С правом на удачу

     Так ходили мы под южным промерзшим небом и поражались. Это уже был даже не край земли, а край океана. А что за ним? Может быть, если полюса давно остыли первыми, а этот самый холодный, здесь была зачата жизнь? И уже потом поплыла в разные стороны по планете. В этих льдах, должно быть, остались доказательства. А иначе для чего хитрые аргентинцы на острове Лори бурят километровые скважины во льдах? Три часа всего мы отдавали им снабжение, и я, к счастью, вошел на ту землю. Пингвины, окружившие экипаж, ничуть не удивились, разглядывая нас, говоря друг с другом, а мне было жутко глядеть в их бездонные черные глаза и не видеть там отражения. Они все про нас знали! Я взял одного под руку (не поворачивается сказать крыло) и он со мной прогулялся. Они имели какие-то сведения, о чем мы даже и не догадывались. А когда мы уходили, они столпились на берегу…

    Здесь было так легко дышать светом, встающим из океана. Наверное, тут можно долго прожить. И ведь что удивительно, я сам вырос в снегах и во льдах. Но в этом месте они были другие, что ли, черт их знает. Они были молчаливые, замкнутые и многоэтажные. Я не видел здесь падающего снега, просто он был всегда. С незапамятных времен, до рождения Христова, снег уже лежал здесь и с тех пор не таял. Он никогда не стек ручьями к ядру земли и не испарился к солнцу. Последнее, конечно, могуче, и без него далеко не уедешь. Заключили соглашение – полгода оно здесь гуляет, как хочет, полгода дает передышку.

    Наши шесть месяцев тоже подходили к концу. Пришло время скойлать соленые веревки на палубе. Они так долго находились в черных душащих продрогших глубинах, что хныкали натянутые, и я отчетливо слышал этот стон сквозь дрожь переборок. Все устало – люди, двигатель, снасти. Все было выловлено, заморожено, сложено. И с полными трюмами и чистым сердцем, с открывшимся вторым дыханием, мы положили руль на ост-норд-ост но, все-таки, с сожалением, попрощались с Антарктидой. Здешние киты, тоже причастные к тайне Земли, но не собирающиеся ее открывать, поднимаются из синих пронзительных впадин изредка, взглянуть на этот мир и уходят обратно, налегая на океан исполинской грудью, но откланиваются торжественным оглушительным шлепком двухлопастного хвоста. А мы насели на прозрачную тут волну стальным форштевнем, дали троекратный басовый гудок и пошли опять навстречу иному континенту. Но яростный грохот обрушился у нас уже за спиной – это ушел в автономное плавание следующий антарктический скиталец-айсберг, перевернулся, искупался, но уже сфокусировал золотистый цвет уходящего солнца на своих лиловых боках…

    Кейптаун встретил приветливо и буднично. В том и была его задушевная домашняя обстановка. Сотни лет, принимающий ободранных китобоев и рыбаков, он наполнил и обласкал и нас своим уютом. Этот город понимал, как надо с нами поступить. И дело не в том, что деньги делают свое дело. Традиции здесь оказались не слабее черного мореного дуба, из которого сработаны столы в тавернах на берегу, где круглосуточно горел огонь. И был не хуже, я вам скажу, маяка на Игольном мысе. И я ничуть не сожалею, что за два дня так и не полежал в гамаке под пальмами, а просидел с товарищами своими возле камина у незнакомой девушки Лауры. Она нам доливала вино, приносила мясо и сигары, а на ночь только положила еще поленьев в огонь и пледы. Мясо было горячим, с кровью и пахло антилопой, не сумевшей убежать на рассвете. Ее было жаль, но холодное вино залечивало раны. Это было очень кстати – согреться, подобрав колени к подбородку и поменять в своих глазах синий лед на пляшущий по потолку апельсиновый пламень. Сутки отдохнуть за полгода это можно. Это ничего страшного. Как хитер был Творец, слепивший здесь мыс Доброй Надежды. И как хорошо было нам теперь у него за пазухой…

    Я, все-таки, нашел кабак, где за выписку из судового журнала с координатами пролива Дрейка нам налили по огромной кружке бесплатно, согласно Указу. Но это было уже не так важно. Мы шли домой. Мы на полных парусах неслись к любимым, и не было ничего существеннее этого. С любимыми не расставайтесь! Но нам можно, у моряков особенные любимые и всегда остаются с ними.

    А мои Океаны навсегда остались со мной…