Артистка часть 2

          Учиться Таня не любила. Книг читала мало и редко, да и те бросала, не дочитав до середины. На втором курсе программа обучения почти не отличалась от школьной, те же предметы: русский, литература, математика и так далее, одним словом, то же самое, что в школе.  Таня внимательно слушала   всё, что говорила учительница, она решительно ничего не хотела зазубривать дома. Хорошо, что её никогда не подводила память. И, если её вызывали к доске, она чётко повторяла всё, что слышала на уроке. Кроме того, помогала  способность околдовывать взглядом и умение делать ненавязчивые комплименты учителю. К счастью, к концу года изучение общеобразовательных дисциплин закончилось. Вспоминая потом этот раздел учёбы, Татьяна со смехом говорила, понижая и без того свой низкий голос:

          – Училась? Ой, я вас умоляю. Фу! Вспомнить страшно, да срок я мотала за этой партой. Бедные дети, за что?! – театрально заломив руки, добавляла она.

     Другое дело специальные предметы: история танца или биографии выдающихся танцоров и великих постановщиков. Татьяна на этих уроках боялась дышать, так ей было интересно. Она представляла себя то русской красавицей в расписном сарафане и расшитом жемчугом кокошнике, плавно плывущей в хороводе. То в образе страстной испанки, тогда она грациозно взмахивала руками, резкими движениями ног вздымала подол юбки, при этом ритмично отбивая чечётку во фламенко. То вдруг видела себя в роли индианки, исполняющей ритуальный танец в большом храме, в окружении огромных лотосов. Ей так хотелось скорее воплотить свои желания в любимое дело. А больше всего на свете Таня любила танцевать.
     Подруг у Татьяны стало значительно больше. Одновременно обострился её интерес к противоположному полу. Очень понравился ей один из юношей, который учился в группе музыкантов по классу баяна и аккордеона. Она выискивала его глазами в буфете училища, в спортивном зале во время студенческой спартакиады, во время музыкальных конкурсов и концертов. К окончанию учёбы на втором курсе Георгий Пападопулос иногда аккомпанировал танцевальной группе, в которой была Татьяна.  Аккомпаниаторы почему-то менялись, и Таня иногда неделями ждала, когда снова им будет аккомпанировать Георгий. Она украдкой кидала в его сторону жаркие взоры, а, встретив ответный мимолётный взгляд, смущалась, заливалась румянцем и при первой возможности убегала в укромный уголок, где могла отдышаться от охватившего её волнения.
«Какой парень симпатичный! Стройненький, глаза, как блестящие маслины, а смотрят до чего ласково. А пальчики! Длинные, тонкие, с такими же удлинёнными ноготочками, вон как по клавишам аккордеона бегают, аж дрожь пробирает. И имя особенное! Звучит, как музыка в ушах с утра до вечера: Георгий, Гора, Жора, Юра, Гошенька… К тому же, говорят, он из греческой семьи. Вот, интересно, какие они – греки? Должно быть горячие, как солнце, и страстные», – думала она.
Георгий тоже выделил кареглазую девушку с пушистыми тёмными волосами, уложенными крупными локонами. Было в ней что-то загадочное. А как она танцевала! Просто глаз не оторвать. Гоше очень хотелось разгадать тайну, которую скрывал весь облик этой девушки. Но, он был уверен, что у Татьяны немало поклонников, с которыми ещё предстоит разобраться. Тем более после занятий и репетиций Таня спешила домой и никогда не задерживалась в зале. Молодые люди не сразу осмелились открыто показать свою симпатию друг к другу, вначале только обменивались лёгкими взаимными кивками при встрече. Но однажды столкнулись нос к носу в дверях, и только тогда словно прозрели, не силах отвести друг от друга взгляда. С этого и начался их обмен улыбками и громкими приветствиями. Таня всё ждала, когда же Гоша станет чуточку активнее и предложит ей хотя бы проводить её домой, но каждый раз надо было спешить на автобус, чтобы потом не мёрзнуть на остановке по часу в ожидании следующего. Путь до дома был не близкий, шесть остановок на автобусе и ещё немного пешком через дворы. Время было спокойное, район тихий, и Татьяна благополучно добиралась до дома даже в тёмные вечерние часы.
     В калейдоскопе дней канули полтора года. Приближались выпускные экзамены. Самый главный экзамен представлял собой итоговый концерт, который должен был состоять из номеров, самостоятельно подготовленных студентами. Каждому предстояло поставить какой-то танец, групповой, парный или сольный. Ребята усердно готовились к этому действу. Татьяна решила сделать танец-дуэт из жизни цыган. Она подключила к его созданию свою семью - бабушку и папу.
Вместе они сочинили целую историю о дочери цыганского барона, которая любила бедного парнишку-конокрада из своего табора. Но отец, узнав о симпатии дочери, резко воспротивился её выбору и решил немедленно выдать её замуж за сына кузнеца. Татьяна проживала всю придуманную историю в своём воображении, она как будто слышала густой недовольный голос барона и его слова, обращённые к дочери:

