Летописец степных походов

В истории отмечаемого в этом году четыреста пятидесятилетнего юбилея Оренбургского казачьего войска было немало своих летописцев. Однако большинство из них, как правило, сохраняли для потомков небольшой период славных дел сослуживцев, словно мозаикой создавая портрет непобедимого воинства - опоры России на ее юго-восточных рубежах.

Все лето - в шинели

Воинская служба для уроженца станицы Степная Вениамина Водопьянова началась в шестнадцать лет. А к тому моменту, когда он получил чин хорунжего, за его плечами уже была Оренбургская военная прогимназия и Оренбургское казачье юнкерское училище.
География его службы была типичной для оренбургского казака, защитника юго-восточных рубежей России: 5-й Оренбургский казачий полк, расквартированный в знойном бухарском Чарджуе, стал первым его местом службы. А затем, он в чине подъесаула перешел на службу в расквартированный в Новом Маргелане (ныне г. Фергана) 6-й казачий полк,.
Однако благодатная Ферганская долина была для казаков этого полка лишь местом отдыха от тяжелой и опасной пограничной службы на заоблачных заставах на Тянь-Шане и Памире. Именно здесь проходила самая  «проблемная» граница Российской империи с Китаем и Афганистаном, с которой наши азиатские соседи мало считались и постоянно претендовали то на ущелье, то на перевал! Доказывать суверенность русской территории казакам приходилось с оружием в руках, что приводило к горьким потерям товарищей.
Молодой офицер, несомненно обладавший литературным талантом, писал о свое службе на Восточном Памире: «Уже в сентябре здесь кончается призрак лета, и все живое бежит отсюда прочь… Но и на эту недосягаемость человек предъявил свои права, и мы видим, как для охраны ее неприкосновенности горсть людей, вооруженных с ног до головы, разбросалась по этому снежному пространству маленькими группами на расстоянии 200-300 верст друг от друга. Но нет для них в эту пору ни прохода, ни проезда, и сидят они долгие зимние месяцы в своих неприхотливых рабатах (постройки для приюта каравана - В.Д.), откуда вырываются на простор разряженного воздуха за душу хватающие напевы казачьих былин, говорящие о былой доблести дедов, об их молодецкой удали да родной сторонушке; только никто не услышит в этих песнях казаков жалобу или скорбь на свою суровую долю, ибо каждый из них добровольно посвятил себя бескорыстному служению Престолу и Родине». Так оренбургские казаки несли свою службу «все лето в шинели»...
«Памирский» период службы В.Водопьянова совпал с обострением отношений России с Англией, что привело к постоянным нарушениям подконтрольными Лондону афганцами русских рубежей: пограничные столкновения в Вахане, Рушане,  Ишкашиме и на других регионах стали тогда делом почти ежедневным! Не удивительно потому, что офицеру, осознающему истинную значимость деятельности оренбургского казачества в Средней Азии, захотелось описать всю ее двухвековую историю!
Однако времени и возможности для этого у занятого тяжелой каждодневной службой подъесаула было мало, и он лишь жадно собирал исторические документы и свидетельства. Увидели же свет они лишь через двадцать лет после окончания его службы на Памире: вначале в Военном сборнике за 1916 год - в серии очерков «Оренбуржцы в Туркестане»; а затем в великолепной по полноте и подробности «Истории 6-го Оренбургского казачьего полка», отразившей деятельность казаков-оренбуржцев в Средней Азии, начиная с 1853 года. Достаточно сказать, что на ее страницах содержится не только история службы казачьих частей, но и прослеживается динамика изменения национального состава войска и степень образования офицеров.
Несмотря на то, что рукопись книги была рекомендована к печати авторитетными военачальниками Красной Армии, ее так и не издали по политическим соображениям. Книга увидела свет только в  1996 году.

