4 года на proza. ru. Нелинейная автобиография

Я предполагал, что работа над этим текстом будет трудной, предполагалось охватить продолжительный и неровный период жизни и обобщить много сделанного. Так оно и оказалось. Этот материал развивает утверждение рассказа «И все же автоэтнография» http://proza.ru/2023/02/24/1864.

27 июня 2025 исполнилось ровно четыре года моего проживания на proza.ru – российском литературном портале, существующем с 2000 года. Он представляет авторам уникальную возможность свободной публикации своих произведений. Начиная размещать свои тексты на проза.ру, я не относил их конкретным жанрам литературы. Спасает то, что сегодня границы всех жанров, направлений литературы не могут быть четко очерчены и то, что я не отношу себя к писательскому цеху. Однако то, что я делаю, продолжая рассматривать себя социологом, по признанию ряда моих коллег, может быть отнесено к социографии и автоэтнографии, областям, возникшим и развивающимся в пространстве пересечения социологии и литературы.


В России социография возникла в середине XIX века и связана с именами таких литераторов и радетелей за народ и правду, как Некрасов, Белинский, Панаев и др. Задачей книги-манифеста этого общественно-литературного направления «Физиология Петербурга» было, по словам Некрасова «раскрыть все тайны нашей общественной жизни, все пружины радостных и печальных сцен нашего домашнего быта [...], ход и направление нашего гражданского и нравственного образования».
В современной России первым в этом направлении социолого-литературной деятельности является Андрей Николаевич Алексеев (1934-2017) с его пионерным 4-х томником «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» и серией автобиографических эссе, которая в целом передает его родословную «по крови и духу». Если говорить о теоретическом освоении автоэтнографии как методе социологии, то здесь первенство принадлежит Дмитрию Рогозину.


Так случилось, что во второй половине 1960-х мы с Алексеевым какое-то время жили в одном старом ленинградском доме – Поварской пер. дом. 13 – и ходили по одной лестнице. Он – до третьего этажа, кв. №4, я – до четвертого, кв. №7. Мы не знали друг друга, но слегка раскланивались при встречах.
На исходе 2023 года я написал небольшой документальный рассказ «Физика, метафизика и Андрей Алексеев», приведу его начало.
«Спасибо, Андрей, удивительно, но именно сейчас мне оказался крайне нужным твой текст “Жизнь и творчество как экспоненциальный рост”, написанный 6 июня 2016 года, т.е. более семи лет назад. На портале Проза.ру, где я уже почти два с половиной года размещаю свои материалы, счетчики отметил 25000 посетителей и 325 произведений. Разве это не повод снова уточнить, какой дорогой я иду и что маячит впереди? Но не менее интересно проследить, как я добрался до этого портала. И здесь, заглянув очередной раз в твой Блог на cogita.ru, я обнаружил выпавший из памяти “Жизнь и творчество...”. Перечитав его, а ты делал этот текст в связи с моим 75-летием, я обнаружил в нем многое, что предрешило мое вхождение в пространство Прозы.ру, хотя об этом факте тогда ни ты, ни я не могли знать. Не знали, поскольку не задумывались о пересечении траекторий наших жизней и развития наших дел. А таких “точек” – много: понятные, осязаемые и слегка загадочные» [1].


То, что мы были соседями, а потом многие годы дружили, иногда переписываясь ежедневно, это - «физика». А о метафизическом обстоятельстве мы оба узнали лишь в 2014 году, незадолго до смерти Алексеева. Оказалось, что наш дом на Поварском переулке считается одним из выдающихся историко-литературных памятников Петербурга. В середине XIX века на четвертом этаже в квартире №6 (над квартирой Андрея и напротив моей квартиры) в разное время жили – Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский, и к ним заходили многие литераторы того времени. В 1845 году здесь у Тургенева молодой Достоевский читал главы своей первой повести «Бедные люди». Нам этот факт подарила Ольга Новиковская, дочь Алексеева, которая написала пространный очерк «Дом в Поварском переулке и его обитатели». Все это подробно изложено в рассказе [ ], как и то, что «Физиология Петербурга», одно из первых в России социографических описаний города и представителей его населения, рождалась в нашем доме. Мы этого не знали, но работали в той же нише науки. А теперь думаю: «А если бы знали?»


