Одержимость

2025г.

I want to give you my silence
I want to five my solitude too
To share what's unspeakable
Is all I own and can give to you

It's all I have
It's all I have
All I have
All I own that I can give to you

(Evergrey: "All I Have")



     - 1 -



     Ключ проскользнул в замочную скважину. Недовольно закряхтели потревоженные сувальды. Лора надавила на ручку, но дверь не открылась. Не из-за цепочки или щеколды. Что-то мешало. Что-то лежало поперек. Что-то большое и тяжелое. Лору мгновенно прошиб холодный пот. Голова закружилась в вихре жутких эскизов, которые ee фантазия услужливо набросала широкими жирными мазками.
      Нет.
     Она мотнула головой. Тяжелая мысль качнулась маятником, но никуда не исчезла, напротив, стала увеличиваться, назревать, наливаться ядовитым соком, будто уродливый плод или опасная опухоль. 
     Лора сильнее надавила на ручку. То, что мешало двери открыться, с противным скрежетом отодвинулось, и в проеме слепым глазом на нее уставилась чернота, обдав лицо своим кислым дыханием. В этом маслянисто-черном зрачке ей почудился мутный силуэт, повязанный и вздернутый тенями, столь же холодными и пугающе-равнодушными, как это раннее октябрьское утро.
     Нет! 
     Лора резко толкнула дверь и, заехав косяком прямо в слепой глаз черноты, вместе со светом хлынула внутрь.
     Это был стул. Всего лишь стул. Неужели он подпер ручку двери, чтобы она не смогла войти?! Лора щелкнула выключателем, но ветхозаветного чуда не случилось. Впрочем, она догадывалась, что творится вокруг, и свет ей нужен был лишь для того, чтобы не наступать на разбросанные бутылки, осколки стекла, окурки и прочий мусор. Стараясь шуметь как можно меньше, она направилась в комнату, разрывая собой паутину страшных образов. Всего несколько метров, но коридор казался бесконечным туннелем. Сердце бешено колотилось. Страх все еще сжимал горло. Что если… А вдруг... Только не… 
     И вот она уже в комнате. Шторы плотно закрыты, скатерть съехала набекрень, дверцы старинного серванта распахнуты настежь, будто всю ночь здесь буянил разгневанный призрак. В дальнем углу, рядом с лужей чего-то мутного, сиротливо опрокинута лампа, а под ней - белое пятно, словно отпечаток луны на глади черного озера… нет, нет, сейчас не до этого. Ищи дальше, ищи главное… Блуждающий взгляд Лоры вонзается в темный силуэт горного хребта, возвышающегося над кушеткой. Глаза жадно вырывают из рельефа знакомые фрагменты: вихрь волос и бороды, мясистый нос, мягкие скулы и широкие плечи, скрытые под волной пледа в серо-синюю клетку. Теперь самое главное. Замри. Еще секунда… 
     Гортанное сопение. Плед поднимается и опускается. Гора дышит. 
     Лора с облегчением выдохнула. Казалось, она забыла свое дыхание на пороге. Теперь оно вернулось к ней. К ним обоим. Как же хорошо - дышать! Хоть воздух в пещере Горного короля пропитан спиртом, потом и болью, сейчас она не могла представить себе ничего слаще. 
     Неужели и на этот раз пронесло? Наверняка их охраняют боги. Или может они слишком заняты, слишком самолюбивы и амбициозны, чтобы заметить, вмешаться - помочь или помешать жизни двух смертных. Но теперь она здесь - вместо сотен богов, жрецов и стражников. Она рядом, она защитит и сбережет. 
     Но прежде приберется. 
     Лора поправляет скатерть, опускается на колени, поднимает лампу, ставит на стол. Но отпечаток света на ковре не исчезает. Она протягивает руку к пятну. Кончиками пальцев касается шершавой поверхности и чувствует, как оживают буквы, сплетаясь друг с другом в тонкое кружево предложений. Лора нежно гладит узор, улыбается ему, себе. Затем поднимает пряжу - осторожно, будто боится расплескать содержимое, и подносит к лицу. Вдыхает запах чернил, прижимается щекой. Прислушивается. Может ей удастся уловить перешептывание слов на листе бумаги. 

     ***

     Сэм проснулся. Но открывать глаза не стал. Сознание жидким стеклом перетекало из сна в реальность. Мгновение назад вокруг дышали серые волны, он застыл в невесомости, будто в чреве матери, в околоплодных водах, ощущая себя в полной гармонии и безопасности. До рождения - еще целая вечность, и все, что происходит за пределами его маленькой вселенной, так же недосягаемо и ирреально, как галактика MACS0647-JD. Но теперь он здесь, лежит, уставившись в обратную сторону век. Может быть, если замереть, не шевелиться, то наступивший день не заметит его существования и протечет мимо. И можно будет снова укутаться в ночь. Но нет. Жизнь уже внутри. Поочередно, будто от отвратительных жабьих поцелуев, пробуждаются части тела: ступни, колени, пах, живот, грудь, горло. И каждый поцелуй сопровождается болью, ставшей его Хароном - поводырем из мира мертвых в мир живых.
     Сэм с трудом разомкнул губы, но не смог воспроизвести ни единого звука. Горло забито песком, язык - кусок безжизненной тряпки, в груди - дымящиеся легкие.  Он беспомощно приподнял голову, и на него тут же накатил приступ тошноты. Добраться до туалета не было ни сил, ни времени. Он повернулся набок, и его тут же вывернуло наизнанку. Пустой желудок выжимал из себя последнее - желчь и кислоту. Спазмы были настолько сильными, что, казалось, сейчас из него полезут внутренности и шлепнутся прямо на пол. Нет, не на пол. Кто-то заботливо подставил у изголовья таз, а рядом - стакан с водой. Сэм перевел дыхание и сплюнул остаток горечи. Вода на вкус тоже была горькой, но зато прояснила ум. Ничего нового. Сплошное дежавю. Даже этот таз и стакан воды.
     - Моя Лора… - тихо позвал он. 
     Она уже стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и наблюдала. А ее лицо… Сэм никогда не мог разгадать, что она испытывает, когда видит его в таком неуклюжем состоянии. И он ненавидел это выражение лица, потому что в нем было все, кроме ненависти, из-за чего Сэм еще больше чувствовал свою ничтожность и не мог избавиться от едкого чувства вины. Он презирал себя и свою слабость, свое тело и мысли - все из чего состоял, что терял по частям каждый день и не надеялся обрести вновь. 
     - Моя Лора…- выдохнул он.
     - Мой Сэм, - отозвалась Лора.
     Это был их пароль и отзыв. А значит, ничего уже не имело значения. 
     - Завтракать будешь?
     - Сначала в душ.
     - Разумно.
     Сэм вдруг обнаружил, что улыбается. Ощущение, будто весна поцеловала его прямо в губы. А еще тьма отступила, заскулила и отползла, спряталась под сервантом, за кушеткой и в склейках между обоями. Конечно, ненадолго. Она может вернуться и накрыть его в любую минуту дня и ночи. Но не сейчас. Сейчас он в безопасности. 

