Дерево, что пьют всю жизнь взапой

(Притча о любви и времени)

Эпиграф
Я хочу свою жизнь прожить
не в полсердца, не труся, не крадучись…
— Андрей Дементьев




Вечер.

Солнце клонилось к горизонту, как старик к вечерней молитве.
Сад затихал, но шелестел травой и дышал теплом.
На старой деревянной скамье, под огромной елью, которой было уже больше шестидесяти лет, сидели двое:
старик с глубокими глазами и девочка с упрямыми рыжими локонами и родинкой у виска.

Её звали Тия — так её назвали в честь бабушки Тани, которая ушла слишком рано.

Ему было так много, что скоро — восемьдесят. А ей — одиннадцать и ещё три четверти.

— Дедушка… — тихо сказала она, глядя на плывущие облака, — а ты когда-нибудь был по-настоящему один?

Старик кивнул.

— Был, Тиечка.
Одиночество — оно как дождь без грома. Тихий, но холодный.
Ты жив, но всё будто молчит вокруг. Даже внутри.

— Это страшно?

— Иногда.
Но с одиночеством можно подружиться.
Оно учит слушать — не только других, но и себя.

Тия задумалась.

— А ты… ты любил?

Он улыбнулся, как будто его сердце вспомнило вкус юности.

— Я любил.
И однажды услышал: «Я тебя не люблю».
Это — самое злое, что мне когда-либо говорили.
Но я всё равно хотел жить. Хотел — честно, не прячась. Хотел — взапой.

— Это как?

— Это когда не жалеешь. Ни боли, ни радости.
Когда всё пьёшь полной мерой: и слёзы, и смех, и прощания.

— А если всё равно больно?

— Значит — ты жив.
А любовь без боли — как песня без дыхания. Красиво, но не звучит.

— А это дерево… ты его посадил?

После этих слов он провёл рукой по шершавой коре.
Ель казалась живым и гордым существом — с памятью, дыханием и грустью в своей вечной зелени.

— Да. Но не один.
Мы с одной девочкой посадили его вместе.
Мы были влюблены.
И захотели, чтобы у нашей любви были корни.

— А потом?

— Потом… как всегда.
Жизнь закрутила.
Мы оказались в разных историях.
Но дерево осталось.
Оно — всё помнит.
Каждую весну оно цветёт по-своему, будто говорит мне:
«Всё было. И было — по-настоящему».

Он замолчал.
Ветер перебирал хвою на ветках, как штрихи старых писем.

Тия осторожно прижалась к нему.

— А ты… ты счастлив?

Он долго смотрел в небо сквозь листву.

— Я стою, как это дерево.
С корнями в памяти.
С ветвями в любви.
А ты, Тиечка… ты — моя весна.

Они сидели молча.
Солнце медленно коснулось травы.

И вдруг Тия сказала:

— А давай… давай мы тоже посадим дерево?

Он повернулся к ней с удивлением и полной нежности.

— Ты и я?

— Да! Ну, как вы тогда.
Чтобы и у нашей любви были корни.
Ну... как у дедушки с внучкой.
Чтобы ты знал: я всегда буду тебя помнить.
Мы с ним будем помнить тебя — всегда.

Он не ответил сразу. Только взял её ладошку в свою.
И сказал:

— Спасибо, Тиечка.
Значит, дерево будет долго-долго жить, даже когда… когда нас не станет.
И кто-то сядет под ним — и тоже почувствует, что есть любовь…
и будет жить ею в полной мере.
Взапой.



Послесловие

В каждой любви, прожитой до конца, остаётся что-то живое.
Иногда — песня.
Иногда — тишина.
Иногда — дерево.

И если ты посадил его с кем-то, кого любил —
значит, ты жил.
Значит, ты живёшь.