Эпистолярия. Такая она, воля...

Вчера поздней ночью закончил чтение романа
Василия Макаровича Шукшина Я ПРИШЕЛ ДАТЬ
ВАМ ВОЛЮ  о восстании Степана Разина.

Не скажу, что время на чтение потрачено напрасно, 
но возвращаться к нему и перечитывать отдельные
страницы желания не возникает.

Тяжёлая книга. Начинается астраханским буйным
загулом по возвращении из грабительского рейда
в Персию. Казацкая ватага далеко не вольница, она
скована железной дисциплиной. Слово атамана – закон.
Здесь вход копейка, выход рубль. Отпуска по
случаю крайней необходимости под жёсткое
поручительство. Пленным соотечественникам
два выхода: вступить в их ряды или принять смерть.

Сюжет переполнен средневековыми  зверствами
Эпизод с персидской княжной невинная дань эпосу.
Тем удивительнее выглядит приказ атамана баб
не трогать. Не думаю, что это рыцарское благородство,
скорее минимальная забота о собственных семьях.
На мальчиков это уже не распространялось, это будущие
мстители. Лично велел  детей  воеводы 14 и 10 лет повесить
за ноги.

В последнем бою под Симбирском, когда наметилось
Явное  поражение, Степан Тимофеевич бросил своё
гибнущее войско и  вместе со своими есаулами
сбежал на Дон, где его повязали земляки.
Кончается сценами пыточного застенка и казни.


Текст преимущественно описательного характера.
 Исторических  корней,   глубинных причин тех событий
автор не вскрывает. Читается нелегко. Диалоги стилизованы 
под старину.  Слог тяжёлый. События горькие.
 Непрерывные пьянки  и загулы следуют друг за другом
 как фон происходящих  событий.

Степан Разин в изображении Василия Макаровича,
а он намеревался в будущем фильме играть его сам,
в критической ситуации напоминает его киногероя
из РЯБИНЫ КРАСНОЙ,  когда тот бьётся в истерике
у дома родной матери.   

Но прочитать надо было. Понятно, что появление этого
романа событием в литературном мире  не явилось.
Текст писался как заготовка для сценария.

Если бы фильм вышел, он сильно бы способствовал успеху
переворота 91-93гг. Он против централизованной власти.
За волю, понимаемую  как вседозволенность.
Как приоритет личного, сиюминутного.
Я досыта насмотрелся этого в годы ельцинщины.
Так я воспринял суть этого романа почти в пятьсот страниц.