     ***

     Они сидели на кухне, за столом. Сэм пил кофе и доедал бутерброд, Лора грызла яблоко. В пепельнице тлела сигарета, и они затягивались по-очереди. Традиция - всегда курить одну сигарету на двоих. Разумеется, не в целях экономии или заботы о здоровье. Просто сигарета, приправленная вкусом друг друга, была намного сытнее и вкуснее.
     Сэм сделал очередной глоток и потянулся к сигарете, но Лора ее ловко перехватила. Однако затягиваться не стала, а услужливо поднесла ему. Сэм прижался губами к ее пальцам, поцеловал и одновременно затянулся.
     - Ну а стул? - спросила Лора, дождавшись, когда он выпустит дым из легких.
     - Решил поменять лампочку в коридоре, - отозвался Сэм, - но не удержал в руках.
     - Так вот откуда осколки! Ты меня здорово напугал. Я уж подумала… с тобой… ты…
     Лора проглотила горькое на вкус слово. Оно скатилось вниз, царапая горло ощетинившимися буквами и осело где-то в желудке без права на расщепление - вместе с другими такими же невысказанными словами. Они теснились в темноте, прятались в недосягаемой глубине подсознания, как опасные секреты - и так уже без малого год. 
     - Я знал, что ты придешь. Поэтому со мной просто не могло случиться ничего плохого.
     Без малого год с тех самых пор, как жизнь столкнула Лору и Сэма на самом краю пропасти, в сторону которой неумолимо несло обоих. Удар был настолько сильным и неожиданным, что их на некоторое время выбило из колеи, потому что в самом начале знакомства было трудно поверить в существование друг друга. Она - сказочное существо, сотканное из его снов, желаний и воспоминаний о прошлых и грядущих жизнях. Он - тот самый сказочник, который слепил ее из собственного ребра и вдохнул жизнь. Она - единственная тоненькая анемона, пробившая себе дорогу сквозь развалины Золотого города. Он - та самая гора, покорно взвалившая на свои плечи эти древние руины. Она - его голос, его дрожь, его нежность, его фантастическая симфония.  Он - приговоренный к вечности демиург, ноту за нотой выуживающий из своего нутра ее мелодию.
     - Ты правда веришь в это... 
     Без малого год, вместе и порознь, они будто жили в одном теле, ощущая себя частью единого организма. Если она вдыхала, то выдыхал он. Если она ушибалась, то болело у него. Если она спала, то видел сны он. Единение было настолько абсолютным, что подчас пугало своей безусловностью. 
     - … что я все еще способна на такое?
     Без малого год назад, они уберегли друг друга от падения - последствий болезненных расставаний, кризисов, навязчивых суицидальных мыслей. Тогда Лора еще не догадывалась, но Сэм знал: это временно. Потому что существовала иная сила, которая давно подчинила его себе и разрушала все вокруг - циклично, цинично, настойчиво. Дьявол с тонкой длинной шеей, отвислым брюхом, и янтарным зрачком, которому Сэм продал душу в обмен на то, чтобы в его венах вместо крови текли чернила. Каждый раз, когда Дьявол приходил за очередной порцией его души, он не терпел компромиссов и не принимал никаких условий. Лора не могла его уничтожить, только задержать ненадолго. И знай она обо всем этом раньше… все равно с головой окунулась бы в этот омут.
     - Разумеется.
     Смела ли она думать, что способна спасти его, заменить собой Дьявола и стать музой - одной из многочисленных дочерей Зевса, но для него - единственным источником вдохновения? Сэм говорил, что с ее появлением, ему снова захотелось писать. Слова и образы, запертые и томящиеся в собственном соку под крышкой черепа, обрели форму и формулу. Но все-таки ему по-прежнему нужен был алкоголь - как обезболивающее, когда он, как хирург, вспарывал свое нутро ручкой-скальпелем и вытаскивал из себя живые, пульсирующие тексты. Лора ничего не могла с этим поделать. Разве что после залечивать видимые и невидимые раны, распутывать колючий клубок его мыслей и чувств, терпеливо и осторожно, чтобы не повредить хрупкую ткань вселенной. Тогда все становилось на свои места, исчезали темные углы и прячущиеся там чудища. Как сейчас.
     - Я прочла. 
     Казалось, Сэм не слышит.
     - Мне понравилось.
     Сэм поднял глаза, и на его губы легла тень улыбки. 
     - Очень.
     Ей так хотелось одеть в предложения свои чувства и мысли, сказать нечто больше и содержательнее, чем просто “очень понравилось”. Но слов не было. Он забрал их все и запечатал на своем холсте. Впрочем, как обычно, неоконченном.
     - Мне нужно знать, что там дальше, - Лора нахмурилась, - Ты как будто дразнишься. Заводишь в лес - каждый раз все глубже - и бросаешь, оставляешь в неведении - голодной и одинокой. Я чувствую себя Шахрияром в плену у Шахерезады. Не смейся! Лучше скажи - когда будет продолжение? 
     - Это все, что я смог выжать из себя, - произнес Сэм устало.
     Чтобы скрыть подкативший к горлу ком от по-детски непримиримой обиды, Лора резко встала и направилась к мусорному ведру у раковины. Нажала на педаль, и ведро раскрыло пасть, проглотив огрызок яблока. Лора уставилась в его переполненное нутро. Ей бы сбросить туда свои сомнения и слабости. Они затуманивали разум, выбивали землю из-под ног, хватали за руки-ноги и тянули в черную дыру отчаяния. Жуткое, опасное путешествие, и Лора, казалось, балансировала на грани, удерживаясь из последних сил.
     - Моя Лора…
     Она отпустила педаль, крышка захлопнулась.
     - Мой Сэм.
     И все вновь обнулилось. Вернулось к исходной точке. Он стоял сзади, она почувствовала его дыхание на изгибе шеи и едва уловимое движение руки. Прикосновение пальцев к позвонкам - первый, второй, третий и все ниже. 
     - Останься…
     В оглушающей тишине голос Сэма звучал из каждого угла, заполнял каждый полый предмет, отражался от каждой поверхности.
     - Не могу, - жалобно застонала Лора, захлебываясь в собственном дыхании. 
     Шестой, седьмой, восьмой… сколько их всего - тридцать два или тридцать три? Ему - 32, а ей - 33. Как же символично.
     - Останься…
     - Ты же знаешь, мне нужно уйти. Если я опять опоздаю на работу, то получу выговор…
     Руки замком сомкнулись на ее груди, и вот ее утягивают зыбучие пески, она растворяется, становится легкой, становится воздухом и плывет прямиком в его смольные легкие. Для завершения метаморфозы, для сотворения волшебства необходимо произнести заклинание в последний, третий раз:
     - Останься…

