Мама говорила

Мама говорила, что она хотела вырастить её принцессой.
С изящной осанкой, хорошими манерами и платьями, в которых кружев больше, чем слов.
— Любой принц, — уверяла мама, — захочет взять тебя в жёны.
А девочка в это время представляла, как стоит на палубе корабля.
Ветер треплет ей волосы, а в руках — подзорная труба, зажатая крепко-крепко.

Мама учила её шить платьица куклам — стежок за стежком, аккуратно, терпеливо.
И девочка сшила коллекцию нарядов для своих игрушек, но с тем же увлечением хваталась за молоток. Заколачивала гвозди в дощечки, прилаживала паруса, а потом пускала их в лужи — пусть плывут, как могут.

Мама ставила для нее пластинки — Моцарта, Верди, иногда Чайковского и говорила что нужно окружать себя прекрасным.
Мама говорила, что у каждой уважающей себя девочки должно быть музыкальное образование. И на пятый этаж, с усилием, с потным дыханием папы и двух грузчиков, втащили старинное немецкое пианино — тяжёлое, как намерение.
Оно заняло полкомнаты и пахло пылью, воском и временем.
Мама говорила, что теперь всё встанет на свои места:
уроки у неприветливой учительницы, гаммы, этюды, дисциплина.
А девочка садилась перед клавишами и мечтала,как из-под её пальцев выпрыгивают вальсы — лёгкие, как шапочки отцветших одуванчиков, как ветер в открытом окне.
Но вальсы не получались.
Гаммы — тем более.
И тогда она пряталась в коридоре с наушниками, в которых она слушала снова и снова Abbey Road и танцевала, включив Dancing Queen до предела, кружась по полу босиком, пока кудри не сбивались в облако.

Однажды мама повела её в театр — ей было четыре, и это был Щелкунчик.
— Каждая девочка должна хоть один раз в жизни увидеть волшебство, — сказала мама.
Высидеть в третьем ряду партера до конца спектакля было нелегко, но она смотрела, затаив дыхание, как по сцене скользят воздушные балерины, меняются костюмы, звучит оркестр.
И что-то с того вечера осталось в ней навсегда — как нераспечатанное письмо, случайно забытое в книге.
Может быть, не то, что мама ожидала.
Но — то, что она потом всегда брала с собой.

Мама говорила, что счастье — это уют и красивые чашки.
А она мечтала о палатке, рюкзаке и дороге, которая не знает, куда ведёт.

Мама хотела принцессу.
А позволила ей быть.
И быть в ней — собой.