Предисловие к моей онлайновой книге «Foster City – это и есть моя Америка. Социографические очерки» однозначно фиксирует продолжительность моего пути на проза.ру: «Мой интерес к социографии имеет давнюю историю. Это направление социального анализа я приметил на самом входе в социологию в 1968 году, когда ознакомился со сборником “Физиология Петербурга” […]. Жанр книги – наблюдения, зарисовки, передающие физиологию, т.е. реальную жизнь Петербурга середины XIX, прежде всего – низших слоев общества. Когда я задумался о названии этой книжки, в какой-то момент промелькнули в моем сознании слова “Физиология Foster City”, но я рад, что не остановился на них» [2]. И логично, что освоение моего аккаунта на проза.ру началось с публикации серии рассказов из этой книги. Сейчас это видно по датам их размещения и из того факта, что сборник «Foster City. Наблюдения, ощущения и размышления», объединяющий их, имеет №1.


Но даже несколько раньше, чем я начал фиксировать свои первые наблюдения американской повседневности, я открыл для себя огромное пространство историко-биографического анализа – жизнь и творчество классиков американской рекламы и первопроходцев научного измерения общественного мнения американцев. Это был рубеж старого и нового столетия, и я тогда не задумывался ни о социографии, ни об автоэтнографии. Тем не менее шажки в этом направлении были сделаны, и их приметил мой коллега и друг Валерий Голофаст, в 20 с небольшим вынужденно прервавший свои рано начатые поэтические искания. В начале 2004 года он писал мне: «...ты работаешь на грани литературы. Посему будь пост-постмодернистом, смело делай любые коллажи из любых вариантов и кусков». Я не успел обсудить с Валерием его совет, в конце 2004 года он лег спать и не проснулся. Тогда я не осознал значение «подсказки» Голфаста и потому не стремился целенаправленно следовать его совету.


Таким было началом движения, направление которого я не улавливал, тем более – не планировал. На протяжении двух десятилетий оно существовало и развивалось внутри моего сложно организованного историко-биографического исследования, имеющего два проявления. Первое – глубокое прошлое, настоящее и отчасти будущее опросов общественного мнения в США, его результаты отражены в серии книг и массе статей. Второе, - история современной, послевоенной советской / российской социологии. Здесь тоже есть несколько книг и множество статей, но главное – более 200 интервью с социологами разных поколений: от тех, кто создавал нашу науку, до, в настоящее время, сорокалетних. В письме от 2 июля 2025 года один из старейших отечественных социологов Ж.Т.Тощенко написал: «Для меня и для всей российской социологии ты сделал колоссальной значимости труд, очень оригинальный и достойный особого научного творчества — история жизни и научных поисков более чем 200 коллег. На их основе можно осуществить самостоятельный анализ по выявлению черт и характеристик развития нашей науки». Родство американского и российского направлений коренится в их природе, они оба – биографические, хотя может показаться, что в них есть принципиальное различие. В российском случае – это пространные интервью, в отдельных случаях выросшие в автобиографические книги, американское направление представлено написанными мною биографиями. Никого из американских героев я не знал, да и побеседовать с ними я никак не мог.