     ***

     Через несколько часов Лора читала продолжение, хоть и не в той обстановке, в которой хотелось бы. Когда два года назад руководители логистической компании “Скайшип” вдруг решили оформить офис в модном стиле open space, у многих сотрудников, в том числе у только что поступившей на работу Лоры, возникли серьезные опасения. Казалось, работать в таких условиях будет невозможно. И действительно, постоянный гул голосов, телефонный перезвон и клацанье двух дюжин клавиатур поначалу всех сводил с ума. Но потом между столами поставили перегородки; появились уютные островки с разноцветными диванчиками и мягкими креслами-мешками, а еще несколько мини-переговорок, наподобие английских телефонных будок, выкрашенных в ярко-красный цвет. Внутри тесно, но уютно: угловой столик с сиденьем, кондиционер, гнездо для зарядки, набор гелевых ручек и цветные стикеры. Но самое главное - дверь, которая закрывалась на защелку, а снаружи выскакивала надпись “Занято” - прямо как в уборной. Зато пока надпись горела, никто не мог тебя потревожить. Именно в одной из таких будок сейчас пряталась Лора. 
     Она буквально слилась с экраном своего ноутбука, читала жадно, торопливо, взахлеб, спотыкаясь о фразы, пропуская слова. Первое чтение - всегда такое. Как первое соитие после долгой разлуки - стремительное, неуклюжее, жадное. Потом будет второе, третье… и каждый раз все медленнее, все глубже, все дальше. Слой за слоем она будет проникать в самую суть повествования, разбирать по кирпичикам и строить заново.
     Иногда он сам читал ей свои тексты. Они расстилали на полу одеяло и укладывались вальтом. Лора, уставившись в потолок, как в звездное небо, мысленно рисовала созвездия образов и сюжетов под его тихую монотонную диктовку. Но больше всего ей нравилось самой читать рукописи: распутывать витиеватый почерк, разгадывать буквы-шифры, пробираясь сквозь заросли зачеркнутых слов. Это была сладкая пытка - текст упорствовал, не поддавался сразу, но тем ценнее было каждое слово.
     И дело было не столько в сюжете, сколько в том, как именно все написано. Приготовлено. Заправлено. Да, это напоминало блюдо, где соблюдены все пропорции и баланс вкусов. Ведь можно из одних и тех же ингредиентов получить изысканный ужин и сборную солянку. Или как в музыке: нот всего семь, а из них можно сочинить шедевр и безликую мелодию. Но рука мастера не подведет. Он видит, слышит, чует то, что другим не дано. Только он способен отделить зерна от плевел, найти бриллиант в куче фальшивок. 
     Конечно, это каторжный труд - перебирать мусор в поисках драгоценностей. Нужно упорство, дисциплина, вера в себя - все то, чего Сэму катастрофически не хватало. То есть было когда-то, но он растерял все по дороге в никуда, среди бесчисленных “должен” и “нельзя”.
     Должен поступить в университет.
     Должен получить диплом.
     Должен найти работу и платить по счетам. 
     Нельзя бросать.
     Нельзя рисковать.
     Нельзя замедляться или ускоряться.
     Должен-нельзя, должен-нельзя, должен-нельзя…
     И вот ты уже захлебываешься в гуще безликой толпы, что несет тебя в неизвестном направлении - совсем не туда, куда ты хочешь, куда тебе по-настоящему нужно. Как в метро в час пик. Отвлекся на секунду, пропустил свою станцию, вышел не там - и потерялся. Теперь приходится довериться несущей тебя по замкнутому кругу толпе. Она-то упорна, дисциплинирована и верит в себя. И ты сдаешься. Один против нее ты бессилен. 
     Один?
     Да. Потому что никто не поймет. А тот, кто поймет - не примет и попытается изменить. Это как ломать неправильно сросшиеся кости. Процесс восстановления долгий и болезненный. Сэм к этому не был готов. Он слишком далеко ушел от первоисточника. И единственное, что могло утешить и питать его в перерывах между сочинением унылых статей для третьесортных интернет-ресурсов, стал алкоголь. 
     И девушка.
     Именно об этом она сейчас читала: писатель пишет о некогда подающем надежды авторе, которому приходится работать журналистом. Здесь и трудное детство, строгие, порой даже жестокие родители, которые, скорее не воспитывали, а дрессировали своего единственного ребенка. Навязанный ими жизненный путь, слепое подчинение сына, а потом - внезапная кончина сначала матери, потом отца, и как следствие - потеря ориентиров. Утраченное будущее и альтернативное прошлое в разбитом хронологическом порядке. Разбросанные полуавтобиографические и полуфэнтезийные кусочки пазла. Каждое событие жизни отражалось на страницах, как в кривых зеркалах - дробилось, ломалось, хитрило. Однако это не помешало Лоре найти здесь саму себя. Та, о ком шла речь, носила другое имя, жила в ином измерении, но двигалась, думала и чувствовала так, как могла только Лора. Не в общих чертах, не по случайному совпадению, а до мельчайших деталей - от привычки в задумчивости заплетать мелкие косички до странной смеси решительности и застенчивости в голосе.  Лора с восторгом ловила в описаниях собственные черты лица и характера, свои поступки и слова. Наслаждалась находкой, снова и снова ныряла в события альтернативной жизни, примеряя на себя эту роль, словно роскошный наряд. Лора и ее персонаж ходили друг за другом по пятам, проживали жизни друг друга на грани вымысла и правды. Они были так похожи, что реальность во время чтения содрогалась. И грань между ними истончалась с каждой новой главой.
     Но вот опять - оборванный край, троеточия. Лора медленно закрыла ноутбук. Ее взгляд застыл на постере с вычурным корпоративным лозунгом - она не различала букв, все вокруг плавилось, растекало разноцветными мазками. Восторг и одновременно гнев. Нужно было возвращаться в реальность. Нужно было стряхнуть с себя волшебство. Нужно было как-то убить оставшиеся 3 часа на работе. 

