Дни с детьми тянутся бесконечно, а годы пролетают

Дни с детьми тянутся бесконечно, а годы пролетают мгновенно — я не понимала, о чём говорила моя мама, теперь понимаю...

Говорят, что родителей подростков легко узнать по отсутствующему взгляду и нервному тику, возникающему при словах «я с друзьями» или «ну что такого». Последние три года я совершенствую этот образ до безупречности. Кажется, мне удалось — соседка по лестничной клетке вчера спросила, не больна ли я, а ведь я просто слушала рассказ дочери о новой серии какого-то корейского сериала, где все страдают, краснеют и едят лапшу.

Мою пятнадцатилетнюю дочь зовут Алиса, и она уверена, что я родилась сразу сорокалетней с ипотекой и запасом нотаций. Иногда мне кажется, что нас разделяет не пятнадцать лет, а целая геологическая эпоха, в течение которой вымерли все динозавры и родился ТикТок.
Когда дочь сообщила, что хочет поехать в летний лагерь, я подумала, что в нашей квартире наконец-то наступит тишина и покой на целых три недели. Это было наивно. Тишина и покой — это не про сбор подростка в лагерь, ведь как минимум нас ожидал сбор чемодана, в который нужно впихнуть половину квартиры и три четверти интернет-магазина.

— Мам, я составила список, — сказала Алиса с таким видом, будто исполнила мою давнюю мечту. Она протянула мне лист бумаги, исписанный её почерком, напоминающим кардиограмму человека, увидевшего счёт за коммуналку в январе.

— Это всё? — спросила я, пробегая глазами по пунктам. — Или ты забыла включить в список холодильник и диван?

— Очень смешно, — хмыкнула дочь. — Тут только самое необходимое.

Самое необходимое включало в себя десять футболок, семь шорт, пять платьев, три пары кроссовок, две пары сандалий, туфли, пляжные тапочки, резиновые сапоги (на случай дождя), пятнадцать комплектов нижнего белья, три пижамы, четыре купальника, три полотенца, халат, плед, подушку (!), фен, утюжок для волос, косметичку размером с небольшой чемодан, телефон, планшет, ноутбук, колонку, наушники, повербанк, пять книг, блокнот, пенал со всем содержимым, настольную игру, гитару (хотя она на ней не играет), удлинитель и «немного снеков».

— Ты в курсе, что едешь в лагерь на три недели, а не переезжаешь туда навсегда? — уточнила я.

— Мам, ты просто не понимаешь. Там будут мероприятия, дискотеки, мы поедем на экскурсии. Мне нужно соответствующе выглядеть.

— Соответствующе чему? Неделе моды в Милане?

— Боже, мам, ты такая старомодная! — Алиса показательно вздохнула. — Сейчас очень важно, как ты выглядишь на фотках. Время такое!

— А я-то думала, важно, как ты выглядишь в жизни, — пробормотала я, мысленно прикидывая, сколько весит всё это «самое необходимое» и поместится ли оно в наш семейный автомобиль, не говоря уже о чемодане.

— И ещё мне нужны деньги, — добавила Алиса тоном человека, который не принимает отказы. — На карманные расходы.

— На какие такие расходы? — поинтересовалась я. — В лагере всё включено в стоимость путёвки.

— Ну мам! Там же будет магазин, кафе, автоматы с едой. И мы поедем на экскурсии, там сувениры, кафешки...

Я посмотрела на свою дочь, пытаясь понять, в какой момент мой милый ребёнок, просивший купить ей пластиковую лошадку, превратился в финансового консультанта с замашками светской львицы.
— Хорошо, — сдалась я. — Получишь карманные деньги. Но давай начнём с главного — с вещей.

За свою жизнь я упаковала немало чемоданов, но ни один из них не был таким вызовом, как этот. Сложить вещи в чемодан для подростка — это как играть в тетрис на продвинутом уровне, только вместо геометрических фигурок у вас бесформенные толстовки, острые зарядные устройства и тонны косметики, упаковка которой может быть очень оригинальной, но совершенно не подходящей для экономии пространства.

— Может, оставим утюжок дома? — предложила я, глядя на устройство, которое по размерам напоминало маленький меч.

— Нет! — в глазах Алисы отразился неподдельный ужас. — Ты что! А как я буду выпрямлять волосы?

