Сказка для Лизы

Звук захлопнувшихся за спиной Николая тюремных ворот не произвел на него никакого впечатления. В общем то как и обвинения самовлюбленного помощника прокурора, читавшего по скомканной бумажке, и речь судьи, дамы со стеклянным взглядом, не выражавшим ровным счетом ничего, огласившей приговор. Все эмоции прогремели и вдруг оборвались тогда, когда после следственного эксперимента в присутствии молоденькой девочки-следователя та, кто был всем смыслом жизни, та, на кого Николай смотрел если не с подобострастием, то с нежностью, участием и, да что там, иногда с безусловной любовью, его женщина сказала: «Ты сам это сделал. Это твой выбор. Тебе и отвечать…».

Началась процедура приема новых заключенных. Николай стоял в очереди за получением тюремной робы за мужчиной с формой тела, напоминавшей грушу. От мужчины пахло. Не воняло мужским потом, а именно пахло. Видно было, что бедняга очень волнуется, сильно потеет и … пахнет. Вместо разящего запаха немытого мужского тела от него пахло и достаточно приятно.
«Бедняга», – про себя безучастно подумал Николай. «С почти женской фигурой тела, да еще с такой особенностью физиологии! Как же тебя угораздило попасть сюда? Что ж они с тобой сделают?» – последний мысленный вопрос был скорее не вопросом, а утверждением, приговором бедолаге.

- Ой, и кто это у нас тут прибыл? Ну заходите, заходите. Давайте будем знакомиться, - этими словами встретил нескольких человек – новых заключенных, только вошедших и толпившихся в проходе дверей в камеру, низкорослый старичок. Старичок внимательно смотрел на вошедших. Проходя мимо каждого, он заглядывал в глаза, осматривал внешность, казалось, даже принюхивался.
Тюремные байки всегда идут впереди событий и история о том, что в этой тюрьме есть дедок, который по внешнему виду сразу определяет какое место в тюремной иерархии будет занимать тот либо иной арестант, стала известна Николаю еще в СИЗО, когда определилось место, где он будет отбывать свой срок.
- Пять у пять двадцать пять, а шесть у шесть тридцать шесть. Шесть твоя любимая циферка. По ее правилам ты и будешь здесь жить. Шестерочкой будешь! – поставил свое клеймо старичок, осмотрев ближайшего к нему тощего мужчину с наколкой на шее в виде ласточки.

- Ах, боже мой, какую красоту к нам занесло! Вы только посмотрите! Она еще и пахнет! Ну просто Аленушка! Пахан будет доволен! – эти слова были реакцией на стоявшего следующим в очереди обладателя грушевидной формы тела и необычного запаха пота.

Николай стоял ближе всех к дверям и оказался последним в очереди на «оценку». То ли прибаутки у старичка закончились, то ли силы покинули его, однако возле Николая он долго стоял молча.

- Ненавижу этих отрешенных! Как в бездну окунаешься с ними, - с этими словами старичок отвернулся и пошел в свой угол. Старичка, как выяснилось позже, звали Серафим. Никто толком не знал, когда и за что он попал в тюрьму, так давно это было. Серафим действительно обладал необычной способностью чувствовать внутреннюю сущность человека, за что его еще называли оракулом. Через него, как через Распределяющую шляпу из сказки про Гарри Поттера, проходили все вновь попадающие в камеру.

Первая ночь прошла без сна. Мысли роем кружились в голове, не отпуская сознание в царство Морфея ни на минуту. Удивительно, но самая настойчивая из них была о том, что же Николай здесь будет делать все грядущее время заключения. И, как ни странно, к утру нашелся однозначный ответ. Утром Николай подошел к старосте камеры с вопросом, как можно получить бумагу и ручку. На вопрос последнего «Зачем?» Николай, прямо глядя ему в глаза ответил «Вам понравиться».
Никакой бумаги и ручки он, естественно, не получил. Поэтому, когда подошла его очередь рассказывать по какой статье и за что он попал в тюрьму, что входило в негласную обязанность всех новых заключенных, устремив взгляд в дальний угол камеры, Николай начал:

- Она распахнула свои пышные бедра навстречу генералу. Аромат влажной…
Десять минут в камере стояла гробовая тишина. И только спустя эти десять минут, когда сюжетная линия рассказа немного отошла от интимных подробностей, на дальней от Николая койке вдруг раздался задавленный похотливый вой, а староста комнаты вышел из оцепенения:

- Эй, ты чего это? Какого ты тут несешь? Ты нам что тут сказки будешь рассказывать? Тебе сказано было.., - договорить ему не дал Серафим.
- Может и будет, не тебе решать, - сказал старичок, выйдя в центр комнаты. Он с прищуром посмотрел в сторону Николая. – Ты, кажется, вчера просил бумагу и ручку? Тебе для этого?

Николай утвердительно кивнул.

- Ну так я похлопочу, может и будет тебе.

В тот день Николая с расспросами больше никто не донимал.

До того первого дня в тюрьме Николай никогда ничего художественного не писал. Но сейчас фантазия потекла рекой, только успевай записывать. Что могло заинтересовать этих мужчин, практически круглые сутки находящихся в тесном помещении в обществе себе подобных и, в то же время, обезопасить автора, придав ему определенный, особый, статус? Яркая фантазия о женщине! Такая, которую можно множество раз проживать в голове, получая от этого наслаждение. Николай нашел простой способ удовлетворить интересы подавляющего большинства сидельцев. Он создал сразу несколько женских персонажей, отличавшихся как внешне, так и внутренней сущностью: застенчивая простушка, необузданная шатенка, глуповатая обладательница пышных форм, инопланетная стриптизерша с фиолетовым цветом кожи и еще несколько других.

Серафим в красках обрисовал пахану ситуацию. Не преминул также отметить реакцию некоторых заключенных. Добавил, также, от себя и свои ощущения по отношению к Николаю. Увидев, видимо, что-то большее, чем развлечение для заключенных, пахан дал добро. В итоге, через день у Николая появилась бумага и ручка, а еще через неделю он был определен к тюремной библиотеке с возможностью до шести часов в день проводить за письменным столом.

***

Небольшая комната напоминала скорее кладовку, чем детскую, принадлежавшую девочке. Груды кукол, мягких игрушек, различных сувениров, в большинстве своем безвкусных, дешевого розового цвета, заполняли почти все пространство и, казалось, поглощали в себя свежий воздух, не давая дышать.  Посреди комнаты стояла кровать, сделанная, видимо, на заказ. Вычурная, она была застелена постельным бельем розового цвета с кружевами. В кровати лежала девочка. Глаза ее были закрыты, рыжие волосы разбросаны по подушке. От руки тянулась тонкая трубочка к капельнице, стоявшей рядом с кроватью. Возраст девочки было сложно определить. Она была в коме.

В углу комнаты разговаривали двое мужчин. Один в костюме, пошитом на манер военной форменной одежды, высокий, плотного телосложения. Второй, выглядевший мелким на фоне собеседника, в белом халате, круглых очках, за которыми бегали поросячьи глазки.

- Всё, я больше не могу! Твоё это сказколечение полная чушь и бред! Я только трачу свое время на чтение этих тупых книжек, и это не дает никакого результата. Лизоньке становиться только хуже.

- Господин начальник! Нельзя бросать! Иногда терапия может занимать годы,.. – доктор осекся на последних словах, поняв, что они дали обратный ожидаемому эффект.

- Значит так, или ты находишь действенный метод, который вернет мне дочь, или ты меня знаешь…

Начальник тюрьмы подошел к кровати дочери, оперся об изголовье, немного подался телом вперед, но ребенка не коснулся. Замер.

- Я пришлю того, кто будет читать. Книги сам буду выбирать. Твоя задача следить и ни на секунду не оставлять Лизоньку. И искать другое, настоящее лечение. Ты меня понял?!

Через день в присутствии надсмотрщика на протяжении одного часа, сидя на расстоянии двух метров от детской кровати, сказки вслух читал заключенный с наколкой в виде ласточки. Спустя неделю этот заключенный сказал доктору:

- Слушай, доктор, так у вас тут почти все книжки про зеков!
- Разве, я как-то не обращал внимания.
- И ты хочешь, чтобы его дочка от этих сказок проснулась? У меня не первая ходка и я тебе точно скажу, если бы мне в детстве читали только такие сказки я бы на нары попал не в двадцать два, а лет на десять раньше.
- Книги выбирал сам начальник. Он тогда ухватился за эту идею, поверил, что чтение вслух может помочь.

Мужчины смотрели друг на друга и у каждого на лице отражались эмоции, которые они не могли сказать вслух, но удержать внутри которые было также невозможно.

***

Николай каждый день сдавал местному библиотекарю написанное. Тот, будучи доверенным лицом пахана, тайно передавал рукописи заключенным. Однако, через некоторое время Николай нашел способ, как тайно выносить часть рукописей с собой. Дело в том, что со временем он начал ощущать, как рассказы похотливого содержания начали отравлять его изнутри. В качестве противоядия Николай начал сочинять сказку, которая позволяла ему не сорваться, оставаться человеком. Листы со сказкой он аккуратно, в тайне ото всех складывал у себя в камере. Так продолжалось некоторое время, пока один раз Николай не проявил неосторожность. Заключенный с наколкой в виде ласточки, проходя мимо койки Николая, выхватил лист, который Николай только что положил под подушку.

- Положи! Это для ребенка! – очень резко, с откровенной злобой в голосе, сказал Николай. – «Моего внутреннего», - теперь уже с тоской про себя закончил он мысленно фразу.

Слова, сказанные вслух, произвели неожиданный эффект. Обладатель наколки в виде ласточки очень аккуратно положил измятый им листок бумаги на подушку, попытавшись даже его расправить. Наблюдавшие за происходящим все разом отвернулись, занялись, как будто, своими несуществующими делами тихо перешептываясь. Только Серафим с интересом смотрел на Николая.

Паталогический вор остается вором и в тюрьме. Заключенный с наколкой в виде ласточки все-таки украл листки со сказкой. И это стало судьбоносным, если не сказать роковым, событием в жизни Николая.

***

Прошло пол недели как начался отопительный сезон и Пушик лежал растянувшись на батарее, похожий сейчас на  Лизину меховую муфточку. Жирный рыжий кот Васька, вынужденный довольствоваться теперь только ковриком, безотрывно следил за конкурентом. Еще бы, ведь раньше он безраздельно владел шикарной теплой батареей в комнате Лизы. Теперь же появился этот непонятный комок меха с глазами, и батарея как будто перестала существовать для Васьки.

Также как Васька безотрывно следил за Пушиком, Лиза не сводила глаз с их безмолвного противостояния. Ее бледное истощенное лицо почти сливалось с подушкой, на которой лежала девочка. Лишь глаза, теперь казавшиеся огромными, горели живым огнем. Кажется, вся жизнь девочки сейчас сконцентрировалась во взгляде этих голубых глаз. Еще бы! В ее жизни, наполненной сверх всякой меры невыносимой болью, бессилием, одиночеством и страданиями вдруг появился удивительный маленький пушистый комочек. Он появился как-то вдруг. Раз, и вот он лежит на книжной полке и смотрит на тебя. Вначале Лиза даже подумала, что он ей мерещится. Ведь ни родители, ни доктор, приходивший каждые два дня, его не видели. Однако поведение Васьки однозначно говорило о том, что это не мираж. Это сейчас, спустя неделю Васька только и мог, что безотрывно наблюдать за Пушиком. Именно такое имя про себя дала своему неожиданному гостю девочка. Всю неделю с момента появления Пушика Васька пытался добраться до него. Вначале, как всякий уважающий себя кот, Васька пытался охотиться. Лиза сильно из-за этого переживала. К сожалению, она никак не могла предупредить Пушика. Болезнь так овладела ее телом, что девочка уже не могла даже говорить. Однако, вскоре переживание сменилось удивлением. Каждая попытка Васьки заканчивалась каким-нибудь конфузом для кота: то он внезапно совершал неимоверный кульбит в воздухе, то резко терял интерес к охоте, а то просто валился с лап на том месте, где стоял и внезапно засыпал. Но пределом бестактности со стороны Пушика было занять батарею, когда дали отопление. Такой наглости Васька не мог вынести. Первые два дня его попытки достать наглеца были бесконечными. Кот ходил по дуге перед батареей и бил себя по бокам толстым хвостом, выискивая, казалось, брешь в невидимой защите наглеца. Однако все попытки Васьки в любое время суток заканчивались одним – батарея для него оставалась недостижимой.

Лиза не видела у существа ни лапок, ни хвостика. Только два пронзительно голубых глаза, таких же как у нее самой, в обрамлении густого и абсолютно белого меха. Оттого еще более непонятно было как он перемещался в пространстве. Лиза ни разу за неделю не видела, как Пушик переходит с места на место, хотя всякий раз проснувшись находила его то на книжной полке, то на батарее или подоконнике.
Утро этого дня ничем не отличалось от всех предыдущих. Все также утром зашли мама и папа: папа чтобы пожелать доброго утра и попрощаться перед уходом на работу, а мама чтобы пожелать доброго утра и подготовить Лизу к приходу доктора. Все также пришел доктор чтобы послушать, померить, сделать укол. Все было таким КАК ВСЕГДА. Вот только кот и Пушик были не такими, как всегда. Васька вместо того, чтобы вести войну за батарею лежал в ногах девочки и очень-очень тихо, почти по собачьи, поскуливал. Очень нехарактерный звук для котов вообще, а для Васьки особенно. Пушик, по-прежнему сидевший на батарее, был идеальной шарообразной формы. Весь его мех, казалось, встал торчком, а глаза были несоразмерно большими.
Уколы уже много дней не помогали. Они лишь немного снижали боль. Девочка просто терпела. Она уже привыкла терпеть. Она знала, как больно маме, когда Лиза иногда не выдерживала и стонала от боли. Сегодня было как-то особенно больно, так больно, что и стонать было невыносимо.