     ***

     - Почему ты не хочешь рассказать мне, что там дальше?
     - Потому что я сам не знаю.
     - Неправда!
     Лора звонко рассмеялась, кинулась к Сэму, стала щипать и колотить его по рукам. Простыня, в которую она была укутана, соскользнула с плеч, обнажив дольку белой кожи. Заплетенные в небрежную косу волосы выбились из-под слабо затянутой резинки. Сэм улыбался, подставив лицо под водопад рыжих волн. Все вокруг замедлилось и расплылось, как на съемке с длинной выдержкой. Звуки и запахи сгущались, обретали плоть, касались его, дразнили. Это было похоже на опьянение, когда тело и мысли парализованы чем-то сладким, тягучим, податливым. И это все - в сопровождении ноющего ощущения счастья. Странное, давно забытое чувство. С тех пор, как Сэм понял, насколько обманчивым и предательски-недолговечным может быть счастье, он не позволял ему раздуваться и накрывать его с головой. Поэтому оно забивалось в уголок маленьким пушистым зверьком и тихонько поскуливало, прося о защите и заботе. Но теперь, когда он качался на волнах вобравших в себя всю теплоту и нежность солнца рыжих волос, когда тонкие пальцы блуждали по его телу и ногтями рисовали багровые полосы, после чего тот же путь проделывали ее губы, ее язык, ее горячее дыхание, этот крохотный зверек смело выползал из своего укрытия. Камень превращался в цветок, раскрывался робко и осторожно. Сэму нравилось наблюдать за этими метаморфозами и пробовать на вкус чувство счастья. Нравилось смотреть на свои руки, скользящие по ее коже, пробуждающие мурашки и управляющие желанием. И каждое прикосновение врезалось в подсознание строкой, ложилось абзацем, которые позже, быть может, ему удастся выудит из самых своих глубин и аккуратно разложит на белом бумажном полотне. 
     А может и нет.
     Сэм сгреб ее руки в свои и зарылся в них лицом.
     - Мне кажется я утратил свой потенциал, - услышала она в своих ладонях. Он наполнил их собой, своей теплотой, запахом чернил и нежностью. Лора прислонилась лбом к его затылку.
      - Что? О чем ты говоришь? -тихо откликнулась она.
     Сэм молчал. Долго. А Лора боялась пошевелиться. Казалось, он уснул, его молчание поглотило все пространство, и ее вопрос ушел в никуда.      Но она услышала его тяжелое дыхание и сдавленный гортанный хрип, как прелюдия к драматическому акту.
     - Наверное у каждого автора есть свой лимит, - голос его поднимался из глубины, - одни достигают его за несколько лет, другие умудряются растягивать на целую жизнь. 
     Сэм оторвал свое лицо от ее ладоней и больно уставился ей в глаза.
     - Я уже не могу, - сказал он совсем тихо, наверное, чтобы самому не слышать этого, - Мне приходится жить так каждый день. Вставать с этим, работать, принимать пищу, общаться с людьми. А внутри все зудит, движется, живет собственной жизнью. Там постоянные процессы, что-то рождается, растет, преобразовывается, лопается, умирает и исчезает. Я - всего лишь сосуд, в котором копошатся черви, питаются мною, пожирают изнутри. И я ничего не могу с этим поделать! Раньше так легко получалось извлекать текст, он буквально лился из меня, как кровь из артерии - только успевай подставлять бумагу. А теперь вены засорены тромбами. 
     Лора смотрела на него круглыми глазами - больше от беспомощности, чем от удивления. Как если бы перед ней трепыхалась раненная птица, а она не знала, как помочь. Хотя Сэм говорил спокойно, без эмоций, будто читал давно известный приговор, но чернота в глазах выдавали чудовищную боль, с которой приходилось проживать каждое слово.
     - Представь себе, - продолжил он, еще тише, так, что Лоре пришлось придвинуться ближе, - Внутри темно, тесно, сыро. Я постоянно чувствую их движение, суету. Они пульсируют, искрятся, переливаются перламутром. Они скулят, наваливаются друг на друга, толпятся, как души перед рождением. Да, именно. Я где-то читал, что во время совокупления вокруг женщины и мужчины собираются души, чтобы, если произойдет зачатие, успеть проскользнуть внутрь зародыша. Так и здесь: как только я беру ручку, каждый из них лезет без очереди, пытается обмануть, привлечь внимание, выскользнуть из моей утробы. Но вот я запускаю руку внутрь - в этот пруд, кишащий нерожденными душами, жаждущими получить свое воплощение. Я запускаю руку внутрь… и они все мгновенно разбегаются по своим темным углам. Моя рука остается висеть уродливой веткой над абсолютной пустотой. И тогда я начинаю сомневаться… а не почудилось ли мне все. Вдруг я вообразил себе, что умею писать, создавать что-то стоящее. А на деле это всего лишь иллюзия, чтобы придать жизни хоть какой-то смысл, оправдать мое существование. И в шаге от полнейшего разочарования, в моей одиноко протянутой пустой руке появляется бутылка. Мы вдвоем заполняем эту пустоту. Реальность тает, растекается по губам. Они осторожно выползают из своих укрытий, подходят совсем близко, некоторые даже касаются руки, робко трутся о ладонь. Но рука моя уже занята. Алкоголь заглушает голоса нерожденных сюжетов. Все, что мне удается расслышать в полупьяном бреду, я нахожу утром на клочках бумаги. Ничего не значащие, никому не нужные фрагменты…
     - Они нужны мне! - голос Лоры дрожал, - У нас уже есть восемь глав! Мы на пороге кульминации. Когда ты закончишь книгу, мы найдем издателей, и ты увидишь, что все это было не зря!
     - Да, возможно. 
     - И разве ради этого я не в праве требовать продолжения?!
     - Может быть. Но это тоже самое, что требовать от старой больной самки здоровое потомство, тогда как получаются одни выкидыши. 
     - Чушь! - Лора презрительно скривилась, - ты способен творить волшебство. Все, что тебе нужно, это…
     Она быстро огляделась по сторонам в поисках подсказки. Однако комната, утопающая в сизых сумерках, упрямо молчала. Но это только для тех, кто не умеет видеть тишину и слышать полумрак пещеры Горного короля. А Лора умела. Сэм молча наблюдал за тем, как ее жемчужный силуэт ныряет в глубь комнаты. Какое-то время он с любопытством разглядывал темноту, как какой-нибудь парапсихолог в ожидании привидения. И вот оно появилось. Белое облако выплыло из черной пасти. На губах Лоры сияла улыбка чеширского кота. Она протянула ему свою находку. 
     - Мой блокнот? - кажется Сэм был немного разочарован. 
     - И ручка, - торжественно объявила Лора.
     - Лора…
     - Нет, послушай! Прямо сейчас у тебя есть все, что нужно для писателя: стол, лампа, ручка с бумагой, идеи и время.
     - Ты забыла самое главное - вдохновение.
     - Нет, тебе нужен катализатор. То, что разбудит твое вдохновение. 
     - Алкоголь?
     - Нет! Не сегодня. Не сейчас.
     - Что же тогда?!
     Сэм был уверен: Лора что-то задумала. Напряжение в теле, пляшущие огоньки в глазах, учащенное дыхание и наверняка сердцебиение - она никогда не умела скрывать свои эмоции. Стоя перед ним и раскачиваясь в такт своим затеям, она напоминала девочку на шаре с картины Пикассо. А он сидел напротив нее - угрюмая туча, отяжелевшая от собственных мыслей-дождей, - бесконечно уставший от противоречий и невидимой борьбы. Ему бы сдаться, но разве она позволит?
     - На что ты готов ради вдохновения? - прозвучал ее вопрос в звенящей тишине.
     - Ну-у, - протянул он с неохотой, - раньше я бы сказал на многое...
     - Ответ неверный! - перебила его Лора, - нужно сказать: на все. И ты должен знать еще кое-что. Я тоже готова на все! 
     - Лора, это не то…
     Но Лора резко выставила вперед руку, пресекая любые возражения. Она подпрыгнула, словно соскочила со своего невидимого шара, и в полтора оборота намотала на запястье свою растрепанную косу. В следующую секунду в другой руке блеснули лезвия невесть откуда взявшихся массивных ножниц, и прежде, чем Сэм успел хоть что-то сказать, они со звонким лязгом сомкнулись у самого основания волос, разделив тьму и свет, как в дни сотворения мира. Коса безвольно повисла у нее в руке. Чуть ниже затылка топорщился косой срез. Из него, будто из рваной раны, сочился рыжий свет. Он капал, клубился и плыл, наполняя комнату, улицу, город, планету, вселенную той самой волшебной, животворящей силой, что способна исцелять и даже воскрешать. Те самые тернии в венке, звезды, вбитые в ладони, и боль, после которой приходит освобождение, экзальтация, Катарсис… Каждый раз он взбирался к ним по сотням ступеней сквозь бесконечную тьму, волоча на плечах всю тяжесть своего непризнанного гения, всю остроту осколков разбитого самолюбия и амбиций. А она вознесла его на этот пьедестал, на высшую ступень лестницы в небо за считанные секунды.
     Сэм завороженно смотрел на этот льющийся свет, боясь пошевелиться, даже моргнуть, чтобы не спугнуть магию. И только когда Лора, словно гильотинированную голову, бросила свою безжизненную косу ему в ноги, он наконец очнулся и завопил не своим голосом:
     - Лора! Моя Лора! Что ты наделала?!
     Осторожно подняв косу, все еще теплую и излучающую свет и запах Лоры, он в два шага подскочил к ней, выхватил из рук ножницы и швырнул в угол.
     - Что ты наделала? Что ты наделала? - закричал он, тряся ее за плечи.
     - Это жертва, - голос Лоры был твердым и торжественным, - для его величества Гения. Пусть знает, что ради него мы способны на все.
     Сэм притянул Лору к себе и заключил в объятия. Он дрожал. Или может дрожала она. Нет, вокруг дрожал и рушился мир. Он еще крепче сжал ее, будто хотел вдавить, поглотить, защитить. От себя, от нее самой, от всего внешнего и внутреннего, от коварства и жестокости собственного гения.
     Следующим утром Лора получила по почте написанные за ночь три главы. 

