Адамов и Ева Глава 4

Больше Санька не писала и мне оставалось только представлять, как там, в Ульяновске растет мальчик Гриша, живет семья супругов Гордеевых и преподает в военном Университете старший офицер, мама которого в городе  Бологое варит для сына душистое варенье.
Чтобы скрасить хоть как -то свою жизнь, я стала мечтать об отпуске. И чтобы непременно летом.
Ожидаемый отпуск был бы уже третьим за время работы в институтской библиотеке. Два предыдущих я провела осенью, в октябре, поскольку сотрудник я была рядовой, новый.
Более взрослые мои коллеги уходили в отпуск в удобное для них время -естественно, летнее. Я не взбрыкивала, понимая - у людей дачи, они требуют присутствия именно летом.
 Мне было все равно, когда идти в отпуск.
 В отпуске я просто сидела дома, отсыпалась, в кино ходила, по Москве гуляла… Забав было немало и в самом городе . И в любом сезоне.
Один старый Арбат чего стоил!
Но сейчас я решила, что хочу в  отпуск обязательно летом и обязательно на море! Что в этом желании такого уж нескромного? Тем более, не была ни разу…
К этой заманчивой мечте я подбиралась долго.
И, кажется, она забрезжила реальностью! Мне был обещан отпуск в июне. В июне, так в июне. В августе, конечно, лучше, но и так уже  шикарно.
Я задалась идеей накопить денег на поездку, а так как  тратить особо было не на что, то к лету, худо - бедно,  денег набралось.
Правда, страшило все - куда поехать, с кем и на сколько? Ели одной - то как?
Нужен был совет и он явился, как по волшебству.
 Со мной в библиотеке работала  Галина, женщина легкомысленная и влюбленная в себя самое. Лет ей было тридцать пять -тридцать семь…Где-то так…
Но я могу и ошибаться. Сама Галина, как это было у нас принято, справляла с нами дни рождения на столике с геранями после закрытия библиотеки. Каждый раз говоря одну и ту же фразу: «Ну, вот! Сегодня я стала еще на год моложе и красивее…»
Всегда было трудно понять, шутит она или нет. Мне почему - то казалось, что она всерьез уверена, что год от года становится все краше.
Правда, с таким уходом, какой позволяла себе Галина, можно было делаться год от года все краше. Одни полированные ноготки чего стоили. Всегда свежие локоны, накрученные с утра пораньше.  Короткие юбочки, разноцветные и кокетливые…С ногами ей повезло. Стройные, точеные ножки…Галина любила рассказывать, как в юности она занималась балетом.
И, двигаясь между книжными стеллажами, всегда пританцовывала. Чего ее занесло в библиотеку - не понимаю! Но не моего ума дело.
Галина была не замужем. И сильно себе на уме, что всегда мне мешало  сдружиться с ней теснее. К тому же, единственная дочка у папы с мамой, которые, уже находясь на пенсии, помогали дочери деньгами.
Родительская опека  позволяла Галине чудесно выглядеть, ярко одеваться и отменно отдыхать каждый год.
Как-то за чаем, она обмолвилась, что летом собирается в Ялту. Я замерла.
«Вот он, шанс… - подумала я, а вслух спросила,- С кем ты едешь, Галина?»
«Пока не знаю, - протянула Галина. - Но не одна, это точно!»
Галина всегда полунамеками, полуфразами давала понять, что у нее есть любовник, но его никто из наших никогда не видел.
«Ты почему спросила?» - Галина отпила чай из чашки, на которой была надпись « Дорогой Гале от Ильи».
«Так, - простодушно ответила я. - На море хочется…Я никогда не была.»
«Что ты предлагаешь? Взять тебя с собой?» - Галина поставила чашку на стол и насмешливо воззрилась на меня.
«Я ничего не предлагаю, - пожала плечами я. - Просто хочу узнать, куда можно съездить. Ведь хочется, чтоб это было хорошее место! Если ты рекомендуешь, так, может, я тоже могла бы туда поехать? Как ты думаешь?»
«Я ничего не думаю, - сказала Галина и выплеснула остатки чая в горшок с геранью. - Хочешь - езжай…Останешься довольна. А я поеду не одна. И поэтому ничего тебе не обещаю…»
На том разговор и закончился.
С неделю мы перекидывались двумя, тремя фразами в день, как у нас с ней было принято, типа : «Чайник подогрей, пора перекусить!» или «Петров, наконец -то, вернул свои книги, даже не верится!»
Потом внезапно Галина сообщила мне, что пора брать билеты на поезд. Я опешила - при чем здесь я?
«Ну, ты же хотела в Ялту!» - Галина сказала это таким тоном, словно это был вопрос,  давно решенный между нами.
«Я только - за! - промямлила я неуверенно. -Только ты ведь не одна едешь?»
«У меня изменились планы, - сказала Галина раздраженно. - У тебя есть шанс поехать со мной.»
Я не знала, хочу ли я и надо ли мне ехать с ней, но когда со мной говорят властно и утвердительно, я теряюсь…
В общем, я не стала раздумывать. Других вариантов для неопытного в поездках человека не было.