— Так же, как я в твоём возрасте — никак, — пожала я плечами. — У нас в лагере даже зеркала нормального не было, не то что розеток для утюжков.

— Боже, мам, ты жила в каменном веке, — вздохнула Алиса. — Сейчас другое время.

Действительно, другое. В моё время соцсети были представлены школьной доской объявлений и запиской, которую передавали на уроке. Мы не знали что такое селфи, а статус обновляли, меняя причёску раз в полгода.
Разложив все вещи на кровати, я поняла, что моя спальня похожа на место крушения грузового самолёта, перевозившего товары для подросткового магазина. Казалось, у нас есть всё необходимое для выживания в любых условиях — от ядерной зимы до нашествия инопланетян.

— Так, давай рассуждать логически, — сказала я. — Сколько раз в день ты планируешь переодеваться?

— Не знаю, — пожала плечами Алиса. — Два-три? Утром, после пляжа и на вечернюю программу.

— Хорошо, значит, на три недели тебе нужно... — я быстро посчитала в уме, — примерно 60 комплектов одежды?

— Ну да, плюс-минус, — кивнула Алиса так, будто это была совершенно разумная цифра.

— Милая, в твой чемодан не поместится гардероб Кардашьян, даже если мы его спрессуем гидравлическим прессом.

— Но мам!

— Никаких «но». Давай сократим до разумного минимума. Семь футболок, трое шорт, два платья, одни джинсы...

Алиса смотрела на меня так, словно я предлагала ей поехать в лагерь в мешке из-под картошки. Но в итоге мы достигли компромисса, который больше напоминал капитуляцию с моей стороны — я разрешила взять почти все футболки и половину остального гардероба.
— А теперь поговорим о технике, — продолжила я, глядя на горку электронных устройств. — Зачем тебе ноутбук, если есть планшет?

— На ноутбуке удобнее монтировать видео, — пояснила Алиса тоном опытного режиссёра.

— Какие видео ты собираешься монтировать в лагере?

— Ну, я буду снимать влог. Как мы живём, что делаем. Это же память на всю жизнь!

В моё время память на всю жизнь хранилась в фотоальбомах и в голове, а не на жёстком диске и в облаке. Но времена меняются.
— Хорошо, ноутбук берёшь. Но тогда без планшета.

— Но мам! На планшете я читаю книги!

— У тебя в списке есть пять бумажных книг.

— Это другие книги! На планшете у меня электронная библиотека!

Я начала понимать, что проще согласиться, чем объяснять пятнадцатилетнему человеку концепцию разумного минимализма.

— Ладно, но колонку оставляешь дома. В лагере наверняка будет музыка, и я уверена, что твои соседки по комнате тоже привезут по колонке.

Алиса неохотно согласилась, и мы продолжили разбор полётов. Косметичка была следующим полем боя.

— Тебе действительно нужны четыре туши для ресниц? — спросила я, рассматривая содержимое косметички, которая по размерам могла соперничать с чемоданом космонавта.

— Они разные! — воскликнула Алиса. — Одна для объёма, другая для длины, третья водостойкая, а четвёртая цветная.

— А зачем тебе цветная тушь в лагере?

— А вдруг будет тематическая вечеринка?

Я попыталась представить себе тематическую вечеринку в детском лагере, где всем понадобится цветная тушь, но моё воображение отказывалось генерировать такой сценарий.

— Хорошо, оставь две туши — обычную и водостойкую. И давай сократим количество помад до трёх.

— Но у меня их всего семь! — возмутилась Алиса так, словно я предложила ей дышать через раз.

— Всего? — я подняла бровь. — Когда я была в твоём возрасте, у меня была одна помада, которую я одолжила у мамы и использовала только по особым случаям.

— Опять ты про каменный век, — закатила глаза Алиса. — Сейчас другое время!

Да, другое время. Время, когда пятнадцатилетние девочки имеют косметики больше, чем профессиональные визажисты в моей молодости. В итоге мы договорились на четырёх помадах, трёх тенях для век и двух румянах. Я чувствовала себя дипломатом, заключившим сложнейшее международное соглашение.
Следующим пунктом в нашей программе был раздел «Средства гигиены», который у Алисы больше напоминал инвентарь небольшого спа-салона.