     - 2 –

     Ключ снова в замке, но попасть в скважину удалось не сразу. Одеревеневшие пальцы не слушались, да и свет уличных фонарей практически не проникал в подъездное окно. Декабрь пришел густыми туманами, угрюмыми ветрами и дождями, зато;ченными, как тысячи ледяных игл. Город лежал навзничь бездыханным, посеревшим телом под таким же мертвецки-бледным небом. Они глядели друг на друга - два утопленника - пустыми ничего не выражающими глазницами, отражались друг в друге, проливались друг в друга. Изредка безмолвную гладь между ними рассекала одинокая птица, блуждающая душа или растушеванный силуэт прохожего, коим была Лора пару минут назад, прежде чем позволить чернеющей пасти ворот проглотить себя. Пробираясь по узкому пищеводу подъездной лестницы и коридоров, она никак не могла избавиться от чувства, что кто-то или что-то преследует ее. Возможно, сама тьма дышала ей в затылок и разливалась под ногами густым концентратом. Главное - не поскользнуться и не провалиться в нее. Главное - добежать до спасительной двери. А тут еще и руки не слушаются… Она могла бы позвонить, но побоялась, что пронзительный звук дверного звонка разбудит существ, обитающих в бесчисленных складках темноты. 
     Глупые страхи! Лора знала, что наваждение исчезнет, как только она переступит порог. Так было в детстве, когда, засидевшись у подруги или после занятий в танцевальном кружке, она очертя голову неслась домой в поздних сумерках по пустой заснеженной улице, с обжигающим нутро чувством, будто все демоны ада гоняться за ней. Дом заключал ее в свои крепкие, надежные объятия, ласкал теплом, бубнящими по телевизору новостями и ароматом чего-то свежеприготовленного. Спустя две декады долгих и одновременно быстротечных лет - тоже самое ощущение, с одним лишь отличием. Пещера Горного короля не была ей домом, но там она ощущала себя, как дома. Такое странное и ноющее чувство, которого не должно было быть априори. Но оно было, существовало в своем гордом упрямстве и вопреки всему.
     - Моя Лора…, - услышала она урчание из самых глубин нутра Пещеры, едва дверь захлопнулась за ее спиной.
     - Мой Сэм, - откликнулась она. Яркий свет в коридоре, тепло, струящееся прямо со стен - все как давным-давно, вот только в новой реальности, пахнущей чернилами и табаком. 
     Скидывая на ходу ботинки, пальто и шарф, Лора влетела в объятия Сэма. Его руки сомкнулись у нее за спиной и приподняли над землей, совсем чуть-чуть, но, казалось, под ногами свирепствуют все ветра тропосферы. 
     Вот бы еще чуть-чуть повисеть вот так, в мягкой невесомости, но он опускает, отпускает и отступает на шаг. Его взгляд ныряет в теплую карамель радужной оболочки, скатывается по изгибу скул, задерживается на ровном срезе рыжих волос, успевших за пару месяцев дотянуться до самых плеч. Лора была одета в зеленый свитер крупной вязки и простые джинсы, но Сэм чувствовал, как дышит ее тело, как тянется к нему и как напрягается между ними невидимое магнитное поле. 
     Лора тоже изучала Сэма. Серебро в вихре волос и жесткой бороде; выступающие разветвления вен на руках - они пульсировали и переливались под кожей, будто раскормленные змеи. Мышечный рельеф широких плеч и груди медленно поднимался и опускался в ритме дыхания самой вселенной, ее расширения и сжатия. Сэм был без майки, в одних джинсах, босиком, внутри него бушевал огонь, искры отражались в глазах и румянце, от него веяло жаром языческого костра посреди вечной мерзлоты Йотунхейма, в котором легко сгорали все прошлые и будущие страхи. Разомлев от этого тепла и света, Лора испытала невероятную гордость, - ведь именно она разожгла этот костер и продолжала поддерживать огонь. Правда он обжигал и оставлял вполне ощутимые следы - шрамы, как молчаливые свидетели ее боли.
     Впервые это случилось на Хэллоуин. Лора успела немного погоревать о своих чудесных волосах, прежде чем отправиться к парикмахеру, чтобы подровнять длину в строгом каре. Она никогда не носила короткой стрижки, поэтому собственное отражение вызывало у нее одновременно отрицание, гнев, торг и депрессию - до принятия было еще далеко. Сэма она избегала. Как могла оттягивала встречу, ссылаясь на недомогание и аврал на работе. Боялась, что может оттолкнуть его своей новой внешностью. Он ведь так любил зарываться в ее шелковые волны и накручивать пряди на пальцы. Даже в первый раз он коснулся не ее кожи, а волос: в день знакомства они стояли одни в целом мире среди шуршащего потока толпы и машин, и он нырнул пальцами в полыхающий рыжий огонь ее волос, выудил локон и поднес к губам. Так случился их первый поцелуй. А теперь она как будто лишилась права на эти воспоминания. Лишилась какой-то магической самсоновой силы, стала простой смертной и уязвимой. Сэм тоже это увидит, и она перестанет быть для него особенной. Она вообще перестанет быть. Поэтому на первую за долгое время встречу в парке Лора натянула капюшон худи, несмотря на относительно теплую погоду. Но прогулка была недолгой. В какой-то момент они оказались в объятиях друг друга, стиснутые прямоугольником стен, измученные неутолимой тоской и взаимным голодом. Сэм любил ее жадно, отчаянно, то и дело лаская срез волос, осторожно, как не до конца затянутую рану. Он впитал эту боль и, пока Лора была в ванной, превратил ее в жемчужную нить нескольких рукописных строк.
     - Первые с того дня, - признался он.
     И Лора накручивала эти строки себе на ум-катушку, как некогда Сэм - ее огненные локоны и впервые подумала - оно того стоило. Ее жертва. 
     - Ты правда не жалеешь? - будто услышав ее мысли, спрашивал Сэм, в очередной раз дотронувшись до свежего среза.
     - Если бы можно было отдать что-то еще, я бы не колебалась ни секунды, - отвечала она.