Мы купили билеты на поезд «Москва  - Симферополь» и я стала с волнением ожидать день нашего отъезда.
Суета была очень приятной. Необходимо было приобрести  столько  курортных мелочей, о которых я даже не подозревала! Крем для загара, лосьон после загара… Термальная вода для охлаждения лица и тела…Скраб…Пляжный коврик…Пляжная сумка…Путеводитель по Ялте…
А я -то, наивная, думала, что для поездки на морской курорт надо только купальник и полотенце!
Каждый день, все более приближавший нас к моей давней мечте, мы обговаривали подробности нашей совместной поездки: на чем добираться из Симферополя в Ялту, сколько брать багажа, чтоб удобней ехалось, разглядывали в интернете городские пляжи и отели…
У Галины в Ялте были какие-то родственники, не так, чтоб близкие, но остановиться было можно. За деньги, конечно.
Я была абсолютно беспомощна в финансовых вопросах путешествия и решено было, что деньги за проживание нас обеих сразу будут в руках у Галины. На мой взгляд, это было разумно.
Все равно, я никогда не отличалась самостоятельностью, поэтому всегда радовалась, что кто-то берет ответственность за мои решения  на себя.
Ну вот, так и вышло, что сперва меня опекала мама.
Затем Любовь Николаевна.
Потом она передала меня под опеку Саньки.
Теперь мною рулила Галина.
За время наших сборов в Крым я стала относиться к ней почти с симпатией. Как-никак, нам предстояло две недели прожить бок о бок!
И я подумала, что схему « две - три фразы в день», как раньше было принято  между нами, необходимо изменить. Ведь мы должны стать подругами на это время. А может, и впоследствии... Как знать?
Против такого расклада я возражать не могла . Особенно сейчас, накануне отпуска.
Тем более, что душа моя, измаявшись в разлуке с Санькой и всем, что в последнее время, было для меня привычным, искала новой пристани.
Хорошо это или плохо, но пристанью стала, ранее ничем не близкая мне, Галина.
Как положено, перед уходом в отпуск, я проставилась коллегам.
Купила тортик с йогуртом и ягодами (все у нас в библиотеке такой любили) и бутылку вина. Санькиного любимого. Оно всегда водилось на полках магазинов.  Галина к тортику не притронулась - берегла свою балетную талию. От вина же не отказалась. Пила его из своей кружки "Дорогой Гале..."

Накануне отъезда я не спала всю ночь. Вертелась, хлопала глазами, вздыхала, волновалась, воображая, как все сложится.
 В итоге встала еще затемно. Птицы только начали посвистывать. А я уже на ногах. Но, оно и понятно, трудно впервые уезжать так далеко от дома.
Обошла свою небольшую квартирку; всю посуду, перемыв, оставила на полотенце, как когда-то делал гостивший здесь сослуживец семьи Гордеевых. Закрыла окна от грозы, полила обильно герани на подоконниках, окинула взглядом свое жилье  - не забыла ли какую мелочь?  Но, вроде бы, все было собрано и продумано  накануне.
Чемодан был выкачен в прихожую и ждал у двери. К нему была прикручена  небольшая сумка, чтоб все это можно было нести самой, не впадая в ненужные расходы.
Тем более, так приятно оказалось тащить чемодан с курортными вещами, зная, что отправляешься в отпуск! В чемодане лежали и Санькины вещи- майки и блузки, домашние шлепанцы и шорты, не забранные в Ульяновский гарнизон.
Оказалось, волноваться - то особенно и нечего было!
В нужный момент мы сели с Галиной в поезд.
Ее мама и папа, милая пожилая пара, долго шли за тронувшимся вагоном, улыбались и махали ей, а, заодно, и мне. Так было приятно, словно лично меня провожали эти старички, а не свою дочурку!
Поезд сперва тащился медленно по промзоне Москвы, затем наддал жару и выскочил в пригороды. Я неустанно таращилась в окно, получая от созерцания колоссальное удовольствие,  а Галина, тут же заскучав, погрузилась в чтение любовного романа.
Соседями по купе были два тучных немолодых хохла, которые разговаривали на ридной мове между собой, к нам обращались редко и в нашу сторону почти не глядели.
Меня это ничуть не задевало, так как я понятия не имела, как чужие люди ездят в купе друг с другом и, лежа на своей верхней полке, взирала на зеленые просторы, бегущие за окном.
Галина же поместилась внизу и все косилась недовольно на соседей, которые бубнили непрестанно о своей бытовухе. 
Они рано легли спать, причем заснули  крепко и храпели так громко, что Галина, бывшая внизу, закатывала глаза с таким видом, словно хотела сказать: «Господи, и за что мне это наказанье!»
Мне же ничего не мешало. И даже то, что я нахожусь сверху, было выигрышным.
 Я больше люблю молчать, чем разговаривать, а о чем целые сутки разговаривать с Галиной, я пока не знала. Слишком мало общения было до этого в нашей жизни.
Надо сказать, что  ночь в поезде я практически не спала.
 Может, забывалась на какие - то мгновения, но без привычки ночевать в поезде  мне оказалось нелегко. Хотя, казалось бы, его мерное покачивание и колесный перестук  должны баюкать спящих.
