю я.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Сказала я, но не про этих дам, а про иную даму – доброй душой. Я не про этих баб честь имею. Да и какую я имею честь? Обойдутся. Уж слишком честь для них велика, коль чувствовать их мы все будем. А мой сынок – дурак, что клюнул на всё это. Легко попасть в силки, а выйти невозможно. Ну, ты идёшь, иль нет, стервец. Мать променял родную на этих баб. Дороже Вам меня, они? Так да или нет? Я жду ответ, сынок.
Дмитрий.
– Мама.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Что мама? Я всю жизнь мама, пора уже и понять, что мать — это мать и никто иная. Лучше нет матери на свете, и слушаться её дитя её должно. А не послушный будет человек, тот недостоин материнской ласке.
Мама – Женя.
– А ежели ласка подобна злу?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не Вам решать, что зло, а что есть добро. Решать это будет каждая мать в отдельности. Для каждой матери своё добро, своё же зло. А у другой своё.
Мама – Женя.
– Своё, верно. И я хочу для дочерей своих счастий, как Вы хотите счастье для сына своего. И что же здесь плохого?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вам счастье, мне же горе. Как я ненавижу всех баб.
Мама – Женя.
– Ненавидите почему?
Мама – Ядвига Змеевна.
– А Вы не догадываетесь?
Мама – Женя.
– Нет.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Дура, а ещё женщина-мать. Дура, дура и есть.
Анжелика Эдуардовна.
– Да что, в конце концов, Вы позволяете себе? Соизвольте извиниться перед Евгеньевной Романовной.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не заступишься. Не заступишься за свою мать, сынок. Впрочем, я другого и не ожидала. Для Вас чужие родней родных. Но попомните моё слово, Дмитрий. Норовит тот час, когда Вы прибежите поплакаться в материнский подол, и будете причитать: какой я дурак, что не слушал Вас. А я, конечно, как любая мать… впрочем, не любая. Примет Вас Дмитрий, приласкает, утешит. Но прошлое не исправить. Оно будет преследовать Вас всю Вашу сознательную жизнь, и не отпустит Вас, как бы Вы этого не хотели. И не противоречьте мне. Вы знаете, я права.
Мама – Женя.
– Вы боитесь чего?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я ничего не боюсь.
Мама – Женя.
– Нет, Вы боитесь. Боитесь остаться одна, и отсюда все Ваши страхи. Да, Вы во многом правы в том, что только что сказали, но не стоит тем самым ревновать своего сына ко всем, как Вы изволили выразиться, бабам. Ревность — это плохо. Ненависть и злоба сжирает нас изнутри, не оставляя ничего в нашей душе кроме пустоты.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Где-то я уже это слышала.
Надежда.
– Так не опустошайте себя до конца своей души, оставьте место для счастья своего сына, и для себя в том числе.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я буду счастлива лишь тогда, когда мой сын будет счастлив.
Мама – Женя.
– А может быть, он уже счастлив. Вы так не считаете?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я знаю сама, когда мой сын счастлив будет, и посторонние пусть не вмешиваются.
Мама – Женя.
– Что же, не буду Вам мешать. У каждого своё счастье. Может быть, оно когда-нибудь придёт и к Вам.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я и так счастлива!
Мама – Женя.
– Счастлива вряд ли. Вы стараетесь своего сына осчастливить, а тем самым обрекаете его на страдания.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Это неправда!
Мама – Женя.
– Нет, это правда, и Вы, Ядвига Змеевна, это знаете, не хуже, чем кто-либо иной. Вы просто Ядвига Змеевна, не хотите в этом признаться. Признаться само;й себе, что своего сына Вы обрели на страдания.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Дмитрий, разве я плохая мать? Разве я обрекла Вас на страдания? Говорите, я жду. Я жду ответа. НУ!
Дмитрий.
– Мама, мне всегда хотелось семью. Свою семью.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И?
Мама – Женя.
– Вот она. Мой ребёнок. Моя жена. Её сестра.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, Ваша любовница.
Мама – Женя.