     Но у нее больше ничего не было. Разве что - подождать, пока снова отрастут волосы.
     - Прости... я… не знаю почему так происходит… я монстр. Другого объяснения нет.
     Слова давались Сэму с трудом. Рот пересох, будто пеплом засыпало - слова сгорали на языке, не успев превратиться в звук. Лора долго гладила его по голове и шептала слова утешения. А потом вдруг встала и направилась на кухню.
     - Мне нужно к психологу или психиатру! Может, терапия поможет? Что там нынче применяют вместо лоботомии? - он с грустью засмеялся и устало потер глаза. А когда открыл их, увидел Лору, стоящую в дверном проеме с филейным ножом в руках. Банальная сцена из среднестатистического хоррора, от которой зритель вздрагивал, а они всегда смеялись. Но сейчас Сэму было совсем не до смеха. Скорее, он не понял, как нужно среагировать и из всей палитры эмоций выбрал - казалось наугад - удивление. И только когда хромированная сталь полоснула воздух, а по лезвию поползла почти черная кровь, Сэм услышал собственный вопль. Крик обжег горло, вылетел наружу и взорвался фейерверком где-то на уровне глаз. Это было как пощечина самому себе. Он вскочил на ноги и одним ударом выбил нож из ее рук - тот же жест, что и с ножницами, почти месяц назад.
     - Ты с ума сошла?! - заорал он не своим голосом и растерянно заметался по комнате. Сэм напрочь забыл, где аптечка и разъяренно по очереди выдергивал ящики и распахивал дверцы шкафа. Один ящик вылетел из корпуса, и вместе с содержимым грохнулся на пол. Блокноты, ручки, ножницы, канцелярские скрепки и связки кабелей - безжалостно все топча, он помчался на кухню.
     Лора стояла неподвижно, со стеклянным взглядом, словно всё происходящее вокруг не имело к ней никакого отношения. И даже когда Сэм влетел обратно, грубо схватил ее руку и вылил на пульсирующую болью рану полсклянки перекиси, на лице не дрогнул ни один мускул.
     - Может объяснишь, что это означает?! - со злостью произнес он, лихорадочно наматывал бинт на рассеченную кисть. Первый и второй слои мгновенно пропитались кровью.
     - Прости…- отозвалась Лора рассеянно, - Не знаю, что на меня нашло, но… вдруг это поможет?
     - Нет, не поможет! Как такое может помочь?! Ты просто сумасшедшая! Зачем ты это сделала? Я не просил помощи, не просил драмы! Что теперь? Я должен быть тебе благодарен? Это не жертва — это шантаж! Думаешь, я вдохновляюсь твоими страданиями? Или ты хотела, чтобы мне стало стыдно? Чтобы я начал писать из чувства вины… Не бывать этому! Я сожгу нахрен рукопись, Я удалю все. Я все удалю! Я… я… я…
     Это помогло. Сэм не мог понять, откуда взялась та сила, которая вырвала из него все, что наотрез отказывалось рождаться. Теперь это все покорно лежало на двадцати исписанных страницах. Укрощенная стихия. Упорядоченных хаос. Ни единой ошибки, зачеркнутого слова или фразы, будто все писалось под диктовку какого-то неведомого высшего разума. Он несколько раз перечитывал густо исписанные листы, с благоговейным ужасом осознавая, что ничего менять не нужно. Все идеально. Слова, фразы, пунктуация - каждая деталь на своем законном месте. И каждое написанное предложение набатом отдавалось в его опустошенной, но ликующей душе. Такого с ним давно не случалось. Изумительное, ни с чем не сравнимое ощущение. Наверное, именно так себя чувствовал бог на шестой день творения, когда позволил себе заслуженный отдых. Но отдыхать Сэму вовсе не хотелось. 
     Лора отказалась обращаться к врачу - рана оказалась неглубокой. Осень - в самом разгаре. В ходу были длинные рукава и плащи, так что пореза чуть выше запястья никто не увидел. А меньше, чем через неделю, рядом с первым лег второй. Получились две параллельные линии - знак равенства. Каждая рана - равна целой главе. Иногда двум. Сэм больше не возражал. Вяло, неуклюже - во второй раз и может быть совсем чуть-чуть - в третий. Но потом это превратилось в ритуал. Свечи, вино и тихая музыка, которая тонкой патокой лилась из динамиков и вплеталась в изысканные формы тянущегося к потолку сигаретного дыма, а посреди всего этого - Лора-жрица, Лора-жертва, Лора-алтарь вместе с Сэмом и его пробудившимся Гением. Он был кровожадным и плодородным, щедрым и требующим, всемогущим и зависимым. Лора видела и почти физически ощущала ту грань, что разделяла их. Она любила одного и ненавидела другого. А еще был страх, что эти чувства смешаются, как два цвета, и превратятся в нечто новое - незнакомую и пугающую субстанцию. 
     Ну а пока она считала раны и главы. Одна рана равна одной главе, иногда двум. Она вспарывала лезвием свою кожу точно так же, как Сэм вскрывал белизну пустых страниц. У нее выступала кровь, у него - чернила. Ее тело покрывалась шрамами, его бумага - словами. Лора принимала их, как лекарство, впитывала, как откровения. И волновало ее только одно: хватит ли времени. 
     Но времени не хватало. Как в сказке Андерсена “Дикие лебеди”, где принцесса плела рубашки из крапивы и сжигала руки в покорном молчании, чтобы спасти братьев. Она почти справилась. Почти. И все же не успела - один из братьев так и остался с крылом вместо руки. Трогательная несправедливость. И сейчас почти так же. Понимание пришло к ней раньше, чем это случилось. Как предчувствие. Лора не могла объяснить себе, откуда взялась тревога, но она чуяла ее, как акула каплю крови на расстоянии нескольких километров. Возможно, сигналом послужила новая непочатая бутылка, неумело спрятанная в дальний угол шкафа, или может чрезмерное возбуждение Сэма - буря перед затишьем, как будто он старался перекричать надвигающуюся тишину. Лора знала: если она не успеет, если последняя “рубашка” будет недошитой, Сэм останется наполовину человеком, наполовину нечто иным. С крылом. Или с клыками.