— Зачем тебе три разных шампуня? — спросила я, разглядывая внушительную коллекцию бутылочек.

— Один для объёма, второй для блеска, а третий оттеночный, — пояснила Алиса тоном эксперта.

— А четыре вида геля для душа?

— Они разные! Один с блёстками, второй фруктовый, третий с дозатором, а четвёртый... ну, он просто классно пахнет.

— Давай так, — предложила я. — Один шампунь, один кондиционер, один гель для душа. Всё остальное можно купить в местном магазине, если понадобится.

Алиса просверлила меня взглядом:

— Мам, ты хочешь, чтобы я выглядела как бомж?

— Нет, я хочу, чтобы твой чемодан не весил больше тебя, — парировала я. — И кстати, бомжи обычно не используют шампунь для объёма.

После долгих переговоров мы пришли к компромиссу: два шампуня, один кондиционер, два геля для душа. Я чувствовала себя победителем, хотя на самом деле это была, конечно, стратегическая уступка Алисы — так она сможет попросить дополнительные деньги.
Когда мы добрались до раздела «Лекарства», я обнаружила, что моя дочь собиралась взять с собой практически полноценную аптеку.

— Зачем тебе это все? — спросила я, разглядывая внушительную стопку лекарств.

— А вдруг отравлюсь? — Алиса посмотрела на меня так, будто я не понимала очевидных вещей.

— А все остальное?

— Ну, от разных видов боли.

— А пластырь в трёх разных упаковках?

— Один обычный, второй водостойкий, а третий прозрачный, чтобы не было видно.

Я начала подозревать, что моя дочь планирует открыть филиал аптеки в лагере.
— В лагере есть медпункт, — напомнила я. — С настоящим врачом, который знает, что делать в случае отравления, боли или зомби-апокалипсиса.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Алиса. — А если мне станет плохо ночью? Бежать в медпункт в пижаме?

В её словах была логика, но не настолько, чтобы везти с собой половину аптечного склада.

— Хорошо, берёшь минимальный набор: жаропонижающее, что-то от боли в животе, пластырь, антисептик. Остальное есть у врача.

Алиса неохотно согласилась, хотя по её лицу было видно, что она представляет себя умирающей от неизвестной болезни, пока равнодушный лагерный врач спит в своём кабинете.
Наконец, мы добрались до раздела «Снеки». То, что моя дочь называла «немного снеков», могло обеспечить питанием небольшую африканскую деревню в течение месяца.

— Алиса, в лагере кормят пять раз в день, — напомнила я, глядя на горы чипсов, сухариков, шоколадок, печенья, орехов и сухофруктов.

— Но между приёмами пищи бывает скучно, — пояснила она. — И иногда ночью хочется перекусить.

— Судя по количеству снеков, ты планируешь не спать все три недели и непрерывно есть.

— Ну мам!

— Давай так: одна пачка чипсов, одна шоколадка, одна пачка печенья, орехи и сухофрукты. Если что-то закончится, ты можешь купить в местном магазине на те самые карманные деньги, которые я тебе дам.

Алиса вздохнула с видом человека, которого приговорили к голодной смерти, но согласилась. Когда все вещи были отобраны, началась самая сложная часть — упаковка. Я достала чемодан, который казался достаточно большим, когда был пуст, но теперь выглядел подозрительно маленьким.
— Может, возьмём тот большой чемодан, который мы брали в Турцию? — с надеждой спросила Алиса.

— Тот чемодан весит семь килограммов, когда пустой, — напомнила я. — С твоими вещами он будет весить как холодильник.

— Но всё поместится!

— И кто его повезёт? Я напоминаю, что тебе предстоит самой донести свой багаж от автобуса до корпуса.

Этот аргумент заставил Алису задуматься. Она, конечно, рассчитывала, что я буду сопровождать её до самой комнаты, таща за собой её чемодан, как верблюд. Но по правилам лагеря родители прощаются с детьми на парковке, дальше они идут сами.
— Ладно, — неохотно согласилась она.

Упаковка чемодана напоминала решение сложной геометрической задачи. Мы скручивали футболки в рулоны, заполняли пространство внутри обуви носками, запихивали мелкие вещи в карманы.