Лиза посмотрела вначале на верного Ваську, потом перевела взгляд на батарею. Две пары голубых глаз встретились и замерли. Что-то очень больно кольнуло и все вокруг погрузилось в темноту. Васька очень жалобно, как-то даже по-человечески, завыл.

- Здравствуй… При-и-и-ве-е-ет… Что, необычно так слышать голос?.. Не бойся меня… Ты тоже можешь так говорить… Попробуй… - раздававшийся голос как будто принадлежал молодому мужчине и был очень приятным. – Мы могли бы общаться и по-другому, например, картинками, как во сне, или ощущениями, но мне кажется словами будет сейчас для тебя понятней и проще.

- Кто ты? - раздался в ответ очень неуверенный детский голос. Это было похоже на ситуацию, когда человек, который очень давно не ходил по какой-то причине, вновь смог встать на ноги.

- Давай я лучше вначале скажу кто ты, - сказал мужской голос очень мягко и заботливо, - ты Душа Лизы.

- Как это я душа Лизы? Я что умерла?

- Нет.

- А что со мной? Я не могу понять…

- Не можешь понять кто ты или что ты и где ты? - мягко перебил мужской голос. – Это действительно тяжело понять человеческой Душе. Ведь Душа в человеке все время спрятана за Сознанием и возможности говорить почти нет. В этом состоит ваш парадокс. Вы, человеческие Души, наполняете жизнью человеческие тела, без вас люди не способны жить, но в то же время у вас нет почти никакой возможности говорить. Ой, прости! Кажется, загрузил сейчас тебя лишним. Если ты сейчас успокоишься и расслабишься, то вспомнишь и всю свою жизнь в теле девочки Лизы и что с ней сейчас случилось. Твое тело сейчас без сознания. Ему из-за болезни стало слишком больно, и чтобы остаться живым его сознание отключилось.

- А тогда я что?

- Ты Душа Лизы, - терпеливо повторил голос, - и ты живая. И так как сознание отключено мы с тобой можем общаться.

- А ты кто?

- Помнишь шарик меха с глазами на батарее? Это я, - в приятном мужском голосе звучало явное удовольствие от возможности познакомиться.

- Пушик?! – радостный детский голос выкрикнул имя любимца.

- Как?.. Пушик?.. Да ладно, - с явным разочарованием прокомментировал приятный мужской голос услышанное.

- Да, я тебя так назвала. Прости если обидела. А как твое настоящее имя?

- У меня нет имени.

- Как это нет имени? А как же тебя звали твои папа и мама?

- Тема моего рождения - закрытая тема, - в приятном голосе послышались стальные нотки. – Если хочешь, я могу показать тебе свои предыдущие имена.

- Как это предыдущие? – удивился детский голос.

- Давай я тебе вначале покажу, а потом объясню.

В пространстве, ранее не содержавшем в себе ничего кроме серой пелены, от чего оно казалось бесконечным, появились и завертелись в веселом танце замысловатые значки и фигурки. Покружившись, они все выстроились в форме небольшого ровного квадрата.

- Твое имя похоже на QR-код, - весело прокомментировал детский голос.

- Ну вот, взяла и оцифровала даже не разобравшись. Хоть бы иероглифом назвала и то приятнее было бы, - с напускной обидой ответил приятный мужской голос.

- Ой прости, прости пожалуйста. Я совсем не хотела тебя обидеть. Я иероглифов не знаю, а твой квадратик имен очень напоминает QR-код.

- Знаю, знаю, - уже совсем весело отозвался мужской голос.

- Так как это прошлые имена? – опять спросил детский голос.

- Пока я проживаю свою текущую жизнь у меня нет имени. Оно появляется только после, в самом конце, когда я чем-то или кем-то по-настоящему стал. Понимаешь, я тоже Душа. Только не такая как у вас людей, а, если можно так сказать, свободная.
 
- Ничего не понимаю, - в голосе девочки послышались нотки обиды.

- Когда рождается человек в нем поселяется ваша человеческая Душа. И она живет в человеке всю его жизнь, от самого рождения и до самой смерти. А такие Души как я после своего обновления, имеем возможность присоединиться или, так сказать, одушевить тот предмет, растение, животное или явление, которое захотим.

- Что значит одушевить? – не понял детский голос.

- Ну вот, например, дует ветер. Ну дует себе и дует по законам природы. И тут появляется Душа, которая решает стать ветром. Эта Душа соединяется с ветром и ветер перестает дуть просто так. Нет, конечно, он продолжает дуть, как и раньше, по законам природы, но у ветра появляется возможность думать, слышать, разговаривать.

- Ух ты, прям как в сказке, - радостно воскликнул детский голос.

Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ее». — «Постой, —
Отвечает ветер буйный…

- Это мне папа по вечерам такие сказки читает, - завершил свое декларирование детский голос.

- Ну да, прям как в сказке, - задумчиво произнес приятный мужской голос.

- А человека одушевить можешь?

- Нет, это место всегда занято. Да и помимо Души у человека есть еще и его разум. А с ним совладать или подружиться очень сложно. Более того мы как бы два в одном. И Душа и разум. А соединиться с телом, где есть и то и другое невозможно.

- А ты ветром был?

- Нет. Такими большими явлениями как ветер или, например, океан могут становиться только очень опытные Души, прошедшие до этого много разных жизней.

- А кем ты был самым-самым большим? – с откровенной надеждой и ожиданием чего-то грандиозного спросила Душа Лизы.


Как Пушик был рекой.

Пушик молчал. Зато что-то начало происходить с его квадратом имен. Вначале по всем символам прошла как будто волна, поднимая и опуская на своем гребне значки. Затем по ним пробежала радуга цветов, окрашивая и заставляя светиться все разными оттенками. И, наконец, из центра отделился и стал увеличиваться в размерах пока не закрыл собой весь квадрат, один символ. Это было изображение текущей, переливающейся воды. Нежно голубого цвета струи воды весело текли перекатываясь друг через друга, разбрасывая капли и издавая очень приятное журчание.

- Ты, наверное, спрашиваешь про размер? Самым большим по размеру я был, когда был рекой, - судя по голосу Пушику это воспоминание доставляло особое удовольствие.

- Рекой!? – в голосе Лизы прозвучало плохо скрываемое разочарование. – А река то хоть большая была?

- Река может и не очень большая, но тот опыт, который я получил, та история, которая случилась, стали для меня очень важными. Если хочешь, могу рассказать.

- Конечно хочу, - с жарким интересом отозвалась Лиза. Казалось, Душа Лизы при этом устроилась где-то поудобнее чтобы слушать.

- Ну слушай, - начал свой рассказ Пушик. – Та жизнь была с самого начала очень необычной. Конечно, каждая жизнь необычна, неповторима по-своему, но, когда я был рекой, это было нечто особенное. Так вот, представь себе, какие были мои первые ощущения, когда я попал в реку и должен был ею стать, учитывая, что в предыдущей жизни я был котом!

- Ой, так ведь коты не умеют плавать! – слышно было как Лиза искренне заволновалась. – И вообще, кажется, коты не любят воду.

- Вот именно! – горячо поддержал девочку Пушик.

- А как ты попал в реку? – спросила Лиза.

- Среди нас была очень сильная, опытная и мудрая Душа. Мы называли его Великий Переместитель. Он помогал другим Душам перемещаться в пространстве на любые расстояния и находить свои новые воплощения. Помимо всех других поистине великих качеств Великий Переместитель обладал еще и очень необычным чувством юмора. И вот, наверняка зная, что я в прошлой жизни был котом, в новом воплощении он взял и засунул меня прямо в реку. И мне ничего не оставалось, как только слиться с ней и стать этой рекой.

- Странный юмор, - поддержала Пушика Лиза.

- Да, но теперь, в итоге, я ему очень благодарен за эту шутку.

- Итак, - после небольшой паузы продолжил Пушик свой рассказ, - первое время я очень злился и рассчитывал как можно скорее пройти это воплощение.

- А как это быть рекой, - вдруг перебила вопросом рассказчика Лиза. Было слышно, что этот вопрос сильно сейчас интересовал Душу девочки.

- По-разному.

- Как это по-разному?

- Ну, это смотря как ты к этому относишься. Нравиться тебе это или нет. Вначале это было просто отвратительно. Ну вот представь себе. Я в прошлой жизни был весь такой мягкий, пушистый, чистый, мог ходить куда хотел и нормального размера, можно сказать маленький… А тут вдруг мокрый, по весне и после дождя жутко грязный, закован в берега и длинный, - Пушик после последних слов аж фыркнул по-кошачьи. - Поэтому я решил сам для себя, что я проживу это воплощение как можно скорее. Целых три года я ежесекундно постигал реку. Я узнал все свойства воды, научился создавать и управлять волнами даже когда нет ветра, менять свое русло, оставаться полным деятельности даже когда вода промерзает до самого дна, контролировать всю реку от родника, где она берет начало, и до самого конца, где она растворяется в бескрайнем болоте. Я узнал ВСЕ что только можно было узнать про реку! Но я так и не смог стать Душой реки настолько, чтобы перестать быть рекой, - голос Пушика был полон грусти если не сказать отчаянья. Казалось, он вновь в полной мере ощутил на себе всю тяжесть разочарования, обиды, чувства несправедливости и отчаянья, которые его тогда охватили. – И река стала умирать, - продолжил он грустным голосом. – Вода в реке потемнела. Там, где раньше сквозь прозрачную воду можно было рассмотреть дно на любой глубине, теперь была непроглядная муть, все стало зарастать травой, заволакивать тиной. Начала пропадать рыба, а животные и птицы, жившие по берегам, начали уходить и улетать в другие места. Если люди, жившие неподалеку, раньше пили прямо из реки, то теперь они даже не брали из нее воду чтобы помыть свою одежду. Я решил, что раз уж я не могу стать Душой реки, то, возможно, я смогу освободиться если реки не станет. Так я думал и просто ждал пока река умрет. – При этих словах имя Пушика в виде реки приобрело вместо прозрачно-голубого коричнево-болотный цвет и перестало переливаться, а лишь еле-еле текло, образуя не веселые брызги, а один сплошной водоворот. - И так продолжалось еще три года. Вплоть до одного случая, перевернувшего все в моей Душе. Забавный каламбур получился, правда? У Души перевернулось все в Душе! – голос Пушика засветился улыбкой и радостью, а в имени вдруг появилась тонкая как волос, но очень яркая струйка.

- А почему ты не мог стать Душой реки?

- Я думал, что это случайность. Мы ведь обычно сами выбирали Душой кого или чего нам стать. А тут за меня решили, да еще так неаккуратно. В общем не любил я реку, а без любви стать Душой того, с чем соединяешься, и полностью пройти путь воплощения невозможно.

- А разве можно любить реку там или какой-нибудь камень? Они же не живые! – удивилась Лиза.

- О, если бы ты видела говорящую гору, когда с ней соединилась одна Душа, ты бы не стала больше говорить о том, что камень не живой!  - усмехнулся Пушик. – Понимаешь, любовь у нас Душ это ведь не о том, как, например, вы люди говорите «я люблю яблоко или я люблю Петю». Для нас полюбить то, с чем ты соединяешься, это понять его природу, почувствовать все, что внутри и что окружает, принять судьбу. Например, суждено дереву простоять тысячу лет, вот и Душа, соединившаяся с ним, если любит будет готова прожить в нем эту тысячу лет.

- Ого, целую тысячу лет! Так, а сколько вы тогда живете?

- Каждую жизнь по-разному, в зависимости от того, с кем или чем соединяешься.  У нас все меряется жизнями, а не годами.

- Ясно. А что было дальше, что потом случилось с твоей рекой? – Лиза вдруг резко переключилась обратно на историю и была вся в нетерпении.

- Сейчас все расскажу, - усмехнувшись продолжил свой рассказ Пушик.

- Дело было утром летнего дня. Мне только накануне удалось окончательно забить грязью родник, из которого брала начало река и теперь я, признаться, с некоторой радостью наблюдал как скорость течения становилась все медленнее и медленнее. Вдруг в одном месте, где русло реки поворачивало и уходило в лес, я почувствовал в воде что-то необычное. В последнее время в реку вообще ни зверь, ни птица не заходили. Они очень хорошо чувствуют, где есть жизнь, а где ее нет. Даже люди уже старались держаться подальше. А тут вдруг какое-то движение на воде.

- А как ты смог забить родник? У тебя ведь рук не было, - прервала повествование Пушика Лиза.  – Извини, но мне интересно.

- Не веришь? - с хитростью в голосе спросил в ответ Пушик.

- Верю, но не понимаю.

- Я за эти годы научился не только менять русло реки. Кстати, за это местные люди переименовали реку в Бродяжья. Я научился переносить волнами разные материалы. Вот так камешек за камешком, палочку за палочкой я и завалил родник. А уж грязи в последнее время было вдоволь чтобы все хорошенько замазать. - Могу продолжать?

- Да, конечно, извини!

- Так вот, обратил я свое внимание в то место и увидел вот что. По колено в воде стояла молодая девушка. Ее лицо было все в слезах. А перед ней медленно отплывая от берега качалась на воде корзинка. Когда корзинка скрылась за поворотом девушка с тихим воем, как будто кто-то закрывал ей рот, выскочила из воды и бегом побежала прочь. Поведение молодой девушки меня удивило, однако не сильно. Мое настроение после окончательной закупорки родника было хорошим, и я сразу забыл о случившемся. Правда через некоторое время я вспомнил про корзинку и решил проверить, где она. Корзинка к этому времени уже заплыла в лес, и я решил немного пошалить, побросать ее на волнах. А потом мне вдруг стало интересно что внутри корзинки, потому что, подбрасывая я понял, что она не пустая. Изловчившись, я подбросил волной корзинку так, что она перевернулась… - Пушик вдруг замолчал.

- А почему ты молчишь? Ну, что было в корзинке? – после долгой паузы не выдержав спросила Лиза.