– Да как Вы смеете, мои дочери ни шлюхи
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ежели не шлюхи, то кто же? Шлюхи, шлюхи и есть. Вы все шлюхи.
Мама – Женя.
– То есть, по-Вашему, Ядвига Змеевна все женщины шлюхи?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Все бабы шлюхи.
Мама – Женя.
– Вы имеете в виду саму себя?
Мама – Ядвига Змеевна.
– То есть?
Мама – Женя.
– Вы как базарная баба пришли в гости и качаете здесь свои права.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я не баба, и не качаю, как Вы выразились, свои права. Я просто своё мнение отстаиваю и защищаю не только себя, но и свою семью.
Мама – Женя.
– А она-то у нас есть, семья. Только одна брань, и только. Одно нравоучение с утра до позднего вечера, и больше ничего.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Эх сын-сын, ничего Вы и не поняли. Семья это ни только семья, это ещё понимание в семье её семейного счастья. Непонимание рушит семью, и от неё остаётся только тлеющие огоньки, да и те быстро тлеют. И я права.
Мама – Женя.
– Да, Вы правы.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вот видите, я всегда права. Даже Вы с этим согласны, а сами утверждаете обратное. Противитесь тому, что совершенно очевидное. Очевидный факт. А факт — это непреложная истина. Истинна, которую как кто бы не хотел мне не может возразить. Возразить тому, чему возразить нельзя.
– пауза –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Молчите. Вам нечем мне парировать. А знаете почему
Мама – Женя.
– Почему?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Потому что Вы знаете, я права.
Мама – Женя.
– Но сейчас мы говорим о счастье наших детей.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, Вы говорите о счастье своих дочерей, а не счастье моего сына, и тем самым общем, их счастьем.
Дмитрий.
– Мама, Вы ошибаетесь!
Мама – Ядвига Змеевна.
– Нет, я не ошибаюсь, сынок. Каждая мать хочет счастье своим детям, и это Вы, Дмитрий, поймёте, когда будут у Вас свои дети.
Дмитрий.
– Но Жанна – моя дочь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Дай бог, дай бог. Главное — не ошибиться. А то восемнадцать лет за чужого ребёнка алименты уплачивать будите.
Анжелика Эдуардовна.
– Я это никогда не сделаю.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Конечно, не сделаете, ведь Вы знаете, что Ваш выродок не от моего Дмитрия. Нагуляли, а теперь хотите, чтоб отец был, ну не поганство же, ей-богу.
Мама – Женя.
– Ну сменя хватит. ПОШЛИ ВОН! ОБА.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Идём, сынок. Я же говорила, в этой квартире нам не рады.
Анжелика Эдуардовна.
– Идите, Дмитрий. Но знайте, Жанна — Ваша дочь Дмитрий.
Дмитрий.
– Я знаю.
– целуются –
Анжелика Эдуардовна.
– Прощайте.
Дмитрий.
– До свидания.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вы с нами?
Надежда.
– Нет, я останусь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Счастливо оставаться
– уходят –
Мама – Женя.
– Вот Чёрт в юбки. Упаси боже такую свекровь. Со света сживёт. Дочь, ты жила одна и живи ода. Справимся как-нибудь, а эту за километр обходите. Это мой приказ. Ясно!
Анжелика Эдуардовна.
– Ясно мама.
Раиса Эдуардовна.
– Я поняла.
Жанна.
– Да мама, лучше без них, чем с ними. Пусть даже он мой отец, но он меня так и не знал, и не узнает.
Мама – Женя.
– Точно дочь. Жили мы без него и проживём.
– смотрят в окно –
Раиса Эдуардовна.
– Покой и тишина. Как прекрасно.
– далее тишина –
Действие 6 Сцена 41
– на платформе Берёзки дачная –
Дмитрий.
– Мама, я никогда не женюсь!
Мама – Ядвига Змеевна.
– А оно Вам надо? Что нам плохо вместе?
Дмитрий.
– Нет.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Тогда что же?
Дмитрий.
– Вам маменька, никогда в голову не приходило, что я хотел бы иметь собственную семью.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И она будет, когда я найду Вам жену.