Я вспомнила свою бабушку, которая могла упаковать вещи так компактно, что в маленькой сумке помещался целый гардероб. Видимо, это умение передаётся генетически, потому что через час борьбы с физикой нам удалось запихнуть почти всё.
— А теперь главный тест, — сказала я, закрывая чемодан. — Ты должна поднять его и пройти с ним от двери до кухни.

Алиса посмотрела на меня с сомнением, но взялась за ручку чемодана. Она напряглась, подняла его... и чуть не упала назад.

— Он слишком тяжёлый! — воскликнула она.

— Вот именно, — кивнула я. — Давай ещё раз пересмотрим содержимое.

После второго раунда сокращений чемодан стал заметно легче, хотя всё ещё вызывал у меня опасения. Но Алиса смогла пройти с ним до кухни и обратно, что я засчитала как победу.

На следующий день мы должны были ехать в лагерь. Я думала, что вся подготовка завершена, но Алиса преподнесла мне ещё один сюрприз.

— Мам, мне нужна новая пижама, — заявила она за ужином.

— У тебя их три, — напомнила я. — Зачем тебе ещё одна?

— Но у меня нет пижамы для пижамной вечеринки! — возмутилась Алиса так, будто я не знала о существовании такого важного мероприятия.

— А это что такое?

— Ну, это когда все надевают пижамы и тусуются вместе. Обычно в первый или последний вечер в лагере.

— И чем твои обычные пижамы не подходят для этой вечеринки?

— Они слишком обычные! — Алиса посмотрела на меня как на человека, который не понимает элементарных вещей. — На вечеринке пижам нужна прикольная пижама, яркая, с принтом.

Я мысленно посчитала до десяти.

— Алиса, мы уже упаковали чемодан. Магазины скоро закроются. И у тебя уже есть пижама с единорогами, которая вполне себе прикольная.

— Она не подходит! — возмутилась она.

— И что тебе подойдет на вечеринке пижам? — полюбопытствовала я.

— Ну, что-то стильное. С фламинго, или авокадо, или с надписями.

Я представила себе пижаму с авокадо и почувствовала, что стремительно старею.
— Хорошо, — сдалась я. — Мы можем заехать в торговый центр по дороге в лагерь. У нас будет полчаса на поиски идеальной пижамы с авокадо.

Алиса просияла и обняла меня, что случалось всё реже в последнее время. Я растаяла, как обычно. Кажется, она прекрасно знает эту мою слабость.

Утро отъезда началось с небольшой паники.

— Мам! Где мой повербанк? — кричала Алиса, бегая по квартире в поисках зарядного устройства.

— Он в боковом кармане чемодана, — ответила я, упаковывая контейнеры с едой для дороги.

— А зарядка для наушников?

— В той же сумке, где и наушники.

— А солнцезащитный крем?

— В косметичке, в отдельном пакетике.

Иногда мне кажется, что осознанное материнство — это на 80% запоминание, где лежат вещи твоих детей и на 20% - знания, где собственно сейчас находятся твои дети.
Наконец, всё было собрано, проверено и упаковано. Мы погрузили чемодан в машину, я ещё раз просмотрела список документов и вещей, и мы отправились в путь. По дороге Алиса была непривычно тихой. Она смотрела в окно и о чём-то думала, не пытаясь каждые пять минут сменить радиостанцию, как обычно.

— Всё в порядке? — спросила я, когда мы стояли на светофоре.

— Да, просто думаю, — ответила она.

— О чём?

— О лагере. Как там будет. Познакомлюсь ли я с кем-нибудь.

В её голосе прозвучала неуверенность, которую она обычно тщательно скрывала за маской безразличия и сарказма.

— Конечно, познакомишься, — улыбнулась я. — Ты же общительная, когда захочешь.

— Да, но... — она замялась. — А вдруг все будут уже знакомы между собой? Или у них будут свои компании? Или я никому не понравлюсь?

И вот тут я увидела не самоуверенного подростка, собирающего чемодан размером с небольшой астероид, а свою маленькую девочку, которая волновалась перед первым днём в детском саду.
— Знаешь, я тоже волновалась каждый раз, когда ехала в лагерь, — призналась я. — Боялась, что буду одна, что не найду друзей. Но в итоге всегда кто-то находился, а однажды познакомилась с девочкой из соседнего отряда, и мы до сих пор общаемся. Кстати, это тётя Лена, которая приезжала к нам на Новый год.