          – Что я узнаю? Моя дочь собралась замуж за оборванца? Она хочет жить с конокрадом, который будет всегда подвергаться опасности, в вечной нужде и голоде? И убить его могут или покалечить, в тюрьму посадить, а ты будешь слёзы лить, ожидая, когда он к тебе вернётся. О такой жизни моя дочь мечтает?
Так, знай – этому не бывать! Я уже калым от сына кузнеца за тебя получил.  Вот это достойная пара для моей дочери. Парень видный, уже сейчас богатый, из уважаемой семьи. А какой дом кузнец сыну построил в городе. Не дом – дворец! Только с ним твоя жизнь достойной будет. А у твоего голозадого что есть? Я согласие кузнецу дал, послезавтра свадьба! Иди, доченька, посмотри сколько нарядов и украшений тебе жених прислал, до утра разбирать да примерять будешь. А ещё, он таких красивых скакунов мне подарил, залюбуешься! Так что, ступай, готовься к свадьбе! Чава,  чава!  – поторапливал барон свою дочь, – И слёзы утри, лапушка. Ещё благодарна мне будешь потом. Я всё сказал!

И хотя этой сцены в танце не было, Татьяна, как пролог, каждый раз представляла её, чтобы создать настроение для номера.

 Она долго искала партнёра для танца, а потом терпеливо обучала его.

          – Толя! Ну, я прошу тебя: больше огня, больше страсти! Что ты как варёный? Где боль во взгляде, отчаяние где? И движения резче, резче! Пойми ты - у тебя девушку отнимают! Твою любовь отнимают навсегда. На-всег-да! Понимаешь? Всё! У вас последнее свидание, завтра её свадьба с другим. И тебя и твою семью из табора выгонят. А без неё тебе свет не мил, без неё для тебя ничего на свете нет, птицы не поют, солнце не светит, людей нет, коней нет! У тебя душа просто по живому рвётся. Толь, ну представь ты себе горе это, когда и жизнь тебе стала не нужна. Не хочешь ты жить без неё! Убьёшь себя сейчас. Последние минуты на земле живёшь, понимаешь? И когда нож в себя вонзаешь больше трагедии, больше гротеска! Зритель должен увидеть и почувствовать твою боль! Ты просто обязан довести зал до рыданий, миленький мой!
Это тебе не дробушки в русском плясе отбивать, где ничего, кроме как широко улыбаться и в ритм попадать, делать не надо. А тут трагедия, и ты главный в ней герой, ты – центральная фигура.  Всё внимание зрителей и все овации -   тебе! Ну, покажи, что ты умеешь! Ты ещё обнимаешь свою любимую, смотришь ей в глаза, любуешься ею, ты ещё объят нежностью, огнём любви. Так не умирай раньше времени. Ну, давай, давай, хороший мой, я на колени перед тобой встать готова, – просила она уставшего партнёра, – давай ещё парочку прогонов, только с полной отдачей. И всё, домой пойдём.

     Трудились ребята, не жалея сил. И труды их увенчались успехом. Номер получился феерическим. На экзамене он получил высшую оценку и был признан лучшим. Зрители просто отбили себе ладоши и долго не отпускали танцоров со сцены. Герои этой танцевальной миниатюры купались в комплиментах.

          – Танюша, какая ты молодец, такой номер поставила! Не иначе сама Терпсихора коснулась вас с Анатолием своею цветущей ветвью. Тебе прямо сразу можно в «Ромэн» поступать, – чуть не хором твердили ей и сокурсники, и преподаватели.