Не знаю, спала ли Галина, но с утра вид у нее был капризный и  надутый. Словно это я была виновата в том, что хохлы всю ночь храпели!
Наконец, они сошли в Запорожье, даже не сошли, а выкатились и мы остались в купе одни, вздохнув посвободней. Ехать нам предстояло еще часа четыре. Мы выспались и воспряли духом.
После поезда очень хотелось оглядеться в чудесном городе Симферополе, но нас ждала поездка на автобусе уже до Ялты. Надо было добраться до места засветло.
Из автобуса я жадно глядела по сторонам, мой глаз не уставал от разнообразия зелени и солнечного света.
 И я не сразу поняла, что густая синева, в которой смешались краски всех художников мира, уже и есть море…
Я увидела его неожиданно и замерла, как будто весь кровоток внутри меня разом остановился. Вроде, как на паузу нажали.
Галине, похоже было все равно и когда я ткнула ее локтем, прокричав: «Смотри! Это же море? Ведь, море?», она недовольно вынула ракушки плеера из ушей, поморщилась: «Чего орешь? Ну, море! Тоже мне, невидаль…»
Да, для нее это, может, и невидаль, а я долго не могла прийти в себя и всю оставшуюся часть дороги смотрела неотрывно на это зыбкое мерцающее чудо. К которому я смогу уже сегодня подойти совсем близко.
Мы вышли из автобуса и взяли такси. Оно доставило нас по нужному адресу.
Нужным адресом была улица Архивная. Я порадовалась этому названию. Надо же!  Мне, архивному работнику, и жить выпало на Архивной улице!
Мелочь, но мне очень приятно!
Как оказалось, то, что говорила Галина о своей родне, не совсем верно.
Хозяйка, встретившая нас довольно любезно, как обладательниц двух кошельков с отпускными деньгами, оказалась лишь знакомой кого-то из Галининых родственников. А вовсе не состояла с ней в родстве. Это я поняла по первым словам и переданным из Москвы приветам.
Ну, в конце концов,  мне -то какое дело? Настоящая она родственница или не совсем? Море ведь было самым настоящим! И, как оказалось, самым лучшим морем в мире!
Ведь это было мое первое море.
К нему я поспешила, едва бросив вещи в комнате частного отеля, предназначенной для нас, которая выходила окнами на стену дома напротив.
Галина сказала, что устала в пути и к морю пойдет только завтра.
А я, запомнив номер дома, бегом помчалась в сторону моря, благо, оказалось, что это рядом. Каких-то десять минут…
Я ничего не взяла с собой толком и поняла, что сходу не смогу искупаться Ведь нужные для купанья вещи лежали в нераспакованном чемодане.
Ступив на хрустящую гальку пляжа, я скинула босоножки и, взяв по одной в каждую руку, пошла к воде.
У самой кромки я остановилась. Волны наползали лениво и откатывались назад. Вот они добрались до моих пальцев, лизнули их и отхлынули.
«Здравствуй, море,- сказала я беззвучно. - Вот и я. Встреча состоялась!»
Море обрадованно накатило вновь и обдало мои ступни целиком. Я отпрыгнула. Это было так забавно, словно игра.
Мне было все равно, что на берегу были люди; что кто-то лежал на гальке, кто -то плескался в лучах заката, кто-то шел в обнимку с девушкой вдоль берега…
Я села у воды, обняла коленки и стала смотреть, как солнце медленно скатывается в воду.
Вот его краешек коснулся горизонта. Вот оно почти заметно глазу провалилось до половины. Вот сверху осталась лишь отчаянно алеющая краюшка, словно кокетливый берет, что носила Галина зимой на своих завитых кудрях……
Я, словно зачарованная, забыла о времени. В моем сознании были только мерцающие краски и завораживающая музыка прибоя…
И еще ни на что не похожий горько-солоноватый запах моря.
«Девушка, вам не скучно одной?» - раздался  вкрадчивый голос, втиснувшись в звучание волн.
 Я не сразу поняла, что обращаются ко мне. С сожалением оторвалась от созерцания  горизонта и подняла глаза  на фигуру, торчащую надо мной.
Фигура держала в руках бутылку пива и вид имела залихватский.
Я секунду помедлила и, подумав, что планы у нас  на сегодняшний вечер очень разные, ответила: « Нет, мне очень даже нормально.»
Тут я поняла, что солнца больше нет и стало сразу темно. В одно мгновенье.
«Первый день, что ли, здесь?» - поинтересовался любитель пива с отрыжкой.
«Первый. И что?»  - с вызовом ответила я.
«Могу проводить…» - галантно пророкотал абориген.
«Увольте!» - бросила я на ходу. И понеслась в сторону дома, гостеприимно приютившего нас на пару недель.

В темноте я чуть не заблудилась. Хотя, темноту нельзя было назвать темнотой. Она вся была расцвечена огнями реклам, мерцающими в оплетке светодиодных гирлянд  деревьями, уютно горящими террасами и окнами.
Крымский вечер стекал с гор в море волшебным теплом, ароматами и звуками праздника. В нем сплелись запахи свежестриженных газонов, роз на клумбах, шашлычно - пряный флер, стрекот цикад и обрывки музыки, несшиеся изо всех кафе и ресторанчиков, встречавшихся по пути.