— Правда? — удивилась Алиса. — Вы познакомились в лагере? Ты никогда не рассказывала.

— Да, мне было четырнадцать, ей пятнадцать. Мы случайно столкнулись на дискотеке, а потом обнаружили, что обе любим одну и ту же книгу.

— Какую?

— «Джейн Эйр».

— Это та, где девушка влюбляется в мужика, у которого жена сумасшедшая сидит на чердаке? — уточнила Алиса.

— Именно, — рассмеялась я. — Видишь, у тебя уже есть тема для разговора, если встретишь любительницу классической литературы.

Алиса улыбнулась и снова посмотрела в окно, но теперь она выглядела спокойнее.
В торговом центре мы потратили не полчаса, а целый час на поиски идеальной пижамы. В итоге Алиса выбрала пижаму с изображением суши и надписью "Roll with it" — каламбур, который она мне долго объясняла.

— Понимаешь, roll — это и суши-ролл, и «катиться», так что это значит и «кати с этим», и про суши одновременно, — говорила она с таким видом, будто объясняла квантовую физику.

— Я понимаю английский юмор, милая, — улыбнулась я. — Мне за сорок, а не за сто сорок.

— Иногда сложно заметить разницу, — пробормотала она, но беззлобно, с улыбкой.

Когда мы подъезжали к лагерю, я заметила, что Алиса снова напряглась. Она теребила браслет на руке и поправляла волосы каждые две минуты.
— Всё будет хорошо, — сказала я, припарковавшись. — Помни, что все вокруг волнуются так же, как ты.

— Даже те, кто уже был в этом лагере раньше?

— Особенно они, — кивнула я. — Потому что они переживают, что не смогут повторить прошлогодний успех. Поверь мне, внутри каждого подростка живёт неуверенный в себе человечек.

— Даже внутри Киры Соколовой? — спросила Алиса, имея в виду самую популярную девочку из своей школы.

— Особенно внутри Киры Соколовой, — подтвердила я. — Чем увереннее выглядит подросток снаружи, тем больше он обычно сомневается внутри.

Алиса задумалась над моими словами, и я увидела в её глазах проблеск понимания. Может быть, я не такая уж бесполезная мать, как она иногда считает.
Мы выгрузили чемодан, и я помогла Алисе донести его до пункта регистрации. Там уже толпились десятки подростков с родителями, все с такими же огромными чемоданами и рюкзаками.

— Видишь, все взяли с собой много вещей, — заметила Алиса с облегчением.

— Да, подростковый лагерь — это как подготовка к экспедиции на Эверест, только с большим количеством косметики, — пошутила я.

Пока мы стояли в очереди на регистрацию, я заметила, как Алиса обменялась взглядами с девочкой примерно её возраста, которая стояла через несколько человек от нас и держала в руках книгу. Алиса посмотрела на обложку и улыбнулась, девочка улыбнулась в ответ.

— Ты её знаешь? — шёпотом спросила я.

— Нет, — так же шёпотом ответила Алиса. — Но у неё крутая книга. Я её тоже читала.

Я почувствовала, как внутри разливается тепло. Может быть, история с тётей Леной повторится, и через двадцать пять лет Алиса будет рассказывать своей дочери, как познакомилась со своей лучшей подругой в очереди на регистрацию в летнем лагере.
Наконец настал момент прощания. Мы стояли у ворот лагеря, за которыми вожатые уже собирали детей по отрядам.

— Ну, пора, — сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Алиса кивнула, внезапно став очень серьёзной.

— Ты ведь не будешь скучать? — спросила она с наигранной небрежностью, но я видела тревогу в её глазах.

— Буду, — честно ответила я. — Буду скучать по твоей музыке, от которой дрожат стены. По разбросанным везде носкам. По бесконечным историям о людях, которых я не знаю. По твоему смеху, когда ты смотришь смешные видео.

Алиса смотрела на меня широко раскрытыми глазами, явно не ожидая такого ответа.

— Правда?

— Конечно, правда, — улыбнулась я. — Дом без тебя — как... как пижама без авокадо. Чего-то важного не хватает.

Она рассмеялась и вдруг крепко обняла меня. Я почувствовала запах её шампуня — тот самый, для объёма, — и на секунду мне показалось, что обнимаю маленькую девочку, которая боялась идти в первый класс.
— Я тоже буду скучать, — прошептала она мне на ухо. — Даже по твоим нотациям.