Еще в 2008 году в диалоге с В.А.Ядовым «Работа над биографией – это общение с тем, о ком пишешь», я признавал различие между мысленными диалогами с теми, кто закладывал основы современной американской рекламы и технологии изучения общественного мнения, и непосредственным общением, скажем, интервью с коллегами. Однако отмечал общность обеих разновидностей диалога. Оба могут протекать легко или трудно, тяготеть к обмену мнениями или затяжным монологам, быть тематически узкими или широкими и т. д. Тот факт, что человека, с которым я веду мысленный диалог, давно нет в живых, не означает, что он находится, скажем, вне рамок контекста моего общения с ним. Для меня все мои герои – живы, даже если они жили много десятилетий назад, – они всегда «здесь-и-сейчас». Книга «Нескончаемые беседы с классиками и современниками. Опыт историко-биографического анализа» (М. 2018) – своего рода материализованное единение указанных видов диалога: реального и мысленного.
На прозе.ру биографическая тематика – доминирующая, во-первых, это – биографии российских социологов, но не только. Далее, чтобы лучше прочувствовать специфику биографического анализа, я намеренно пишу биографии представителей разных творческих профессий. Иногда тех, кого я знал многие годы, иногда – обогащенные специальными исследованиями воспоминания о нескольких встречах с героями, но есть и биографии близких мне по духу людей, с которыми я не был знаком. И, конечно, воспоминания о родственниках и многолетних друзьях. 


Автобиографическая тематика, по мнению специалистов, является логическим и этическим центом, ядром автоэтнографии, в моей работе автобиографическая направленность и, следовательно, автоэтнографичность, имеет несколько истоков.
Прежде всего назову опыт рассказа моим коллегам-социологам собственного жизненного пути и областей моих исследований. Все началось в 2004-2005 годах, когда Наталья Яковлевна Мазлумянова, с которой в то время я лично не был знаком, предложила мне рассказать о себе. В последующие годы я описывал прожитое-сделанное в беседах с коллегами и друзьями Борисом Максимовичем Фирсовым и Владимиром Александровичем Ядовым. Но самым продолжительным и объемным является интервью, проведенное со мною в 2014 году Еленой Юрьевной Рождественской. Хотя нечто автобиографичное я писал и раньше, но именно перечитывание разговора с Еленой Рождественской подтолкнуло меня на отход от хронологичности в описании жизненного пути и на поиск новых форм изложения автобиографии. Свобода от последовательного анализа и описания событий жизни дала мне возможность для развертывания в разной степени обстоятельности, того, что в интервью Мазлумяновой и Рождественской я мог обозначить лишь двумя-тремя предложениями. К концу 2010-х меня это не удовлетворяло, поскольку в этих нескольких строчках шла речь о событиях и людях, во многом определивших всю мою жизнь, т.е. они не просто были (состоялись когда-то) и почему-то запомнились, но они присутствуют во мне, они – без пафоса – судьбоносные. Их нельзя представить в виде точки на траектории жизни, они разновидности продолжительных жизненных процессов.


Так, в интервью Наташе Мазлумяновой я вспомнил о поездке на трамвае с молодым физиком-ядерщиком, «которая во многом повлияла на мои интеллектуальные интересы». Он рассказал мне о двух книгах, которые я вскоре прочел, и они стали для меня путеводными. Конечно же, я помнил его имя и фамилию, но я не знал, жив ли он и как сложилась его судьба после той трамвайной поездки. Ниже я дорасскажу эту историю, но она и нечто подобное ей, подтолкнули меня в 2017-2018 годах к поиску методологии нелинейного биографического анализа (н.б.а) и в, частности, написания нелинейной автобиографии. Эта тема обозначена в рассказе «Нелинейный биографический анализ» http://proza.ru/2022/01/10/248, и там же приведено продолжение «трамвайной поездки».
«30 декабря 2018 года я разместил в Facebook пост “Встреча с Евгением Гамалеем: Через шесть десятилетий. Верьте в чудо! Верьте, оно должно случиться”. Заряженный на написание нелинейной автобиографии, я вечером 29 декабря 2018 года нашел в интернете электронный адрес человека, которого я всегда помнил, давно искал и даже рассказывал об этом в автобиографических интервью. Так случилось, что летом 1959 года в ходе трамвайной поездки Евгений, молодой физик, навсегда определил мои профессиональные интересы. И с тех пор я его не видел и ничего о его жизни не знал. Из сетевой информации я узнал, что профессор физики Гамалей живет в Австралии. Сразу пишу ему письмо, там - 2 часа ночи, надо ждать ответа. Но не все просто, много сомнений: тот ли электронный адрес? Насколько регулярно он проверяет почту? Помнит ли он меня? Утром не хотелось вставать: вдруг ответа нет. Пришел... ясный, четкий, оптимистический... и это через 60 лет: “Дорогой Боря, Воистину чудо! Очень рад. Конечно я тебя хорошо помню. Помню даже как ты, просыпаясь утром, кричал: «Свободу Манолису Глезосу!», издеваясь над очередной шумихой в советской прессе по поводу освобождения борца за свободу”. Что дает для автобиографии тот факт, что через десятилетия состоялась наша с Евгением Гамалеем встреча? Он – валидизирует мой н.б.а., что крайне важно для текстов этого жанра».