Добравшись домой, я не обнаружила Галины в комнате. Очевидно, у нее была своя программа на вечер, в которую меня не посвятили.
Без сожаления пожав плечами по этому поводу, я занялась разборкой чемодана.
Вещи необходимо было разместить там, где оставила мне местечко Галина. Тут, как я поняла, сработал принцип «кто первый встал - тому и тапки».
Все наиболее удобные места для хранения вещей Галина, ничтоже сумняшеся, успела приспособить для себя, любимой.
Я кивнула головой, соглашаясь, что такой подход к делу выбрало бы большинство, а я спешила на свидание с морем и потому, мне не так важно, где будут лежать мои вещи. Бог с ними, с вещами; вещи - не главное.
Главное, я добралась до моря. Свершилось.
Галина не появилась и после полуночи. Я уже и пристроить вещи успела, и сходить в душ, и почитать…Ее все не было.
Я сладко зевнула и стала засыпать, убаюканная блаженной усталостью. Сперва меня качало, в голове стучали колеса поезда, на котором мы ехали…
Потом на меня с шипением стали накатывать морские волны. Потом в комнату вошел и склонился надо мной майор Олег Григорьевич…
Он постоял - постоял, увидел, что я сплю и оставил под моей кроватью свой дипломат. К дипломату пришпилил записку, что уезжает к маме в Бологое и просит последить за чемоданом, так как там очень важные документы с кафедры биохимических технологий. Под грифом «совершенно секретно».
 И за ними охотятся недоброжелатели. И, что только я, с моими моральными устоями, смогу постоять за них. Смогла же я отбиться от бугая Славика!
И от недоброжелателей отобьюсь. А документы сохраню.
Прочитав записку, я растерялась и расстроилась. Вот те раз! Это, значит, я не смогу ходить к морю, купаться и загорать, пока майор пребывает  в отпуске?
Я должна охранять его дипломат, потому что морально гожусь на это дело.
Ну, майор, ну, удружил!
Пока я удрученно соображала, как мне быть с этими чертовыми секретными документами в дипломате, появилась Галина в бикини.
Она напомнила мне в этот момент незабываемую шпионку Анну Сергеевну из фильма «Бриллиантовая рука» в тот момент, когда у нее лопнули застежки на лифчике.
«Вот и недоброжелатели пожаловали…» - успела появиться мысль.
Закрывая руками грудь, Галина на цыпочках кралась к заветному дипломату и твердила: «Не виноватая я!»
И при этом пыталась утянуть из - под кровати доверенную мне стратегическую ценность. Я отчаянно треснула ее по руке. С нее упали последние одежды и она, захохотав, превратилась в булгаковскую Маргариту и стала летать по комнате на помеле. При этом все время пикировала к моей кровати, пытаясь все - таки ухватить дипломат.
«Да что же это, наконец, такое!» - отчаянно подумала я и услышала крик петуха. Самый настоящий.

Я открыла глаза и поняла, что это был сон. В комнату вползало утро. Свежее, румяное, несказанно душистое. А петух кричал наяву…
Галина, как ни в чем ни бывало, спала в кровати напротив. Я поозиралась по комнате в поисках помела. Его нигде не было.
Свесив голову, я заглянула под кровать. Дипломата тоже не было. Видать, недоброжелатели все - же добрались до секретных документов.
«Ну, теперь не миновать международного скандала, - подумала я. - А майору грозит трибунал за утерю ценных государственных документов. А, может, и расстрел. Приснится же такое!»
Я сладко потянулась и завозилась в постели. Зашелестела  книжкой, собираясь прочитать пару-тройку страниц.
«Ну-у!- недовольно  протянула Галина, выныривая на секундочку из сна.- Не мешай!»
«Опа! - подумала я. - Как же быть? Этак она, пожалуй, проспит до обеда! Мне что, и не шевелиться все это время?»
Как будто услышав мои слова, Галина сказала, не раскрывая глаз: «Я встану поздно. Меня ждать не надо. Хочешь идти на пляж - иди. Только не шуми в комнате. Я рано не встаю. В отпуске тем более…»
Вот это другое дело, тут все, более-менее, ясно.
Я - молодец, с вечера приготовила и развесила на стуле, что одеть и взять с собой. Меня не надо было просить дважды: я тихонько встала, не дыша оделась и, захватив все, что нужно для похода к морю, выскользнула, тихо притворив за собою дверь.
«По дороге перекушу,- соображала я. - Дорогу до моря я знаю, столовок и палаток в городе полно…Если так будет и дальше, пожалуй, это даже лучше. Я ведь привыкла быть одна, в случае чего, не пропаду! Главное, за комнату заплачено и в дороге напару легче, а тут и без уважаемой Галины развлечений на любой вкус…»

Утро улыбалось всем, кто видел его улыбку, и мне в том числе. Я видела и хотела видеть.
Море с утра было прозрачное, горы вокруг плавно-синие, а цветные крыши домов и отелей пестрели, как карамель, которую рассыпал на траву ребенок.