     ***

     - Ты похудела.
     Это был скорее не вопрос, а констатация факта. Лора лишь пожала плечами.
     - Со мной связалось еще одно издательство! Они ждут концовку через месяц. Наверное, нужно будет нанять юриста, чтобы составить грамотный контракт. Как ты думаешь? Лора! 
     Сэм возбужденно подскочил к ней и вновь обнял. Рукой и крылом.
     - Лора! Ты понимаешь? У меня почти получилось. Осталось совсем чуть-чуть. Финишная прямая. 
     “Нет, - подумала Лора, - Это у меня почти получилось”. 
     - Думаю… я уверен, что справлюсь…сам, - он уложил ее руки в свои ладони.
     - Больше не помогает?
     Сэм замялся. Рассеянно опустил взгляд, но тут же спохватившись, вновь поднял на нее глаза.
     - Сейчас это не важно! - торопливо произнес он, - я заряжен, как никогда! Наверное, все из-за того, что меня снова заметили. Подумать только, спустя столько лет! Это фантастика. И все благодаря тебе.
     - Не думаю, что…
     - Я тоже не думаю - я знаю! Ты помогла мне вытащить это. Нашла, выманила, очистила, вылечила. И теперь - только посмотри - наше творение. Видишь? - он указал на внушительную стопку распечатанных листов, лежавших на столе, - Здесь - я и ты. Здесь все о нас, для нас и от нас. Каждая строчка и междустрочие написаны для тебя и благодаря тебе. Так что эта книга в такой же степени твоя, как и моя. 
     - И мы вместе ее допишем. Я что-нибудь придумаю.
     - Нет! Стоп! Я больше не позволю тебе ничего подобного. Дай мне слово, что не натворишь глупостей! Я правда справлюсь, обещаю! Я чувствую, что смогу! Без алкоголя и таблеток. Но если вдруг мне понадобится, лучше уж я сам… ясно?!
     - Такое ведь тоже бывало, - ласково сказала Лора, наклонила голову и прикоснулась губами к еле заметным нитям, протянутым вдоль левого запястья - его личные линии жизни, которыми он пытался перечеркнуть старые задолго до знакомства с ней.
     - Еще одно совпадение. 
     - Мы по-прежнему собираем друг друга, как пазл…
     - Одалживаем друг у друга кусочки. 
     - Находим друг в друге утерянные фрагменты.
     - Мой Сэм.
     - Моя Лора.
     И вновь эти крепкие объятия, стирающие ощущение времени и пространства. Сила и нежность - в их союзе и в каждом движении. Как прорастающий из корней цветок, они обретали жизнь и смысл только вместе. Один без другого терял свою сущность, свое предназначение, свою ценность и путь. Корни тянулись вниз, цветок рос ввысь, и, казалось, ни одному времени года не под силу разорвать эту связь.
     Но опасность, как и во многих случаях, кроилось не извне, а глубоко в почве, куда тянулись щупальца.

     ***

     - Мне нужно тебе кое-что сказать.
     Голос Лоры в полутьме звучал низко, густо. Глаза были закрыты, как будто она боялась, что слова обретут плоть, набросятся на нее и растерзают. Так и случилось. Следующая фраза, которую она выпустила из легких, повисла в воздухе, как пророчество на пиру у Валтасара. Золотые светящиеся буквы, каждая величиной с маленькую вселенную. В комнате от них стало душно, и Лоре захотелось распахнуть все окна и двери, чтобы рассеять их и самой раствориться в декабрьском морозе.
     - …конечно, мы должны были быть осторожными. Хотя что толку винить себя сейчас. Это уже произошло. Нет, не то, чтобы я не хочу… какая женщина этого не захочет?! Но я знаю: тебе это не нужно. Оно все разрушит - меня и тебя. Оно выдернет нас из нашей сказки и швырнет об реальность. Мы точно разобьемся. Ты не сможешь, ты не выживешь. Это ведь тюрьма, рабство на всю жизнь, Сэм. А я знаю, как ты ценишь свою свободу. Может, быть не сейчас, позже… когда ты будешь готов. Да и для меня это будет обузой. У меня и так проблемы на работе из-за постоянных пропусков... кажется я тебе об этом не говорила. Но это не важно. Совсем-совсем не важно. Главное сейчас - ты. Мы должны закончить… У нас еще есть время. Пару месяцев. Я подожду. Если вдруг понадобиться…  пусть это будет нашим последним козырем.
     Лора открыла глаза и обнаружила себя сидящей на краю кровати. Странно, ведь казалось, она совершила целое паломничество. Вместе с выпущенными на волю словами, она прошла километры и вернулась на исходную точку. Кончиками пальцев Лора коснулась губ, на которых остывали последние сказанные ею слова. Коснулась горячих влажных щек. Тишина петлей легла на шею и туго затянула узел. Перебирая в уме секунды, как четки, она ждала, словно приговоренная к смертной казни, когда же раздастся выстрел. Когда Сэм вонзит ей в спину ответ. Но выстрел так и не прозвучал. Лора набралась смелости и обернулась. Сэм лежал на боку, спиной к ней. Плечи под клетчатым одеялом медленно поднимались и опускались. Она услышала его спокойное дыхание. Он спал?