Дмитрий.
– А может быть, я уже её нашёл.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Кого? Эту мымру?!
Дмитрий.
– Она не мымра, и я уже нашёл я ту, с кем мне хочется провести свою жизнь.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вот именно, провести. Не прожить, и не любить, а провести. Провести, это значит провести время в своё удовольствие, а любить — это другое. Хотя любви, собственно, нет, есть привязанность, и более ничего.
Дмитрий.
– Я это от Вас маменька, слышал уже миллион раз.
Мама – Ядвига Змеевна.
– И? Разве я не права? Любви нет, есть только привязанность.
Дмитрий.
– Я не буду спорить. Скажу лишь одно, надоело. Я хочу жить самостоятельно. Хочу свою семью.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А я? Как же я, сынок.
Дмитрий.
– Мама, Вы всегда останетесь на первом месте.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Скажи, хоть она Вам нравится?
Дмитрий.
– Нравиться.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Вот видите, Вы сказали нравиться. Не люблю, а нравиться. Горько признавать, что она Вам нравится, а не любите её. Что ж, идите, если хотите. Я не буду Вас задерживать. Одно Вам желаю, счастья. Идите к своей Анжелике Эдуардовне. Может быть, она осчастливит Вас.
Дмитрий.
– Мама, а как же Вы?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Я? Что я. Я уеду обратно, в Ильинку, и буду каждые выходные ждать Вас к себе в гости.
Дмитрий.
– Мы обязательно приедем.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Идите, Ваша любовь ждёт Вас.
– Дмитрий уходит –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Надеюсь, Вы не пожалеете о своём решении. Идите-идите, посмотрим, что будет через неделю. Прибежите ко мне, в подол поплакаться, а простит ли мне Вас это моё дело.
– подъезжает электричка, Ядвига Змеевна уезжает –
Автор: «голос за кадром».
– Что дальше? Ничего. Я оставляю Вам судить. Кто прав, а кто и нет, кому всё равно, тем просто жизнь судить. Кто прав, кто нет, не знаю я. У каждого своя есть правда. История сия – жизнь человека не одна. А множество людей, история сия. И вот и всё, конец истории иль может быть, начало? Кто знает это, тот не знает ничего. Истории бесконечных сценариев и игр. А жизни нет, лишь только АКТ. На этом всё, иль нет, судить лишь Вам. А я прощаюсь с Вами, до встречи в новой пьесе. Пьесе жизни нашей.
Действие 6 Сцена 42
– квартира Евгеньевны Романовны Щит. Дмитрий и Анжелика Эдуардовна сидят за столом. –
Дмитрий.
– Анжелика, я вернулся!
Анжелика Эдуардовна.
– Вернулись зачем?
Дмитрий.
– А разве не понятно?
Анжелика Эдуардовна.
– Нет, непонятно.
Дмитрий.
– А мне кажется, что понятно.
Анжелика Эдуардовна.
– Разве? Тогда извольте объясниться, зачем Вы здесь?
Дмитрий.
– Я хочу быть с Вами, Анжелика.
Анжелика Эдуардовна.
– Только быть со мной?
Дмитрий.
– С Жанной тоже. Ведь она моя дочь, ни так ли?
Анжелика Эдуардовна.
– Жанна только моя дочь.
Дмитрий.
– Но Вы же сказали…
Анжелика Эдуардовна.
– Мало ли что я там сказала. Жанна моя дочь и ничья более.
Дмитрий.
– Не понимаю. Давеча Вы рекли, убеждали меня, что Жанна — моя дочь.
Анжелика Эдуардовна.
– Я хотела, чтобы Вы почувствовали себя последним подонком. Я хотела отомстить Вам.
Дмитрий.
– Почему Вы хотели отомстить мне? Я не виноват в случившемся.
Анжелика Эдуардовна.
