Пасхальные муравьи

Мурашей на этом камбузе было – тьма! Предыдущий кок – стильный юноша из ресторанных, сдался им в плен без боя. Как и жуку в сухой провизионной кладовой.

- Жук есть? – грозно спросил его я, хоть можно было и не спрашивать: насекомое вольготно ползало по мешкам, переборкам и подволоку (потолку).

- Какой жук? Телибрио молитор, или суринамский мукоед?

Мне захотелось ухватить умника за модную бороденку (которую, как рассказали потом, он беспрестанно теребил в задумчивости над  сковородой с пассировкой для супа), и потаскать – без злобы, по-товарищески так, по-свойски.

Та же ерунда была и в овощной…

- За овощи, чур, не ругаться – мы их в Африке все такие получили.

- В Африки, или в Азии – ты мог мешки с морковью просто вспороть: чтоб не прели, не гнили в полиэтилене!

При таких делах, муравьи на камбузе были уже почти законным порядком, и юноша поведал почти радостно, что ползут они из кают нижней палубы, и что где есть муравьи – там не будет тараканов.

- Они их жрут.

И на том спасибо: с драной овцы – хоть шерсти клок!

Выпроводил на следующий день нерадивого домой – лети с Богом!  Сам, засучив рукава, принялся за дело, не зная, правда, за что хвататься.

А через неделю уже и Пасха подоспела. Понятное дело – надо было куличами народ воскресным утром радовать. Ну, куличами – не куличами: булочками знатными с глазурью.

Выпекал их накануне, почти во всенощную. Под «Мастер и Маргарита» в ноутбуке: там ведь тоже все страсти в пасхальную неделю случились. Испёк с запасом, правда – не слишком-то пышные, усушенные чуть получились, но это к духовке чудотворной претензия. Была она действительно, капризна и плохо предсказуема. Отчего каждый судовой Кулибин норовил подправить её на свой манер, то огнеупорными кирпичами из судового котла низ выложив, то приторочив вверху хитроумно лоток с золой из того же котла – хоть кофе по-турецки в золе вари.

Кирпичи, впрочем, я выбросил сразу, а вот до зольного лотка добрался уж в следующем рейсе.

Ну, в ту полночь, аккуратненько укрыв свежую, щедро помазанную глазурью выпечку, с чувством выполненного долга отправился спать: яйца были тоже уже сварены, и можно спать нынче до самого завтрака.

Так и сделал. И пришел на камбуз утром в самый притык – когда иные торопыги уже заглядывали в раздаточные амбразуры и двери. Весело отбросил покрывало с булочек, и обомлел…

Муравьиное полчище вовсю хозяйничало здесь– их было сотни. Так, что стряхнуть ползучих полотенцем было просто нереально. А нетерпеливые едоки уже стояли над душой…

Христос Воскрес! И я не пал духом – слава Богу, над головой были вентиляционные гуськи, из которых мощно дуло. Матерясь про себя, подхватил первую булочку, я поднёс её под самый поток воздуха, покрутил мгновенье, пока не сдуло всех мурашей. Положил чистую булочку на тарелку, и не теряя времени принялся за другие: не ахти какая технология, но другого выхода не было.

Притихший народ с удивлением наблюдал, как что-то шепча себе под нос – молитву, наверное! - я воздевал каждую булочку кверху: святил их, что ли? Однако, все подавленно молчали, спросить никто не решался.

Отбившись таким макаром от первых едоков, по-свойски стал уже перетряхивать под вентиляцией все булочки впрок: теперь  реальная опасность быть побитым миновала – теперь всё было уже под контролем.

Так и раздал я благополучно те пасхальные булочки. Чуть позже наведя порядок и в овощной, и в сухой провизионках,  с хлором воевал и уничтожил всякого жука. Муравьев, правда, полностью изгнать не получилось – и по сей день совершают они набеги на рассыпанный на камбузе сахар, или разлитое варенье. Но, пасхальных булочек им больше не отведать:  если и случается мне выпекать впрок, то прячу их в той самой духовке - будут они там хранить своё тепло до самого утра.