Операция Карфаген. Учитель

28 июля 1941 года

Минск, рейхскомиссариат Остланд

Раввин выглядел просто образцово – словно сошёл со страниц учебника по иудаизму – или по истории еврейского народа. Лет пятидесяти пяти, невысокий, коренастый, с окладистой седой бородой, в белой рубашке и чёрном костюме (несмотря на июльскую жару), в чёрной кипе… хорошо ещё, что не в чёрной широкополой шляпе… всё, как полагается, в общем. На левой стороне пиджака - обязательная (как вне, так и внутри гетто) жёлтая звезда Давида.

Раввин вежливо поклонился (кипу, как ни странно, в присутствии офицера СС снимать не требовалось – видимо, оккупанты считали её частью головы еврея) и представился: «Мендель Аронович Зискинд – неофициальный раввин гетто…»

Вопреки распространённому заблуждению, раввин не является иудейским священнослужителем (впрочем, после разрушения Второго Храма роль священнослужителей у иудеев скорее церемониальная).

Священнослужители (кохены) ныне утратили большинство своих изначальных функций, кроме участия в благословении народа во время ежедневной молитвы в Израиле и нескольких других обрядах.

Раввин (в переводе с иврита «господин мой» или «учитель мой») – это учёное звание, подтверждающее квалификацию в толковании Торы и Талмуда. Присваивается по получении иудейского религиозного образования; даёт право возглавлять конгрегацию или общину, преподавать в иешиве (типа духовной семинарии) и быть членом религиозного суда.

Как только раввин закрыл за собой дверь кабинета Городецкого, Колокольцев повернулся к коменданту: «Исчезни». Тот мгновенно повиновался - и раввин остался наедине с подполковником СС.

Колокольцев представился: «Роланд фон Таубе. Подполковник СС, личный помощник рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. В Минске выполняю особое секретное задание фюрера…»

Мендель Аронович явно меньше удивился, если бы на его глазах подполковник СС превратился в шестиногое инопланетное чудище. Ибо произнесено всё это было на иврите настолько идеальном, что сделало бы честь… да практически любому раввину.

Колокольцев объяснил: «Я родился и вырос в Белостоке. Моим учителем был известный раввин Шломо бен-Барух…»

Зискинд с уважением кивнул: «Очень уважаемый человек…  я с ним общался в несколько раз в двадцатых…»

Колокольцев кивнул и сбросил бомбу: «Его сыновья Марек и Янек мои друзья детства… сейчас возглавляют принадлежащую мне фирму в Берлине – после того, как я сделал им удостоверения фольксдойче»

И указал на телефонную трубку: «Я могу Вас прямо сейчас с ними соединить, чтобы они подтвердили, что я говорю правду…»

Раввин покачал головой: «В этом нет необходимости – я Вам верю».

Колокольцев снова кивнул и осведомился: «Немецким владеете?»

Мендель Аронович кивнул: «Да, конечно – это язык родственный идиш…»

Подполковник СС добыл из кармана мандат фюрера, развернул и протянул раввину. Тот ознакомился и вернул Колокольцеву – ибо явно понятия не имел, как на это реагировать.

Его визави осведомился: «С доктором Финкельманом и Софьей Ароновной Файнштейн знакомы?». Раввин кивнул: «Да, конечно»

«Их мнению доверяете?». Зискинд кивнул: «Да, полностью доверяю…»

 Колокольцев махнул рукой в сторону двери: «Тогда пойдёмте… хотя сначала снимите пиджак.  Сейчас жарко очень – да и видеть я не могу этот жёлтый ужас»

Раввин изумлённо посмотрел на него. Подполковник СС объяснил: «С таким мандатом никакие законы рейха на меня не распространяются – это так и юридически тоже…»

Ибо по законам рейха прямой приказ фюрера выше любого закона.

«… и я обладаю абсолютной властью. Поэтому рядом со мной Вы в полной безопасности…». Раввин нехотя подчинился, после чего догадался снять и кипу.

Когда они прибыли в больничку, директриса предсказуемо была ещё там -заботилась сразу о нескольких тяжелобольных (видимо, как-то приобрела и навыки медсестры тоже).

