Кольцо Саладина, ч. 4 Последнее воскресенье, 60

Теперь у меня было время даже записать. Я вытащил из «бананки» ручку и маленький блокнот – спасибо Норхен, она засунула, приучая меня к предусмотрительности.
Итак, дом. Я переписал факты, до которых додумался в метро. «Старая церковная постройка» и «квартира Белки».
И задумался… Да, Белку в её довоенной квартире я и увидел тогда. Вместе с пани мы пришли в тот день – она осталась на верхнем этаже, у Тосеньки… И две эти невероятные девушки были рядом, разделённые одним перекрытием – Белка и… Белка… Так странно…
А если бы всё получилось? Если бы всё совместилось тогда? И они заглянули бы друг другу в глаза? Что было бы? Что бы они подумали друг о друге? Может быть, и ничего? Может, просто это я их объединяю в своём сердце?
И, может быть, я ошибаюсь, объединяя их?..

Ладно. Ближе к делу. Я зачиркал, склонившись над маленькими неудобными страничками.
Значит, так.
Я провалился в прошлое, когда рядом была пани.
Она провалилась куда-то, когда была со мной.
Ей померещилась мама, когда она была со мной.
Я провалился и выпал во двор, когда поссорился с ней восьмого марта. Да, она тогда осталась дома, я один гонял по Москве, но я был в отчаянии, и незримо она была со мной.
Она и я… Я и она… И Дануца сказала: между вами много силы…
Я закрыл блокнот и потом глаза. Всё сходилось.
А когда у меня начались видения? Я вообще-то считал, что после возвращения Вероники… О чём я думал после звонка Вероники? Да ни о чём я не думал, просто тупо рухнул в свои воспоминания и чувства. Бегал по набережной, как кретин. Ни о чём я тогда не думал – у меня душа разрывалась на клочки.
Душа разрывалась… Так, замечательно. На клочки. А что такое есть у нас «душа»? Говорят, это внутренний мир. Так, а мир – это пространство… Значит, пространство моё разрывалось на клочки. Очень хорошо… И после этого разрывания во сне возникла Рута. Выглянула из какого-то разрыва…
Значит, Вероника тоже имеет значение? До этого же не было никаких видений.
Не было.
Появилась пани, появилась Вероника – и понеслось… То есть, мы сошлись втроём.
И здесь, в Москве, мы тоже втроём... Тоже втроём… Минуточку, а почему тогда в квартире у Норы никаких провалов? Попробуем проанализировать. Так, здесь хозяйка Нора… а Нора… а Норе вообще начхать, у неё свои проблемы. Вероника… она и думать не хочет ни о чём постороннем, у неё дела. Получается, в этой квартире один я со своими тараканами. Остальные меня не поддерживают.
А вот пани… вот пани меня поддерживает всегда, пани всегда летит на огонь, ничего не боясь… Это с ней мы ищем кольцо Саладина… это с ней мы ссоримся так, что трещит мир…

Я встал и с волнением пошёл по вестибюлю.
Неужели и правда, наши сильные чувства раскалывают пространство? Чёрт его знает, может, так бывает. Перегорает же, например, лампочка, когда включаешь свет на нервах. Что-то там с энергетикой происходит. Знаю, как электрик. У меня сто раз такое было, особенно, когда был подростком. Чуть запсихуешь – и вот оно: чпок, лампочке конец.
А дед учил меня, маленького: «берёшь инструмент в руки – проверяй голову, голова должна быть холодной. И настрой должно быть хороший, когда что-то мастеришь. С плохим настроем даже щепку не обстругаешь»
Да, похоже, похоже… А мы ведь с пани ещё оба – огненные знаки… И, может, это тоже имеет значение? А вдруг?
Я остановился, шевеля губами, посчитал месяцы. Да, девчонки другие. Нора – скорпиониха, я всегда её раньше так дразнил, в школе. То есть, она вода… кстати, интересно: ведь очень похоже, что она всегда «заливает» мою горячность. Вероника. Весы, кажется. Весы – это кто? Я не помнил. Помнил только, что Лев, Стрелец и Овен – огонь. Да чего там «не помнил»! Конечно, я не помнил и знать не знал! Да сроду я не верил вообще ни в какие гороскопы! Но чёрт его знает, может есть там своя правда…
Но как же круто всё получается! Как же ловко всё складывается в единую картинку!..
Хотя, стоп, когда я восьмого марта поссорился с пани, она никуда не пропала. Это меня выбросило во двор, а с ней в те дни ничего особенного не случилось. Может ли быть так, что только одни мои сильные чувства сдвигают пространство и время? Чёрт, слова-то какие возвышенные, даже стоять рядом с ними как-то совестно… Но увы, вот этого всего я не отгадаю. Это могла бы рассказать Дануца, но… таких вопросов я ей не задавал.