Я никуда не спешила - впереди у меня было четырнадцать дней безделья, неги и тепла.
 Я забыла пыльную Москву и свою хрущевку, дорогу до работы в набитом вагоне метро и унылый универсам возле дома, подъезд с вечно неработающим кодовым замком и шумных соседей сверху, свою диссертацию и ночные бдения над книгами и у компьютера.
Я знала одно: теперь моя жизнь изменится до неузнаваемости.
И это будут счастливые перемены.
Уверовать в абсолютное счастье мне помог горячий чебурек на набережной и душистый кофе в пластиковом стаканчике с крышкой, рожок с малиновым сорбетом и початок кукурузы, надетый на щепку.
Стоило двадцать пять лет каждый день ходить одной и той же дорогой и не знать лучшего развлечения, чем смотреть сквозь  пахучие герани в окно своей пятиэтажки на маленький невзрачный двор улицы Плещеева!
Чтобы в один прекрасный день оказаться на Ялтинском пляже в толпе счастливых разомлевших тел, среди жующих и хохочущих ртов, ленивых прищуренных глаз, вовсе не раздражающих своей праздностью!
Я ощутила полное единение с этой толпой отпускников, свою слитность и солидарность с ней.
Нашла узкое незанятое местечко поближе к воде, разостлала на нем коврик, сверху прикрыла полотенцем и разлеглась со своей книжкой, шелест страниц которой здесь никому не мешал.
Книжка была самого что ни на есть легкомысленного содержания.
Но и ее я не смогла читать долго. Мне все время хотелось влезть в воду и я сочла, что более тянуть с купанием невозможно.
Я встала и пошла к воде. С утра вода оказалась бодряще-прохладной.
Я пожалась - пожалась у берега. Поняла, что визжащие дети не оставят на мне через пять минут сухой нитки и окунулась.
Вернее, плюхнулась в воду всем телом. Плавать же мне негде было научиться…
Потом отважно поднялась на ноги и вошла в воду по пояс. Постояла, привыкая. Потом повернула к берегу. Легла, не вытираясь, на свой коврик и счастливо зажмурилась.
Море. Пляж. Лето. Весь мир и я.

Это было чудесно. Здорово было лежать ничком и чувствовать на своих плечах прикосновения солнца.
Здорово было перевернуться на спину и сквозь прикрытые ресницы наблюдать за лучистым небом.
Потом подниматься с полотенца и входить в прохладную воду.
 Скоро я привыкла к этому контрасту и не замечала его.
«Девушка, прикройтесь, - наклонилась ко мне немолодая женщина, сидящая неподалеку.  - Сгорите же! Нельзя так дорываться до солнца! Постепенно надо…»
Я привстала и оглядела себя. Плечи покраснели, колени тоже.
Я в очередной раз сходила к воде, окунулась, уворачиваясь от детей.
Поняла, что снова хочу есть.
«Как мне быть? - размышляла я, вернувшись к своей книжке и не понимая в ней ни единого слова. - Поесть где -то рядом и снова вернуться к морю? Или собираться и идти за Галиной, чтоб вместе обедать?»
Не факт, что Галина уже на ногах и пойдет со мной обедать. Ну и ладно, дойду до дома, предложу ей. Если не захочет, сама пойду.
Я собралась, подсохла после очередного окунания, оделась и пошла к набережной. На каждом шагу были соблазны, но я твердо решила сперва дойти до дома и предложить Галине совместный обед. А уж, если что, тогда я сама.
К городу я привыкала удивительно быстро и шла по набережной с чувством, что прожила здесь полжизни.
У каждого киоска останавливалась, таращилась на  календари, журналы  и купила деревянный магнит с видом на гору Ай - Петри.
Все же, не утерпела, взяла эскимо.
«Красавица, дай детям на мороженое, бог тебе воздаст!» - затараторила мне прямо в ухо цыганка. Она плотно прижалась ко мне и пошла рядом, не давая мне улизнуть.
«А где твои дети?» - поинтересовалась я наивно, не видя рядом никаких детей и пытаясь увернуться от цыганки.
«А дома, - ответила цыганка. - Старшие младших нянчат, а побаловать их мне нечем! Не жалей, красавица,  детям! Своих бог пошлет!»
Я покорно остановилась и дала цыганке сотню, крепко держа в руках кошелек.
«Ай, краля, - разволновалась цыганка, хватая меня за руку.- Погадаю, скажу все о тебе, милая!»
«Не надо, - воспротивилась я и хотела улизнуть. - Я про себя все знаю.»
«Ай, не все, миленькая! - зацокала языком цыганка. -Того, что скажу, никто не знает! Я знаю, я все вижу! Все скажу тебе! Еще дай детям, всю правду о себе узнаешь! Не жалей, за счастье денег не жалко!»
«Это я тебе должна заплатить за счастье? - удивилась я.- Ты господь бог, что ли?»
«Ай, зачем такие слова говоришь? Зачем не веришь? - цыганка укоризненно покачала головой и вперила в меня абсолютно честные карие очи. - Много счастья тебя ожидает, красавица! Счастье твое рядом совсем! Счастье встретишь, вспомнишь мои слова! Много у тебя впереди любви, ласки, заботы!»