— Обещаю приберечь парочку особенно занудных к твоему возвращению, — подмигнула я.

— Договорились, — она отстранилась и поправила рюкзак на плече. — Ну, я пошла.

— Иди, — кивнула я. — И помни: если что-то пойдёт не так, ты всегда можешь позвонить. Я приеду за тобой в любое время дня и ночи.

— Знаю, — она улыбнулась. — Но всё будет хорошо.

Я смотрела, как она идёт к своему отряду, тащя за собой чемодан, который, несмотря на все наши сокращения, всё равно выглядел как багаж для кругосветного путешествия. Она помахала мне рукой, а потом повернулась к той самой девочке с книгой и что-то сказала ей. Девочка засмеялась, и они вместе пошли к вожатой.

Я стояла у ворот, пока отряд не скрылся за поворотом дорожки, а потом медленно пошла к машине. Внутри бушевала странная смесь эмоций: облегчение от того, что трёхдневный марафон сборов закончился; гордость за дочь, которая, несмотря на все свои страхи, пошла навстречу новому опыту; грусть от расставания; и, что уж скрывать, предвкушение трёх недель тишины и спокойствия.
Дома я первым делом заглянула в комнату Алисы. Обычно там царил художественный беспорядок, который она называла «творческим пространством», а я — «свинарником с претензией на богемность». Теперь комната выглядела непривычно пустой.

На столе остались только учебники, которые не понадобятся в лагере, на кровати — плюшевый медведь, которого Алиса сочла слишком детским для лагеря (хотя каждую ночь спала с ним в обнимку).

Я присела на край кровати и взяла медведя в руки. Его звали Стёпа, и когда-то он был любимой игрушкой маленькой Алисы. Теперь он выглядел немного потрёпанным, с залысинами на макушке и заплаткой на боку, но по-прежнему хранил в себе частичку детства моей дочери.

— Ну что, Стёпа, — сказала я медведю. — Похоже, мы с тобой остались вдвоём.

Медведь смотрел на меня стеклянными глазами, храня мудрое молчание.

— Знаешь, она ведь скоро совсем вырастет, — продолжила я разговор с плюшевым собеседником. — Ещё немного, и она уедет учиться, а потом начнёт самостоятельную жизнь. И что тогда?

Медведь не ответил, но в его потёртой морде мне почудилось понимание.

— Правильно, — кивнула я. — Тогда мы будем гордиться ей и радоваться, когда она приезжает в гости. И беспокоиться, конечно. Куда же без этого.

Я поставила медведя обратно на кровать и пошла на кухню. Открыла холодильник, достала бутылку вина, которую приберегала для особого случая, и налила себе бокал. Особый случай настал — впервые за много лет я осталась одна на целых три недели.
Звонок от Алисы раздался вечером, когда я уже начала волноваться, но старательно убеждала себя, что всё в порядке.

— Привет, мам! — её голос звучал бодро и возбуждённо.

— Привет, милая! Как ты устроилась?

— Отлично! У меня классная комната, три соседки, все нормальные. И знаешь что? Помнишь ту девочку с книгой? Её зовут Маша, и она живёт в соседнем подъезде от нас! Представляешь? Мы ходили в одну школу до пятого класса, а потом она перевелась в другую. И мы ни разу не пересеклись!

— Ничего себе совпадение, — улыбнулась я.

— Да, и у нас много общего. Она тоже любит корейские дорамы и читает те же книги. И ещё она играет на укулеле, представляешь? Она обещала меня научить.

— Это замечательно, — сказала я, чувствуя, как сердце наполняется радостью за дочь. — А как кормят?

— Нормально, не как дома, конечно, но терпимо. Сегодня на ужин были макароны с котлетой и компот. А ещё тут есть шведский стол на завтрак! Я такого не ожидала.

— И как твой чемодан? Разместилась?

— Да, но... — она замялась. — Оказалось, что шкаф меньше, чем я думала. Не всё поместилось.

— И что ты сделала?

— Часть вещей оставила в чемодане под кроватью. Но знаешь что? Ты была права. Можно было взять меньше. У Маши вообще только один маленький чемодан.

