Часть Вторая Сажа и пепел. Глава XVII

Сердце постепенно перестаёт ныть от безобразности толчков адреналина. Ощущая как тело плавно опускается вниз, я напряжённо моргаю, стараясь не дёргаться. Подошвы сапог не сразу касаются земли, укрытой причудливым хитросплетением колдовских формул.

Реальность происходящего настигает меня не сразу, когда вторая голова великана зловещим образом избавилась сама от себя, я собирался было засмеяться, но вовремя одёрнул себя.



Мы стояли вокруг Хграама. Его грудь начала мерно вздыматься и опадать, наполняясь сонным дыханием. Запоздавшее время выпускало окружающих из цепких когтей неохотно, оставляя в память о себе бледные отпечатки. Не нужно быть проницательным Джар’Рой Холторном, чтобы узреть глубинный ужас и потрясение на лицах друзей, - возможно мне досталась наиболее комфортная поездка - по крайней мере я побывал дома и в который раз порадовался решению никогда не возвращаться в проклятущие пустыни.



Моё физическое состояние можно хотелось назвать эталонным, вот только нервное истощение клонило в сон. В поисках опоры, тяжёлая голова опрокидывалась на плечи, а те саднили от безделья, энергично пританцовывая - сочетание, прямо скажу, малоприятное. Как бы так потактичнее объяснить товарищам, что я не пойду к Хранителям Пламени с поддельным яйцом и вместо этого устрою марафон вокруг Греклстью? Ладно, наверняка в самое ближайшее время мне подвернётся оказия что-нибудь сломать… или кого-нибудь. Ненужных вещей в Подземье явно меньше, чем злодеев.



Вдох - выдох, ох… ладно. Сосредоточься, Джар’Ра.



У нас получилось. Кто-то из друзей восклицает это вслух, остальные только думают об этом. Ахана начинает на радостной ноте, но внезапно пугается громкости собственного голоса, замирая на середине последней трети. Тенебрис требовательно смотрит на подругу в ожидании продолжения, прежде чем заканчивает фразу за неё.

— У нас получилось. — проговаривает автоматон чётко и обстоятельно, предельно будничным тоном, констатируя как непреложный факт, исход запланированный.



По хребтине пробегает холодок, Ханаан отчего-то буравит меня этими своими пронзительными зелёными глазами. Пристальное внимание красотки становится почти нестерпимым, приходится уставиться на неё в ответ, однако взгляд Ханаан сбегает от меня, упираясь в пол.



— Я… кажется, я поняла почему меня постоянно притягивает к вам… — начинает тараторить чародейка упавшим голосом. Что-то подсказывает, отгадкой будет не присутствие моего непомерного природного обаяния. А я так надеялся…



— Я давно заметила… точнее, не так… извините. Начну с начала: Мой папа, очень талантливый заклинатель, не в пример мне, создал небольшое карманное измерение на самом краю Плана Теней и воздвиг там, опять же при помощи магии, само-собой… это… уютный домик в котором я и вынуждена проводить большую часть своих дней. — сбивчивый рассказ вынудил Ханаан впиться пальцами в собственные плечи, и она одновременно умудрялась избегать наших взглядов, но искать в нас поддержки, — В том очевидно была великая нужда, иначе он не стал бы вынуждать родную дочь раз за разом проваливаться между пространствами или влачить жизнь в полном одиночестве, по крайней мере я в это верю. Вот только… Он… совсем позабыл меня предупредить о наличии в доме подвала, населённого жутковатыми существами, с коими вы вчетвером крепко связаны.



Ханаан замолкает, а после продолжает рассказ, но уже не обращённый к кому-либо кроме самой себя, судя по тому как его содержание уворачивается от нашего понимания:
— На протяжении большей части не такой уж долгой жизни я посвящала мои молитвы Мистре, Леди Тайн и Покровительнице магии - изучение других божественный течений в отчем доме оставалось под строжайшим запретом… А тут эта гостья! — чародейка глядит на меня и с предельной серьёзностью произносит, — Там где я живу не бывает и в принципе не может быть гостей. А эта загадочная старушка не только явилась как ни в чём не бывало, так ещё и упомянула Леди Ночи. Кто-нибудь слышал о подобном духе или божестве?



Остановив свою нервную прогулку, Ханаан с надеждой поглядывает в сторону набожной Аханы и эрудированной Тенебрис, но ответ находится у Персиваля.



— Эм… да… Полагаю, она говорила о Ночи в буквальном смысле, восхваляя покровительницу темноты, богиню Шар. Насколько мне известно, именно ей приписывают главенствование на Теневом Плане, потому что её власть ассоциируют с любым мраком, тьмой, подземельями… Подземьем в том числе. Значимые для Шаритов места зачастую отмечаются лунным диском, вычерченном на тёмном фоне. — поймав определённую ритмику, Персиваль излагал факты как по учебнику, того и гляди сам жрецом заделается. Вот только после своих нелёгких откровений девушка явно надеялась услышать нечто более жизнеутверждающее.