А Татьяна думала, как она сожалеет о том, что её выступления сейчас не видел Гоша.  «Вот, где он? Интересно, понравилось бы ему?» Она даже немного расстроилась, стараясь совсем не погрузиться в уныние.
После объявления оценок за авторский танец, двери актового зала широко распахнулись и выпустили толпу экзаменуемых и преподавателей. Таня тут же, буквально носом, уткнулась в шикарный букет пионов, который вручил ей Гоша.

          – Поздравляю тебя, ты - умница, Таня! Ты была просто великолепна, готовая выдающаяся артистка! Я в щёлочку двери смотрел. Опоздал я, так что не удалось потихоньку прошмыгнуть. В зал меня не пустили, пускали только тех, кто должен был экзамен сдавать, – волнуясь, частил он, – мне твой танец очень понравился! Это – фейерверк, вот честное слово, никак не меньше! Я в восторге, Таня! Ты очень талантлива. Ты будешь великой танцовщицей, я уверен.

 Татьяна в ответ на Гошины похвалы залилась румянцем.

          – Ты видел? Ой, спасибо, я так рада, что тебе понравилось. А сейчас побежали скорее, наши решили отметить последнюю сдачу. А я не знаю у кого они собираются. Опоздаем – на улице останемся, – заторопилась она.

         – Постой! А ты очень хочешь туда пойти? Я думал, может, погуляем лучше. Я тебя потом провожу, а, Танюш?  – остановил её Георгий.

Таня застыла от неожиданного предложения, но спустя мгновение, только согласно кивнула. Её в этот момент заполнила такая радость, которая колыхалась в её груди ощутимыми радужными волнами.

 «Ну, конечно, с ним наедине! Весь вечер только с ним! Что может быть лучше?»  – ликовала её душа. Всю дорогу молодые люди шли, держась за руки, и говорили, говорили и никак не могли наговориться. Им было очень хорошо и радостно друг с другом. Гоша много шутил и слегка пожимал Танину ладонь и тогда сердце её замирало от блаженства.
Танина бабушка уже была на своём посту, голова её маячила в проёме кухонного окна. Вскоре она позвала внучку домой. Гоша зашёл в плохо освещённый подъезд вместе с Татьяной и вдруг притянул её к себе и робко поцеловал. У неё пол закачался под ногами и по всему телу искорками пробежали такие приятные волны. На какие-то мгновения она полностью потеряла контроль над собой от неземного блаженства, а потом обвила его шею руками, и сама припала к его губам в страстном поцелуе.
С этого вечера Гоша и Татьяна стали встречаться каждый вечер. Они гуляли по городу, катались на катерке по реке, бывали и на танцплощадках города и на всевозможных молодёжных мероприятиях в парках и целовались, целовались….  Окончательно простившись с училищем, они даже работать устроились в один дом культуры. Таня вела танцевальные кружки, ставила танцевальные номера в самодеятельных спектаклях, Георгий занимался с хором и аккомпанировал танцорам. Работы хватало: выступления на всевозможных мероприятиях, бесконечные репетиции, Создание и подгонка костюмов, поездки с концертами по области и за её пределы, а ещё обязательные застолья после них, которые очень нравились обоим.
 Столько новых впечатлений, новых мест, и везде восторги, восхищение зрителей, и возгласы: «Вот это артистка!» Таня, конечно, слышала эти слова и уверенность в своих способностях росла в ней день ото дня.
     Всё чаще она задумывалась о знаменитом на весь мир, театре «Ромэн», который как раз сейчас объявил о дополнительном наборе в свою труппу. После нескольких вечеров активного обсуждения этого вопроса с бабушкой и папой, Татьяна решила рискнуть. Она написала заявление на участие в кастинге. Получив ответ, довольно быстро собралась и, поставив Гошу перед фактом, отправилась в Москву.
Толпа желающих поступить в театр «Ромен» волновалась перед дверями старинного четырёхэтажного здания на Ленинградском проспекте. Начались экзаменационные испытания: танец, песня, история цыганской жизни.  Таня очень старалась, её приняли.
Вокруг Тани всё резко изменилось: закружила её жизнь московская, всё хотелось посмотреть, везде побывать, побегать по магазинам, в поисках модных нарядов, и конечно же, ежедневные многочасовые занятия в танцевальном зале, репетиции, уроки мастерства. А встречи с известными артистами, в присутствии которых Таня и дышала через раз от волнения, занимали всё время до позднего вечера. Дни были расписаны по минутам и насыщены впечатлениями «под завязку». Ещё бы! Ведь в соседних гримёрках готовились к выступлению очень известные артисты, кумиры, которых ранее Татьяна могла видеть только по телевизору. Саму её стали узнавать, подбадривать и поддерживать. До чего же это было приятно! Но так было только в начале её работы в этом коллективе. Сольных партий ей не давали, она была только на втором плане, на подтанцовке. Очень ценились в театре артисты, обладающие хорошими вокальными данными, а Татьяна пела посредственно. Потому она уступала другим артисткам, которые и пели хорошо и  танцевали отлично.
На сцене театра ставились спектакли, среди которых лидировали, как и много лет назад «Цыганский барон» и «Цыганская жизнь», номера преобладали   песенного жанра, танцев было мало.
     Прошло всего полгода после её поступления в «Ромен», а Таня уже загрустила.  Сразу после зачисления в цыганский театр ей дали место в общежитии, подселили к девушке из их труппы. Раньше, у себя дома она никогда не занималась домашними делами.
Жалостливая бабушка, пока была довольно крепкой, все домашние хлопоты брала на себя. А потом подросшая Таня стала хитрить, чтобы уклониться от домашних обязанностей, то ей было некогда, то она сказывалась больной, то откровенно льстила своей бабуле, особенно когда надо было помочь в стирке или стряпне. Очень не нравилось ей убирать свою комнату, следить за порядком в ней, полы мыть она просто ненавидела. Вот на этой почве и начались у неё скандалы с соседкой. Она по привычке разбрасывала свою одежду довольно часто и каждый раз    отказывалась мыть в комнате пол во время своего дежурства.