Я чуть не поперхнулась вином. Моя дочь признала, что я была права? Может быть, в лагере случилось землетрясение, о котором ещё не сообщили в новостях?
— Рада, что ты так считаешь, — сказала я максимально нейтральным тоном, чтобы не спугнуть этот момент родительского триумфа.

— Ладно, мам, мне пора, — сказала Алиса. — У нас вечернее мероприятие через десять минут. Я позвоню завтра, хорошо?

— Конечно, милая. Веселись и будь осторожна.

— Хорошо. И, мам... спасибо за пижаму с суши. Она правда крутая.

После разговора я сидела с глупой улыбкой на лице, чувствуя себя странно опустошённой и одновременно счастливой. Моя девочка взрослеет, находит новых друзей, учится самостоятельности. Это и радостно, и немного грустно одновременно.

Следующие три недели прошли в странном ритме. Днём я наслаждалась тишиной и возможностью делать всё, что хочу, не подстраиваясь под график и настроение подростка. Я пересмотрела любимые фильмы, встретилась с подругами, начала ходить на йогу по утрам. Но вечерами меня накрывала тоска — я скучала по Алисиному голосу, по её шагам в коридоре, даже по звуку захлопывающейся двери ванной.

Мы созванивались каждый день, и я слушала её восторженные рассказы о лагерной жизни. О дискотеках, на которых она танцевала до упаду. О походе, во время которого они заблудились и вожатые час искали правильную дорогу. О конкурсе талантов, где она читала стихи, а Маша аккомпанировала ей на укулеле. О мальчике Диме из соседнего отряда, который «ничего такой, но слишком много о себе думает».
Иногда она звонила в слезах — поссорилась с соседкой по комнате, проиграла в волейбольном матче, потеряла любимый браслет. Я слушала, утешала, советовала, и мне казалось, что даже на расстоянии я продолжаю быть матерью — может быть, даже более внимательной, чем когда мы находимся рядом и раздражаем друг друга бытовыми мелочами.

День возвращения Алисы я ждала с нетерпением. Убрала в квартире, приготовила её любимые блюда, купила новое постельное бельё с принтом из аниме, которое она давно хотела. Когда я приехала к лагерю, там уже толпились родители, встречающие своих детей.

Я увидела Алису издалека — она шла, о чём-то оживлённо разговаривая с Машей и ещё парой ребят. Её волосы, обычно идеально выпрямленные утюжком, сейчас вились непослушными локонами. Кожа покрылась лёгким загаром, а на носу появились веснушки, которые она обычно тщательно маскировала тональным кремом. Она выглядела... настоящей. Живой, немного растрёпанной, счастливой.

Когда она увидела меня, то помахала рукой и что-то сказала своим друзьям. Они кивнули, и Алиса побежала ко мне, оставив свой чемодан под присмотром Маши.

— Мама! — она обняла меня с такой силой, что я чуть не упала. — Я так скучала!

— Я тоже скучала, милая, — ответила я, вдыхая запах её волос — смесь шампуня, костра и летнего ветра.

— Мам, это Маша, — Алиса подвела ко мне девочку с короткой стрижкой и умными глазами. — Моя подруга.

— Приятно познакомиться, Маша, — улыбнулась я. — Алиса много о тебе рассказывала.

— И мне приятно, — Маша пожала мне руку с неожиданной для подростка серьёзностью. — Алиса тоже много о вас рассказывала. Особенно о том, как вы помогали ей собираться в лагерь.

— О да, это было эпическое приключение, — рассмеялась я.

— Вы не представляете, сколько у неё вещей! — подхватила Маша. — Их хватило бы на весь наш отряд!

— Эй, не так уж и много! — возмутилась Алиса, но в её голосе не было обиды. — И кстати, моя пижама с суши была признана самой крутой на вечеринке пижам.

— Правда, — подтвердила Маша. — Все спрашивали, где она такую взяла.

По дороге домой Алиса говорила без умолку, перескакивая с одной истории на другую. О том, как их отряд выиграл конкурс песни. О том, как она научилась играть в волейбол и теперь хочет записаться в секцию. О том, как они с Машей и ещё двумя девочками создали свой книжный клуб и обсуждали книги вечерами.

— А знаешь, что самое смешное? — сказала она, когда мы уже подъезжали к дому. — Я не использовала и половины вещей, которые взяла с собой. Многие футболки так и остались в чемодане. И я почти не пользовалась косметикой — только на дискотеки и на концерт.