— А… вот оно как. Мне… мне нужно это хорошенько обдумать — выдавливает из себя Ханаан и отходит подальше, с этаким, знаете, сложным лицом. Ломая голову над загадками мироздания она проскальзывает в укрытый тенями уголок пещер, пропуская мимо гигантские фигуры Дорхана и Баархата.



Заметив как зловещее таинство перетекает в праздные разговоры, великаны наконец решаются приблизиться к больному собрату. Ощупывая тело мистика они заметно веселеют, рассчитывая на его скорое пробуждение.



— Наша признательность велика, но мы бы предпочли уступить право благодарить вас ему — немного косноязыко протягивает Дорхан, кивая в сторону Хграама. Сам он в пару шагов преодолевает внушительную диагональ помещения, подбираясь к стеллажам, что возносились под самые своды пещеры. Колонны полок оказываются велики даже для великана, помещение и здешняя утварь явно рассчитаны на Хграама, чьи длинные узловатые конечности возвышали его среди себе подобных. Довольно забавно наблюдать как эта громадина привстаёт на цыпочки и вслепую шарит по самой верхней полке одними только ладонями, клубы пыли и мелкой каменной крошки на миг скрывают Дохрана из нашего вида. Когда он выбирается из под сероватой завесы, в его руках лежит довольно примечательный предмет:

Пластина выполненная из тёмного древа, или, зная Подземье, зархвуда, аккуратно проворачивается в пальцах великана расправляясь в подобие щита - я говорил бы с большей уверенностью, не выгляди увесистый диск столь скромно среди пеньков каменных пальцев. В центре артефакта без труда угадывается большой, размером с две ладони, глаз, прикрытый сомкнутыми веками - слегка утопленный в поверхность, он создавал ощущение тайного устройства, а не украшения. Великан не смог поведать какими особенностями обладает зачарованная вещица и как давно уже покоится без действия, но клянётся в отсутствии проклятий и прочих дурных свойств подарка. Почтительно выступая вперёд, Ахана протягивает к великану свои и без подобного контраста тонкие ручки, и благодарит хозяев на языке Элементалей Земли, ловко умудряясь выдавать довольно глубокие и раскатистые звуки. Среди остальных вяло, но неотступно продолжалось обсуждение планов уготованных для грядущего. Видимо, ментальная усталость не может служить моим оправданием, чтобы всего один денёк ничего не делать.



Пожимая плечами, я рассматриваю пещеру. Смущённый взгляд рыжего табакси, округляющийся при виде двух идентичных драконьих яиц, вызывает во мне неожиданную жалость. Понимаю, Пять Орехов любил произвести впечатление, этот щегольский вид наверное кажется ему просто очаровательным, однако плут всё же совершил серьёзный просчёт, недооценив степень нашей доверчивости. Да-да, именно благодаря доверчивости мы решились на авантюру, которой он должен был загореться, но теперь отчаянно пытался избежать… по крайней мере, именно это я буду говорить стражникам, если нас всё таки повяжут, когда мы потащим фальшивку к Хранителям Пламени. Мораль истории - Бойтесь желаний своих, неизвестно каким вывернутым образом они способны к вам вернуться.



Опасливо отодвигаясь от произведения искусства нашей изобретательницы, он явно надеялся позабыть максимум из увиденного в пещерах клана Кейрнгорм. Наш друг, наш товарищ, наш сообщник и вдохновитель Пять Орехов выражает сердечную надежду на наше скорейшее посещение королевы и его подёргивающиеся усы выдают всю значимость подобной просьбы. Погром учинённый великаном и восхитительные чары Ханаан послужили нам добрую службу, спрятав от посторонних взглядов появление отряда в городе, однако слухи продолжали путешествовать с немилосердной скоростью - не успеем мы выговорить “Слупладоп”, как стервятники потянутся в нашу сторону, готовые растащить на кусочки не только собранную добычу, но и нас заодно. Пока не случится насилие никто не станет разбираться, нужен ли им в действительности припадочный дуэргар, манускрипт безумных дерро или, например, грязный котёл в котором транспортировалась одержимая рука, значение будет иметь только привкус скверны на его закоптившемся донышке. Лучше всего будет вовсе не показываться никому на глаза при транспортировке яйца и как раз в этом нам и поможет Пять Орехов, а если быть точным, Кларисса. Кроме чтения сложных магических формул, талантливая подруга выпендрёжного табакси неплохо поднатаскалась в магии иллюзий, о чём-то подобном подозревает каждый, продолжительное время наблюдавший за её артикуляцией. Укрытые маскировкой, неузнанные мы без проблем доставим нашу чешуйчатую посылку, остаётся действовать быстро и двигаться малой группой. Решено: вместе с Персивалем и Аханой, я потащусь на аудиенцию у монаршей четы, в то время как Тенебрис навестит Верза в сопровождении Ханаан и Принца Дерендила. Чародейка, эта модница, сама загорелась желанием побывать на рынке, а кваггот видимо нужен автоматону по той же причине, по которой она так страстно любит нас с Персивалем - Дерендил может носить тяжёлые вещи. Остальные останутся сторожить второе яйцо, и лучше бы хитрой махинаторше оставить им фальшивое… ох, от одной только мысли снова знобить начинает.