Вторым источником моего вхождения в пространство автоэтнографии незаметно для меня стали биографические интервью с российскими социологами, проводившиеся по электронной почте. Они начинались в 2005 году не по традиционной схеме «интервьюер-респондент», ведь информантами были мои многодесятилетние коллеги. Необычным было уже то, что наше общение было на «ты», к тому же сразу сложилась практика одновременного с интервьюированием обмена письмами. Достаточно скоро в статьях и письмах, наряду со словами «интервью» и «респондент» стали использоваться: «беседа» и «собеседник». Еще один индикатор автоэтнографичности интервью стали мои вопросы, включавшие автобиографические сюжеты. Приведу один пример.
Летом 2019 года я проводил интервью с доцентом факультета социологии СПб университета Еленой Сергевной Богомягковой, с которой я не был лично знаком. Узнав о том, что ее диссертационное исследование было связано с анализом социальных проблем эвтаназии, я сразу подумал о том, что в своих изысканиях она не могла пройти мимо научной и гуманитарной деятельности ученого, писателя, создателя сказкотерапии и священника Андрея Владимировича Гнездилова, уже многие годы облегчающего смертельно больным людям встречу со смертью.


Поясню сказанное. Я не спрашивал Елену, знает ли она о деятельности А. В. Гнездилова, ждал, выйдет ли она сама на эту тему, но как только прочел в ее рассказе о проделанной работе: «Например, мне удалось взять интервью у А.В. Гнездилова, основателя первого в России хосписа», сразу отправил ей вопрос с такой длинной преамбулой: «Лена, я знал, что в Вашем тексте будет упомянут доктор А.В. Гнездилов, не хотел спрашивать Вас о нем, ждал... для меня он просто Андрей (или Андрюша). Очень давно, в начале 1950-х мы с ним несколько лет подряд отдыхали в Доме отдыха художников, на границе Комарово и Репино. Он уже тогда был очень добрым, честным, внимательным... играл на пианино. По вечерам всем рассказывал сказки... мы жили тогда в одном районе – он на Ковенском переулке (и сейчас там живет), я на Красной Коннице (сейчас – Кавалергардская), недалеко от Смольного. И потом мы жили на одной ветке метро и иногда встречались в метро. Встретились случайно и незадолго до моего отъезда в Америку (1994 г.), он мне показывал газету с интервью с ним именно о его хосписе в Лахте...[…] Если у Вас сохранился текст беседы с А.В. Гнездиловым, пожалуйста, пришлите, но о его взглядах на эвтаназию, напишите здесь...».
В линейных автобиографиях мне сложно было бы найти место для воспоминания о встречах с Андреем Гнездиловым, хотя, несомненно он был человеком, по-своему прошедшим по всей моей жизни. Но на прозе.ру есть рассказа о нем «Доктор Андрей Гнездилов, или сказочник доктор Балу».