Когда они вчетвером (с немалым трудом) разместились в закутке главврача, Колокольцев приказал ему и директрисе: «Расскажите Менделю Ароновичу всё, что узнали от меня…»

К его удивлению, раввин отреагировал на услышанное совершенно спокойно. Просто пожал плечами: «Это ещё раз подтверждает хорошо известный факт из истории нашего народа: праведники обнаруживаются в самых неожиданных местах… и в самом неожиданном облачении…»

«Теперь вы понимаете, что мне можно - и нужно - доверять?» - осведомился Колокольцев, когда они вышли из больнички. Раввин кивнул - а Колокольцев отдал следующий приказ:

«Будете делать всё, что я прикажу – быстро, беспрекословно и не задавая вопросов. Когда сочту нужным, объясню, почему и зачем это нужно…»

Мендель Аронович снова кивнул. Колокольцев задал ключевой вопрос:

«Семья в гетто?». Раввин покачал головой: «Погибла при бомбёжке – бомба прямо в дом… в убежище спуститься не успели…»

Ибо с оповещением о воздушной тревоге дела обстояли из рук вон плохо.

«… я у друзей был за городом… потому и выжил»

Колокольцев вздохнул: «Соболезную… я понимаю, что в устах подполковника СС это звучит фальшиво… но я действительно искренне соболезную…»

«Я Вам верю» - ответил раввин.  «И потому спасибо…»

Колокольцев грустно вздохнул: «Я в конце двадцатых за несколько месяцев потерял подряд жену, маму и отца… это не то же самое, конечно…»

Раввин вздохнул и улыбнулся: «Значит, мы с Вами товарищи по несчастью… в некотором роде…»

Шофёр Колокольцева Пауль до сих пор находился в распоряжении очаровательной фройляйн Эмилии, поэтому он бесцеремонно реквизировал автомобиль коменданта гетто. Вместе с водителем Карлом, гражданским фольксдойче (в Минске таковых было довольно много).

Когда они с раввином забрались в Эмку (трофейные авто оккупанты юзали в хвост и в гриву), Колокольцев отдал приказ: «В парикмахерскую для офицеров…»

В парикмахерской он указал на раввина разбитному мастеру (стопроцентный гомосек – к гадалке не ходи) и приказал: «Бороду сбрить. За быструю работу премия, время дорого… при надлежащем качестве, разумеется…»

Раввин с некоторым недовольством посмотрел на подполковника, потом махнул рукой и покорно уселся в кресло. Когда дело было сделано, и они с Колокольцевым вышли на улицу, он грустно вздохнул и пожал плечами:

«Может, оно и к лучшему… лучше лишиться бороды в чистоте и комфорте, чем…»

Он махнул рукой. Колокольцеву не нужно было ничего объяснять – он прекрасно знал, как безумные юдофобы издеваются над бородой раввинов… даже поджечь могли… и поджигали.

Когда они вернулись в Эмку, Колокольцев назвал адрес абверкоманды 1в. 

Где указал майору Цондраку на раввина: «Полный комплект документов фольксдойче на имя… пусть будет Мартин Зиберт…»

И осведомился: «Гримёры есть?». Майор гордо кивнул: «А как же. Мы же всё-таки абверкоманда, а не скобяная лавка…»

Колокольцев снова указал на раввина: «Тогда сделайте сначала ему лицо одного цвета… а то он просто неприлично пегий…»

Ибо защищённые бородой части лица Менделя Ароновича были почти молочно-белыми… а всё остальное неизбежно загорелым весьма.

Когда майор отправил раввина (в сопровождении фельдфебеля) гримироваться и получать новые документы, Колокольцев тихо произнёс, обращаясь к майору:

«Я друг Ханса Остера…». Майор Цондрак кивнул: «Я в курсе. Мы с Хансом близкие приятели… он очень высокого о Вас мнения…»

Колокольцев продолжил: «Через некоторое время к Вам обратятся мои люди… им будет нужна Ваша помощь…»

Ибо абвер и обладал нешуточными ресурсами… и был превращён Остером (вторым человеком в военной разведке рейха) в хорошо отлаженную систему по спасению евреев. Которую с начала войны (ещё в Польше) они с Колокольцевым использовали по полной программе.

«Всё, что в моих силах» - уверенно пообещал начальник абверкоманды.

Когда раввин вернулся - и они с Колокольцевым вышли из здания абверкоманды, новоиспечённый фольксдойче Мартин Зиберт ознакомился с документами и грустно вздохнул: «Ну вот, Меня…  ты больше не еврей…»

Колокольцев усмехнулся: «Вы бы предпочли перестать быть евреем, кормя червей в общей могиле… там нет разделения на национальности…»

Раввин покачал головой: «Да нет, конечно…  кроме того, я верю Вам, что в этом есть серьёзный смысл…  что это не Ваша блажь…»

После того, как в магазине для оккупантов Колокольцев приобрёл для раввина полный новый комплект одежды и обуви (а старую столь же безжалостно выбросил), он предложил:

«Давайте перекусим…».

В кафе для офицеров вермахта и ваффен-СС, сразу же после того, как он заказал то ли поздний обед, то ли ранний ужин, Колокольцев осведомился:

«Как иудаизм относится к эвтаназии?»