- Извини, я просто еще раз решил прожить этот момент у себя в памяти, - очень нежным и даже заботливым голосом сказал Пушик. – Из корзинки выпал маленький ребенок. Совсем маленький, похоже только-только родившийся…

- А он что, упал прямо в твою эту некрасивую воду? – кажется от услышанного девочка пришла в ужас. И было не понятно, что ее больше пугало, то, что младенец упал в воду или что он упал в грязную затхлую воду.

- Да, он упал в воду, но не пошел сразу ко дну как это бывает со взрослыми людьми, а как бы завис в толще воды. Оказывается, младенцы умеют задерживать дыхание. Представляешь, он барахтается в толще воды и смотрит на меня!.. А я смотрю на него, - в голосе Пушика чувствовался вопрос к Лизе понимает ли она всю уникальность момента.

В ответ Лиза молчала. Она похоже была просто в шоке.

- И тут произошло нечто невероятное. Я услышал его Душу! Меня поразила та сила и то спокойствие, которые исходили от нее. Душа младенца не кричала, не молила. Это было множество лет назад и много воплощений у меня после этого произошло, но я как будто сейчас слышу эти спокойные ее слова: «Помоги, если можешь… Нас бы еще покормить…». Я как будто проснулся! Я понял, что жизнь этой Души, этого младенца в моих руках! Ну, точнее сказать в волнах, как ты правильно раньше заметила рук то у меня тогда никаких не было. Но это еще не все. С пониманием, что жизнь другой Души зависит от меня ко мне вдруг пришло ОЩУЩЕНИЕ реки. Я вдруг вспомнил какой красивой, полноводной, живой и прекрасной она была, когда я в нее попал. И теперь я ее не просто знал, я ее ОЩУЩАЛ, я по-настоящему слился с ней, я ее ПОЛЮБИЛ, - эмоции захлестнули рассказчика огромной волной и грозили унести далеко в прошлое.

- Э-э-э, я, конечно, понимаю, что любовь сильное чувство. Мне мама рассказывала, как она познакомилась с папой и была на седьмом небе от счастья, но не хочешь ли ты сказать, что все это время бедный младенец так и болтался в грязной воде наблюдая как в тебе просыпается любовь?

- А, нет. Все что я тебе так долго рассказывал промелькнуло в одно мгновение. И более того, я думаю, что все это произошло от того, что я не знал, как спасти младенца. Я до этого мог гонять волны, волнами перекатывать материалы, размывать берега чтобы менять русло, но не более того. С этими умениями человеческого ребенка из воды не достанешь.

- И?.. – Лиза была очень настойчива в своем вопросе.

- После того как я ощутил реку у меня появились руки.

- Шутишь?

- Нет. Вода уникальный материал. И если ты ее по-настоящему чувствуешь, она может быть чем угодно. Поэтому я очень быстро поднял младенца на поверхность и положил обратно в корзинку. Он даже не успел наглотаться воды. Тут все оказалось просто. Сложной оказалась вторая часть просьбы Души младенца – накормить. Да еще комары.

- А при чем тут комары? – не поняла Лиза.

- Как причем? Дело то происходило в лесу, на реке. Эти кровопийцы сразу набросились на ребенка и стали нещадно его кусать, а он плакать... Хотя, может, это он плакал от голода уже? – будто через время спросил сам у себя Пушик.

- И что ты сделал? – в голосе девочки звучала одна надежда.

- Ну с комарами я справился относительно легко – я начал сбивать их на подлете бросая капли воды.

- В смысле брызгаясь? – уточнила Лиза.

- Нет. Это была виртуозная стрельба каплями. Одна капля – один комар, - Пушик при этих словах явно гордился собой. – Покачивание на воде немного успокоило младенца, но я знал, что это ненадолго. Млекопитающим ведь нужно молоко, а где его взять в лесу?

- Кому? Каким млекопитающим? – удивилась Лиза.

- Как каким? – теперь удивился Пушик. – Человеческие дети от рождения пьют молоко, как и котята, например. Поэтому вы и называетесь млекопитающие.

- Хотя я в детстве и пила молоко, но я не млекопитающая, я че-ло-век! – с большим пафосом возразила Лиза.

- Хм, как интересно, - задумчиво проговорил Пушик. – Ты вроде Душа, но сейчас говоришь в точности как человеческий разум.

- А что тут плохого? – задиристым тоном ответила девочка.

- Не знаю, - очень тихо и спокойно, но задумчиво сказал Пушик.

- А кто он был? – прозвучал неожиданный вопрос от Лизы.

- Кто?

- Ну этот младенец. Кто он был мальчик или девочка?

- Это был мальчик.

- Жаль, лучше б была девочка.

- Почему лучше?

- Просто, мне кажется, было бы лучше если бы была девочка, - заключила Лиза.

- Предлагаю вернуться к истории, - Пушик решил уйти от назревавшего спора.

- Ага.

- Спасти от комаров, да и в принципе от кого угодно я малыша теперь мог, но вот спасти его от голода я не знал как. Единственным способом было как-то передать его людям, но как? Я уже говорил, раньше, что люди теперь старались держаться подальше от реки. Я распределил свое внимание вдоль всего русла реки, но нигде не было ни души. В том смысле, что ни одного человека не было на берегу.

- Да, я поняла тебя. А как же малыш и комары.

- Признаюсь, с непривычки так распространять свое внимание по всей реке и при этом продолжать отгонять комаров – это был необычный для меня опыт, но я справился, - с особой гордостью в голосе похвастался Пушик. – В итоге я решил переправить корзинку вверх по реке, поближе к поселению людей, надеясь, что кто-нибудь услышит плачь и придет на помощь.

- И что, у тебя получилось, кто-то пришел? – с волнением в голосе спросила Лиза.

- Пока я переносил корзинку на своих волнах, младенец крепко уснул, и теперь оставалось только ждать. А уже близился вечер.

Образовалась невольная молчаливая пауза, как будто и рассказчик, и его слушатель проживали сложившийся момент, надеясь на его благополучный исход.

- И что, вас кто-нибудь услышал или нашел? – первой не выдержала ожидания Лиза.

- Все разрешилось удивительным образом! – с восторгом в голосе ответил Пушик. – На вечерней заре, когда удивительно красное солнце почти опустилось за лес, в том самом месте, где я впервые увидел корзинку, вдруг кто-то или что-то плюхнулось в воду. Это оказалась та самая молодая девушка. Она нырнула в реку с головой и похоже выныривать не собиралась.

- Ой, она что утонула? – слышно было, что Лиза сильно волнуется.

- Она бы точно утонула, если бы не мои новые открывшиеся мне возможности. Я не стал притворяться что все получилось как-то случайно, а просто взял и выбросил ее на берег. Видела бы ты ее огромные от удивления глаза! И пока бедная девушка не пришла в себя и не убежала прочь я аккуратно подвез к берегу корзинку. Младенец как раз проснулся и, судя по крику, явно хотел есть. Я не знаю, чем бы все закончилось, но тут из-за кустов, которые росли на берегу, вышла старушка. Она взяла из реки корзинку, достала из нее младенца, немного подержала его на руках, а потом сказала: «Глаша, я все видела и всем скажу - река подарила тебе дитя, негоже от такого подарка отказываться. Прими его и расти как своего». Похоже эта старушка действительно ВСЕ видела и знала, потому что, уходя, она обернулась и улыбнувшись погрозила мне пальцем.

- Как ты думаешь, это был сын Глаши и она хотела утонуть, потому что рассталась с ним утром? А почему она утром так поступила? – засыпала Лиза вопросами рассказчика.

- Я точно уверен, что это был ее ребеночек, а вот причину ее утреннего поступка я не знаю. Важно, что две Души остались жить! – торжественно подытожил Пушик.

- А что было дальше?

- О, я произвел просто фантастические изменения! Первым делом я откопал свой источник – тот родник, с которого река всегда брала начало. Если бы кто-то увидел меня тогда, думаю был бы сильно удивлен если не сказать больше.

- Это почему?

- Дело в том, что за прошедшее время от места, где в реке, а точнее в том, что от нее осталось, еще была вода, до места, где был родник все пересохло, а без воды я передвигаться никак не мог. Поэтому я решил сделать себе, как бы это сказать, костюм. Я замесил в грязи разные ветки, коренья, камешки, листья, набрал побольше внутрь воды и пошел…

- Как это пошел? Прям пошел, пошел? Как человек?

- А вот так, смотри, - на имени, которое символизировало реку из грязного водоворота стала подниматься человекоподобная фигура. Вместо носа у нее торчал обломанный сук дерева, руки были из сплетенных длинных ветвей, ноги заканчивались корнями пней. Все тело, голову и плечи украшали ветки с зелеными листиками. Ну и, как говорил, Пушик все действительно было обильно смазано грязью. Фигура в имени медленно передвигала ногами издавая характерные чвякающие звуки.

- Ой, да ты тут похож на лешего! – радостно воскликнула Лиза. – кажется твое это путешествие не осталось незамеченным!

- Леший? А кто это?

- Ты что не знаешь наших сказок? Это такой лесной житель, который охраняет лес. В книжках и сказках его именно таким рисуют. Ну разве что он не такой грязный и, наверное, он не чвякает при ходьбе.

- Да, это была моя ошибка. Надо было немного подождать чтобы грязь снаружи подсохла. А то получилось так, что к концу моей работы по очистке родника вся эта конструкция развалилась и в итоге я остался лежать на земле в виде маленькой лужицы грязи. Мне не хватило буквально чуть-чуть, сдвинуть только один камушек чтобы освободить родник. Я его чувствовал, но ничего не мог уже сделать.

- И что, и все? – в голосе Лизы послышались слезы. – А позвать на помощь или вернуться в реку?

- Из всех звуков я мог издавать только звук лопающегося маленького пузырька, а чтобы передвигаться мне нужна была вода, но она была вся растрачена, впитавшись в землю и испарившись в воздух. Но не все так трагично, - в голосе Пушика появились радостные нотки. – Мне повезло! Когда от всего меня тогдашнего оставалась буквально ладошка воды вдруг пошел дождь! Причем такой классный, такой сильный, с грозой! И я выдернул этот последний камень! Как же заструилась из родника вода! Какая она была чистая и приятная!

- И это говорит тот, кто чуть не убил целую реку, - съязвила Лиза.

- Э-э-э, ну да, я изменился, - шутливо ответил Пушик.

- И что было дальше?

- А дальше я взялся за восстановление реки. Если раньше я менял русло по своему усмотрению, то теперь я позволил воде течь так, как у нее у самой получалось. За исключением правда одного момента. Я в двух местах специально чуть повернул русло, чтобы в реку добавились еще пару родников. И, ты знаешь, река потекла. Через год уже не осталось и следа от той мутной, стоячей, зловонной канавы. И в реку вернулась жизнь!.. Еще через несколько лет в реке вновь появилась рыба и люди, а точнее мальчишки, начали с радостью приходить чтобы порыбачить и покупаться. И у меня появилось имя! – при этих словах имя в виде реки вновь приобрело свой нежно голубой и игривый вид. – И я мог быть теперь свободен, - после некоторой паузы очень тихо добавил Пушик.

- Что значит свободен? – не поняла Лиза.

- Имя у нас появляется тогда, когда мы полностью проходим или весь жизненный путь того, Душой чего или кого мы становимся. А после того, как имя появляется мы уже можем не быть этим, можем закончить эту жизнь что бы перейти к новой.

- И ты закончил?

- Нет, я решил побыть еще рекой чтобы понаблюдать за Егоркой, - с улыбкой в голосе ответил Пушик.

- А кто это, Егорка?

- А помнишь того младенца в корзинке?

- Его назвали Егор?

- Да, его мама, да и все так называли. В начале Егорка, потом Егор, ну а потом очень долго Дед Егор.

- А расскажи мне про него.

- Хорошо, мне это будет приятно сделать.

- Все так и думали, что это река подарила Глаше ребенка. И у них был повод для этого. Егорка можно сказать жил на реке. Если рыба ни у кого не клевала, то он всегда возвращался с полной корзиной. Иногда правда не без моей помощи. Он знал все заводи, коряги и ямы на дне. Мог часами не вылазить из воды и при этом совсем не замерзал, тогда как его товарищи, посиневшие от холода, давно сидели уже на берегу. Тут должен сказать, что пока я был рекой ни один человек в ней не утонул, сама понимаешь почему, хотя случаи разные были. Кстати, мама Егора ни ногой больше в реку не ступала. Видимо так напугалась в тот первый раз, когда я вынужден был бесцеремонно выбросить ее из воды. Но при этом она никогда не запрещала своему сыну быть на реке. Но Егор не только брал от реки, но и отдавал ей. Зимой, когда морозы сковывали реку льдом, и рыбе становилось нечем дышать, Егор всегда рубил лунки во льду. Тут, кстати, случился один забавный случай. Представляешь, в реке появилась еще одна Душа. Она соединилась со щукой. Для меня, особенно в первое время, это было совсем неприятно. Вот только представь себе. У тебя внутри живота кто-то живет, что-то делает, да еще и разговаривать с тобой может.

- Фу, - отозвалась Лиза.

- Вот-вот. При этом эта Душа еще была очень беспокойная. Очень хотела стать главной щукой в реке. И из-за этого наводила слишком много беспокойства и мути в воде. Так вот я решил проучить ее. И как-то раз, когда зимой Егорка пришел к полынье за водой, я вытолкнул эту щуку ему прямо в ведро.

- И что он с ней сделал?

- Я же говорил, что Душа у Егора была очень сильная и открытая. Вместо того чтобы пойти домой и приготовить огромную рыбину Егор вначале просто побеседовал, а впоследствии даже подружился, с ней.

- А на печке Егор потом ездил? – внезапно спросила Лиза.

- На печке? Как это на печке? – удивился Пушик.

- Ну просто эта история очень похожа на нашу сказку. Там правда мальчика звали Емеля, а щука была волшебная, разговаривала человеческим голосом и научила этого мальчика волшебству. Там были такие слова «по щучьему велению по моему хотению» и все что он хотел, все получалось.