– Вы не виноваты. Я не виноват. Он не виноват. А кто виноват? Я? Я виновата, что Вас я любила?! А Вы предали нашу с Вами любовь. Переложили всю ответственность на меня. По-Вашему, это я не любила Вас?! По-Вашему, это только одна я виновна в том, что произошло тогда, много лет тому назад. Скажите, что я сделала Вам такого, что Вы так обошлись со мной, с Вашей мамой, ЯДВИГОЙ ЗМЕЕВНОЙ ПАН. В чём я виновна? В том, что любила Вас, а Вы меня нет.
Дмитрий.
– Вы ошибаетесь. Я Вас любил и люблю!
Анжелика Эдуардовна.
– Разве? Ведь только что Вы только что сказали мне: я хочу быть с Вами. Подумаете, только быть. Быть, а не любить.
Дмитрий.
– А разве это не одно и то же?
Анжелика Эдуардовна.
– Для Вас, мужчин, может быть, эти два понятия одно и то же, а вот для нас женщин нет. Поэтому я в очередной раз спрашиваю Вас, почему Вы вернулись? Отвечайте. Молчите, Вам нечего сказать. Что ж, оно-то и понятно. Признайтесь, Вам просто стыдно за свой поступок.
Дмитрий.
– Не знаю, может быть.
Анжелика Эдуардовна.
– Скажите, разве это не верх лицемерия — признаваться мне в любви, хотя знаете, что к Вам неравнодушна моя сестра Раиса. Что Вы будете делать, зная, что она любит Вас. Да-да, любит! Ведь согласитесь, недаром она пригласила Вас к себе. Она хотела познакомить Вас с нами, своей семьёй. Маленькая глупенькая девочка. Надеялась, что всё у неё сложиться в жизни, а на самом деле для неё жизнь стала одним больши;м разочарованием. Знаете ли, после Вашего ухода она то и делала, что плакала. Бедная девочка. Она хотела счастье, а получила одно разочарование. Согласитесь, увидев меня, Вы забыли о Раисе. Вы переключились на меня и на Жанну. Хотя я Вас в этом и не обвиняю. Я обвиняю Вас в том, что Вы просто воспользовались мной. Воспользовались и выбросили как ненужную вещь на помойку, забыв о моём существовании до этого времени. И Вы вернулись не затем, чтобы создать семью, любить меня, а для того, чтобы причинить мне и моей семье боль. И в связи с этим у меня к Вам один вопрос.
Дмитрий.
– Какой вопрос?
Анжелика Эдуардовна.
– Что мы Вам сделали, что Вы так с нами поступили? Нет, что я сделала Вашей матери, что она так со мной поступила? Можете не отвечать на этот вопрос. Я знаю, что Вы ответите. – «Моя мама ненавидит всех женщин». – Что ж, я не буду спорить. К тому же я ненавижу всех мужчин. Они все козлы! Пользуются, а потом бросают.
Дмитрий.
– Я не бросал. Мне мама сказала, что Вы бросили меня сами.
Анжелика Эдуардовна.
– И Вы ей поверили? Поверили после всего, что между нами было? Ну Вы и осёл! Ваша мать специально разлучила нас. Разлучила потому, что была и осталась единоличницей. Она никогда не позволит Вам любить. Её материнская любовь не позволит Вам, Дмитрий, быть любимым кем бы то либо. Скажите, почему Вы здесь? Почему Вас Ваша мать отпустила?
Дмитрий.
– Я просто сказал ей, что хочу провести свою жизнь с Вами.
Анжелика Эдуардовна.
– Вот именно провести. А мне сказали, быть. Наверное, Вы Вашей маме сказали, что я Вам нравлюсь. Только нравлюсь, а чтобы любить, нет. Запомните, красота при надъедается, а любовь остаётся. Так я Вас спрашиваю, любите Вы меня или нет?
Дмитрий.
– Люблю.
Анжелика Эдуардовна.
– А если любите, тогда уходите. Оставьте нас в покое. Оставьте в покое мою сестру. Она не заслужила страдания.
– в комнату входит Раиса Эдуардовна. Глаза её в слезах. Смотрит на Дмитрия. –
Раиса Эдуардовна.
– Что Вам ещё надо? Неужели Вам мало всего того, что произошло?
Дмитрий.
– Я хотел бы поговорить.
Раиса Эдуардовна.
