Поход к себе или поэма о юге

Ты снова пишешь, что на юге хорошо,
Гуляешь к морю, отмеряя в такт шаги,
Что быстрый, словно ветер, дождь прошёл,
Но вот соседей ты поднял бы на штыки.

Но ты же в сказке, где они и есть, и нет –
По жизни сложно опираться на мираж.
Ты к чудесам приобретешь иммунитет,
Когда отложится в делах твой южный стаж.

Ты удивлён, что в сказке каждый за себя?
Что кубаноид выбирает потеплей
Местечко? Две гостишки наскребя,
Он в вечный путь готов, как Ленин в мавзолей.

На юге наслаждаться лучше одному,
Но нет! Надёжнее с сибирскою женой.
А вот с Урала мужиков и на Луну
Я взял бы смело, как когда-то сделал Ной.

И одиночество твоё понятно мне,
Хотя не болен ты и юзаешь WhatsApp,
Чтоб время обналичить. В южной стороне
Ты видишь в зеркале, как выглядит кацап.

Ты как фарфор, стоящий в мазаной избе,
Душою тонкой среди глиняных людей.
Но эта хрупкость, что так нравится тебе,
Хрустит как лёд, со вкусом северных идей.

***
Ты пятый год уже пластаешься на юге,
Пытаясь от довольства не сгореть,
И пятый год переживаешь ты о друге,
Живущем, как забористый медведь,

Который странно оградил себя забором
Колючих выхлопов уральских труб,
И развернул на юг его – укором
Всем тем, кто там лежит. Пусть буду груб,

Но в этой стороне юродствуют мозоли,
Натёртые на безрассудстве дней,
И вместо сахара в пыли кристаллы соли
Блестят от пота загнанных коней.

Тянуть обыденно кому-то нужно лямку,
Чтоб сказку сделать былью вдалеке.
И подвиг грубый нарядить в смешную рамку,
Висящую в ВК в Геленджике.

***
Ты раздражён, что олигархи всё украли
И тащат счастье в дипломатах за бугор.
А там prosecco в вёдрах, красные феррари
Средь презирающих пустопорожье гор.

И эти люди оприходуют, что липнет,
Но ты же знаешь поговорку про репей?
Оставит небо им лишь синий стикетс,
Бульваром каменным сожмётся ширь степей.

Пускай ютятся беспросветно в Биаррице,
Где из окна ты попадёшь опять в окно.
Пусть медитируют под кофе и корицу,
Им помечтать под самогонку не дано.

Там нет пространства, чтобы строить шлюзы в космос,
И в человеке человечность открывать.
Должны слова войти в незримую соосность -
Ленивый, небо, вдохновенье и кровать.

И вдруг в Емеле просыпается Гагарин,
Лететь готовый на Венеру на печи.
А где-то стал пассионарием татарин
И на подрядчика по-русски он кричит,

Кричит навзрыд, чтоб экономил, сука, деньги -
Татарин тратит на чужое миллиард,
Он, как во сне, счета крутые видел мельком
И популярности своей безумно рад,

Тому, что «жиденький» реально пригодился,
И может тратить свою «прелесть» на других!
И он оставит на земле, помимо СНИЛСа,
Немало дел не криминальных и «сухих».

Ну, где, скажи мне, необычности возможны?
Пускай ненужные в изысканность бегут,
Где тратят с шиком небеса. Неосторожно
Сморкнёт в песок все удовольствия верблюд.

И ты сморкни на угнетающую зависть,
Ты их богаче в одиночестве с женой.
Смотри, как нежно распустилась чья-то завязь,
И наслаждайся человечной тишиной.

***
Ты говоришь, что нужно думать о потомстве,
Квартиру дочери сварганить, например,
Купить бетон, и с ношей этой в скопидомстве
Кормить собой своих зажиточных химер.

Они в сознании в достатке расплодились,
Теснят заботу ожиданьем прибылей,
И, словно хищник, ты сидишь в болотном иле,
Азартно ловишь арендатора на клей

Своих желаний. Этот ил весь на Авито
Бурлит о точках, о квадратах и углах.
И все заботы о наследии завиты
В безумно тесный на бобах остаться страх.

Конечно, дочери недвижимость – обуза,
Нам для разгона время юности дано.
Она кипящие возможности поюзав,
Заменит множество на тёплое одно.

***
Ты клянчишь, что квартира не сдаётся,
Что дроны бередят Новоросийск,
Что там привычность вдоль надежды рвётся,
И некому нести с обидой иск.

Привычность – ветерок перед цунами,
Который вечером ласкает тюль
В окне. Но в этой смехотворной драме
В сценарии стоит опять июль.

Ты замечаешь только то, что близко –
В ночи улитки атакуют двор
И оставляют след противно склизкий,
Но вдруг они явились, чтобы вор,

Не смог свершить своёго злодеянья,
И, поскользнувшись, что-то осознал…
В туманном утре вспыхнуло сиянье,
Идущее в божественный канал.

Быть может, и Зеленский дан нам свыше,
Чтобы понять Россию. Осознай,
Что юг и север – два столпа для крыши,
И между ними бесконечный край.

Не будем обижать восток и запад,
Там расстоянья больше, чем война.
Открой окно, вдохни июля запах,
Махни рукой, скажи: пошли вы на.