- Нет, про волшебство я ничего от них не слышал, но Душа, соединившаяся со щукой, была очень опытная и поделилась с Егоркой многими своими знаниями. А вот сказки, когда Егорка уже стал Дедом Егором, он часто рассказывал малым детям. Я очень любил, когда он это делал сидя на берегу у костра. Так и прожил он почти сто лет у реки. А когда пришло время ему уходить, он пошел почти к самому истоку реки. Туда, где только могла двигаться по воде лодка. Он давно уже приготовил и хранил там маленькую, красивую лодочку. Сел в нее, и мы поплыли. Я говорю мы, потому что в лодочке не было даже весел. Дед Егор просто сидел, а я не спеша нес его своим течением. И мы разговаривали. Я и его Душа. Вспоминали всю нашу с ней жизнь. А потом они попрощалась со мной, и его Душа улетела.

- А что ты потом делал?

- Вскоре я перестал быть рекой. За это воплощение, благодаря случаю с Егоркой, я постиг гораздо больше, чем можно было бы постичь, будучи просто рекой.

***

Доктор замер в своих манипуляциях, медленно поднял голову и уставился из-под очков на начальника тюрьмы.

- Что вы ей делали? – пока шипящим, но набирающим силу голосом спросил доктор. – Что вы ей делали, что вы давали ей читать!? – в этот раз вопрос уже звучал истерически требовательно. Доктор, кажется, находился сейчас в состоянии, когда от ответа зависела его собственная жизнь и потому на мгновение стал абсолютно бесстрашным. Его поросячьи глазки буквально сверлили собеседника, готовые сжать горло и задушить его.

Начальник тюрьмы от такого неожиданного напора на мгновение опешил, потерял самообладание.

- Ничего. Все как обычно… В чем дело? – начальник начал приходить в себя.
Внезапное бесстрашие покинуло доктора. Он весь сжался, даже присел.

- Ее состояние улучшилось, - пропищал доктор. - Точнее, если раньше оно постепенно и неуклонно ухудшалось, то сейчас это ухудшение прекратилось. Это не лекарства, это точно!

Две пары глаз уставились на заключенного с наколкой в виде ласточки, сидевшего на своем стуле в углу комнаты. В ответ заключенный ехидно ухмылялся.


Девять жизней кота Пушика.

Установилась долгая пауза. Имя, обозначавшее реку, переливаясь и издавая умиротворяющее журчание, действовало завораживающе, гипнотически. Вода пульсировала, как будто билось чье-то сердце. И тем неожиданней показался внезапный вопрос Лизы.

- Кстати, ты говорил, что был котом! Расскажи!

- Да, был. И мне пришлось, ну точнее не пришлось, а удалось прожить подряд девять кошачьих жизней. Это был интересный, неожиданный, тяжелый, но очень полезный опыт.

- То есть, как это девять кошачьих жизней? Как жизнь кошки только в девять раз длиннее? А, я поняла! В одной сказке я читала, то есть папа мне читал, как у одной кошки было девять жизней. Она там погибала, ее убивали, но она снова оживала, потому что у нее было девять жизней, - голос Лизы светился гордостью за свою догадку.

- Нет, - вынужден был разочаровать свою собеседницу Пушик. – Одна и та же кошка может прожить лишь одну жизнь.

- А тогда что ты имел ввиду, когда говорил про девять кошачьих жизней? -  в голосе Лизы появился оттенок упрека.

В ответ из квадратика имен выскочил абсолютно черный кот. Походив взад-вперед, увеличиваясь до комфортных для его созерцания размеров, кот уселся на невидимую поверхность и начал умываться передней лапкой.

- Ну что же, слушай. Началась та моя жизнь в общем то обычным образом. Я тогда решил стать каким-нибудь небольшим животным, а то до этого целых сто земных лет я был деревом. Представляешь, на мне вили гнезда, прятались в моей тени - это из приятного. Меня грызли жуки-короеды, мою листву объедали гусеницы, ветки ломали порывы ветра, а корни подмывал весенний паводок. Я тогда был еще достаточно молодой Душой и мне сложно было все время проводить на одном месте.

- А кем становятся совсем молодые Души? – опять неожиданно спросила Лиза.

- Из тех, кого я знаю, в том числе и я, например, были бабочками или мотыльками.

- Ух ты, как здорово! – воскликнула Лиза. – А чем вы занимались?

- Да в общем то ничем. Веселились, летали, рассыпали пыльцу с крыльев.

- Ой, как прекрасно! Так вы были как феи в наших мультиках!  - восторгу Лизы, кажется, не было предела.

Пушик же наоборот, говорил о своем первом опыте как-то нехотя, с разочарованием.

- Так вот, - решил вернуться к основной теме рассказа Пушик, - настоявшись на одном месте целых сто лет, я решил побыть кем-то маленьким и подвижным. Мой выбор пал на одного домашнего кота. Во-первых, он жил с людьми, а мне очень хотелось тогда поближе изучить вас людей, а во-вторых, кот мне показался тогда гораздо более свободным, с большей возможностью передвигаться, чем, например, домашняя собака, корова или конь. И надо ж было такому случиться, что, во-первых, кот оказался абсолютно черным в своей окраске, а во-вторых, он очень был привязан к девочке, в доме которой этот кот жил.

- А что такого плохого в черном цвете? Он, конечно, не розовый или желтый, но тоже красивый, – удивилась Лиза.

- Плохого то ничего, но как впоследствии оказалось, абсолютно черный кот, это большая редкость! И мне стоило огромных усилий и сообразительности чтобы выглядеть всегда, как кот с идеально черным окрасом шерсти. Но об этом позже. Итак, как я уже говорил, этот кот был очень привязан к девочке и повсюду ходил с ней. И вот однажды эта девочка пошла в лес за ягодами. Представляешь, одна! Я-то тогда ее еще плохо понимал в этом, но мне это показалось неразумным. Ну и, как верный спутник, я вынужден был пойти с ней. Как оказалось, девочка очень хорошо знала лес. У нее даже были свои секретные места, где росли ягоды, потому что, идя по лесу, она внезапно сворачивала с тропинки, проходила какие-нибудь кусты и выходила на маленькую полянку, всю усыпанную ягодами. Вот так от полянки к полянке мы и шли по лесу. Прошло пол дня. Большая корзинка, которую девочка взяла с собой, была полна ягод. И мы присели перед дорогой домой отдохнуть. Точнее это девочка присела, а кот, то есть я, запрыгнул ей на колени. Я постепенно постигал особенности этого животного. И одна из них была особенно приятной. Когда ты как кот запрыгиваешь на колени к человеку, человек начинает тебя гладить и чесать за ухом или шею. И это приятно, - казалось голос Пушика весь растекся в огромную широкую улыбку, полную удовольствия. – И ты начинаешь урчать от удовольствия… Вот так мы и сидели некоторое время, как вдруг мой нос учуял незнакомый звериный запах. Инстинкты кота сработали помимо моей воли. Я встал на лапы, уши навострились, хвост начал нервно бить по бокам. Запах пугал. Однако я, как Душа, не ощущал опасности. Наоборот, я почувствовал знакомый мне поток эмоций, заряженный особой энергией. Такой поток мог исходить только от Души. В невидимом лесном обитателе жила такая же Душа, как и я! Она нас видела, чувствовала меня и радовалась этому.

- Ух ты! Вы прям так можете чувствовать друг друга на расстоянии! Круто!

- Да, можем, особенно когда эмоции радостные. Однако радость была не долгой. Мой нос учуял другой запах. И этот запах не предвещал ничего хорошего. Запахло собакой.

- Ой, а почему? Я понимаю, что ты кот, должен не любить собак и всякое такое. Ну да, они воняют… собакой, - с некоторой паузой, как будто оценивая степень неприятности запаха сказала Лиза, - но это же не повод прям так вот говорить, что ничего хорошего для вас это не предвещало, - последние слова Лизы прозвучали с нарастающим замедлением. Похоже это было реакцией Лизы на изменение имени Пушика. Сидевший до этого в грациозной позе кот весь ощетинился, его спина выгнулась дугой неимоверной высоты, а хвост, торчащий дыбом, стал такой же толщины, как сам кот. Глаза его жутко блестели.

- Собакой пахнут не только собаки, но и их лесные сородичи. На краю полянки, где мы отдыхали с девочкой, стояли три волка, - в голосе Пушика слышались доселе неизвестные Лизе нотки возбуждения. – Девочка тоже заметила волков и, судя по всему, застыла от страха. Поэтому, а может потому, что человеческий слух не такой острый, она не услышала, как четвертый волк подкрадывался к нам сзади. Но я, а точнее кот, его и учуял носом и услышал частое тихое собачье дыхание. Я понял, что весь мой предыдущий опыт многолетнего стояния деревом и даже все мои предыдущие жизни, взятые вместе, сейчас ничем не смогут нам помочь. Противник был слишком серьезен и опасен. И тогда я решил отпустить весь свой контроль и довериться инстинктам маленького по сравнению с волком, но очень быстрого и, главное, верного девочке кота. Я почему-то был уверен, что этот кот не бросит свою хозяйку и не убежит, а будет защищать ее, если понадобиться, ценой своей жизни. И я оказался прав.

- И ты, то есть твой кот, вас спас!? А как же он справился сразу с четырьмя, четыре же было волка? Ну да, три плюс один будет четыре, - зачем-то вслух пересчитала Лиза. Видимо количество волков в пересчете на опасность было слишком большим.

- Давай я просто тебе расскажу, как все случилось.

- А вы остались целы? А девочка не пострадала? А твой котик не погиб? А, ну да, ты же говорил про девять жизней. Постой, ведь чтобы было девять жизней надо чтобы предыдущие заканчивались. Ой, - волнение совсем овладело Лизой.

- Не переживай и не торопись, - умиротворяющим голосом сказал Пушик. – Наберись терпения, скоро все узнаешь.

Пушик выдержал небольшую паузу, видимо обдумывая как обрисовать всю ситуацию, а может просто вспоминал как все произошло.

- Итак, как я уже сказал, я понял, что ничем не могу помочь ни коту, ни девочке. Когда мы Души соединяемся с животным, мы со временем становимся способны полностью контролировать его действия, и, если надо, подчиняем своей воле даже инстинкты. Но это происходит только тогда, когда степень соединения становится полной. А до этого мы выступаем как наблюдатели и ученики. Я чувствую, что ты уже начинаешь нервничать. Извини, я продолжаю. Кот спрыгнул с колен девочки и встал у нее за спиной, как раз между девочкой и волком, который подкрадывался сзади. Внешний вид кота был угрожающим. Ну вот прям как на моем имени.

- Да, это я заметила. Действительно угрожающий.

- Это остановило волка. Зверь похоже оценивал степень опасности для себя. Не увидев, похоже, перед собой серьезного противника, волк бросился вперед... Эй, все хорошо? Лиза, ты как себя чувствуешь. Я, честно говоря, не знаю, чем тебе помочь, если и ты, Душа, вслед за своим телом угодишь в кому или упадешь в обморок. Что для Душ в общем-то нехарактерно.

- Просто ты так рассказываешь, что я очень переживаю за девочку.

- Да, момент был действительно очень напряженный. Ну давай чтобы ты не сильно переживала я, забегая вперед, скажу, что для девочки и кота все закончилось хорошо.

- Хорошо, спасибо, - с явным облегчением тихо ответила Лиза.

- Итак, волк бросился вперед, рассчитывая проскочить мимо кота и схватить девочку. Однако, когда волчья морда поравнялась с котом, тот совершил, на мой взгляд, неимоверный прыжок и со всей своей кошачьей силы полоснул когтистой лапой по носу противника. С жалким писком и полностью разорванным носом волк кубарем пролетел мимо девочки, которая так и продолжала сидеть на прежнем месте с ужасом глядя на трех волков, смотревших прямо на нее. Поняв, что задумка с нападением сзади провалилась, все трое двинулись вперед. И тут произошло нечто невероятное! Со страшным ревом из ближайших зарослей выскочил медведь и со всего размаху налетел на волков. Это его запах я учуял первым и это в нем, а точнее, как потом оказалось, в ней, я почувствовал Душу. Медведица размахивала лапами и страшно ревела. Однако волки не убежали, а стали нападать на медведицу. Схватка была жестокой. Клочья шерсти летели во все стороны! Я не стану передавать тебе все ее подробности. Медведица боролась с яростью, с которой она защищала бы своего медвежонка. Волкам сильно досталось. В итоге, они убежали, поняв, что все равно проиграют.

Кажется, напряжение ситуации начало спадать. Кот в имени Пушика вновь стал гладким и красивым, потоптался по кругу на одном месте и удобно улегся, подогнув под себя лапы. Пушик продолжал.

- Кот вернулся к девочке на колени. Убедившись, что волки не вернуться, медведица подошла к нам. Обнюхав девочку с ног до головы, медведица внимательно посмотрела ей в глаза, потом нагнулась, лизнула кота в нос и направилась к кустам. Честно скажу, это было очень приятно как приветствие или забота, но просто отвратительно на вкус! – Кот на имени Пушика высунул язык, казалось его сейчас стошнит. - Перед кустами медведица остановилась, обернулась в нашу сторону и мотнула головой, как бы приглашая идти за ней. Я же это приглашение еще и почувствовал.

- Ух ты, как здорово! Она прям защитила вас! Как своих медвежат. Я видела один раз по телевизору, как медведица защищала своих двух медвежат от стаи волков. Это было так здорово! А девочка это поняла? – эмоции Лизы были на подъеме.

- Девочка по-прежнему сидела в полном оцепенении и только могла, что переводить взгляд своих огромных, полных ужаса глаз от того места, куда убежали волки, на кусты, куда ушла медведица, и обратно. У вас людей это состояние, кажется, называется шоком. Но благодаря этому шоковому состоянию я вдруг смог почувствовать ее Душу. Она была прекрасна и несчастна одновременно.