Проходя мимо Ханаан я наблюдаю, мельком, как девушка погружает Хельгу в безмятежный сон. Точечно наложенные чары на миг создают ощущение теней дёрнувшихся по направлению к великанше, инстинктивно всё внутри меня напрягается готовое рвануться в сторону, но ничего ужасающего не происходит и стараясь поддерживать непринуждённый вид я продолжаю двигаться к Тенебрис.



— Так и… где какое яйцо, о Мудрейшая — обращаясь я к ней нарочито возвышенно, немного переиначивая присущую Ханаан обходительность, — что-то мне сегодня не очень улыбается отправляться за решётку… — произношу я, едва ли не задумчиво поглядывая на пару идентичных диковинок, испускающих едва заметную алую пульсацию.



Вместо ответа, автоматон награждает меня порцией ужимок, вызывающих нервный зуд по всему телу, я даже успеваю опасливо взглянуть на правую руку, ожидая возвращения змеиной татуировки. Нет-нет-нет-нет, ничего мистического, просто гордая изобретательница не выглядит уверенной в собственном выборе… этот стресс точно убьёт меня. Металлическая фигурка мнётся, ощупывает яйцо и подделку, или наоборот - подделку и яйцо, снуёт между ними и наконец торжественно застывает на середине третьего круга.



— Вот! Я чувствую свою магию заключённую Здесь! — возвещает Тенебрис, ткнув пальцем вслепую. Ну очень вдохновляюще, надеюсь всё это было разыграно не для меня… хотя, подумав ещё секунду я беру свои слова обратно - пусть лучше представление окажется посвящено мне лично, в то время как механическая кошка на самом деле изначально была уверена в том где фальшивка. Наградив спутницу своим самым долгим взглядом, я тяжело вздыхаю и забираю у Ирвина чешуйчатую подушку, на которую тот пускал слюни. О да, ощущения знакомые, увесистый домик будущего Великого Кузнеца Греклстью ложится шероховатыми рядами на запястья натёртые днём раньше, за последние несколько дней я несколько раз целовал грязь просто пытаясь уберечь эту штуку от посторонних - будет честно, если именно я полнее прочих проникнусь лёгкостью избавления от него.



Когда сборы закончены, Пять Орехов подводит к нам Клариссу и кивает на уединённую пещеру поодаль. Собираясь было идти с нами он внезапно останавливается из-за латунной кисти ухватившей его за жилетку.



— Кое-кто упомянул кое-что связанное с моим учителем и его бывшей ученицей — произносит Тенебрис неожиданно серьёзно.



Мне страстно хочется их подслушать, но этот очаровательный верзила Персиваль заботливо подпихивает меня следом за Клариссой, видимо посчитав детской игрой мои напрасные попытки упереться ногами и задержаться, выхватывая обрывки диалога



— …знаешь волшебников? - они горды и своенравны

— Перестань кормить меня байками, усатый плут. Что ты знаешь о ней?

— Ох, вы раните меня прямо сюда, в сердце, дражайшая Тенебрис. Скажем так, - в тайне от учителя она доэскперементировалась до превращения в…



Во что? В кого? Ох, дружище Персиваль и эти его стальные мускулы… я улыбаюсь товарищу во все зубы и плетусь маскироваться.



Комнатушка мало отличается от предыдущей - интимная атмосфера достигалась здесь меньшими размерами, запахом чего-то пережжёного и малым ореолом света от нескольких мутных кристаллов. Застывая у дальнего края, Кларисса просит нас отвернуться. Пока Персиваль с Аханой послушно демонстрируют ей свои спины, бесхитростный Джар’Ра задумывается - почему в этом мире у всех неожиданно появились какие-то тайны? Я долго медлю. Делаю вид, что не услышал волшебницу, оглядываю помещение, склоняюсь, отряхивая мнимую грязь налипшую на сапог. Тщетно. Выдерживая бесцветный взгляд, я всё же поворачиваюсь и жду, взволнованно прислушиваясь. Как и во время ритуала, заклинание произносится дуэргаргой без запинок, занимая мой мозг размышлениями о природе заикания загадочной особы. Словно пыль магия оседает на отвернувшуюся троицу тончайшим слоем, после чего воцаряется тишина. Я выжидаю ещё секунду и позволяя себе оглянуться, замечая рядом парочку дуэргаров поразительно похожих друг на друга.