***
Ты обвинил меня в небесном чванстве,
И что дружу с тобою свысока…
Я виноват, что в нервном постоянстве
Виню в раскраске неба облака.

Без них, конечно, небо тоже небо,
Но в этой глубине сойти с ума
Легко, поскольку голубая небыль
Для слабого сознания – тюрьма.

Я вижу в облаках свои туманы,
Свои проблемы выношу на свет,
Согласен, это способ очень странный,
Чтоб получить от совести совет.

Совет прямой, избыточно тернистый,
И хочется на ком-то испытать,
Подать сигнал на рулевой тиристор
И отклик небывалый услыхать.

Но в основном текут в сети обиды,
Канал забит обыденным шмотьём.
И вместо облаков нас давят плиты,
И, чтоб забыться, снова водку пьём.

***
Рекомендуешь ты ликёра выпить,–
Я в космосе, по-твоему, замёрз,
Вернуться в дом к банальной жарке рыбы
Из виртуальных и морозных грёз.

Но алкоголь, как спусковой крючочек,
Откроет настежь прошлого врата –
С заглавной буквы до последних строчек
Нахлынет пережитого вода.

А там обиды, грубость, междометья
Застят мгновенья счастья пеленой.
Боюсь от перегруза заболеть я
И расчихаться всякой ерундой.

Мы так давно с тобой уже знакомы,
Что, кажется, мы старше тех времён,
Когда в стране советские обкомы
Ласкали взгляды краснотой знамён.

Мы так давно с тобой уже знакомы,
Что знаем всех чертей наперечёт.
Давай нальём и выпадем из комы,
Любить не помешает даже чёрт.

***
Ты пишешь: жизнь – цепочка удовольствий.
На завтрак йогурт, порция тик-ток,
От новостей лишь кислые расстройства,
И сказок будоражащий поток.

Встаёшь в сердцах, работой чтоб заняться,
Но в мыслях цены, деньги, и нули,
Уйдёшь остыть в потоке медитаций,
Пытаясь курсы банков притулить.

И вновь вздремнёшь, пока буреет солнце
И акции взлетают к облакам…
Приснится же такой забавный нонсенс,
Где ожиданья падают к ногам…

Пора смекнуть о сказочном обеде,
Пока сознанье плавает в раю,
Где ты мальчишкой на велосипеде
Летишь под горку в северном краю…

На юге время липнущим туманом
Стоит, хоть в море чистый горизонт,
И в состоянье этом очень странном
Колышешься ты с морем в унисон.

Здесь хочется уснуть и не проснуться,
Из образа в реал не выходить…
И в негу по макушку окунуться,
Чтоб фильмов бесконечных длилась нить.

В Испании придумали сиесту,
Чтоб жарким днём официально спать,
Чтоб вечером на лавках и в подъездах
Стремились ритуалы исполнять.

У моря тянет искренне плодиться,
Прервавшись от божественного сна,
Потом опять уснуть. И на странице
В ВК зависнуть, там, где спит страна.

А мне опять на родине не спится,
И в мыслях море, солнце и подъезд,
И поскорее хочется умыться,
Чтоб не тянуло из родимых мест,

Где можно передумывать шедевры,
И не во сне, а даже наяву,
Когда я в сердце сжат грудною плеврой
На ледяном вселенском рандеву.

***
Я, наконец, добрался до тебя,
Оставив позади n-мерное пространство.
Горбатую дорогу процедя,
Собрал всех дураков в российском ханстве.

Здесь n число размером областей
С Европу. Дуростью всенепременно больше.
Я проезжал фундаменты затей,
Но вот заканчивать их снова будут в Польше,

Или в Китае. Нет чужих идей! –
Разложат их, как тёпленьких цыплят по полкам.
Ты скажешь: там обученных людей –
Со стог, скрывающий российские иголки?

Я про дорогу больше не пишу,
Ведь мы с тобою философствуем о юге.
Дружище, дай минуту отдышусь,
Забыв озноб тепла уральской вьюги.

Здесь воздух, словно мёд, окаменел,
И как в руде, в нём миллион живых останков,
Витает перхоть от цветущих тел,
Как вихри листьев на далёких полустанках.

Вот пихта, словно девочка, дрожит,
И распускает по окрестностям флюиды.
Я выпал в детство, где с корицею коржи
Таскал. Они же запахом набиты.

Секунда… и проявится жасмин,
Он незаметно на забор облокотился,
И распалял мой нюх, как зрение павлин,
Немерянно, пока я искренне катился

Под гору запахов. Их здесь не счесть,
В их хороводе хочется кружиться,
Я тотчас понял, лучше бы присесть,
Чтоб не упасть от тошноты сдуревшей птицы.

Наверно, хватит и пяти сейчас
Минут, чтоб соблазниться южным миром.
И запах веру в зрение сотряс,
И сделал север из крутого просто милым.

И смысл мой разрушился, пока
Я пять минут вдыхал цветущий космос.
И, замерев, я истину лакал,
В цветочные вплетаясь нюхом космы.

Теперь я к морю выходить боюсь,
Где запахи беспутствуют тактильно.
С переизбытком «прелести» борюсь,
Сиесту бы сейчас, устал я сильно.

***
Ты снова пишешь, что на юге хорошо,
Что дочь здесь не страдает аллергией,
Вкушает фрукты, а не порошок,
И что ты сбросил все земные гири…