- А почему несчастна?

- Это была очень чистая и светлая в своих желаниях Душа, которой было очень-очень одиноко. Похоже в семье и в деревне, в которой жила девочка, ее никто не понимал. Девочка очень любила лес, природу, животных, хотела узнать их тайны, пыталась помогать всем вокруг, а ее не понимали, считали чудной.

- А как ты это понял, ты поговорил с ней, с Душой этой девочки?

- Нет, мы не разговаривали. Когда Душа светлая, как у той девочки, она как открытая книга, в которой видны все страницы сразу. Ну вот прямо как у тебя, - в голосе Пушика послышалась улыбка.

- Ты меня видишь насквозь? Я что, прозрачная?

- Нет, не прозрачная. В тебе нет темных, скажем так, кармашков, в которых может прятаться что-то, - Пушик немного помолчал, - что-то, что ты хотела бы ото всех спрятать. Понимаешь?

- Не совсем. И какие такие карманы у меня могут быть? По-моему, у меня сейчас вообще ничего нет. Во всяком случае я ничего не вижу, ну или не чувствую.

- Ну про кармашки это я так, образно сказал, чтобы тебе было проще понять.

- Объясни по-другому. Я ничего не поняла. Как это у тебя могут быть какие-то карманы, когда ты ни то, что на себе ничего не ощущаешь, ты и себя то не чувствуешь?

- Но ведь ты должна уже была заметить, что здесь, в теперешнем твоем состоянии, все совершенно по-другому, не так как в привычной жизни. Здесь нет никаких обычных ощущений: ни тепло и ни холодно, ни больно, нет чувства голода. Нет ничего привычного для обычной жизни. Разве что эмоции! Состояние и эмоции.

- Эмоции – да! Мне было очень страшно за тебя и за девочку! А ты расскажешь, чем закончилось ваше знакомство с медведицей?

- Конечно, но давай в начале я закончу про кармашки, если ты не против.

- Давай!

- Так вот, бывает так, что за время своей жизни, Душа очень много страдает, или с человеком, в котором она живет, происходит что-то очень неприятное. Из-за этого человек, например, начинает на всех обижаться, злиться. Начинает считать, что в его неприятностях виноваты все вокруг. Он страдает и его Душа страдает. И вот, если представить, например, Душу как почти прозрачное облачко, то от этих страданий в этом облачке могут начать появляться темные пятнышки, которые со временем могут стать даже непроницаемыми. И совсем плохо, если это облачко начинает вдруг все полностью терять свою прозрачность, темнеть, становиться совсем мрачным.

- Мне как-то даже страшно от этого стало.

- Да, это очень печально. С такой Душой нельзя ни поговорить, ни увидеть, что у нее внутри. Не видно даже ее желаний.

- А среди таких Душ как ты такие потемневшие бывают? – вопрос Лизы прозвучал неуверенно.

- Я не знаю. Во всяком случае мне о таких не известно. Это скорее особенность ваших человеческих Душ. И, думаю, это происходит из-за того, что люди наделены разумом.

- Так что, разум — это плохо?

- Нет, мне кажется, что разум — это прекрасно. Но если его захватывают темные мысли, он начинает отравлять Душу, делать ее непрозрачной. От этого и начинают появляться те кармашки, про которые я тебе говорил, в которых эти Души что-то прячут.

Вновь на неопределенное время установилась тяжелая пауза, которую, на этот раз, первым решил прервать Пушик.

- Может рассказать, что было дальше с девочкой и медведицей?

- Ну расскажи, - на этот раз безучастно ответила Лиза.

- Ну хорошо. Ты так не расстраивайся. В этом нет ничего необратимого. Все можно исправить: и кармашки очистить, и прозрачность вернуть. Правда, для этого надо много времени.

- Хорошо, я поняла.

- Ну тогда слушай дальше. Я вернул свой контроль над котом и сейчас пытался сообразить, как мне привлечь к себе внимание девочки и, что было самым сложным, заставить ее следовать за медведицей. Я тогда еще не понимал, но чувствовал, что пойти за медведицей будет для девочки правильным решением. С первой задачей справиться было не сложно. Я помяукал, потерся об ее ногу, прыгнул к ней на колени и оттуда помяукал. Когда все эти мои действия не дали никакого эффекта – девочка не обращала на меня никакого внимания – я, мяукнув как можно приветливо, вонзил ей в ногу все свои когти. Девочка вскрикнула, вскочила на ноги. Я же от этого свалился в корзинку с ягодами. – От последних слов Пушика Лиза рассмеялась.

– Да, кот со вкусом земляники, это не очень вкусно.

- Почему?

- Потому, что мне потом пришлось всего себя вылизывать от спелой раздавленной ягоды, а коты землянику не любят. Зато девочка пришла в себя, начала оглядываться по сторонам. Ее взгляд остановился на корзинке с раздавленной земляникой. Вслух она сказала: «Ой, что же теперь делать?». Я всем своим видом пытался показать ей, что нам надо идти вслед за медведицей. Терся об ее левую ногу, мяукал, пытаясь заглянуть в глаза, отходил в сторону кустов, куда ушла медведица, мяукал оттуда. Ну как мяукал, я-то говорил пойдем за мной, но девочка, естественно, слышала только кошачье мяуканье.

- А почему?

- Что почему? – не понял вопроса Пушик.

- Почему слышала только мяуканье? Ты же раньше говорил, что у вас Душ даже ветер умеет говорить.

- Да, говорил. И это правда. Но, чтобы мог случиться такой разговор, должны быть выполнены два условия. Во-первых, для этого такая Душа, как я, должна почти полностью постичь то, с чем слилась. А во-вторых, важны качества и состояние человека, который хочет такого общения. Все люди, с кем мне довелось общаться, были очень, как бы это сказать, чувствительными, открытыми…

- Или на грани, - не дав закончить фразу собеседнику вдруг сказала Лиза.

- … или на грани, - согласился Пушик и через паузу продолжил. - Начинаясь со слов, произносимых вслух человеком, дальше разговор обычно переходит на уровень ощущений. Помнишь Егорку? Мы с ним постоянно разговаривали. Но, если бы кто-то другой был рядом, он бы ничего не услышал. Потому, что наш разговор происходил на уровне чувств и ощущений. Такое общение очень красочное и однозначно понятное. Потому, что при таком общении, как это у вас людей говориться, нет недосказанностей. Но таких людей, как был Егорка, очень мало.

- А что было дальше с девочкой и котом? Вы же, надеюсь, выбрались из леса? А волки на вас больше не нападали? Или медведица вам помогла?

- Скажу коротко, мы остались в лесу.

- Как это? Зачем?

- Все время, что мы продолжали оставаться на полянке, Душа, жившая в медведице, звала нас пойти с собой. В итоге она не выдержала и позвала нас вслух. Было это, прямо скажу, внезапно и шокирующе. Она вылезла слева от нас из кустов и позвала. Смысл ее слов был «Ну вы идете!?». Выглядело же в реальности это так: из кустов вдруг появилась огромная голова медведя и начала по-медвежьи реветь. Ну и, естественно, девочка от страха упала в обморок.

- Подожди. То есть, вначале, она спасла вас от волков, а потом до смерти напугала бедную девочку? Зачем она так сделала? —с обвинением в голосе спросила Лиза.

- У нее не было цели напугать девочку, - Пушик вынужден был выступить в качестве адвоката медведицы. – Она действительно просто позвала нас с собой. Хотя, обморочное состояние девочки позволило всему последующему случиться с большей простотой.

- Какой-то страшный у тебя этот рассказ. Что с вами потом случилось?
В ответ на вопрос Лизы кот на имени Пушика мяукнул и хитро моргнул одним глазом.
- Дело в том, что Душа, жившая в медведице, тоже смогла прикоснуться к Душе девочки, почувствовать и понять ее. И ей очень захотелось помочь, помочь Душе девочки реализовать свои желания. Она решила научить девочку всему, что сама знала.

- Медведица?! Ты шутишь? Чему может научить человека медведь?

- Ну, во-первых, это был не совсем обычный медведь, а, во-вторых, как оказалось, очень многому. В общем медведица положила девочку себе на плечо, взяла корзинку с ягодами, и мы пошли.

- Стой, подожди! – судя по интонации Лизе необходима была пауза. – То есть, большой настоящий медведь пугает до обморока бедную девочку, потом берет и несет ее куда-то в лес, а ты просто идешь за ней?

- Ну да.

- Но почему? Почему ты не привел ее в чувство и не защитил, как от волков?

- В защите не было никакой необходимости. Я точно знал, что со стороны медведицы девочке ничто не угрожает. Наоборот. Более опасным было бы сейчас одним пытаться выбраться из леса. А что касается ее обморока, было бы крайне тяжело, а может даже невозможно объяснить, что все, что делала тогда медведица, она делала для Души девочки. Я это понимал, чувствовал и, поэтому, не вмешивался.

- Как-то это не честно получается, даже если и на пользу.

- Да, согласия девочки мы тогда не спросили, это правда. Но, скажу тебе наперед, девочка ни разу за всю свою потом долгую жизнь не сожалела о том, что с ней тогда на полянке случилось.

- Ну и куда вы ее понесли?

- В дом.

- А что, в те времена медведи жили в домах? Мне папа читал, что медведи делают себе берлоги. Или это ты так берлогу называешь?

- Нет, мы пошли в самый настоящий деревянный дом. Это был старый дом охотника. Когда-то очень давно в тех местах жил охотник. Он, чтобы охотиться, построил себе посреди леса дом. Потом охотника не стало, а дом так и остался стоять долгие годы никому не принадлежащим. Это мне потом дом рассказал.

- Кто?

- Здорово, правда! Во времена, еще когда был жив охотник – хозяин этого дома, одна из таких Душ как я тоже захотела поближе познакомиться с человеком и слилась с его домом, то есть стала домом. Они, дом и медведица, дружили. А так как человек не может жить под открытым небом, то этот дом посреди леса подходил как нельзя лучше. Да и сам дом был не против. Он уже долгое время пустовал, отчего начал ветшать, местами разваливаться. Душа, жившая в нем, начала даже грустить.
- Прямо как ты, когда не хотел быть рекой?

- Точно! Зато, как только медведица принесла девочку, дом весь сразу приободрился.

- Что значит приободрился? Он, что, умел что-то делать сам?

- Когда мы только подходили к нему, дом выглядел совсем обветшалым, с покосившейся крышей, поросший лишайником, с дырами в стенах. В общем был очень неприглядным. Зато, когда в нем поселилась девочка, дом сразу преобразился. Девочка, конечно, очень постаралась, наводя в доме порядок. И выглядело это так, будто это она все сделала. Но я-то видел, как сами собой выровнялись углы, пропали щели в стенах, поправилась крыша, перестал расти лишайник и много чего еще произошло как бы само собой. Этот дом умел еще кое-что, но об этом может потом расскажу.

- И что она делала одна в этом доме в лесу?

- Первое время она там просто жила и училась у медведицы.

- Ты серьезно? Чему может научить медведь человека, пусть даже с такой Душой как ты внутри?

- Многому. Например, какие травы от какой болезни помогают, какие грибы съедобные, а какие только на лекарство годятся, где искать нужные корни, как лечить животных, в какую луну лучше делать запасы. Да много чему. Несколько лет прошло, пока девочка изучила все, что ей передала медведица.

- А как же они разговаривали? Ведь девочка по-медвежьи не понимала.

- Я, пожалуй, опущу период начала их общения, там было много конфузов. Но потом, когда Душа девочки открылась к общению, все проблемы исчезли сами собой. Девочка с огромной радостью приняла свое ученичество у медведицы и очень скоро стала искусной целительницей.

- Целительницей? А кого она в лесу лечила, зверей что ли?

- Вначале зверей. Медведица приносила ей больных или травмированных зверей, и девочка училась их лечить.

- Что, медведица прямо так ходила по лесу и собирала для девочки больных животных? – почему-то не поверила Лиза.

- По правде сказать большинство зверей, которых приносила медведица, были с травмами и, мне кажется, эти травмы им делала сама медведица, но некоторые были и с насморком или, например, отравлением. Больных же ведь всегда легче поймать.

- Как-то это жестоко и не честно, - осуждающе заметила Лиза.

Пушик ничего не ответил, а кот на его имени сел на свой хвост и развел в стороны передние лапы, мол «Ну вот так».

- Душа, жившая в медведице, была очень опытной, прожившей много жизней в этом лесу. Она была своего рода хранительницей этого леса. А когда появилась девочка, медведица решила передать все свои знания, весь свой опыт человеку. Она считала, что так будет более естественно, более правильно, когда лес станет охранять человек, а не зверь, пусть даже с Душой как мы внутри. За ними было интересно наблюдать.

- А что ты все это время делал?

- Я был другом девочки – это была моя основная роль. Но кое-чему тоже учился у медведицы.

-Чему, например?

- Готовить лекарства я не учился, да и не кошачье это дело. Но где, что растет или где, кто живет, я знал в точности. Так что со временем я стал не только другом, но и помощником девочки. Мы все помогали ей, даже дом.

- А дом чем мог помочь? – с усмешкой спросила Лиза.

- Помнишь, я обмолвился, что дом умел делать кое-что необычное?

- Да.

- Дом умел поворачиваться! То есть он научился как-то так перебирать своими бревнами, что, например, за ночь мог полностью развернуться на одном месте. Потом, когда к девочке начали приходить за помощью люди, девочка договорилась с домом так, что когда она была дома и могла помочь людям, дом стоял дверями к центру поляны, а когда ее не было, или она занималась своими делами, дом поворачивался дверями к лесу.

- Повернись к лесу задом, а ко мне передом… Она жила одна в лесу с черным котом, готовила снадобья, ее дом поворачивался. А твою девочку случайно не Баба Яга звали!?

- Нет. А почему ты так спрашиваешь? – удивился Пушик.