Увидев парочку в толпе, я бы назвал их рослыми, по меркам дварфов по крайней мере. В остальном - ничего примечательного. Копна рыжих волос на голове Персиваля обратилась застывшим взрывом, седое облако всклокоченных волос, придавало ему чудаковатый вид, но гораздо страннее видеть его без доспехов. Ахана мало отличалась от недавно виденной женщины, рыдавшей над телом своего дитяти - косы побелели и уменьшились в количестве, никак не обрамляя круглое задумчивое лицо. Однообразное тряпье окончательно лишило нас троих возможности выделяться из толпы. Яйцо покоившееся в моих руках обратилось неказистым мешком, в каких частенько таскают овощи и зерно. Оглядывая себя, я продолжаю воспринимать окружающее с привычной высоты, чувствуя лёгкое головокружение от созерцания собственной макушки, сияющей серым где-то на уровне груди. Моё тело обратилось пустотой с объёмным изображением дуэргара под ней, из-под головы торчала всклокоченная белёсая поросль. Бородатый и лысый, значит? Мой ночной кошмар. Очень свербит в носу. Желанию унять назойливый зуд мешает тот самый дисбаланс видимого и ощущаемого - когда я отрываю свою невидимую конечность от поклажи, коренастый человечек подо мной тут же начинает шерудить освободившеся ручищей мешая сообразить, должен ли я тянуться вверх или достаточно будет почесать эту его картофелину, которой он дышит.

— Н-ни в ко-ко-коем слу-учае! Это ра-ра-разрушит чары! — шикает Кларисса. Вся маскировка, видимо, держится на моём носе. Я закатываю глаза. Волшебно.



Если кто-то и наслаждается нашим преображением, так это Пять Орехов. Разыгрывая короткую сценку в стиле уличных театров для самых маленьких, он представляется, возлагая большие надежды на неожиданное знакомство. Персиваль находится первым, - говорит, что его зовут Хвал. Взгляд Аханы мечется между ним и табакси, настолько отрепетированным выглядит общение парочки. Девчушка замирает всего на секунду, а после её жизнеутверждающая радость проступает сквозь суровый фасад подземной жительницы, произнося “Идийстра!”. Ох, я вижу… соскучились по представлениям, ребята? В таком случае будут вам представления. Собираясь с мыслями, я вспоминаю как говорил Ингвар и позволяю голосу сорваться на хрип.



— Здрасьте, пожалста, звать меня Тэрэбин Колотун, продавец камней и просто отличный парень, молодчики! — округляя очи в картинно-гипертрофированном ужасе я оглядываю пещерные своды словно впервые. Так, - сипеть как Торгар, порыкивать как Эрда Блэкскалл, перехватить мешок на пути к выходу, словно он полон картошки, — Ох, что за нелёгкая занесла меня так далеко от дома… махия не иначе! — Мне очень хочется посмотреть на лица остальных, но хороший уличный актёр так никогда не сделал бы. Оставим овации под занавес, пора посетить королевский замок.



Наше угрюмое заключение в тюрьме называемой Подземье представлялось неутихающей войной контрастов. Наиболее тягостные впечатления порождались наиболее уютными местечками, ведь именно там к большинству подкрадывалась надежда и возвращалась иллюзия защищённости, размягчающая натянутый барабан нервов. Моменты отдыха находились повсеместно, это правда, но вот истинная возможность расслабиться… о, подобный бесценный дар расхолаживает - мышцы вспоминают, что им можно болеть, тело вспоминает как давно недосыпало, а в голове возникают разного рода шальные мысли. И вот голодранцы, вчера не знавшие как поделить одну рыбину на десятерых, сегодня тратят золото на походный запас мыла. Прости Ахана, это я так, для примера. Так вот, я к чему это: стоило нам покинуть клан Кейрнгорм, как идея развернуться и навсегда остаться жителем великаньих пещер начинает видеться наивернейшей из всех мыслей. Проведя от секунды до вечности в плену видений мы и думал забыли о том, что по возвращению, снаружи всё ещё будут шириться улицы Греклстью, оглушающие тебя гомоном сотен голосов и абракадаброй десятков наречий.