Стоп машина, она же что-то говорила про меня… типа «береги себя». Что-то типа «за тебя может идти борьба». Как-то так. Да чушь, господи, кому я нужен! Ладно был бы я иностранный агент, резидент ЦРУ. Какой-нибудь полномочный посол Бангладеш. Какой-нибудь физико-математический гений.
А я вообще никто, недоучившийся бездельник. Ну, правда, хорошо танцующий недоучившийся бездельник. И кто это будет за меня бороться? Мда, она одна могла бы это разъяснить, Дануца. Она ведь сама какой-то очень особенный человек.
Какие у неё потрясающие светящиеся глаза… И вообще - что-то там с ней было не по-людски. Её голос в номере. Потом странное появление. Тоже пропаданка? Кстати, и меня ведь опять выбросило без признаков памяти на ту лавочку.
Да и сам «Метрополь» оказался ненормальный. Раз меня там не запомнили, как посетителя, а я не запомнил феноменальную люстру. Получается, «Метрополей» тоже два? Так это, может, вовсе не в Дануце, а в «Метрополе» дело? По ходу я был в каком-то втором «Метрополе». С номером пятьсот двадцать два, которого нет в первом. А это значит… значит, в Метрополе тоже портал. Небо открыто! Так-так. А почему нет? Почему надо считать, что портал – один? Может их много в Москве. Да, может, вообще вся Москва – это один единый портал. Просто где-то он приоткрыт, а где-то закрыт.
Я в волнении зашагал быстрее. Красивая версия. Пани бы оценила. Пани, ну где ж ты там, тут столько всего происходит! И вокруг, и в моей голове!.. И где ж эта Татка, коза глазастая! Эх, надо было всё-таки застукать её на работе и там прижать где-нибудь в туалете!

Я помчался снова вверх – дверь безмолвствовала. Я, не раздумывая, забарабанил в соседние. Выглянула испуганная девочка, но при виде меня просияла.
- Ой, здрасте, а вы к Наташе?
- Почему вы так решили?
- А вы меня не помните? Вы нам лампочки меняли…
Нет, ну надо же! Прославился на весь этаж. Все меня помнят по фенам и лампочкам…
- А её нету, - с готовностью доложила девчонка. - Она в музыкальный салон ушла.
- Давно?
- Да часа два уже…
- У вас тут ещё и музыкальный салон есть?
- Ой, у нас всё есть…
«Чинить-не перечинить» мелькнуло в моей голове, но я уже мчался на третьей скорости вниз.
Действительно, между первым и вторым этажом, выдаваясь наружу галереей, парил себе уютный музыкальный зальчик. И барабаны есть. И пианино. И сидят сосредоточенные мальчики и девочки с гитарами. Никакой Татки.
Я кое-как объяснил, кого ищу.
- Так они давно ушли!
- Они?! Ушли? – во мне так и вспыхнула надежда. Пани с ней! Значит, вернутся! – Она не одна была? С подругой?
- С режиссёром.
- С режиссёром? – я вытаращил глаза.
- Ну да. С лохматым таким, - объяснили парни. - Она его знакомить приводила, ему музыканты нужны для эпизода.
Я смутно припомнил лохматого режиссёра. Да, был такой. У нас во Дворце, тогда, весной на съёмках. Ещё клеился к моей пани. И я, конечно, возревновал. Он что, до сих пор клеится? Под видом профессиональных нужд?
Но это провал. Если на сцене режиссёр, Татку я сегодня не дождусь. Вообще никого не дождусь...
- А подруги с ними не было?
- Веронички? Вероничка в отпуске…
 Всё ясно. Круг замкнулся. Что ж делать-то? Я окинул взглядом музыкальное пространство. Есть мягкий диван. Если стащить с вахты свой студбилет, вполне можно и заночевать. Вернётся же она когда-нибудь.
- А тебе Наташка нужна? – спросила девочка с длинным носом и длинными волосами.
- Наташка, - кивнул я.
- Не жди. Она теперь у нас актриса, - в голосе девушки читались нотки зависти. – В кино снимается. Они на натуру поехали.
- Теперь до понедельника, - сказала вторая девочка. – Она, может, сразу на работу приедет.
Я чуть ли не застонал. Два дня минус! Остаётся три! Чёртова судьба! Ладно, пока ещё не катастрофа. Но тогда всё, сваливаем домой не солоно хлебавши.

