Любви задумчивое завтра - 3

ВИДЕНИЕ В ПЛАЦКАРТНОМ ВАГОНЕ или МОЙ ЛЮБИМЫЙ ЦИКЛОПИК

Любовь-морковь, любовь-капуста...
А на душе - чертовски пусто.
Каким бы овощем ни стала -
Её всегда чертовски мало!

Когда доктор утром жевал бутерброд с ветчиной, запивая его кофе, Вика невинно посапывала, без всякого намека на стыд обнажив из-под одеяла свои божественные ягодички. Заглядевшись на симпатичные выпуклости своей подруги, Арсений даже перестал жевать, вспомнив стройотряд далеких восьмидесятых.
Тогда в ночном плацкартном вагоне уставшие студенты возвращались домой с кучами советских купюр… Вспомнил, как посреди ночи ему «приспичило» идти в туалет, уклоняясь от свисающих ног…
От того, что «выбухало» с боковой полки перед самым тамбуром, Гончаров поначалу также хотел уклониться, но когда понял, что это не нога и не голова, замер подобно гипсовой статуе шестидесятых годов. Чуть прикрытая простыней девичья попка со всеми своими розовыми прелестями смотрела ему в глаза, словно одноглазый циклоп из гомеровской «Одиссеи». Сколько раз до утра тогда ему пришлось курсировать туда и обратно, он, разумеется, не помнит, но с владелицей «одноглазки», что столь беспардонным способом приворожила совсем еще юного студента в ту ночь, у них даже завязался кратковременный роман на пару семестров.
Недолгий, ни к чему не обязывающий…
На вопрос, почему он называл ее «циклопиком», поначалу отмалчивался, а на одной из вечеринок на втором курсе проговорился.
Щека после ее пощечины болела еще долго, спать на левом боку он какое-то время не мог.
Больше они не встречались.

Черкнув Вике пару строк о том, где оставить ключ в случае, если непредвиденные обстоятельства заставят ее покинуть гнездышко до его благополучного возвращения с работы, Гончаров прикрепил записку на холодильнике и благополучно «отчалил».
Автозапуск опять не сработал. Пришлось садиться в холодную машину, стараясь не обращать внимания, как медленно, но верно «съеживается», как мышь в зимней норе, простата от леденящего сиденья.
Пока прогревал движок, вспомнил почему-то про фанатов зимней рыбалки. Урологи все уши прожужжали, втолковывая, будто хронический простатит возникает там, где существует длительный застой крови, хроническое переохлаждение, инфекция и отсутствие регулярного секса. Интересно, когда зимние рыбаки занимаются сексом: до рыбалки или после? А может, рыбалка для них и есть секс?
Светофор, поворот, грузовик, троллейбус, крайний левый ряд…
Самое время вспомнить, о чем он думал, спускаясь в лифте.
Кажется, о береге. О том месте, где обычно пересчитывают коней, и где находятся он и она до тех пор, пока не нырнули в омут безобразия. В бурлящую пучину греха. Две непрочитанные книги, пахнущие типографской краской, кое-где даже со склеенными страницами. Два неизвестных в уравнении, которое может не иметь никаких решений. Еще есть возможность не совершить ошибку, за которую потом придется расплачиваться. Ведь область пересечения этих множеств может быть ничтожной, крошечной. Или ее может не быть вовсе.
Хотя влечет друг к другу со страшной силой. Казалось бы, ныряй…
Почти все так и делают, чего греха таить!
Никто не задумывается о последствиях. Гончарову они почему-то всегда казались гораздо более весомыми, нежели те плюсы, которыми пара наслаждается поначалу какое-то время. Как правило, весьма короткое, следует признать.
На Комсомольском проспекте доктор угодил в пробку. Чтобы не нюхать выхлопы впереди газующего самосвала, выключил вентиляцию салона. Секс – та же вентиляция, только не салона, а организма. Все органы и системы начинают после него функционировать по другому… Факт!

* * * *
Один из самых частых вопросов, которые Арсений периодически задавал себе к сорока пяти годам, звучал примерно так: «Зачем ты женился, чудик?». В обезоруживающей этой простоте и иронии скрывалось, пожалуй, одно из главных противоречий его жизни. Ответить однозначно на него он не мог.
Во-первых, в том далеком восемьдесят восьмом он ничего еще не знал о себе. Смешно, парадоксально, но факт. Ни о каком Реестре даже мыслей не было. Арсений вполне искренне надеялся, что другой жизненной траектории, кроме законного брака не существует. Наверное, так же надеялись и свято верили в дело революции комсомольцы далеких двадцатых годов. Насколько оправдались их надежды, все в курсе.
Во-вторых, если кто отчетливо помнит то перестроечное время, то на волне горбачевских изменений в сознании и обществе было достаточно сложно находиться не в основном потоке событий. Гончарову тогда одно казалось неотделимым от другого: активная жизненная позиция подразумевала однозначные ответы на вопросы, задаваемые временем. Если все шагали «Левой! Левой!», то мысль поставить вперед правую в этот момент возникала у считанных единиц.
В-третьих, и это самое главное, Гончаров был действительно влюблен в Алевтину. У них был горячий перестроечный роман, закончившийся безалкогольной свадьбой. Разве могло быть иначе в самый разгар перестройки?
Пусть ютились они с молодой женой и грудным ребенком в коммуналке, прилавки были пустыми, а мобильная связь и интернет с его возможностями не просматривались даже в проекте, однако в глазах горел огонь, хотелось свернуть горы.
Пробка рассосалась, пришлось сосредоточиться на дороге. Следующую возможность продолжить нить рассуждений Гончаров получил уже в кабинете, когда переоделся в халат и вошедший вихрастый очкарик пожаловался на боли в спине. Пытаясь ослабить мышечный тонус его надплечий, доктор почему-то вспомнил, как начинала вскрикивать его супруга в те перестроечные ночи, как он мягко «гасил» поцелуями ее пыл, дабы не проснулась дочура. Этих полумер, как правило, оказывалось недостаточно, и Светланка все же просыпалась. Случалось, и соседи стучали в стенку…