     - 3 -

     Лора проснулась за мгновение до того, как ключ оказался в замке. Она напряглась всем телом, будто сама стала частью механизма, которому предстоит открыть тяжелые врата. Ключ повернулся, и Лора тоже - на бок, натянув одеяло до самого подбородка. Не открывая глаз, она решила для себя, что сейчас утро. Тишина, как пузырь возникшая между поворотом ключа и скрипом дверных петель, казалось, продлилась целую вечность. Больше всего Лора боялась тишины, потому что в ней ее мысли звучали особенно громко. Они набрасывались на нее роем пчёл и больно жалили. Проникали глубоко в мозг, строили там свои многоярусные замки, жужжали и множились, бесконечно множились. А ниже, в животе пульсировала и сокращалась вывернутая наизнанку пустота. 
     Когда дверь захлопнулась, пузырь тишины лопнул. Симфония шагов заполнила собой пространство и растянулась во времени. Вдруг воздух наполнился ароматом сирени - таким густым, таким отчаянным, что он почти заглушил запах перегара и сигаретного дыма. Лора жадно потянула носом воздух. Теперь она точно поверила, что пришла весна. При чем пришла именно в дом, проникла в ее тело и расцвела внутри. 
     - Лора?
     Голос раздался далеко-далеко за пределами весны, и Лоре пришлось проснуться во второй раз. 
     - Ну как ты? Получше? Я тебя не разбудил? Прости, что так поздно… 
     Поздно? Неужели сейчас ночь?
     - Тебе удобно на кушетке? Давай я помогу перебраться на кровать. 
     Ему бы самому добраться до кровати. Хоть Сэм и старался держаться, язык все равно спотыкался о слова, как после порции вязкой хурмы. Или спиртного.
     -Не хочешь?
     Каким-то образом Лора отвечала. Поворотом головы, движением плеча, едва заметным шевелением губ.
     - Ты сегодня говорила с врачом? 
     Лоре не нужно было ни с кем говорить. Она знала: кровотечение, боль в груди и слабость - жесткий ответ бунтующего организма. Тело возмущалось, негодовало. Как они посмели вмешаться?! Вырвать то, что принадлежало ему. 
     - И что он сказал?
     Лора потеряла счет дням. Время двигалось хаотично - то быстро, то медленно, а иногда и вовсе останавливалось и катилось вспять к порогам первого дня весны. Сначала Сэм не успел к первому сроку. Из него выходило все меньше и меньше текста - источник иссякал. Приходилось выдавливать из себя строки, как остатки пасты из пустого тюбика. Это был конец января, с города уже слетела новогодняя спесь, гирлянды и украшения из еловых ветвей над дверями магазинов смотрелись сиротливо, как свадебное платье после первой брачной ночи. К счастью, издательство продлило срок еще на месяц. Дата стремительно и неизбежно приближалась, как волна, набирая скорость и мощь. Сэм становился все более апатичным, неразговорчивым, порой даже агрессивным. А страницы никак не заполнялись, все так же оставались предательски пустыми. В отчаяние Сэм принимался яростно редактировать уже написанное, переделывать и вычеркивать целые абзацы. Рукопись деформировалась, менялась, приобретала новые черты и объемы, как тело под скальпелем пластического хирурга. 
     Лора не стала дожидаться конца срока, ведь третьего шанса могло бы и не быть. В старинных сказках, возможно, такое бывает: три желания, три попытки, три шанса. Но сказка Лоры была настолько плотно переплетена с реальностью, что мимикрировала под ее бескомпромиссную жестокость. И, как житель и создатель этой истории, она приняла единственное возможное решение. Ведь спасти ее — значит спасти себя. 
     - Я тебя не утомил своими вопросами?
     Сэму она рассказала уже постфактум, по телефону, из больницы. Наверное, в глубине души она все же ожидала бурной реакции, что он тут же примчится к ней, устроит скандал или хотя бы навестит на следующий день. Но он просто произнес ее имя с троеточием, при этом наверняка нахмурившись и потупив взгляд. 
     Домой она вернулась в одиночестве, ведь никому ни о чем не было известно. На работе пришлось взять отпуск за свой счет, а родным сказаться больной. Лора проспала весь день и ночь, а на утро получила электронное письмо от Сэма с единственным прикрепленным файлом. Сопровождающего текста не было, но зато название письма - весьма красноречивое: “Мы это сделали!”.
     - Мы это сделали, Лора. Контракт подписан. 3000 экземпляров, 10% аванса, авторские права… Две недели на рекламную кампанию. Ведутся переговоры с иностранными издательствами насчет перевода и переиздания. Мне прислали эскиз обложки. Хочешь покажу?
     Лора так и не прочла завершающие три главы. Она не узнала, чем закончилась ее история на страницах его книги. Страшно было увидеть отражение и результат того, через что ей пришлось пройти. Может быть когда-нибудь она наберется смелости и откроет эту дверь. Но не сейчас. Сейчас Лора слишком слаба и сломлена. Да, что-то внутри сломалось, но что именно - ответа на этот вопрос у нее не было.
     - Я подумал, что уже смогу начать что-то новое. Или даже продолжить то, что осталось недописанным. Хочешь, на твой выбор? Ты все знаешь, читала все мои наброски. Надо будет покопаться в старых архивах, блокнотах, записях. У меня столько идей, Лора, ты даже не…
Пронзительный звонок кинжалом вспорол ночь. Сэм выхватил телефон из кармана. На другом конце цифровых сигналов было шумно, играла музыка, чей-то тонкий голос назвал его имя.
     - Да... нет, сейчас нет, - Сэм говорил громким шепотом. Голос в трубке пытался перекричать музыку, но слов все равно было не разобрать. До      Лоры долетали только обрывки фраз Сэма, поспешно ретировавшегося в коридор:
     - Может… завтра… позвоню… вчера… знаешь... 
     Голос Сэма совсем стих, наверное, он заперся в ванной комнате. Наконец Лора открыла глаза. Запах сирени все еще укутывал, убаюкивал ее. Она медленно повернулась, взгляд скользнул вниз и выхватил из темноты очертания пышного букета. Он лежал сиротливо, одиноко, как на постаменте памятника человеку, который когда-то был ею. Лора улыбнулась этой мысли, подняла букет и возложила себе на грудь. Обняла крепко и уткнулась носом в лиловые кудри. Она думала о том, что у нее было и что осталось. Последняя жертва. Уже совсем скоро. 
     В коридоре послышалась осторожная возня, шуршание одежды. Потом внезапно на нее обрушилась тишина. Вперемешку с темнотой это была липкая смердящая жижа. Но она продлилась всего секунду. Скрип петель прервал тишину, как вздох. Затем дверь с глухим стуком захлопнулась - выдох. В замке сухо щелкнул ключ.