Так не бывает Часть 37

XXXVII

После работы Оля не торопилась идти домой. Она решила поговорить с Наталией Григорьевной, вечной своей советчицей во все трудные моменты жизни. Она позвонила ей по телефону, и они договорились о встрече. На Олины два коротких звонка вышла сама Наталия Григорьевна и, не спрашивая, кто там, открыла дверь.
- Здравствуй, Оленька, здравствуй, внученька. Проходи, родная. Что случилось у вас? Редкая ты гостья у меня. Раз пришла, значит, беда какая-то приключилась. Как все хорошо, так забываешь старуху, - Наталия Григорьевна любила шутливо поворчать.
- Какая вы у нас старуха, молодайка хоть куда.
- Ох уж, точно куда некуда. Ты не слушай меня старую, проходи в комнату, раздевайся. Сейчас кормить тебя буду.
- А где Леша?
- Как где, у вас дома. Позвонил, бабку предупредил, что к Светику побежит после института, мол, беда у нее какая-то, сердцем чувствует. Ты поешь. Тут каша у меня гречневая упревает в одеяле. Вкусная. Молоко на столе. Поешь, потом поговорим.
- Да, я не хочу, бабуленька. Спасибо, я не голодна, да мне и не до еды.
- То-то вижу, щеки ввалились. Я тут на диване посижу, а ты поешь. Ты меня знаешь, возражения не принимаются, - Наталия Григорьевна удобно устроилась на диване, взяла спицы и стала вязать.
Оля вздохнула, она знала, что все споры с Наталией Григорьевной по вопросам еды были бесполезны. Она набрала в тарелку рассыпчатую гречку с маслом, добавила молока и чуть сахара. Каша была вкусная, да и за сегодняшний, такой суматошный день, Оля не ела ничего, и не заметила, как тарелка стала пустой.
- Вот и молодец. А теперь иди сюда, под бок к старухе, и рассказывай.
И девушка рассказала о приезде отца, об их разговоре. И почему-то замолчала.
- Ну, это не беда, а радость большая. И ты, внучка, все правильно рассудила. Не судья ты отцу, а дочь, и волю материнскую нужно выполнять в точности. Ну, что замолчала, продолжай, в чем беда то?
Оля рассказала о разговоре со Светой.
- Прямо не знаю, как помочь им обоим, прямо сердце болит на них смотреть, - закончила она.
- Да, вот она беда-то, вот и внучек почувствовал, что плохо касатушке нашей. Ишь, как глубоко-то обида у нее была запрятана, занозой острой сердечко ей поранила. Так просто и не вынешь. Тут время и терпение нужно. Я с ней обязательно поговорю. Да и на Лешу надеюсь. Он хоть и молодой еще, почти мальчик, а сердце у него щедрое, на любовь отзывчивое, и ее поймет, и разобраться поможет. Ну, с этим примерно ясно. Но вижу, что это не все, еще что-то есть, говори.
- Все вы, бабуленька, чувствуете, не скрыть от вас ничего. Решилась я, пошла по адресу Игоря.
- Вот и молодец, что решилась, - перебила Олю Наталия Григорьевна.
- Не живет он там, у мамы живет, вот и адрес, - продолжила та  и протянула листок Наталии Григорьевне.
- Ишь ты, совсем близко от церкви той, в которой мы молились об Игоре , помнишь?
- Ну, как не помнить. Там мы еще женщину встретили, которая о сыне молилась, о здоровье его. Мы еще вместе молились. Глаза ее запомнила, удивительные глаза.
Мысленным взором Оля увидела и церковь с мерцающими свечами, и женщина, которая горячо молилась рядом с ней.
- Что задумалась, девонька, чай вспомнила что? – спросила Наталия Григорьевна.
- Правда, все так ясно привиделось, будто вновь в церкви побывала, вновь молилась, чтобы Игорь здоров и невредим был.
- Вот и хорошо, что помолилась. Господь молитву от сердца всегда слышит и в храме, и в доме, и в лесу.
- Все вы знаете, бабуленька, - рассмеялась девушка.
- С мое поживешь, тоже все не все, а многое будешь знать. Да, кажется мне, что не все мне рассказала, девонька.
- И то правда, - воскликнула Оля   и рассказала об отцовском предложении, о платье, о цветах.
- Хорошо придумал, отец твой. Ты отгул возьми у Эммы твоей, вместе и сходим, поищем материал. А там гляди, потеплеет совсем. Наденешь платье и пойдешь к милому своему, гляди и прозреет. Господь милостив.
- Ой, бабуленька, я об этом и не мечтаю. Лишь бы встретится нам, да узнал бы он меня, больше и не нужно.
- Это ты зря, Оля, - возразила Наталия Григорьевна, - ты мечтай, представляй себе, что видит он. Не знаю уж, как это получается, но что женщина представляет ярко и образно, то и притягивает в жизнь свою. Живет баба, какая, страхами, видит постоянно картинки несчастий разных. Все так в точности и случается. Другая - видит все в благополучном свете, рисует в воображении своем картинки радости и счастья. И они приходят ей в дом, в жизнь ее приходят. Почему так получается, не знаю, но много примеров таких не случайных случайностей знаю. Так что от женщины, от мыслей ее, от настроя житейского много зависит и в ее жизни, и в жизни родных и близких ее. Поняла? – и Наталия Григорьевна строго посмотрела на Олю поверх, так и не снятых ею очков.
- Поняла, - тихо, почти шепотом ответила Оля.
- А раз поняла. Кыш домой! Чай дома попьешь. И гони хлопца моего, поздно уже, - Наталия Григорьевна, как всегда, ворчала и командовала, но это было добро предобро.
На Олин звонок дверь родной квартиры открыл Леша.
- Ну, как она? – тихо спросила Оля, входя и раздеваясь в прихожей.
- Мы поговорили, она еще в смятении, но видит все уже не так трагично.
- Спасибо тебе, Лешик, большое, - девушка поцеловала смутившегося парня в щеку. – Иди домой, бабушка зовет, поздно уже. Я теперь сама справлюсь.
- Оля, ты есть будешь, я суп сварил. И чай на плите.
- Спасибо, милый, я у бабушки кашу поела, а вот за чай спасибо. Иди, попрощайся.
Оля замедлила шаги, давая ребятам проститься, и прошла в Светину комнату. Света сидела на кровати с ногами, закутавшись в мамин платок. На коленях лежала открытая книга, но Оле показалось, что света не читала, так отрешен был ее взгляд.
- До свидания, я ухожу. Света, я завтра приду, - уже из прихожей донесся голос Леши.
- До свидания, - почти хором ответили сестры, и дверь хлопнула.
- Как ты, малыш? – тихо спросила старшая, садясь рядышком с сестрой и беря ее за руку, - не заболела?
- Нет, Оленька, все в порядке.
- А в школе как? – продолжила спрашивать старшая сестра.
- И в школе все нормально. Четверку по алгебре получила и отлично по физике.
- Ты у меня молодец, - похвалила Оля.
Так и сидели две сестры в маленькой квартире типового дома, затерянного в большом городе, сидели на кровати, забравшись на нее с ногами, опираясь на ее спинку. Громко тикал будильник, примостившийся на книжной полке. У обеих было множество нерешенных проблем, больших и малых, но сейчас, когда они ощущали плечи друг друга, когда укрылись одним маминым, пахнувшим ее духами, платком им было хорошо и спокойно.
- Давай споем, - вдруг предложила Света.
- Давай, а какую?
- Мамину любимую.
И они запели: "Калина красная, калина вызрела…"