— Неужели? — я притворилась удивлённой.

— Да, представляешь? И утюжком я воспользовалась всего два раза. Потом поняла, что это бессмысленно — волосы всё равно завиваются от влажности. А ещё знаешь что? Оказывается, мне идут кудрявые волосы! Маша говорит, что с ними я выгляжу как героиня из книги.

Дома Алиса первым делом приняла душ, а потом мы сели ужинать. Она с аппетитом набросилась на домашнюю еду, признавшись, что соскучилась по моей стряпне.
— И я кое-что поняла, мам, — сказала она, доедая второй кусок пирога. — Когда живёшь с другими людьми в тесном пространстве, начинаешь ценить... простые вещи. Вроде возможности принять душ без очереди или поесть, когда хочется, а не по расписанию.

— Добро пожаловать во взрослую жизнь, — улыбнулась я. — Большая её часть состоит в том, чтобы ценить простые вещи, которые раньше казались само собой разумеющимися.

Алиса задумчиво кивнула, а потом вдруг сказала:
— Знаешь, я поняла ещё кое-что. Когда тебя нет рядом, я скучаю не только по дому или комфорту. Я скучаю по тебе.

Я почувствовала, как к горлу подкатывает ком.

— По твоим занудным лекциям, — продолжила она с улыбкой. — По тому, как ты всегда знаешь, где лежат мои вещи. По тому, как ты смеёшься над моими шутками, даже когда они не очень смешные. По тому, как ты обнимаешь меня, когда мне грустно.

— Алиса... — начала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь.

— Нет, дай закончить, — она подняла руку. — Я не всегда это показываю. Точнее, почти никогда. Но я ценю всё, что ты делаешь. И я... я люблю тебя, мам.

Тут я не выдержала и обняла её, не скрывая слёз.

— Я тоже тебя люблю, Алиса. Больше всего на свете.

Мы сидели так несколько минут, просто обнимаясь, а потом она отстранилась и сказала с озорной улыбкой:

— Но это не значит, что я буду меньше спорить с тобой о длине юбок и времени возвращения домой.

— Я бы разочаровалась, если бы ты перестала, — рассмеялась я, вытирая слёзы. — Какая же ты подросток без протеста против правил?

Позже вечером, когда Алиса уже легла спать, я сидела на кухне и думала о том, как странно устроена жизнь. Три недели назад я собирала чемодан для дочери, переживала о том, сколько футболок ей понадобится, и спорила о количестве туши для ресниц. А сегодня я сижу и осознаю, что моя маленькая девочка выросла — не внезапно, а постепенно, день за днём, от одного чемодана к другому, от первого дня в детском саду до первого дня в лагере.

Я вспомнила, как моя мама говорила мне, когда Алиса была совсем маленькой: «Дни с детьми тянутся бесконечно, а годы пролетают мгновенно». Тогда я не понимала, о чём она. Теперь понимаю.
Через неделю мы начнём собирать Алису в школу
Будет новый раунд споров о необходимых и не очень необходимых вещах. Будут новые переживания и новые открытия. А потом, не успею я оглянуться, мы будем собирать её в институт, а потом во взрослую жизнь.

И каждый раз, глядя на очередной чемодан, я буду вспоминать этот день — день, когда моя дочь вернулась из лагеря чуть более взрослой, чуть более самостоятельной, но всё так же нуждающейся в моей любви.
В жизни родителей нет ничего постоянного, кроме перемен. Наши дети растут, меняются, уходят и возвращаются, и мы растём и меняемся вместе с ними. И в этом бесконечном танце взросления самое важное — не то, сколько футболок мы положили в чемодан, а то, сколько любви вложили в этот момент.

В конце концов, сбор ребёнка в лагерь — это не просто упаковка вещей. Это упаковка части своего сердца, которую отправляешь в мир, надеясь, что мир будет к ней добр.

И знаете что? Оно того стоит. Каждого спора о количестве носков, каждой лекции о важности солнцезащитного крема, каждой бессонной ночи в ожидании звонка. Потому что однажды твой ребёнок скажет: «Я скучала по тебе, мам». И в этот момент ты поймёшь, что всё сделала правильно, хоть и не смогла убедить не брать с собой утюжок для волос.