Подневольное путешествие
Законы геополитики в начале XX века были так же неумолимы, как и в наши дни, что привело к стремлению Японии, прошедшей европейскую модернизацию и вооружившейся линкорами немецкой постройки и   винтовками «арисака-30», (поразительно похожими по конструкции на германскую винтовку «маузер») «раздвинуть» границы своей страны за счет соседей. Политическая напряженность на Дальнем Востоке росла с каждым днем. 3 февраля 1904 года Вениамин Водопьянов был командирован в Сибирское казачье войско для отправки на Дальний Восток, где он стал младшим офицером 2-й сотни 7-го Сибирского казачьего полка (по другим данным, даже возглавил полк).
За месяц до этого (изменив не только международным  договоренностям, но и самурайскому церемониалу) Япония вероломно напала на российские военно-морские базы и начала наступление на территорию Кореи и северо-восточный Китай - Маньчжурию. Находившиеся в Забайкалье, Амурском и Уссурийском краях русские войска первыми приняли на себя удар.  В мае того же года 7-й полк вошел в состав передового отряда генерала П.И.Мищенко, прикрывавшего русские позиции у г.Ляояна, и В.Водопьянову было поручено установить связь с защищавшими Далинский перевал соседями: «Выйдя к исходному пункту, я с полусотней казаков двинулся в данном мне направлении, расставляя в течение всей ночи посты летучей почты. Наступающий день, 14 июня 1904г., был для меня роковым».
Дело в том, что части русских войск уже отступали под натиском врага с перевала, и утром Водопьянову также пришлось вступить в бой на горном склоне. Там он был ранен в ногу и захвачен в плен подошедшими японцами...
Литературный талант и в этой ситуации не подвел подъесаула, который взялся вести в неволе дневник, ставший позже основой  одного их лучших мемуаров о Русско-японской войне. Несмотря на ранение, Вениамин с юмором описывал в них сложившуюся ситуацию: «Я стал наблюдать, как часовой- японец, снявши из-за плеч мешок, извлек из него консервную банку, алюминиевую чашку, палочки для еды и сверток, обернутый тряпкой, в котором находился комок отваренного риса величиной в два сложенных кулака - дневной хлебный паек. Он отделил от него в чашку небольшой кусочек, туда же опустил несколько ломтиков мясных консервов, залил все это водой из фляжки и начал завтракать, ловко орудуя своими палочками. При таком скромном солдатском аппетите японскому правительству, наверно, недорого обходится содержание своей армии в сравнении с другими государствами».
Вскоре раненого воина обыскали и повели на допрос, где он отказался давать показания о расположении своих войск, сославшись на то, что последние дни был в разъездах и не знает обстановки. Его, как неспособного идти, повезли на повозке, а всех остальных пленных, построив по японской традиции в колонну, связали за руки одной веревкой.
Чуть позже подъесаул вновь обратился к гастрономическим наблюдениям плена: «Показались несколько японцев с корзинами в руках. Они подходили к каждому пленному и наделяли его одним колобком отваренного риса, завернутого в тряпку. Я попробовал кусочек, оказалась какая-то отвратительная снедь. То был рис, он отваривается у них без соли, ее заменяет стебель какой-то морской травы, положенный в рис, на вкус горький, терпкий, с дурным запахом. Все мы офицеры, а также некоторые нижние чины отказались от такого угощения. Мы хотели уже вернуть наши порции, но к нам подошел пленный солдат могучего телосложения, и попросил отдать ему наши колобки. Получивши девять наших порций, прибавив свою десятую, он отошел от нас в сторону и начал их уплетать с большим удовольствием. Мы были поражены его аппетитом, японцы же положительно пришли в ужас от его обжорства».
Однако плен оставался пленом и тяжело переносился раненым офицером. Его с товарищами переводили из одного лагеря в другой, держали в полуголодном состоянии, подвергали унижению и издевательствам. Все это было описано подъесаулом Вениамином Водопьяновым в его мемуарах «В плену у японцев. Воспоминания русского офицера о русско-японской войне 1904-1905гг.». Лишь в 1941 году они были переписаны им и оформлены, как иллюстрированный очерк. В 1943 году Вениамин Петрович скончался в г.Ашхабаде, где и был погребен. В 1948 году во время ашхабадского землетрясения погибли его жена Лидия Петровна и дочь Елена. Младшая дочь Татьяна, прибыв на похороны родных, чудом извлекла из-под обломков дома многие документы рода, в том числе наградные грамоты и  рукопись отца. Рукопись увидела свет лишь в петербургском журнале «Новый часовой», выходя в этом периодическом издании с 1990 по 2004 годы.