***



Назойливый смог тут как тут, скребётся в дальней части горла, кислотой оседая во рту. Дышать не так уж легко, но ещё тяжелее натягивать перчатки на пальцы зудящие чернотой и не смотреть назад, на отблески воспоминаний чудесных кристаллов. Прикрывая лицо ладонью, Ханаан старается дышать сквозь перчатку, но глаза её всё равно слезятся от гари и копоти рассеянных в воздухе. Торгар не шутил - из-за местного дыма, её связкам сейчас действительно очень не хватало успокаивающего отвара, хотя куда более мерзким оказался местный запах, угрожающий впитаться в волосы её длинные волосы как минимум на неделю.



Подхватывая Стуула с земли, она следит чтобы более рослый Рампадамп не отстал, прежде чем устремиться за Тенебрис и Принцем Дерендилом. Повсюду снуют разного рода… субъекты: примечательные и обыденные, пугающие и заманчивые, шебутные и неспешные. Гуманоидные фигуры различных форм и размеров кутаются в плащи или прикрывают лица, не то от дыма, не то от постороннего внимания. Представители всевозможных народов разнообразием одеяний создавали своеобразное лоскутное одеяло мира, собравшееся в Подземье - именно их созерцанием чародейка занимается большую часть дороги до Базара Клинков.



Наверное Так старшая сестра должна чувствовать себя на самом деле: неугомонные весельчак на руках рвался в разные стороны, влекомый новыми запахами; eго похожий-непохожий братец вышагивал рядом, явно побаиваясь потеряться, затрудняя её собственную ходьбу, но куда больше мороки доставлял Ирвин, ведь ей приходилось с завидной регулярность похлопывать дварфа по плечу или подталкивать в спину свободной рукой - только так улыбчивый бедняга просыпался и принимаясь с завидным усердием шлёпать стопами по мостовой. Воспоминаний о Доме хватало с головой, где бы дух перевести, так ещё и Мудрая Тенебрис поворачивается и сверлит взглядом не то её, не то дуэргара, явно не одобряя происходящее. Поразительно, насколько талантливым был мастер, давший механизму столь выразительную мимику… зависть берёт. Ох, ладно, вот она добирается наконец до базара, с миконидом на руках и дварфом чья судьба кажется больше никого не заботит, а вокруг так много примечательных вещей! С потаённой тоской косясь на прилавки скрывающие местные диковинки, Ханаан обнаруживает в голове очередную интересную мысль - а почему бы просто не сдать дварфа местным властям?



— А… почему бы просто не сдать дварфа местным властям? — произносит запыхавшаяся чародейка, поглядывая на спутников.

— Что? Властям Ханаан. Да знаешь ли ты, Ханаан, что я и сама тут своего рода власть? — возмущённо восклицает Горделивая Тенебрис, зачем-то тыча ей в нос значком Каменной стражи.



Наблюдая за эскападой чародейка задумывается о том, как мало в сущности знает об этой изобретательнице и её мотивах. Тенебрис нагло отмахнулась от её вопроса, проигнорировала вежливые увещевания Дерендила и замедлила бешеный темп прогулки только когда Стуул попросил идти не так быстро. Действовать придётся самостоятельно.



Оставив миконидов на попечение механической кошки, вот уж о ком сумасбродка не забудет позаботиться, Ханаан мечется между торговых рядов, разыскивая стражников.



— Ох, да что же это такое. — Причитает девушка вполголоса, — Когда не надо эти ревностные бормотатели закона и набиватели порядка тут как тут, а стоит только…

— Предлагаю закончить фразу прежде чем вы окончательно укажете, кого имели ввиду. — произносит хриплый голос. Ханаан начинает было мотать головой, но и здесь её прерывают, продолжая подтрунивать из невидимости, — Как ревностные хранители закона и поборники порядка, мы сопровождали вас через весь город, прежде чем Вы, начали носиться по рынку как угорелая. У Вас какое-то дело?



Возмущение застревает на половине дороги, фраза за которую Алома заперла бы её в доме на месяц остаётся в воображении, а речь возвращается к Ханаан прежде чем с щёк сходит сконфуженный румянец. Вопреки своему недовольному бормотанию, дуэргары соглашаются сопроводить чародейку к своей начальнице, незамедлительно - какая-то минута расспросов и девушку уже конвоируют в Приозёрную крепость. Ирвин плетётся следом, спотыкаясь о незримые фигуры, где-то позади торопливо несётся Рампадамп, окатывая её волнами тревожных эмоций, а что до механической подруги… её и след простыл.



***



Ответив отказом на идею спутницы, Тенебрис отвернулась от неё, возвращаясь к своим делам.

Она ясно объяснила свою позицию.

Разговор окончен за отсутствием потребности разжёвывать отказ дважды. Разве им не хватает собственных дел?