– Поговорить, о чём? Об Анжелике и о Вашей дочери Жанне, или обо мне и о Вас?
Дмитрий.
– Я хотел поговорить обо всём. Обо всём, что произошло.
Раиса Эдуардовна.
– О чём? О том, как Вы унизили нас.
Дмитрий.
– Я никого не унижал.
Раиса Эдуардовна.
– Да, Вы не унижали, унижала всех Ваша мать, а Вы стояли как… и молчали. Молчали в тряпочку. Не защищали нас слабых женщин.
Дмитрий.
– Я попросил бы.
Раиса Эдуардовна.
– Что попросил бы? Не оскорблять Вашу мать. Не оскорблять Ядвигу Змеевну. Извольте, я Вам открою глаза. Мы никого не оскорбляли. Это Ваша мать налетела на нас как ураган и начала метать из стороны в сторону, дабы принизить нас в Вашем лице, а Вы молчали. Вот Вы сетуете, что Вам нужна семья, а постоять за неё Вы не можете. И скажите, что я не права. Молчите. Вам нечего сказать. Это и понятно. Вы не готовы для семейной жизни. Для Вас семья — это Ваша мать, а не Ваша дочь Жанна и не моя сестра Анжелика Эдуардовна, и скажите, что я не права.
Дмитрий.
– Возможно Раиса Эдуардовна, Вы правы. Я не должен был молчать.
Анжелика Эдуардовна.
– Молчание — удел труса.
Раиса Эдуардовна.
– Это так сестра. Молчание — удел труса.
Дмитрий.
– Я не трус.
Анжелика Эдуардовна.
– Но Вы промолчали когда нас унижали.
Дмитрий.
– А Вы почему не дали отпор Ядвиге Змеевне когда она Вас принижала?
Раиса Эдуардовна.
– Мы надеялись, что Вы вступитесь за нас. Впрочем, я уже это говорила.
Анжелика Эдуардовна.
– Вы сказали, почему мы не дали отпор Ядвиге Змеевне? Почему не матери? Ведь Ядвига Змеевна — Ваша мать, ни так ли?
Дмитрий.
– Так.
Анжелика Эдуардовна.
– Тогда почему?
Дмитрий.
– Наверное потому, что…
– задумался –
Анжелика Эдуардовна.
– Вы не знаете, что ответить? Так я отвечу за Вас. Вы сказали так, потому что Вы не знаете, что Вам делать дальше? Ведь Вы считаете, что Ваша мать — чудовище, и одновременно она остаётся Вашим идеалом, как для всех дочерей и сыновей их родители. Вы просто не знали что сказать? И Вы сказали первое что было уместным в данной ситуации, а именно Ядвиге Змеевне — не матери. Так ступайте к матери. Она Вас ждёт.
Дмитрий.
– Я Вас не понимаю.
– А что тут понимать? Со мной у Вас семейного счастья не будет, с моей сестрой тем паче. Так что не надо всё усложнять. Уезжайте. И тем скорее тем лучше. Сказка кончена. Теперь только реальная жизнь.
Дмитрий.
– Что ж, прощайте. Анжелика Эдуардовна, я могу видеть Жанну когда захочу?
Анжелика Эдуардовна.
– Жанна моя дочь и больше ничья. Проживём как-нибудь и без отца.
Дмитрий.
– Но тогда чем Вы лучше моей матери, если не даёте видеть отцу её дочь?
Анжелика Эдуардовна.
– А я не говорю что я лучше. Я мать! И для своей дочери я хочу счастье. А с Вашей семейкой счастье нет и никогда не будет. Ведь Вы так до конца жизни будете держаться за подол матерной юбке, а такой муж мне не нужен.
Дмитрий.
– Конечно, Вам нужен подкаблучник, а не муж.
Анжелика Эдуардовна.
– Все мужики — подкаблучники, просто они это не понимают.
Дмитрий.
– Это что камень в мой огород?
– уходит –
Анжелика Эдуардовна.
– Прощайте Дмитрий. Прощайте.
– уходит –
Раиса Эдуардовна.