Я криво ухмыльнулась и на «красавицу»,  и на «много любви»; полезла в кошелек,  и еще одна сотня перекочевала в руки цыганки, тут же пропавшая в недрах ее пестротканной юбки.
После этого, с чувством дважды выполненного долга, я ускорила шаг и подалась в сторону дома.
«Последнее тебе скажу, моя золотая, - не унималась  цыганка, вытянув шею и шепча мне в самое ухо, - не доверяйся подруге! Змея у тебя подруга!»
И тут же, разом утратив ко мне интерес, цыганка независимо повернулась ко мне спиною, напевая что-то свое, цыганское.
Я резво двинулась в сторону дома, уже не обращая внимания на киоски с сувенирами. Уже, должно быть, много времени…
Желая уточнить сколько, я уставилась на запястье, на котором почему - то не оказалось часов.
Я резко остановилась и заозиралась. Проклятущая цыганка! Ее и след простыл!
Нет, ну надо же быть такой овцой!  Я неисправима! Придурком была, придурком умру!
Ну, кто в толпе останавливается с цыганами!
Я полезла в кошелек, который держала в руках.
 Слава богу, там оставалась еще сотня, которая не успела отправиться в цыганский бездонный карман вслед за остальными.
Права, права была Галина, забрав у меня деньги! Часы, которые теперь тоже участвуют в фонде помощи цыганским малюткам, были недорогими.
И откуда бы у меня взяться дорогим?  Но, все равно, жалко! Я так привыкаю к вещам!
Хорошо еще, что  мобильный я с утра оставила на подзарядке! А то б и он послужил детям, которые об этом никогда не узнают!
Вот ведь, не бывает абсолютного, ничем не омраченного счастья!
Разом, в один миг, я перестала чувствовать блаженство от встречи с Крымом, удовольствие от моря и радость от того, что впереди отпуск.
«Сам виновата, сама виновата, не будь дурой, не будь дурой, разиня, чертова!» - в досаде бубнила я себе под нос, поднимаясь во дворик отеля.
Во дворике,  увитом плющом и вымощенном светлой плиткой, стояла беседка с решетчатыми стенами. Вчера я не разглядела ее толком, сегодня же взгляд мой сразу приковало к ней.
Не потому, что она оказалась какой-то необыкновенной.
А потому, что в ней сидела Галина. Выспавшаяся, свежая. С традиционными крахмальными кудрями и тонко выщипанными бровями.
Этакая голливудская открытка 50-х, в кокетливом сарафанчике с тонюсенькими бретельками. Рядом вальяжно полулежал красавчик с ухоженной шевелюрой и тоже, около Галины, напоминал, ни более- ни менее, самого Элвиса Пресли.
Пестрая рубаха красавчика, расстегнутая до пупа и обнажавшая его загорелую грудь с золотой цепочкой, еще усиливала сходство с американским идолом.
Вся его расслабленная поза была сугубо демократичной: одна нога закинута на скамью в беседке, другая, слегка согнутая в колене, выставлена далеко перед собой. В одной руке бутылочка колы (еще одно совпадение), другая покоится на спинке скамьи и почти имитирует ленивое объятье Галининых плеч.
«Явилась, наконец,- протянула Галина  недовольно, словно еще с утра отправила меня за хлебом, а я явилась,  когда все, ждавшие хлеба,  уже умерли с голоду. - Знакомься, Ираклий! Моя коллега по работе - Ева.»
«Здравствуйте, Евдокия, - очень серьезно кивнул Элвис Пресли. - Идите к нам!»
Я слегка опешила и ноги мои вросли в землю от увиденного и услышанного.
«Ева, вообще-то…- пробурчала я. - Мне надо вещи положить!»
«Ну, кладите свои вещи да присоединяйтесь к нашей компании!» - сказал забывчивый на имена Ираклий.
Я вошла в нашу с Галиной обитель, одно из двух окон  которой (как раз, мое), выходило на пресловутую беседку, и стала разбирать пляжную сумку.
«И чего я к ним попрусь? - угрюмо размышляла я, глядя в окно на сладкую парочку, похожую двух ярких волнистых попугайчиков на жердочке.- Мало я на Санькиных обожателей нагляделась!»
В руках у меня было мокрое насквозь пляжное полотенце, которое необходимо было высушить до вечера, так как вечером тоже хотелось сходить на пляж, невзирая на всех цыган мира.
 Веревки для просушки тоже были во дворе. Нечего делать, я вышла с полотенцем и развесила его на солнце.
«Евфросинья, - раздался у меня за спиной голос Ираклия. - Идите же к нам, дорогая! Не лишайте нас удовольствия побыть в вашем обществе!»
Я вздохнула и покорно вошла в беседку. Сесть было некуда. Разве что  присесть на колено к вальяжному Ираклию.
Галина смотрела на меня с удивлением. Ираклий убрал ногу со скамейки и я присела на краешек.
«Ты что так сгорела?- спросила меня Галина. - Не намазалась? Плохо будет! Тебе ж русским языком объясняли, как надо!»
«Да как-то оно незаметно получилось…» - пробормотала я в свое оправдание, избегая смотреть на Галининого приятеля и пытаясь угадать, откуда он взялся.