Забурившись по самые уши в плоды местной мануфактуры, изобретательница не без интереса разгребала однотипные чернёные подносы, кастрюли и сковороды пока не обнаружила огромный тяжеловесный котёл. Прочный. Шероховатый металл наружной стороны приятно скрежетал под пальцами, когда она бережно водила по нему рукой, как бы говоря “Мы сделаем тебя замечательным”. Вещица была несколько тяжеловата, но какая разница? — нести её всё равно будет Принц Дерендил. Квагготу — котёл, торгашу — монетку, Ей — славу и уважение.



С наслаждением вдыхая ароматный воздух поступающий сквозь фильтры костюма Артемис устремляется на запах железа и окалины, в миг добираясь до кузницы. Хозяин усиленно противится тому, чтобы чужеземка хозяйничала в его мастерской и это вызывает недоумение - предложенная честь наблюдать за её бесподобной работой почему-то не приближает их к взаимопониманию. Скудоумие кажется бичом местного общества и так удобно обвинять в происходящем обрушившееся на Подземье безумие, но она ведь знает, - на поверхности дела обстоят не лучше.



Тенебрис уже почти решается ссыпать в квадратную ручищу дуэргара горсть золотых монеток, а не то он так и продолжил бы кричать над ухом и злобно краснеть, но вместо этого предлагает ему кое что получше - ту вещь которая не нужна ей самой. Хозяин отходит подальше, придирчиво оглядывая взводный механизм тяжёлого арбалета и кошке достаётся долгожданная возможность творить. Без какого-либо труда Тенебрис прокаливает толстостенный котёл, чёрный металл приятно розовеет, радостно принимая в себя защитный состав, по капле сцеживаемый на внутреннюю поверхность. Стуул, уставший смотреть как маленькие капельки делают поверхность матовой и гладкой, вновь принимается нудеть:

— Тенеееееебрииииииис! Тут Жааааарко! И Скуучно! где ханаан? — на последних словах даже ментальная речь становится для малютки изнурительной.

Изобретательница морщится из-за надоедливого повизгивания. Не отвлекаясь от котла, она одной рукой смачивает в холодном чане небольшое одеяльце и накидывает на миконида. Секунду-другую крошечные отросточки возятся под бурой тканью, в попытке скинуть её себя, но быстро сдаются и затихают.



***



Если бы не обособленность, Озёрная Крепость мало отличалась от прочих построек города, приближаясь к ней впервые, Ханаан ощущает странное чувство дежавю, порождаемое прямоугольными бойницами, грубой вырубкой наружных линий переходящих в идеальное пространство коридоров. Она идёт, поминутная осыпая вежливыми благодарностями каждого невидимого соглядатая с которым столкнулась, не замечая разницы в их однообразном кряхтении. Прогулка заканчивается в просторной комнате.



По другую сторону массивного стола на неё глядела серьезная женщина, застывшая словно статуя. Руки сложены за спиной, мрачный взгляд придирчиво рассматривает испуганное лицо и запылившееся платье гостьи. Рот “статуи” приоткрывается, исторгая несколько слов, таких же блеклых как всё здесь. Угроза? Приветствие? В Подземье ведь знают разницу между этими понятиями, правда? Подоспевший Рампадамп нервно чихает, после чего хриплое порыкивание Госпожи Блэкскалл становится… чуть менее грубым, благодаря пониманию речи, лишённой слов “заключение”, “казнь” или “пытки”. В остальном - происходит предельно односторонняя беседа, которая совершенно точно не допрос.



— Меня зовут Эрда Блэкскалл и это всё, что вам следует знать. Теперь, ваша очередь - я хочу знать о вас и том дварфе, что крутился рядом.



— Меня зовут Ханаан, высокоуважаемая Госпожа Блэкскалл, Ханаан Мормерилл. Можно сказать, что в Вашем чудесном городе я проездом… — заклинательница невольно усмехается своим грустным мыслям и спешит объясниться, — … равно как и в любом другом месте, пожалуй. Всему виной нестабильность пространственных перемещений, происходящих со мной против воли…



Всё больше погружаясь в размышления, Ханаан сама не замечает как речь её становится беглой и спокойной. Она рассказывает о своих путешествиях вместе с группой авантюристов, недавно оказавших городу большую помощь. Для себя Ханаан отметила, что дуэргарку подкупала её искренность и слёту призналась в добровольном и осознанном нарушении покоя Госпожи Начальницы, без какого-либо злого умысла.

— Этот дуэргар… мы обнаружили его в катакомбах под городом… — На этих словах чародейки Эрда поморщилась, как от головной боли, — … он не в себе, но это не по нашей вине.



— Да не этот! Меня интересует мужчина по имени Торгар, оставивший священный пост ради того, чтобы сопроводить чужаков, а потом связаться с этими мерзавцами, Серыми Призраками.