- Да просто у нас есть сказка про Бабу Ягу, которая жила в дремучем лесу в доме на курьих ножках и была злой колдуньей.

- Нет, нет, - поспешил Пушик защитить девочку. – Ее звали Аглая и она была очень добрая. Приобретя знания, которые ей передала медведица, Аглая наконец смогла делать то, чего всегда желала ее Душа – помогать. Она помогала и людям, и животным. Все, кому она помогала, были очень благодарны ей. Были, конечно и те, кто ее побаивался, но это от незнания.

- Понятно. И сколько вы так жили в лесу?

- Аглая прожила в лесу всю свою долгую, даже по человеческим меркам, жизнь. И я оставался с ней до самой ее смерти.

- Ого! А разве коты так долго живут? Я когда-то просила у родителей купить мне котенка. Но они не согласились – сказали, что коты долго не живут и что смерть друга — это очень грустно.

- Твои родители были правы. Коты действительно живут не так долго, как люди. Я ведь раньше уже говорил тебе, что мне удалось прожить целых девять кошачьих жизней. А для этого мне пришлось научиться сменять одно тело на другое. Этому меня научила медведица.

- То есть ты брал и просто переходил из одного кота в другого?

- Нет, просто так перескочить из тела в тело невозможно. Вообще вся эта процедура перехода из одного тела в другое в рамках одной жизни очень неприятная и я бы не хотел рассказывать тебе о ее подробностях.

- Расскажи! – голос Лизы был безапелляционно требовательным, даже немного капризным. Как будто, девочка чувствовала, что сейчас может узнать что-то, чего ей давно не хватало.

Мордочка кота на имени стала вдруг очень-очень грустной, а глаза такими печальными, что, казалось, из них вот-вот польются слезы.

- Чтобы в течение одной жизни перейти из одного тела в другое нужно совершить самоубийство. Ну, понимаешь, лишить тело, с которым ты соединился, жизни… По собственному желанию, - после этих слов Пушика наступила продолжительная пауза. Каждый думал о чем-то своем. И также первой, и также неожиданным вопросом прервала молчание Лиза.

- А я тоже думала про самоубийство.

- Почему?

- Ну потому, что когда все время больно, когда мама все время плачет, когда для того, чтобы было не так больно тебе делают больно – колют уколы — это все очень больно. И от этого всего в один момент я подумала, что я не хочу больше жить... А как делают самоубийство?

Глаза кота на имени Пушика стали нереалистично огромными. Как два чайных блюдца зеленого цвета они смотрели в упор немигающим взглядом.

- Ты действительно думаешь, что я тебе об этом расскажу?.. Да, кажется, ты именно так и думаешь, - после некоторой паузы задумчивым голосом заключил Пушик. – Впрочем,.. у нас с тобой, итак, достаточно откровенный разговор, и ты, мне кажется, вполне здравомыслящая Душа, понимающая насколько важно закончить текущую жизнь правильно, так что, я, пожалуй, смогу тебе кое-что поведать о том, о чем ты спрашиваешь.

- Просто расскажи, как ты это делал, - голос Лизы был бесцветным, немного снисходительным.

Кот на имени Пушика лег на невидимую поверхность, закрыл глаза и накрыл уши передними лапами.

Установилось долгое молчание. Лиза не задавала никаких вопросов, давая понять, что пока не будет дан ответ на последний вопрос, пока не заполниться эта ячейка познания, ничто другое ее не заинтересует.

- Это все очень неприятно, даже вспоминать и рассказывать. Самым сложным во всем этом процессе было сделать так, чтобы кот, в которого я должен был, скажем так, перебраться, оставался в нужном месте, то есть совсем рядом, - издалека начал свой невеселый рассказ Пушик. И действительно, его слова сейчас звучали очень тяжело, медленно сплетались в предложения, как капли слабо разогретой смолы тяжело и с глухим звуком срываются с края банки, в которой ее разогревали. – Первый раз мне в этом помогала медведица.., она держала котенка.

- Котенка!? – в одном слове уместились удивление и негодование Лизы.

- Да, котенка. Ведь весь смысл этого процесса заключается в том, чтобы из старого умирающего перейти в новое молодое тело. Все последующие разы мне приходилось все делать самому. Только спустя много лет Аглая догадалась обо всем и предложила свою помощь. Признаюсь, после этого весь этот неприятный процесс стал проще.

- Она что, вместо медведицы стала держать котят? А куда делась медведица? Мне все это не нравиться.

- Я же предупреждал, что это все очень неприятно. Давай не будем продолжать.

- Нет, продолжай! Почему медведица перестала тебе помогать?

- Когда мы познакомились с медведицей, помнишь схватку с волками, она уже была, так скажем, медведем в возрасте. А спустя десять с небольшим лет она совсем состарилась, ее жизненный цикл истек и Душа, жившая в ней, со смертью тела покинула его.

- Так это что, твой кот был старше медведицы, раз он состарился раньше?

- Нет, просто медведи живут дольше.

- Ясно. А как помогала Аглая?

- Она к тому времени стала искусной в части приготовления разных отваров и снадобий. Для умирающего кота она готовила один отвар, выпив который, он засыпал и больше не просыпался. А для молодого – другой, от которого он просто становился ленивым и никуда не убегал.

- Ясно. Для старого кота она варила отраву, а для молодого снотворное, - заключила Лиза. – Но я что-то не поняла. Медведица умерла и Душа ее просто насовсем покинула, а твой кот умер, но ты не улетел. А если бы твоего кота кто-то съел, например, ты бы остался или улетел? А, ну да, нужен ведь кто-то рядом.

- Ты задала сейчас самый важный вопрос, и я попробую на него ответить так, чтобы ты поняла всю важную разницу в том, как заканчивается жизнь. Готова послушать?

- Ну ты сам сказал, что мы никуда не торопимся. Я готова слушать. Но про то, как ты делал самоубийство ты мне все равно расскажешь. Потом.

- Ну не знаю. Хотя может и не понадобиться после моего рассказа. Все имеет конец своей жизни. И не важно, река ты, дерево, кот или камень. Разница лишь в продолжительности жизни. А вот окончание жизни может быть разным. Естественным и неестественным. Естественным оно бывает, когда ты жил-жил, состарился и умер. Или, когда ты жил, а тебя, например съели или срубили, если ты дерево.

— Это почему, когда тебя съели, это естественно? – возмутилась Лиза.

- Потому, что это от тебя не зависит! Нам Душам важно пройти весь естественный путь с тем, с кем или чем мы соединяемся. И быть съеденным – это естественное событие. Совсем другое дело, когда ты прекращаешь жизнь того, с чем ты соединен по собственной воле. Это неестественно! Когда мы заканчиваем жизненный цикл естественно, мы возвращаемся домой. Там мы делимся своим опытом жизни и освобождаемся от его тяжести. Пройденная жизнь остается в памяти, но она не радует и не тяготит, она остается просто как опыт.

- А куда вы возвращаетесь? Ты до сих пор даже не рассказал откуда ты, - в словах Лизы был слышен наигранный упрек.

- Давай о том откуда я, я расскажу позже. Я бы очень хотел, чтобы ты услышала и поняла, о чем я сейчас тебе рассказываю.

- Ну хорошо, ты говоришь полную жизнь. А ведь та речка, которой ты был, она ведь после тебя осталась.

- А ты внимательная, - с улыбкой в голосе произнес Пушик. – Речка осталась. Но если ты помнишь, я своими действиями ее почти загубил. А после восстановил и даже улучшил. Я тогда познал все, что можно было познать про жизнь реки. А для нас это самое главное – полностью познать то, с чем соединяешься. Закончить жизнь неестественно – это значит не познать до конца. Это как не до конца собрать мозаику. Собрал всю картину, а где-нибудь в центре зияет дыра, потому что одной детали не хватает.

- А ты был пазлом?

Вопрос Лизы прозвучал для собеседника слишком неожиданно. Пушик на некоторое время замолчал.

- Ну пазл,.. ну мозаика, как ты сказал.

- Ну да, - оправившись от неожиданности и поняв, о чем идет речь, ответил Пушик.

- Прикольно! А как это по ощущениям, когда тебя собирают и разбирают по кусочкам?

- Да в общем ничего особенного, если в этом твоя суть, твоя природа. Тут другое важно и интересно! Очень здорово, когда вокруг тебя собираются, когда ты становишься чем-то объединяющим. Но еще более интересно было, когда собирающий меня, в смысле мозаику, человек, как это у вас людей говориться, зависал. То есть его глаза искали подходящие элементы, руки переворачивали и вращали кусочки мозаики, выкладывая постепенно рисунок, а сознание, как будто, отключалось. И именно в этот момент его Душа становилась доступной для восприятия, мне удавалось немного прикоснуться к ней, почувствовать ее. Оно того стоило, - заключил Пушик.

- А, теперь понятно, о чем говорила мама! Она всегда говорила: «Ну что, опять в нирвану уходишь?», когда папа уходил в кабинет с коробкой пазлов. Слушай, Пушик, так ты может и с Душой моего папы знаком?

- Нет, с Душой твоего папы я не знаком. Мозаикой я был уже достаточно давно.

- Жаль, - растягивая слово проговорила в ответ Лиза. – Было бы интересно узнать, что у него на душе. Хотя я, итак, думаю, что знаю. Там очень печально из-за меня. Я уже, наверное, забыла, какой он когда улыбается по-настоящему. Мамину улыбку еще помню, а папину уже нет.

- Может сменим тему? – после некоторого молчания предложил Пушик.

- Нет, продолжай, я хочу узнать, - все тем же требовательным тоном произнесла Лиза, однако в ее словах послышались легкие нотки безразличия.

Пушик продолжил.

- Совершив самоубийство, Душа не может вернуться домой. Ее не отпускает незавершенный опыт. – Кот на имени Пушика при этих словах как-то неестественно уселся на свой хвост, что выглядело одновременно смешно и грустно.

- А когда ты пил отраву, которую тебе делала Аглая, разве это не она тебя убивала?

- Нет, отвар я пил сам и самое главное здесь то, что я знал, что я пью и для чего. Это очень важный момент. Неестественное завершение жизни – это результат твоего решения, а уже как это произойдет не так важно.

Наступила тишина. Она длилась некоторое время. Его хватило, что бы кот на имени вновь принял естественную для этого зверя позу. Он улегся на невидимой поверхности, однако голову прятать не стал, наоборот, казалось, был полон внимания.

- А это больно вот так переходить из тела в тело? – кажется Лизу начали интересовать подробности.

- Боли в том смысле, как вы люди относитесь к этому ощущению, при переходе из тела в тело нет. Но и ничего приятного тут тоже нет. Это, как если взять и силой начать вытягивать дерево из земли. Вначале вместе со стволом поднимается большой пласт земли. Он тяжелый, кажется неподъемным. Корни еще остаются в земле, крепко держатся за нее. Потом они начинают постепенно уступать тянущей силе. Земля вокруг ствола трескается, крошится. На поверхность проступают вначале самые толстые корни, затем все более тонкие. Комья земли просыпаются вниз, открывая их наготу, ранее спрятанную под землей. Наконец, самые тонкие, самые чувствительные и хрупкие натягиваются как струны, до последнего цепляются за удаляющуюся землю, в которой они проросли, влагой которой они питались, благодаря которой они стали такими какие есть… С хлестким звуком отрываются от земли те, прочности которых хватает, остальные обламываются, уходя в никуда.  И ты зависаешь в пространстве…

- Становишься приведением? – слова Лизы прозвучали одновременно и как вопрос и, как догадка.

- Что такое приведение?

- Ты что, действительно не знаешь, что такое приведение?

- Нет, не знаю, - искренне ответил Пушик. – Я ничего не знаю о том, с чем я не сливался.

- Но тут у тебя, наверное, и не получилось бы, - высказала предположение Лиза. – У нас считается, что приведение – это неуспокоившиеся души, которые никак не могут покинуть наш человеческий мир после смерти человека. Они живут или в старых замках, или на кладбищах. Их можно увидеть только ночью или в темноте. Они бывают добрыми, но чаще всего злые – пугают людей.

- Нет, с такими Душами я не встречался. Но, пожалуй, это близко к тому состоянию, в котором пребываешь, когда заканчиваешь жизнь по собственной воле.

- Но я не слышала, чтобы наши приведения в кого-то вселялись. Они чаще всего просто где-то живут и пугают людей.

- Тут их можно понять, - вступился за приведений Пушик. – Тот груз опыта жизни в теле, который остается у Души после самоубийства, если его никуда не передать, может оказаться непосильным. Поэтому я старался как можно скорее соединиться с очередным котом.

- И что тогда? – решила уточнить Лиза.

- Тогда этот опыт как бы растворяется в новом физическом теле и перестает быть тяжестью.

- А если жизнь заканчивается, как ты говорил, естественно? Тогда, что с этим опытом случается? И вообще как это происходит, когда жизнь заканчивается естественно?

- Все совсем по-другому. Абсолютно легко, как облако, которое пропитывало тело, мы покидаем его и сразу возвращаемся домой. Это происходит совсем просто и всегда очень приятно.

***

Амнистия! Как же сладко звучит это слово по эту сторону тюремного забора! И неважно, год тебе оставалось сидеть, жизнь или один день. Да хоть на час! Николай ни на что бы не променял и один час досрочного освобождения, если бы амнистия давала только такую возможность.
В стране объявили амнистию, и статья, по которой отбывал наказание Николай, тоже была включена в перечень дел для рассмотрения на досрочное освобождение.
Жизнь как будто вновь начала приобретать смысл. Все мысли Николая теперь были направлены лишь в одно русло – русло реки, ведущей за тюремные ворота. Уже неделя прошла с момента объявления амнистии, и за это время Николай не написал ни одной строчки.

«Катитесь вы все к черту и с вашими бабами, и с вашими сказками!» – мысленно отвечал он всем требовавшим от него новых текстов. «Пришлю с воли, на открытке,» - усмехался он про себя.