«Вина? - спросил он и протянул руку к бутылке на столе. - Бокальчик красного, крымского…Не откажетесь?»
«Не откажусь, - сказала я отчаянно. - Надо же выпить за приезд.»
Бокалов было всего два; думаю, меня здесь не ждали.
 Мне достался бокал, из которого пил Ираклий. Он добавил вина и в бокал Галине, сам же допил вино из бутылки.
«Вы как Дионис,- сказала я, отпив глоток. - Вино у вас, правда, вкусное!»
Галина сделала глазки Ираклию и прыснула.
«Что ты хохочешь? Я похож на бога вина? Это комплимент!» - засмеялся Ираклий и приложился губами к нарочито обнаженному плечу Галины. Та дернула плечиком и  захихикала.
«Дионис не только бог вина, - сказала я, ни к кому не обращаясь. - Он -младший из олимпийских богов и в первую очередь считается богом созидательных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза. А уж потом,  он - бог виноградарства и, разумеется, виноделия…»
«Какая у тебя умная подруга, знает даже про религиозный экстаз! - сказал Ираклий Галине и положил руку ей на колено. - Пейте, Евстолия, пейте!
Как - нибудь вы мне поподробнее расскажете про экстаз. Меня эта тема очень интересует.»
«Спасибо, я допила, - отрапортовала я и, поставив пустой бокал на стол, поднялась.
«Куда же вы?» - удивился Ираклий. Галина рядом с ним была тиха, как овечка и помалкивала, нежась и прикрыв глаза.
«Не хочу вам мешать, - сказала я, глядя на руку Ираклия, лежащую на Галининой коленке.- Пойду в тень.»
«Намажься лосьоном!» - крикнула мне вслед Галина и вновь аккуратно  пристроила завитую прическу на плечо к Ираклию.
Я вернулась в комнату, где было сумеречно и прохладно и ощутила, как взялись гореть огнем мои обожженые плечи. Вдобавок, заболела еще и голова.
«Перегрелась… - подумала я и меня затошнило. Я едва успела добежать до туалета.  - Вот тебе и знакомство с морем! Температура, наверное, поднялась…»
Градусника у меня с собой не было.
Сейчас мне уже явно стало не до обеда.
Я легла в постель и никак не могла удобно пристроить ставшую непомерно тяжелой голову и горящее тело. Потом меня накрыл тяжелый, как могильная плита, сон.
Проснулась я оттого, что Галина громко разговаривала по мобильному, остановившись прямо надо мной.
«Да, доехали, доехали! Скоро сутки! - кричала она в трубку.- Я хорошо тебя слышу! Ну, да! Да! Устроились, устроились! Вчера не могла, телефон разрядился! Все! Слышу тебя неважно, все-все! Денег? Вышли! Попозже. Через недельку, да…Целую, пока-пока!»
Она отняла трубку от уха, традиционно поправила кудри, бросила телефон на кровать и взглянула на меня.
« Проснулась, спящая красавица?» - спросила Галина с ухмылкой.
Я решила подыграть ей и ответила: «Скорей уж, принцесса на горошине…Все тело болит.»
- Еще бы! Дорвалась до солнца, дуреха! Небось, голову от подушки не оторвать теперь?
- Не оторвать. Твоя правда.
-И что теперь с тобой, такой, делать? Сидеть весь вечер?
- Не надо со мной сидеть. Если у тебя есть какие-либо планы, ты иди… Я все равно до завтра не встану. Правда, тошно… Буду спать.
-Ладно, я пошла! Пей больше воды! Может, завтра уже, как огурчик будешь. И вот лосьон…Намажься, полегчает.
Она махнула рукой и вышла. В комнате стало тихо.
Одно  окно комнаты выходило во двор отеля, другое - на улицу. Из уличного окна доносились шаги по мостовой, смех, детские крики. Люди шли с пляжа. Вечерело.
В комнату, где я не зажигала света, вползли сумерки и запахи стали острей.
Мне казалось, что я целую вечность лежу здесь с зудящими плечами и коленями, которые словно кипятком ошпарили.
А ведь всего сутки, как я здесь! Минус один день чудесного долгожданного отдыха.
Жаль, что так все получилось! Так славно начинался день! А потом - одно за другим: сперва злосчастная цыганка , затем желчный Элвис Пресли, теперь температура. И часов жалко, конечно…
И почему столько напастей на одного человека?
 И что имела в виду цыганка насчет подруги?
Подругой я могла считать только Саньку. Санька не подарок, конечно…Но, чтоб змея? У меня не складывалось. Или это про мою подругу по поездке?
Я осторожно попробовала шевелиться в постели, тело засаднило сильней. Снова пришлось искать положение, чтоб его пристроить без боли.
На кого тут досадовать?
Надо же быть такой бестолочью, чтобы, вырвавшись на пляж, забыть обо всем на свете? Оставалось смириться и ждать завтра, должно же полегчать, в конце концов!
Наверно, я снова заснула, так как со мной стали происходить странные вещи…
В темноте двигались тени, они шевелились, как змеи в медленном вязком танце под дудку факира, издавая томные вздохи…
Потом они в какой-то момент заговорили человеческими голосами и даже приобрели очертания голливудских фигурантов - Пресли и Галины в крахмально -жестких кудрях.