— О! Он, эээ… действительно прибыл с нами, остальная бригада… обязала его доставить письмо о произошедшем на аванпосте, насколько я знаю…



— А иллитиды!? Вы их видели, вы контактировали с ними?



— Ч-что? Н-нет, Госпожа. Ни Иллитидов, ни Серых призраков… признаюсь, я даже не очень-то понимаю о чём идёт речь, потому как просто хотела доставить пострадавшего его соплеменникам…



Назойливый треск невидимого пера по пергаменту не стихал ни на секунду. Вопреки кажущейся загадочности, мистическая путешественница большую часть времени носилось следом за новыми друзьями и была слишком занята происходящими с ними передрягами, чтобы разжиться ещё и собственными тайнами. Стресс и робость перед начальницей Каменной Стражи сходили на нет. Да и что эти угрюмые дварфы могли с ней сделать, в конце-то концов - посадить в клетку? Ха! Порой Ханаан откровенно мечтала узреть камеру или комнату способную на время приструнить непоседливые порталы, швыряющие её из момента в момент. Искреннее участие и неугасаемая вежливость девушки действуют обезоруживающе и через какие-то пять минут её провожают обратно, с многозначительным кивком и напутствием:



— На этом всё. Возвращайтесь к своим делам.



— Благодарю вас за понимание, Госпожа Блэкскалл.



— Не нужно. Греклстью - гостеприимный город.

“Греклстью — гостеприимный город”.



Обратный путь проходит спокойнее и медленнее, чародейка поглаживает по шляпке чёрного миконида, а тот в ответ делится с ней эмоциями облегчения. В конце концов они оказываются на том месте, откуда девушка начала свою сногсшибательную беготню вдоль рыночных рядов. Солнца в Подземье всё ещё не было, осознавать течение времени получалось с трудом, но кажется они быстро управились. Хм… Мудрая Тенебрис ведь не будет против, если её знакомая опоздает ещё на какие-нибудь пять-десять минут, потраченные на разглядывание вещей, верно?



Как и в предыдущий раз, местная торговая площадь не впечатляет каким-то буйством красок или вычурных форм, однако теперь заклинательница знает - здесь очень много интересного, нужно только поискать. Местная продукция в основном подкупала качеством - предметы были очень добротно сделаны и за редким исключением оказывались удобными даже если ваши ладони не похожи на грабли. Практичный выбор материалов и минималистичный дизайн делают инструменты сделанные дуэргарами практически незаменимыми в нещадных условиях Подземья, отчего их цена казалась смехотворной. Остаётся только найти среди этого полезного скарба ещё и красоту.



Красота дожидалась её на прилавке с промысловыми принадлежностями. С подобного лотка в прошлый раз она урвала чудесный посох раскладывающийся в удочку, но если тот поражал находчивостью мастера, теперь восторг вызывала именно стилистика предметов: множество серебристых рыбок смотрело на девушку, поражая своей натуралистичностью, мелкая рыбёшка, состоящая из множества искусственных сегментов, лежала кверху брюхом и брюхо это переливалось едва заметными радужными отблесками. Прочная металлическая наживка забавно трепыхалась стоило слегка до неё дотронуться, добавляя сходства с живой рыбой. И вот получилось, что найти нечто столь примечательное оказалось куда легче, чем ткань не похожую на серую мешковину? И уж точно это было проще и дешевле чем раздобыть книгу о человеческих богах: запыхавшаяся Ханаан старательно расставляла перед торговцем столбики золотых монеток, так занудный дуэргар ещё и потребовал её поставить подпись с расшифровкой в каком-то не в меру длинном табеле, прежде чем принял её деньги. Зато к тому моменту, когда Тенебрис наконец нашлась возле “Колдовских товаров Ирвина и Верза”, рюкзак за плечами чародейки приятно потяжелел.



***



Покинув борозды узеньких улочек, пролегающих вдоль масштабных фабрик, группа дуэргаров выходит на широкие проспекты ведущие в центр города. Окружённый четверыми дуэргарами, вдоль проспекта вышагивал антропоморфный рыжий кот в изящном костюме. Периодически тыча лапой по сторонам он делился со спутниками россказнями о Греклстью, в подробности которых верилось с трудом. С видом заправского щёголя табакси подбрасывал в руке монетку и подмигивал прохожим, пока незримые стражники сновали вокруг, время от времени отталкивая местных поближе к краю городской дороги. Торопливые звуки проносящихся мимо стоп множились в количестве, по мере того как процессия погружалась в центральные кварталы. Широкие мостовые делают шаги звонкими, прокатывая их до самых каменных стен - скальной породы, что подобно бесноватому великану ощерилась множеством дверей, то и дело подмигивая несчётным количеством окон.