Атмосфера в тюрьме поменялась. Даже тюремная охрана после объявления амнистии вела себя иначе, как-то более по-человечески. Кажется, что в эти моменты в душе даже самых черствых, самых, пожалуй, бездушных садистов, а такие среди охранников, как казалось Николаю, тоже есть, прорастают ростки человеколюбия: радости за тех, кого амнистия касается и сожаления за тех, кому суждено отбыть свое наказание в полной мере. И эта атмосфера еще больше окрыляла Николая, наполняла его легкие, казалось, уже совершенно другим воздухом, каким-то совершенно свежим и вкусным, и… ослепляла его глаза и сознание. На фоне эйфории Николай совершенно не замечал, как всегда радушный Серафим вдруг начал всячески избегать с ним общения. Как охранники, в обязанности которых входит смотреть прямо в глаза заключенного, нет-нет да отводили взгляд. Как вдруг «Шестерка»-человек с наколкой в виде ласточки, начал при виде Николая ехидно ухмыляться. Николай ничего этого не замечал. Увидь он хотя бы один из этих знаков, он сразу бы понял – никакой амнистии ему не видать. Есть те, кому он нужен здесь, по эту сторону тюремного забора, кому нужны его рассказы и его сказки.

Комиссия по досрочному освобождению не включила Николая в список амнистируемых.
Пока за спиной Николая запирались двери камеры его взгляд был сконцентрирован на одной точке – левом углу стола. Когда же ключ перестал поворачиваться в замке руки Николая опустились из-за спины, а глаза вдруг вспыхнули адским огнем. Этим взглядом он стал обводить всю камеру, стараясь не пропустить ни одного ее жильца.

- Ну что, сказочки значит понравились! Продолжений значит захотелось! Значит без сказочек грустно будет! – дико вращая глазами кричаще-надрывным голосом выпалил Николай. Сокамерники под этим взглядом ежась пытались спрятаться, отвернуться. Смотрящий камеры, здоровенный детина, глядя на то, как Серафим жался и жалко попискивал в своем углу, и тот не решился ничего сказать на такой выпад.
Николай тяжело опустился на свои нары, посидел с пол минуты неподвижно, затем повернул голову в сторону зарешеченного окна.

- Будет вам сказка… - Эта фраза была произнесена очень тихим, почти загробным голосом. Николай лег на нары не снимая ботинки, повернулся к стене и замер.

После этого в камере еще несколько минут сохранялась полная тишина.
Мы есть то, что мы едим. Но также мы есть то или такие, как то, что мы читаем. Через месяц после отказа в амнистии появились новые рассказы Николая. Они были переполнены ненависти и жестокости. Тюрьма наполнилась жутким коктейлем, состоящим из запахов чифира, спермы, потных мужских тел, фекалий, стонов и криков боли. Несчастный Аленушка во время прогулок теперь сидел, прижавшись к стене тюремного дворика и неотрывно сопровождал глазами Николая. Его глаза молили о пощаде. По внешнему виду Аленушки было видно, что он на себе в полной мере ощущает сюжеты новых рассказов. А рассказы сыпались на головы заключенных как горох из дырявого мешка, звонко барабаня и оставляя боль в голове.
Спустя два месяца Николая вызвали в комнату для допросов. Оказалось, это местный священник позвал его на разговор.

- Сын мой, я понимаю вашу боль, ваше негодование и страдание! Но нельзя так опускаться в своей страсти. Нельзя позволять дьяволу захватить вашу душу. Ведь от этого страдают живые люди!

- Я так посмотрю вы тоже не прочь почитать «малинку», - откровенно язвительно ответил Николай.

Будто не замечая тона собеседника священник продолжил.

- Какими бы ни были откровенными некоторые сцены в ваших произведениях, общий фон, общий их тон нес определенную культуру, порой даже эстетику. До недавнего времени нес. До момента не случившейся амнистии. Сейчас же вы несете откровенное насилие и его дух пронизывает всех, кто читает ваши произведения. Так нельзя. Прошу вас, поубавьте градус ненависти в своих рассказах.
Эти и все последующие слова священника, все попытки обратиться к разуму, совести и душе, казалось, пролетали мимо ушей Николая. А когда служитель церкви предложил в итоге совершить молитву во спасение его души, Николай встал, повернулся к священнику спиной и позвал конвой.

Всю дорогу в камеру Николая не покидала одна мысль. КАК у них это получается. Ведь во время разговора в нем клокотала ненависть и полное презрение к этому человеку в черной длинной одежде. Николай был уверен, что священник читал все его рассказы и от этого хотелось тошнить. Николай во время встречи откровенно смеялся ему в лицо на предложение излить душу и покаяться. Но вот теперь, идя впереди конвоира, Николаю уже больше не хотелось насиловать и калечить своих героинь.
Совсем другое дело обстояло с отношением к сказке. Николая разрывали чувства. С одной стороны, он не хотел впускать грязь и темноту в этот светлый и чистый мир. С другой стороны, он не мог теперь не убить. Если в рассказах для заключенных он твердо придерживался данного когда-то себе слова никого не убивать, то сейчас в сказке, он это чувствовал всей кожей, всеми внутренностями, он ДОЛЖЕН был убить. Оставшаяся еще в нем человечность всячески сопротивлялась этому безотвратному маниакальному движению. Но постепенно это сопротивление, Николай это отчетливо осознавал и чувствовал, сходило на нет, и он просто ждал, ждал когда голос сопротивления совсем затихнет. Голос затих ночью, спустя четыре недели и два дня после отказа в амнистии. Николай вначале хотел вообще не писать больше сказку. С одной стороны, та грязь, которую он выливал на страницы рассказов для заключенных, оставляла внутри свой вонючий след. С другой стороны, он подумал, что если не писать вообще, то и убивать никого не придется. Однако, во-первых, тюремное начальство дало понять, что от него ждут новых глав, а во-вторых, этот волшебный мир, он сам в нем нуждался, даже больше, чем раньше. И, на самом деле, второй по счету аргумент был для Николая намного важнее, чем первый.
И он продолжил сказку. Писать эту последнюю, как сразу определил для себя Николай, часть он мог только по ночам. Дневной свет не давал возможности опуститься в темноту эмоций и поднять руку на героев сказки.

***

-А сколько мы с тобой уже разговариваем? Мне кажется целую вечность. Странно, но я не чувствую усталости, - Лиза помедлила. – А ты не устал? И есть не хочется.

- Нет. Душе не нужна еда, как физическому телу. Она может загрустить, истосковаться, ликовать, устать или еще иметь какие-либо ощущения. Но для их изменения не требуется еда, сон или зарядка. Точнее не просто не требуется. Если Душа устала булочка и сон не помогут.

- Почему? А что поможет?

- Не думаю, что смогу объяснить так, чтобы ты поняла. Очень интересно, то ли ты совсем молодая Душа, то ли по какой-то причине ты сейчас полностью ассоциируешься с разумом Лизы.

- Ассо- чего делаю? – не поняла Лиза.

- Души так не разговаривают, как ты сейчас.

- Я что, что-то плохое говорю? – в голосе Лизы послышалась обида.

- Ничего плохого, но ты говоришь, как человек и для меня это необычно.

- А как я должна говорить? – Лиза явно не принимала слова друга и поэтому надулась.

- Обычно у Души эмоции намного более глубокие, не такие простые как у тебя сейчас. Прости. Хотя ты знаешь, если вспоминать те времена, когда жил Егорка, люди гораздо лучше слышали свои Души и у многих было с ними полное единение.

- А что, сейчас разве не так?

- Нет, сейчас совсем не так. Сейчас люди вообще не слышат голос своей Души. Ну разве, когда она уже не выдерживает и начинает выть от тоски или боли.

- Ей прям больно? По-настоящему?

- Нет, Душе больно бывает, когда человек делает что-то такое, от чего Душа начинает вначале грустить, тосковать, а потом уже ей становиться невмоготу и она начинает кричать об этом.

- А, я поняла! Это мама называет «невыносимо с психологической точки зрения», - голос Лизы наполнился гордостью за себя.

- Не совсем так, но для понимания сойдет.

- А почему люди раньше слышали, а потом перестали слышать свои Души? – Лиза вновь уселась на своего конька любознательности.

- Думаю из-за страха, - ответил Пушик.

- А чего они боялись? Чего можно так испугаться, чтобы перестать слышать себя?

- Всего. Они стали бояться всего, что их окружает. И не себя, а свою Душу, - поправил собеседницу Пушик.

- То есть, вначале ничего не боялись, а потом вдруг начали бояться? Это как? – все не унималась Лиза.

Пушик глубоко вздохнул. Видимо он понял, что придется сейчас рассказать то, что совсем не хотелось рассказывать.

- Дело в том, - начал Пушик свой рассказ, делая большие паузы между словами, - что с определенного момента мы, Душы, населявшие до того практически все предметы вашей природы: растения, птиц, животных, камни, ветра, водоемы, молнии, дома, построенные людьми, да все что угодно – мы перестали…, вернее у нас пропала возможность появляться здесь у вас и соединяться, оживлять вашу природу…
Лиза молчала. Кажется, девочка поняла всю напряженность ситуации и терпеливо ждала продолжения рассказа.

- Когда мы соединялись с вашей природой, мы могли говорить от ее имени с людьми. Всегда находились люди, такие как Егорка, которые слышали нас. Мы рассказывали им о природе, а те в свою очередь передавали эти знания остальным людям. Люди знали и не боялись… А потом нас не стало… Природа для людей стала как-бы мертвой, безмолвной. И люди начали бояться. Когда ты не знаешь – ты боишься. Люди от страха начали изучать окружающую их природу, но это лишь чтобы уменьшить свой страх. И это мало им помогло…

- А куда вы подевались? Почему вы решили нас, в смысле их, тогдашних людей покинуть?.. А тебе вообще сколько лет? Ты мне не показался старым. И если всех вас не стало, то как ты тут сейчас оказался? – видно предыдущее ожидательное Лизино молчание не прошло впустую. Пушик в ответ усмехнулся.

- Нам очень нравилось оживлять вашу природу, познавать ее и через нее же общаться с человеческими Душами. Однако в один момент случилось нечто, из-за чего мы не смогли больше здесь появляться… И не только здесь, на вашей планете. Нас не стало нигде. Но давай я вначале расскажу тебе откуда я родом.

- Так ты инопланетянин!?

- Можно и так сказать. Место, из которого мы разлетались по всей Вселенной, удивительное! Большую часть времени мой дом – моя родная планета ничем не привлекательна. Снаружи она кажется безжизненным нагромождением витиеватых каменных конструкций. Звезда, вокруг которой вращается планета, нещадно обжигает ее своими жаркими лучами. Ничто не способно выжить под ними. Однако, один раз в Период, происходит чудо! Дело в том, что вокруг моей планеты вращается три луны. И периодически наша звезда, наша планета и ее луны располагаются относительно друг друга особым образом. Одна луна полностью закрывает собой планету от жарких лучей звезды…

- Лунное затмение! Я знаю! Мне папа рассказывал! Это когда посреди дня вдруг ненадолго становиться темно, как ночью.

- Верно. Вот только темно не становиться. Дело в том, что первая из лун, та которая закрывает собой звезду, она почти прозрачная. Она похожа на огромный шар с бесконечным количеством граней. Свет от звезды проходит сквозь нее теряя свою губительную силу, превращаясь в поток бесконечного числа разноцветных лучей.
 
- Ух ты! Прям целая прозрачная луна?! А из чего она сделана? Ее кто-то сделал?

- Этого я не знаю. Так было всегда и она всегда была такой.

- А другие луны тоже прозрачные? – все не унималась с вопросами Лиза.

- Нет, наоборот. У них такая гладкая поверхность, что они отражают прошедший через первую луну свет как зеркала. То есть, представляешь, на всей планете вдруг наступает день! Прошедший через первую луну свет освещает ярко, но мягко, не жарко, и происходит чудо! Планета начинает вдруг меняться. Каменная поверхность вначале покрывается порами…

- Чем? – не поняла Лиза.

- Поры. Это такие дырочки на поверхности. Ну это как у животного или у человека на коже…

- Э-э-э, чего? Ты хочешь сказать, что я вся в дырках? Я не хочу быть дырявой!
Пушик, кажется, понял неудачность своего примера. Из-за этого возникла небольшая пауза, во время которой он пытался подобрать подходящий для понимания пример.

- Ну хорошо. Ты видела когда-нибудь, как выглядит земля после дождя? Она покрыта такими дырочками. Это из-за того, что дождевые черви вылазят наружу.

- Фу! Да, я, наверное, поняла. Это как губка, которой моют посуду. Она вся в дырках.

- Про губку я не смогу тебе сказать. Я уже говорил, что о том, с чем я не соединялся, я обычно ничего не знаю.

- А дождевым червяком был?

- Был, но не долго. Червяка быстро склевала птица. Это была не лучшая моя жизнь, - быстро прокомментировал Пушик.

- Ладно, рассказывай дальше про свою планету, - с пониманием сказала Лиза.

- Итак, - продолжил после небольшой паузы Пушик. – Как только палящий свет звезды сменяется на живительный лунный, каменная поверхность вначале покрывается бесчисленным количеством дырочек и трещин. Планета, как будто, делает большой глубокий выдох. Через эти дырочки и трещины на поверхность вырывается огромное облако. Оно окутывает всю планету непроницаемым для взгляда, легким струящимся одеялом. Постепенно облако остывает и опускается в виде живительной влаги на поверхность планеты. Взгляду открывается картина неописуемой красоты. То, что ранее было нагромождением витиеватых каменных структур теперь становится бескрайними полями, устланными огромными прекрасными цветами.

- У вас цветы растут прямо на камнях?

- Нет. Эти цветы и есть те камни. Просто под действием оседающей живительной влаги они из каменных становятся живыми. Эти цветы, конечно, не такие хрупкие и нежные, как большинство ваших, и, к тому же, они намного больше самых больших ваших цветов. Иначе как бы они выдержали нас.