          – Я тебе не уборщица! – кричала она.

          – Ну, да, ты – артистка. Эй, артистка, барахло своё собери и как следует мой!
Вечно развезёт грязь по комнате, что мыла, что не мыла, – ворчала соседка.

     А Таня скучала по бабушке, по её тёплым, заботливым рукам, по её выпечке и жаренной картошечке. Так жарить картошку могла только она одна.  И по папе скучала Таня, но больше всего по Георгию, по милому Гошеньке, часто бегала на переговорный пункт и звонила домой.  Постепенно приходило разочарование в своих необыкновенных талантах.
«Кто я здесь? Никто, единица из подтанцовки, часть безликой пёстрой толпы. Будут ли мне когда-нибудь давать центральные роли? Сколько ждать этого времени надо? Я так и буду во втором танцевальном составе?
Тут ещё хачик какой-то привязался, проходу не даёт, и с соседкой по комнате ладу нет. Может мне назад лапти повернуть? Ну, не получается тут из меня   ничего», – всё чаще думала она.
Даже её быстрое продвижение по карьерной лестнице не радовало Татьяну.
Её перевели в основной танцевальный состав, теперь репетиции были целыми днями. Впереди маячили гастроли, правда пока только по городам СССР.
Вечерами Татьяна писала письма домой своей бабушке и Георгию, жалуясь на
скуку и переживая разлуку с ними.  В ответ ей летели письма, полные любви, дома так же скучали и гордились талантливой артисткой.
За осенью пролетела зима, всё ярче светило солнышко и на душе стало тоже светлее. И вместе с весной в Москву неожиданно нагрянул Георгий, да ещё с предложением руки и сердца. Татьяна без колебаний согласилась. Гоша через два дня уехал обратно, свадьба дело ответственное, надо было многое успеть сделать. А Таня осталась отрабатывать две недели, а вскоре, совершенно счастливая, уже ехала на скором поезде в Старый Оскол домой.
Всё время, пока Татьяна находилась в Москве, Гоша думал о том, что очень хочет вернуть Таню назад, ничего другого он не придумал, как только жениться на ней. Несколько месяцев уговаривал он родителей. Узнав, что его девушка - бесприданница, родители Гоши не хотели соглашаться на этот брак. В семье греков приданное невесты значило очень много. Особенно воспротивилась мама. Дело в том, что они давно присмотрели невесту для Гоши, за которой давали шикарный дом с садом, да не где-нибудь, а в Есентуках, и приличную сумму денег. Почти все их родственники жили там, и семья Пападопулос часто ездила к ним в гости. София Пападопулос, мама Гоши, ещё очень хорошо помнила какое приданное дали ей родители, когда она выходила замуж. Закон о приданном был отменён в 1977 году и очень многие греки, наконец, выдохнули, ибо этот закон загонял семью невесты в огромные долги на долгие годы. Этот щекотливый вопрос Гоша решил обсудить с родителями, пока Татьяна ещё не вернулась из Москвы.
Таня с одиннадцати лет жила с отцом и бабушкой. Папа её всегда был скромным работягой. В данное время он работал в аэропорту авиамехаником. Бабушка давно была на пенсии. Денег в семье было немного, ну, не умели люди экономить, хотя и вредными привычками не страдали.   И, конечно, ни о каком приданном Гоша просил своих родителей даже не заикаться во время сватовства, чтобы не ставить родных Татьяны в неловкое положение. Остальные вопросы предполагалось обсудить позднее.