На обратной дороге я клял себя последними словами за то, что отказался от идеи ловить Татку на работе. Не додумался, балда!
 Но в метро, в совсем уже пустом вагоне я вновь открыл свой блокнот.
На меня даже волнение какое-то хлынуло, когда я коснулся маленьких страничек, испещрённых своими каракулями… Я вдруг понял, чем живёт пани. Почувствовал её, понял, что ей дорого и что даёт ей силы и смысл… А я иногда ревновал её к этому блокноту… Дурак и всё. И она меня ревновала. И она ревновала, и я ревновал… Я вообще умею ревновать к каждому столбу – к режиссёру, к блокноту. Но я умею себя и осаживать. Если поводов нет. А у неё хуже ситуация, потому что почти сразу появилась Вероника. И стало нас трое, и это постоянный повод перед глазами… Собственно, из-за чего вышла та дикая ссора? Из-то, что она увидела наше танго с Вероникой. И из-за этого мне пришлось сознаться, что мы были вместе.
А была ещё самая первая ссора – из-за туфель. Которые я хотел вышвырнуть из дома. А что такое туфли? Это танцы. А что такое танцы – это Вероника.
Да, нас трое, и из-за этого весь пожар у моей пани… То есть, я проваливаюсь, потому что ссорюсь с ней, а она – потому что ревнует. Она провалилась на Трубниковском почему? По той же причине: ревновала к Синей Птице. Сама, кстати и созналась…
Но чёрт, почему-то всё складывается именно так, что у неё поводы для ревности. Не успели мы с ней встретиться – через несколько месяцев появилась Вероника. А потом и вовсе им пришлось познакомиться. И если Вероника вела себя исключительно корректно и сдержанно, то пани моей всё давалось с трудом.
А этот дикий случай с Аней? Когда та пришла и попросила её поцеловать. Вот почему  пани взяла и приехала тогда - она же не собиралась! И поцелуй-то был на все сто образовательный, но поди докажи. Она получила эту ситуацию прямо на блюдечке с голубой каёмочке.
А потом, с Юлей? Вот надо же было ей растянуть ногу на прогоне, вон надо же было мне уложить её у себя – а где ещё? И вот надо же было мне уйти на миг за тонометром – и в этот миг пришла пани. Буквально какие-то 30 минут – и Юльки уже не было бы у меня в постели, мы перебазировали её к Эдику...
Прямо такое ощущение, что судьба подкидывает и подкидывает ей ситуации для ревности….
Но нет, вот с этим мне точно самому не разобраться…
Но даже то, что я понял – я понял правильно. Вероника никуда не проваливается, она просто свои дела делает. Ей не до ревностей…
Я опять прикрыл глаза.
Ревность. Вот это корень? А почему нет? Из-за ревности убивают. А мы из-за ревности убиваем… друг друга? Да, друг друга. Хорошо ещё, что живы. Но самое главное – мы убиваем пространство. Пространство раскалывается – мы попадаем в разломы.
Вот и вся тайна.

На какой-то миг мне даже легче стало. Словно я душ принял. Потому что всё стало понятно. Нам просто нельзя ревновать. По крайней мере – всерьёз. И надо непременно и срочно рассказать пани. Срочно. Возможно, это даже поможет уберечь её дальше… мы же не знаем, что нам грозит дальше, впереди!
А что если она не хочет меня видеть именно поэтому? Чтобы не ревновать? Не вспыхивать? Что если она сама догадалась?
Но даже если и так, надо всё ей рассказать. Потому что при всей абсурдности это очень похоже на правду…
Нет, в понедельник во что бы то ни стало надо разорить это Таткино осиное гнездо вранья. С утра приеду. До начала рабочего дня. Лягу поперёк входа. Но выбью этот чёртов адрес…