Потом мне слышался смех, потом шаги, потом легкий сквознячок у виска…

Свет утра я встретила в сырой от пота постели, слабая и почти бездыханная. Мне казалось, что, если накануне я пылала в жару, то сейчас у меня температура растаявшего мороженого.
Я отерла пот над губой и попыталась поднять голову. Получилось.
И я на неверных ногах поднялась и дошла до ванной.
На душ сил не было, но умыться смогла. И я вернулась в смятую постель, смотря на нее с отвращением, но четко понимая, что на сегодня - это мое единственное пристанище.
Галина сладко спала и сегодня ее, похоже, не беспокоило мое хождение в туалет и обратно.
Мне хотелось есть. Я вспомнила, что уже сутки у меня во рту не было ни крошки. Но чтобы поесть надо было встать из постели, собраться и выйти в город. А Галина спит. И деньги мои у нее.
И я терпела, дожидаясь, пока она восстанет из объятий Морфея.
Она проснулась, недовольно взглянула в мою сторону и кисло спросила: «Как самочувствие?»
«Спасибо, лучше, - ответила я. - Но у меня слабость…Мне придется еще полежать.»
-Лежи, кто ж тебе велит вставать?
-Галя, дай мне денег! Мне надо будет выйти в город, купить что-то поесть.
- У нас с поезда остались фрукты. Достать тебе?
-Не хочется фруктов. Хочется обычный бутерброд.
-Тогда придется подождать. Я попозже пойду к морю, по дороге возьму тебе что-нибудь.
-Ну, ты, наверно, до вечера? Раньше не вернешься?
-Раньше вечера не вернусь. Ну, принесу тебе поесть - и до вечера! Меня Ираклий пригласил  прокатиться на катере.
-Ух ты, здорово!
-Ну, нечего завидовать! Не перегрелась бы, так могли бы вместе!
-Да я просто так... Двое едут на катере, третий -лишний…
-Ладно, не последний раз. Лечись, давай…
И она ушла плескаться в душ и еще долго потом торчала в ванной для профилактики своей ежедневной журнальной красоты.
Вышла Галина в облаке терпких духов, от которых у меня сразу началось головокружение…
И я поняла, что такая реакция на запах от слабости и болезни.
«До завтра придется помучаться, а завтра уж полегчает. Наверное…» -внушала  я себе, закрыв глаза, чтобы не видеть Галининых сборов.
Галина ушла, спросив, что мне купить.
Я не стала капризничать и сказала скромно: «Что попадется.»
Пока ее не было, мне упорно вспоминалось детство.
Как однажды под новый год я заболела ветрянкой и у меня была очень высокая температура. Все тело чесалось и зудело и сделать с этим ничего было нельзя.
 Мама, уходя на работу, строго настрого запретила чесать болячки. И вставать из постели. Я лежала и, перемогаясь от температуры, читала книжки.
Наверно, именно тогда я так пристрастилась к чтению…
И еще мне очень хотелось, просто безудержно хотелось малины! И зефира. Но откуда было взяться зимой малине?
И вслед уходящей маме я сказала: «Мам, принеси чего-нибудь вкусненького…»
Мама, по своему обыкновению без улыбки, из-под очков оглядела меня и буркнула: «Постараюсь. Будь молодцом. С постели ни ногой!»
 И ушла.
Я весь день маялась и ждала ее прихода, воображая, какое же лакомство принесет мне мама вечером.
Ждала - ждала и уснула. Когда проснулась, мама уже была дома, возилась в кухне; было хорошо слышно, как плещется вода.
У моей кровати на тумбочке лежал гематоген и зеленые  яблоки.
С тех пор ненавижу ни то, ни другое.
Фантазия Галины оказалась получше маминой. Или это наличие моих денег сказалось?  Галина знала, чем порадовать заболевшего человека.
И, словно подслушав случайно мою давнюю детскую просьбу, она принесла мне зефир к чаю и горячие пончики, что пекли на улице. И соленых фисташек. И чипсов.
Ах, мне бы все это тогда, в детстве, когда меня свалила ветрянка! Такие гостинцы быстро бы поставили меня на ноги!
Да и сейчас можно было болеть по-царски.
И я позволила себе посибаритствовать…
Ах, что ж делает с человеком отпуск! Разлагает вчистую.
К вечеру мне стало легче и уже не хотелось лежать. Верный признак выздоровления.
Но я повалялась еще, из постели посмотрела пару серий про питерских ментов…
Мне кажется, я всю жизнь была знакома с этими ментами.
Я росла - они служили в своем РУВД, я окончила институт, а они, пережив перестройку,  все еще защищали мирных граждан от уголовщины и социальной несправедливости.
Я заведую абонементом - они опять на экране!
От сериала к сериалу менты получали звания, толстели, лысели, дружили, ссорились, влюблялись, разводились, но на улице Разбитых Фонарей ничего не менялось.
Вот  только  периодически менялись портреты Путина и Медведева в кабинете у Мухомора.
(Продолжение следует)