Солнце встает с востока. 107. О диффузии

Он бросал короткие оценивающие взгляды то на Зою Акимовну, то на Ивана, при этом больше придираясь к Ивану, но там ухватиться было не за что: то что, ему не нравилось в нем, казалось, исчезло, живот уже не выпирал и пропали бока, лицо вытянулось, что можно, конечно, списать на старость, приобрело благородные черты. Туренин  придерживался того мнения, что тот цивилизовался. Зоя Акимовна тоже стала другой. Теперь, получив некоторую сухость в теле, она изменилась  на лице: щеки стали более плоскими, уголки рта опустились вниз - и стала больше похожа на немку, чем на украинку. «Как их сплющило за эти несколько месяцев!» - вскрикнуло внутри Туренина. В крике (души) жалость и злость на немцев. К немцам он относил французов, англичан и других.

-Это дерево, береза, - кивнув на фасады кухонных шкафов, решил похвастать Туренин, когда они уже сидели за столом.

-Я бачу, - ответил ему Иван.

Иван сидел напротив Туренина. Нина Николаевна и Зоя Акимовна сбоку.

«Они изменились», - опять подумал об Иване и Зое Акимовне Туренин. Потом уже, после всего, когда гости уехали, Туренин выдвинул свою теорию диффузии в живых организмах, то есть здесь, как и в физике происходит процесс самопроизвольного взаимного проникновения, если там молекул, то тут и молекул и идей, которые, берем идеи, меняют человека: его внешний вид, поведение и так далее. Даже, если изменения несущественны, и все же что-то не то, не так с человеком, это как поговорил с сильно надушенной и до нельзя накрашенной женщиной, она обязательно наградит тебя своими запахами (но зачем, например, Туренину такая золотая медаль).

За столом, как обычно, шел пустой разговор.

-Хорошая вишневка, - и дальше говорили о выпивке. Собственно, говорил один он. Иван только поддакивал. – Давно не пил самогона. Хочется настоящего, чтоб вонял, который наливали на похоронах и свадьбах.

-На каких это свадьбах ты был? - улыбнувшись, вступила в разговор Зоя Акимовна.

-Бывал. Не часто, но бывал.

-Є такий. Приїзжай до мене на дачу. Там ще залишився первак.

После второй рюмки, когда, следуя давно установленному правилу, он провозгласил тост за тех, кто не с нами, и Зоя Акимовна опять вмешалась, мол, кого он имеет ввиду («А имею ввиду тех, кто в море», - ответил ей он) он спросил Ивана: «Вот ты скажи, где лучше – там или тут?»

-На Україні, - ответил он, и дальше начал рассказывать, что там даже на рыбалку нельзя по-человечески пойти, то есть здесь тебе вздумалось - взял и пошел. Там нет. Ты должен закончить курсы.

-Хы-хы, - пьяно рассмеялся Туренин.

-Курси, - повторил Иван. – Вони будуть мене вчити, як насаджувати на крючок черв*яка. Я сам знаю.

-Я с Валеркой ездил на рыбалку в Мелесивку. Речка, такая, заросшая очеретом. А еще помню на Кедыной горе. Там, где была гостиница. Она еще есть? Ловили с резиновой лодки. С нами был приятель Валерки. Потом на острове развели костер и варили уху. В уху бросили кусок сала.

Иван закивал головой: "Сало дає жирність. А ще краще, коли воно старе, жовте, тоді і жирність, і насичений більш глибокий смак, а запах..."

-Запомнил на всю жизнь.

-Приїжджай, риби наловимо, нап*ємося.

-Вонючего самогона.

-Да.

-Я тебя напьюсь, - пригрозила Туренину Нина Николаевна. Ее мало интересовал пьяный разговор мужчин. Она спрашивала Зою Акимовну, как Светочка и ее Игорь.

Светочка ищет работу. Игорь волонтерит. Недавно был. Он из Германии возит больничные кровати.

-Вы как решили: будете возвращаться или там останетесь? - спросила Нина Николаевна.

-Ты Ваня ешь. Вот молодая картошечка, бутерброт. Как там у немцев? На завтрак  бутер, на обед брот, а на ужин и так сойдет. И вы за ними тянетесь. Смотри, как отощали. Совсем на себя стали не похожи.

В окне потемнело. Ветер поднял тюль, наполнив ее воздухом, как парус. Пошел дождь. Его косые струи брызнули на подоконник. Нина Николаевна вышла из-за стола и закрыла окно.

-Опять пошел дождь, - сказал Туренин. – Может, останетесь. У нас есть, где ночевать.

-Вернемся, когда закончится война.

-Х-ы, - иронично скривившись, не то хмыкнул, не то икнул Туренин.