В моем понимании, конструкция вопросов, содержащая вкрапления информации о себе, делает беседу более доверительной и повышает общую эффективность интервьюирования. Приведу лишь одно мнение о характере моего интервьюирование, оно высказано 10 мая 2020 года Светланой Барсуковой, социологом, редактором научного журнала «Мир России. Социология. Этнология», писателем, добавлю, лично мы не знакомы: «Борис - удивительный собеседник. Открытый, завлекающий в интимность. Дошло до того, что мы стали обмениваться текстами, у каждого, оказалось, есть свой "Сиреневый туман". Об одном я жалею - сильно и горько. Мы начали переписку еще в январе. В феврале я была в Сан-Франциско у сына, но только по возвращению выяснилось, что Борис живет именно в этом городе. Огромный земной шар, и у нас была возможность встретиться, погулять по набережной. Я прямо страдаю, что этого не случилось». И мне было бы очень интересно встретиться с ней.
Я наметил лишь два начала автоэтнографических повествований, но их значительно больше, они в отечественной и зарубежной литературе, в истории науки, открытой мне в трамвае Евгением Гамалеем, и, конечно же, в многочисленных драматических и радостных жизненных коллизиях. Они перегружают память и просятся наружу. Выбор пал на автоэтнографию и социографию, что совсем недалеко от социологии.


Проза.ру дала простор для воспоминаний написания коротких текстов, иногда – несколько тысяч знаков, но не более 30 тысяч. Большие по объему тексту сложно читаются, они требуют иной организации материалов, к тому же повествование разбегается и в нем теряется внутреннее напряжение.
Около года после начала освоения прозы.ру я часто задумывался; будут ли новые сюжеты, вообще «что я пишу?» -
Через 2-2,5 года прояснилось: все написанные сюжеты образуют то, что ранее искал в социологии в границах биографического анализа, складывается нелинейная автобиография. Получается, чтобы подойти к ней, надо было покинуть пространство социологии и искать свою нишу в автоэтнографии. Сейчас, по прошествии четырех лет пребывания на прозе.ре, не чувствуется исчерпание сюжетов, напротив, каждая написанная история порождает необычное, открывает то, что давно, казалось бы, отсутствует в памяти. Я, если не лучше, то полнее понимаю прошлое, а значит, и себя.
Недавно, просмотрев полсотни видеорассказов Юрия Роста «Рэгтайм или разорванное время» я обнаружил в них не только живые портреты людей, встречавшихся ему по жизни, в том числе, очень известных, не только захватывающие описания его путешествий, но и удивительную биографию самого Роста.


Оказалось, что мозаика сюжетов в рэгтаймовском стиле, или в разорванном в клочья времени, обладает свойством арабесок, о которых историк Возрождения Б.Г. Кузнецов писал в 1975 году: «Но современная ретроспекция, современная машина времени требует жанра арабесок, жанра логически и хронологически неупорядоченных наездов в прошлое. Они не упорядочены логически и хронологически, но отнюдь не хаотичны, они упорядочены психологически, сама внешняя разорванность изложения обладает определенным эффектом; она расшатывает старую систему ассоциаций, сближений и противопоставлений, чтобы дать место новой системе» <http://proza.ru/2024/10/06/1901>.
Именно это и присутствует в нелинейной автобиографии, «наезд» в любую точку наблюдавшегося мною, неожиданным образом восстанавливает в памяти давным давно забытое и порождает трудно управляемый поток воспоминаний.


27 июня 2021 года началось освоение proza.ru, за четыре года я разместил на своей странице 430 жизненных историй. Но это не все.

1. Докторов Б. Физика, метафизика и Андрей Алексеев. http://proza.ru/2023/12/05/1738.
2. Докторов Б.З.  Foster City – это и есть моя Америка. Социографические очерки.  – М., 2019. http://www.sociologists.spb.ru/files/2019Foster_City03F.pdf