     Гоша, встретив Татьяну на вокзале, тут же потащил её к себе домой.  Он хотел сразу познакомить её со своими родителями. Но она сопротивлялась, льнула к бабушке и папе.

          – Ну, что ты, как маленький, Гоша! Придумал тоже, прямо с поезда… Мне отдохнуть надо, в порядок себя привести, – отбивалась Таня, – давай хотя бы дня через два.

На третий день после приезда Таня, облетев всех своих подруг и рассказав им о жизни в Москве, шла с Гошей знакомиться с его родителями. Она волновалась и всё время поглядывала на своё отражение в стёклах витрин магазинов и столовых, которых, кстати, на пути попалось наперечёт.
В этот день она приложила максимум усилий, чтобы выглядеть необыкновенно эффектно. Макияж был лёгким, только ресницы, как обычно, казались густой, бархатной щёточкой. Она некоторое время провела у зеркала, тренируя робкий, застенчивый взгляд. Для первого знакомства Татьяна выбрала скромное платьице и, оглядев себя в зеркале, осталась довольна своим образом.
Родители Гоши встретили сына с невестой радушно, проводили к столу, накрытому к чаю. Татьяна исподтишка разглядывала родителей Гоши. Мама, женщина невысокая, склонная к полноте, наложила на лицо толстый слой тонального крема, видимо, пытаясь скрыть следы от оспы, перенесённой в детстве. Брови её были густыми и сросшимися на переносице, что, впрочем, не портило её и даже придавало сходство с какой-то древней царицей из некоей южной страны. Яркая помада и маникюр вкупе со множественными золотыми украшениями только подчёркивали это сходство. София смотрела на будущую невестку холодно, и Таню сразу пронзил этот недобрый взгляд потенциальной свекрови. Глава семейства, Онасис Пападопулос, наоборот, смотрел на невесту сына весьма заинтересованно и благосклонно. Таню словно обволакивал его внимательный, мягкий, ласкающий взгляд.  «Странно, – думала Таня, –  Гоша смотрит по - другому. Вот бы и он смотрел на меня так же».  Отец Гоши был достаточно высок, подтянут и,  на первый взгляд, очень приятен.
Мама Гоши постоянно задавала Тане вопросы о её семье: где работает папа, сколько лет бабушке и чем она любит заниматься. Много ли у Тани подруг, как она жила в Москве, что привлекает её в жизни, в творчестве и какие планы у неё на будущее, где хотела бы жить и работать. При этом она постоянно что-то перемещала на столе, подвигала к Тане вазочки с вареньями и тарелочки с выпечкой.
Таня отвечала охотно и весело, но вопросов было так много, что Гоша взмолился.

          – Ну, мамочка, у тебя ещё будет достаточно времени, чтобы обо всём расспросить Татьяну. Ты же не даёшь ей ничего прожевать.

На что София только удивлённо поднимала брови, а Онасис мило улыбался.

«Я не понравилась этой важной утке. Нарядилась, как павлин, а двигается, как разжиревшая утка. Ладно ещё папаша ведёт себя галантно, – думала Таня по дороге домой, – ничего, привыкнут.  И замуж я за Гошу выхожу, а не за них». Ох, как были эти рассуждения ошибочны! Собралась Таня замуж за Гошу, да только девушки, в любом случае, выходят замуж за всю родню жениха. Так говорят в народе. А народ знает, что говорит.