- Кого вас?

- Нас, Душ. Мы появляемся из этих цветов. Мы как их пыльца. Мы рождаемся в том виде, в котором ты меня видела, когда твое тело было в сознании – небольшими пушистыми шариками.

Вновь наступила пауза. Оба собеседника погрузились в описанную картину: Лиза представляла себе бескрайние цветочные поля, а ее друг вспоминал, как вместе с такими же как он Душами, плескался в скопившейся в бутонах живительной влаге.

- И вот мы купаемся! Купаемся в этой живительной влаге и в разноцветных лучах нашей звезды! И мы этим напитываемся. Появившись абсолютно белыми, мы, попав под луч света, приобретаем его цвет, а с цветом, если говорить вашим языком, и характер. Но не это главное. Напитавшись энергией лучей нашей звезды, мы приобретаем способность соединяться, то есть растворяться и сливаться с любым материальным объектом. Мы становимся неуязвимыми!

- Неуязвимыми? А зачем это? У вас что, есть враги? Вас кто-то ест!? – последняя фраза Лизы звучала и как вопрос и как открытие.

- Нет, - потухающим голосом ответил Пушик. – Мы подошли к самому неприятному моменту моего рассказа. Не рассказать о нем я уже не могу, но я переживаю немного за тебя.

- Я вижу, что тебе стало тяжело говорить, но я обещаю. Я выдержу!

- Не знаю.

- Я постараюсь, - уже менее уверенно и с нарастающей тревогой в голосе сказала Лиза.

Вновь образовалась пауза. За ее время черный кот, бывший до сих пор именем Пушика, растворился, будто его не было вовсе. Сам же квадрат имен пришел в движение. Значки, составлявшие квадрат, выстроились в одну ленту, замкнувшуюся саму на себя. Лента изогнулась и провернувшись посередине образовала знак бесконечности. Лента непрерывно двигалась, пульсируя в месте пересечения в тот момент, когда через него проходило очередное “имя”. Можно было подумать, что Душа, названная девочкой Лизой Пушиком, решила просмотреть все свои воплощения перед тем, как продолжить свой рассказ.

- Мы ведь не такие уж и безобидные, как может показаться. Мы сливаемся с предметами, явлениями и живыми организмами. Мы подчиняем их своей воле. Но и это еще не все. Помнишь, как твой кот безрезультатно хотел прогнать меня с батареи? Ему это не удавалось потому, что я этого не хотел. Когда нам грозит опасность, мы способны мысленно на расстоянии останавливать противника, а в некоторых случаях, как с твоим котом, и управлять им. Но есть противник, с которым мы не можем, не смогли справиться...

Лиза терпеливо молчала, слушая печальный рассказ друга.

- Гарлоки. Я не знаю откуда они появились. Разумные, удивительные существа. Они похожи на людей, только с крыльями. Сильными огромными черными крыльями, которые невозможно ничем проткнуть. И огромными ступнями,.. – Пушик вновь замолчал.
Очередная пауза затянулась. Лента имен все также пульсировала.

- Это вы из-за них перестали к нам прилетать? – нарушила молчание Лиза.

- Да, из-за них. Нас Душ в принципе убить нельзя…

- Убить!?

- Да, убить. Нет силы, которая может остановить Период, как и нет ничего живого, что могло бы выдержать испепеляющий свет нашей звезды. И пока Период повторяется, мы возрождаемся в цветах нашей планеты, как бы не закончилась наше предыдущее воплощение. Гарлоки вдруг появились в тот момент Периода, когда наша планета находилась под защитой ее лун. Вначале они стояли и смотрели на нас. Большие, величественные, с голубыми глазами. А потом что-то произошло. Мы вдруг почувствовали исходящую от них смертельную угрозу. Мы попытались остановить их своей силой внушения. Было слышно, как они сходят от этого с ума, но не останавливаются. Цвет их голубых глаз стал красным. Какая-то неведомая сила толкала их вперед, заставляя делать свое страшное дело! – Пушик осекся.

- А почему вы не улетели? Улетели бы к нам, они бы вас не нашли здесь.

- Мы не могли.

- А что они с вами делали?

Пульсация ленты имен ускорилась.

- С момента нашего рождения в цветке и до момента переноса в какой-либо объект или живой организм мы уязвимы. Мы как люди. Находимся в уязвимом теле. Лишь напитавшись в полной мере света звезды, прошедшего через прозрачную луну, мы приобретаем все свои способности, о которых я говорил. Гарлоки это знали.

- И что они делали? – повторила свой вопрос Лиза.

- Они становились группами над каждым цветком и расправляли свои огромные крылья, перекрывая лучи света. Своими огромными ступнями, будто специально для этого предназначенными, они давили нас. Остервенелые, сошедшие с ума они топтали нас своими ногами. Страшный звук от давящихся маленьких хрупких тел вперемешку с криками боли и мольбами…

- Неееееет! Прекратите! Остановитесь!

Пронзительный детский крик раздался так внезапно и оказался таким оглушающим в стоявшей в комнате тяжелой свинцовой тишине, что доктор, производивший у кровати Лизы манипуляции, схватился за голову, а родители девочки отскочили к противоположной стене, как будто их откинуло взрывной волной.

Лиза лежала на подушке с открытыми глазами полными слез. Ее глаза за длительное время отвыкли от дневного света, смотреть было больно, но девочка не могла их закрыть. Это как человек, долго поднимавшийся с очень большой глубины, уже теряя сознание, в самый последний момент добравшийся до поверхности моря, жутко кашляя, отплевывая соленую обжигающую горло морскую воду, ДЫШИТ! Дышит и оттого ощущает счастье.

Вокруг началась жуткая суета. Мама, папа, доктор, они бесконечно что-то говорили, спрашивали, куда-то звонили, размахивали руками, плакали. А верный Васька устроился в ногах девочки, с наслаждением заурчал, и в этот раз его никто не прогонял.

Лиза вначале не обращала внимания на вопросы взрослых, осматривала глазами комнату в поиске пары голубых глаз. Пушика нигде не было. В итоге девочке пришлось отвлечься от своего поиска и начать отвечать взрослым.
Когда вся суета по поводу возвращения Лизы из комы улеглась и девочку оставили отдыхать был уже глубокий вечер. В комнате никого не было. Даже недовольно ворчащего Ваську унесли. Девочка лежала и прямо перед собой смотрела в потолок, где под люстрой, летали ее любимые летучие кораблики. Сумрак вечерней комнаты прорезал узкий луч света. Что-то мягкое шмякнулось на пол, дверь вновь закрылась. Раздалось очень тихое «Мяу». «Странно», - подумала Лиза. Васька никогда сам до этого момента не открывал дверь в комнату девочки. Его кошачьих мозгов не хватало, чтобы справиться с ручкой. Знакомая тяжелая тень вскочила на кровать и бесцеремонно пошла прямо по одеялу. Вначале по ногам, затем по животу и улеглась прямо на груди. Зеленые кошачьи глаза светились в темноте. Но не они сейчас завладели всем вниманием Лизы. Между кошачьих ушей огнем неимоверной глубины горели два круглых голубых глаза. Две пары голубых глаз безотрывно смотрели друг на друга и в обоих читалась радость. Васька довольно мяукнул и потерся о щеку Лизы. Затем удобно устроился на животе девочки, тихо заурчал, а потом и вовсе затих.

Девочка лежала на своей любимой подушке с Вини-Пухом. Здесь же, плотно прижавшись к щеке девочки, лежал Пушик. Две пары голубых глаз смотрели на плывущие в темноте под потолком комнаты летучие кораблики. В комнате установилась полная тишина. Лиза и Пушик говорили о будущем.

***

Тюремный врач закончил читать, сложил папку с листами и уже начал вставать со стула. Его застывшая поза была похожа на человека, которого внезапно схватил радикулит. Врач смотрел на Лизу… Ее светло-карие глаза, врач уже даже забыл какого они были цвета, смотрели на него.
- Я хочу пить, - слабым голосом попросила девочка.

***

Тюремные ворота захлопнулись за спиной Николая. Удивительно, но их звук не поменялся. Еще более удивительным было то, что по прошествии более пятнадцати лет он узнал его, как будто слышал только вчера.

Николай остановился, пройдя вперед несколько шагов. Осмотрелся, как бы решая, что делать дальше, куда двигаться. Площадка перед тюремными воротами была абсолютно пустой. На автобусной остановке, расположенной неподалеку, не было ни души. Никто не встречал. Чуть в стороне, метрах в тридцати, стояла большая белая машина с затемненными стеклами. Водительская дверь машины открылась и из нее вышла молодая женщина. Рыжие густые волосы гривой обрамляли красивое лицо. В ее взгляде читался неподдельный интерес и даже радость. Женщина направилась прямо к Николаю. В левой руке она несла небольшой портфель.

- Здравствуйте! Спасибо за сказку! — сходу, еще не остановившись, произнесла она с улыбкой.

- А,.. так это ты тот ребенок Лиза, - спустя паузу произнес Николай лишь мельком взглянув на собеседницу.

- Да! Это меня спасла Ваша сказка.

Лиза достала из портфеля папки и протянула Николаю.

- Что это? – недоверчиво спросил он.

- Это Ваши сертификаты владельца литературного псевдонима, счета, призы, награды. В общем все, что касается заслуг вашего творчества с юридической точки зрения.
Николай взял в руки верхнюю папку и открыл.

- Елизавета?

- Да!

- Николаевна?

- Да!

- Сидельская?

- Да! – лицо девушки расцвело в бесконечной улыбке.

- Оригинально, ничего не скажешь, - заключил Николай. – А это что? – задал он вопрос открывая вторую папку.

- Тоже сертификат. Только на другой псевдоним. Не могла же я публиковать ваши чудесные сказки для детей или рассказы и, скажем так, все остальное под одним псевдонимом. Признаюсь, это «всё остальное» я не могла читать просто физически и отдавала редактору не глядя.

- Мне очень жаль, что тебе пришлось с этим «всем остальным» соприкоснуться, - Николай закрыл папку не став рассматривать ее содержимого.

- Честно говоря, второй псевдоним оказался по популярности и финансово намного более успешным, чем Елизавета Николаевна, - с хитрым прищуром заметила Лиза.

- Почему я этому не удивляюсь, - тихо произнес Николай. Он вернул папки Лизе. – Ты спешишь?

- Нет.

- Тогда давайте немного посидим, - с этими словами Николай направился в сторону автобусной остановки. Смахнув ладонью пыль с лавочки, он сел и как будто застыл, зажав сложенные вместе ладони рук между колен. Лиза подошла и села рядом. Она первая нарушила молчание.

- А Вы хорошо выглядите. Я представляла Вас другим.

- Каким?

- Как братьев Стругацких или что-то около того. Полноватым, в очках с толстыми стеклами, немного сутулым. Ну, понимаете, человеком много времени проводящим на одном месте за письменным столом.

- Понятно, - Николай закрыл глаза, его руки легли на колени, спина выпрямилась, пальцы начали очень легко, практически порхая, совершать нажимающие движения. – С того момента, как мне выделили старый компьютер, я решил, что не стану заложником писательской доли. Мое тело не будет от этого страдать. Первым делом я изучил слепой набор. И с того момента все, что было написано, было написано с закрытыми глазами. Глаза я открывал только для того, чтобы отдохнуть, посмотреть в окно. Поэтому зрение у меня даже улучшилось. Прямая спина и разминки, благо никто со временем уже надо мной не стоял, позволили не согнуться. Ну а тюремная баланда совсем на располагает к полноте.

- Это я тогда сказала папе, что хочу сама читать сказки, но Ваш почерк был ужасным, - как будто отвечая на вопрос произнесла Лиза.

- Понятно, - Николай вернулся в позу с ладонями между колен.

- Читая ваши произведения в течение стольких лет, мне кажется, что я знаю про Вас все. Единственное, чего я не знаю, почему Вы начали писать? Вы ведь не были писателем. Что Вас побудило?

- Пустота, - ответ Николая прозвучал очень быстро, когда еще, кажется, не затих звук вопроса Лизы. – Пустота, - повторил он уже более размеренно и спокойно. – Вначале пустота разочарования и одиночества. Затем пустота человеческой подлости, когда Ваш отец отказал мне в амнистии и еще через полгода сфабриковал подставу, продлившую мой срок заключения еще на три года. Пустота безразличия, когда смотрящий, глупый, но жестокий человек, упивавшийся своей мнимой властью над людьми, подстроил так, что меня обвинили в убийстве одного заключенного и добавили еще двадцать пять лет.

- Я об этом не знала.

- Это знали все. Все, но только по ту сторону забора, - Николай кивнул головой в сторону тюремной стены. - Меня же выпустили досрочно только потому, что тюремный доктор, перед самой смертью, на исповеди во всем признался местному священнику. Думаю, более тихого и незаметного освобождения эта тюрьма еще не знала. Я дал им понять, что не стану требовать реабилитации, Вашего отца уже давно нет, а теперешней администрации меньше всего нужны скандалы.

- Вы бы хотели сейчас чего-нибудь? – Лиза попыталась заглянуть в глаза собеседнику.

- А Вы знаете, как поставить вопрос! Понимаете, - Николай сделал небольшую паузу, - когда пятнадцать лет подряд, изо дня в день ты приходишь в одно и то же помещение, садишься на один и тот же стул, нажимаешь одну и ту же кнопку чтобы включить компьютер, смотришь в одно и тоже окно, за которым тюремное кладбище… Сложно, практически невозможно, чего-либо захотеть.

В этот момент солнце освободилось от закрывавших его облаков, осветило своим светом остановку и все вокруг. Николай от непривычки прикрыл глаза, Лиза же наоборот повернула лицо навстречу согревающим лучам.

- По правде есть одно желание. Куда ты можешь меня отвезти?

- Мы можем поехать куда скажете.

Николай взял в руку чемоданчик, который стоял на скамейке между ним и Лизой.

- Отвези меня в аэропорт.