Спортлото и батарея

Сколько себя помню - я всегда хотел денег. Сначала это были детские мечты о выигрыше в Спортлото. Я ходил в магазин, экономил на коржиках и покупал билеты Спортлото 5 из 36. В то время они были большими и смотрелись как-то по-настоящему. Помню их до сих пор. Не тощие бумажки нынешних лотерей, а солидные бланки. Тяжеловатые, с отчетливой фактурой бумаги, испещренные клеточками и цифрами. Они выглядели серьезно. Как документ. Как договор.

Да, именно так. Сквозь хрустальную призму детства я видел это с абсолютной, неопровержимой ясностью: передо мной лежал не просто билет, а Договор с Судьбой. Настоящий, дерзкий, скрепленный не чернилами, а жгучим желанием. Его бланк – эта солидная, чуть шершавая бумага, испещренная клеточками, – казался документом из мира взрослых, где все серьезно, все по-настоящему. Договор о Намерениях.

Моя часть сделки была проста, как линеечка в пенале: экономить. Это означало каждый день проходить мимо школьного буфета – этого царства соблазнительных ароматов. Мимо лотка, где лежали сочники с творогом, еще теплые, с капельками янтарного масла на румяной корочке, тающие во рту обещанием райского блаженства. Мимо котлет в тесте – золотистых, хрустящих, от которых воздух дрожал мясным духом, способным сломить волю кого угодно. Каждый отказ был маленькой жертвой, принесенной на алтарь грядущего чуда. Вместо сладкого мгновения – звон монет в кармане. Терпеливых, копившихся день за днем, как капли в дождевой бочке, до священной субботы.

И вот он, момент истины. Я входил в пыльный полумрак магазинчика у дома. Сжимал в потной ладошке горсть мелочи – свой вклад в договор. С серьезностью посла, вручающего верительные грамоты, протягивал монеты кассиру за прилавком. И наконец получал его – заветный прямоугольник. Бланк Договора! Чуть тяжеловатый, пахнущий типографской краской и возможностью. Моя рука дрожала от торжественности момента.

А Судьба? Ее обязательства казались мне столь же незыблемыми. В назначенный день, когда шары с цифрами в телевизионном барабане совершат свой волшебный танец и сложатся в заветную комбинацию, она обязана была протянуть мне сквозь мерцающий экран десять тысяч! Или хотя бы пять. По-детски щедро, по-взрослому справедливо. Ведь я же заплатил! Не просто деньгами – ими платили все. Нет. Я заплатил куда дороже – маленьким кусочком счастья от недополученного сочника, урчанием в животе от аромата не купленной котлеты, сознательным отречением от малых радостей, которые тогда казались пиршеством для души. Разве это не священная жертва? Разве Судьба не видела, как я, стиснув зубы до хруста, отворачиваюсь от витрины с выпечкой, как юный аскет? С моей точки зрения, договоренность была кристально честной: вкус упущенных пирожков был настолько ярок, настолько физически ощутим, что сам по себе становился валютой высшего достоинства.

Купив билет и старательно, с молитвенным усердием, закрасив крестиками заветные клеточки, я относил его... в хранилище. Мы жили тогда в маленьком, утопающем в акациях городке на юге. Дом – типичная пятиэтажка без лифта, с вечно скрипящими лестницами, пахнущими вареной картошкой и пылью. И были там чугунные батареи – могучие, ребристые, змеящиеся вдоль стен. На лестничной площадке между вторым и третьим этажами обитала особая стража. Кошка. Непростая. С разными глазами: один – бездонно-голубой, как южное небо, другой – ярко-зеленый, как молодая листва. Она казалась мне существом из другого мира, Хранительницей подъезда. Именно ее я и избрал своим союзником в этом великом договоре с невидимыми силами.

Самый важный документ – заполненный бланк Договора – я аккуратно закладывал в узкую щель между холодными ребрами чугунной батареи. Надежно. А Кошка-Хранительница с разными глазами принимала пост. Она дремала тут же, на теплом подоконнике, или невозмутимо наблюдала за мной своим диковинным взглядом. За верную службу я платил ей свою монету: выносил кусочки хлеба, колбасную обрезь, а то и сметанку в крышечке. По-моему, это тоже была честная сделка – охрана за провиант. И пока бланк лежал в чугунном чреве дома под присмотром разноокой стражи, вера в силу Договора была нерушима.

Но детство, как и любая сказка, имеет свойство заканчиваться. Пыльные лестницы, аромат буфетных котлет, мерцающий телевизор с барабанами судьбы, чугунные батареи и Кошка-Хранительница – все это осталось там, в маленьком южном городке. За год до Олимпиады-80, когда вся страна готовилась к грандиозному празднику, наша семья сорвалась с насиженного места и устремилась в будущее – в огромную, шумную, незнакомую Москву. И мой первый, такой серьезный, такой наивный Договор с Судьбой, скрепленный запахом пирожков и охраняемый кошкой с разными глазами, тихо истек, оставшись в теплом чреве старого дома, как закладка на странице ушедшего времени. Впереди был другой город, другая жизнь, и, наверное, другие договоры. Но тот, детский, был первым – самым искренним и самым священным.