– Да, голь на выдумку хитра. Ваша мать — сама сатана. Знает, что делать.
Дмитрий.
– О чём это Вы?
Раиса Эдуардовна.
– Ваша мать Вас отпустила обратно к нам, зная, что мы Вас не примем. И мы отправим Вас обратно домой. Ваша мать всё равно добьётся своего, чего бы ей этого ни стоило. И хоть она полная сука, я бы хотела быть отчасти похожа на неё.
Дмитрий.
– О чём это Вы?
Раиса Эдуардовна.
– Я о том, что если Вы захотите, я в отличие от Анжелики Эдуардовны взяла бы Вас Дмитрий, в мужья.
Дмитрий.
– А как же Анжелика Эдуардовна?
Раиса Эдуардовна.
– Она уже сказала своё слово, а я говорю его сейчас. Так я Вас спрашиваю, согласитесь ли Вы выйти за меня замуж? Решайте.
Автор: «голос за кадром».
– Они смотрели друг на друга. Вопрошая взглядом друг друга и зная уже ответ на этот вопрос Раисе Эдуардовны.
– Дмитрий целует Раису Эдуардовну в уста –
Дмитрий.
– Раиса Эдуардовна, будьте моей женой.
Раиса Эдуардовна.
– А как же Ядвига Змеевна? Ваша мать примет меня?
Дмитрий.
– Я женюсь на Вас, а не на ней.
Раиса Эдуардовна.
– Это так. Но всё-таки?
Дмитрий.
– Примет. Я Вам обещаю. Ведь в принципе Вы такая же как и моя мать. Как Вы поступили с сестрой?
Раиса Эдуардовна.
– Любовь зла.
Дмитрий.
– Я с этим согласен.
– пауза –
Дмитрий.
– Так Вы согласны выйти за меня?
Раиса Эдуардовна.
– Да, буду.
Действие 6 Сцена 43
– у Ядвиги Змеевны –
– Ядвига Змеевна сидит за столом в своей комнате, пьёт чай. Напротив неё сидит Дмитрий –
Мама – Ядвига Змеевна.
– Ну что, прибежал, поджав хвост к своей матери. Я же говорила, эта семья не для тебя.
Дмитрий.
– Мама, я не один.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Не один, с кем же?
Дмитрий.
– Я приехал с Раисой.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Какой Раисой?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Раисой Эдуардовной. Мама, я женился.
– в комнату входит Раиса Эдуардовна –
Раиса Эдуардовна.
– Здравствуйте Ядвига Змеевна. Я пришла в Ваш дом как жена Вашего сына, моего супруга Дмитрия.
Мама – Ядвига Змеевна.
– Здравствуйте. Садитесь, хоть без благословения, я выбор сына приму. Но скажу я Вам, что не прощу, коль Вы обидите его.
Раиса Эдуардовна.
– Я знаю и заверяю Вас, что счастлив он со мною будет. Я не придам его ни разу.
Мама – Ядвига Змеевна.
– А предадите, Вы умрёте. Умрёте беспощадной смертью. Я мать. Убью коль что.
Раиса Эдуардовна.
– А что может быть, что?
Мама – Ядвига Змеевна.
– Дмитрий, иди погуляй, мне тут поговорить надо бы.
– Дмитрий уходит –
Мама – Ядвига Змеевна.
– И так Раиса Эдуардовна, я Вас слушаю.
Автор: «голос за кадром».
– История — она одна и та же,
Любви — противоположности, любви.
Истории бесконечности жизни, её любви,
Кто прав, а кто виновен в ней, покажет время.
Одно нам ясно, зла любовь для нас.
Грехов отцов и матерей,
их дети плоды их пожинают.
Страданье горочных проклятий.
На этом я закончу эту историю.
Что дальше? Вам судить не мне.
Одно скажу я: — счастье моему герою пусть будет, он его заслужил.
Конец.
История Любви Дмитрия, мистика или реальность. реж
© Copyright: Дмитрий Георгиевич Боррони, 2025
Свидетельство о публикации №225071701341
Свидетельство о публикации №225071701341
Рецензии