Впечатления о местной жизни наполняли чувством новизны наши усталые глаза, заскучавшие от серости пещер, взгляд устремлялся вдаль, туда где зубчатыми стенами высился зловещего вида базальтовый комплекс. Слабое свечение и дым окутывали тела монументов, угнездившихся в чернеющих провалах его стен, в глубоких нишах, хранивших гигантские изображения дуэргаров из железа и камня. Статуи охраняли резиденцию короля, отрешённо взирая вниз, в то время как внутри, за тонкими прорезями бойниц, проносились стражники, моргая светом жаровен.



Незримое присутствие наваливается сверху и вокруг, теснее поджимая гостей замка, подталкивая к непомерным воротам, вмонтированным прямо в каменные своды. Шарканье охранников множилось в количестве, к этому моменту напоминая маршевое, способное посоревноваться в мрачности с тяжестью стен, если бы не господин Тэрэбин Колотун, зычным басом возвещающий окружающих о готовности продать им немного камней.



После единственной демонстрации заветной монетки створки ворот распадаются, пропуская процессию внутрь и открывая вид на обширный променад ведущий к прямоугольной прорези в бастионе.



Холодные залы крепости кажутся мне бесконечными. Моё детство прошло в районе где утлые домишки липли один к другому лишь бы не рухнуть под собственным весом, а крысиные лазы разрастались до размеров столь внушительных, что я и сам карабкался через них, привлечённый запахом еды. Разве что не попискивал. Поэтому я не шучу, когда говорю, что в этом огромном королевском жилище, в одних только увиденных нами коридорах, хватило бы места чтобы с комфортом разместить всех жителей моего родного района. А мы всё шли и шли. Наконец Пять Орехов останавливает нас.



— Развоплощаемся, друзья мои. Дальше мы в полной безопасности.



Который раз перехватывая мешок поудобнее, я стараюсь низвести голос до хрипа похожего на тембр моего старого знакомца Торгара и произношу:



— Разво… Не предлагаешь ли ты честному трудяге раздеться перед тобой, просто потому, что ты привёл его в дорогое местечко, а, щегол? — Спутники резко оборачиваются на меня, глаза дуэргарки-Аханы впечатляюще округляются в то время как я с трудом сдерживаю смех. Реакция Пяти Орехов выдаёт сдержанное недоумение, оно расползалось по мохнатому лицу подобием улыбки, прежде чем я устаю от клоунады и начинаю чесать переносицу. Нелепым и бесстыднейшим из образов тройка чужеземцев стоит у самого входа в святая святых Греклстью и с завидным наслаждением потирает свои носы, прежде чем на их лица возвращается серьёзность.



Кларисса остаётся ждать позади, притаившись в одном из многочисленных коридоров, оставляя табакси нашим единственным провожатым сквозь мертвенную тишину тусклых коридоров. Переход заканчивается крепостью внутри крепости, широкий каменный проводит нас над бездной, оканчиваясь лестницей в десяток-другой ступеней. Насколько хватает глаз всё подсвечено жаровнями, симметрично расставленными через равные промежутки. Две статуи подземных дварфов взирают на гостей с обеих сторон, - грубые изваяния призванные передать не столько мелкие черты сколько сам довлеющий образ. Арочные своды нависающие где-то недостижимо далеко давят едва ли не сильнее чем местная духота. Мы крошечные, я понял, грифон вас задери, можно мы уже наконец отдадим эту тяжеленную ерундовину? Протяжённость пути к месту аудиенции обескураживала, мне сложно представить место, что могло бы ещё сильнее отличаться от серой тесноты Подземья, оставаясь его законным продолжением. Преодолев эту увлекательную галерею власти и широты возможностей, мы наконец добираемся до приёмных покоев короля.



Вдалеке, с возвышения, на пришельцев взирает сам Владыка Стилшедоу. Идеально подогнанная латная броня обрамляется алым плащом и скромными золотыми орнаментами, на миг показавшись мне продолжением его железного трона. По левую руку дуэргара, гордо застыла его царственная жена, невероятно сверкающий драгоценный камень сверкал в её тонкой короне, разбивая отблески языков пламени фейерверком тонких линий. Подобно супругу, эта утончённая дама носила доспехи, или, правильнее сказать, - диковинное платье, полностью изготовленное из золотых монет, каскадами ниспадающих до самого пола. Филигранные нити соединяют драгоценные звенья, придавая одеянию форму соблазнительную и грациозную. От нас, проходимцев с поверхности, подъём к трону отсекает полупрозрачная стена энергии. И больше ничего. Ни слуг, ни герольдов, ни представителей знати или советников, никаких тебе удобных диванов или столов с закусками (Тенебрис не прогадала, воздержавшись от посещения замка). В непомерных размеров зале застыли четверо проходимцев, глядящих снизу вверх на двух правителей переполненного жаром города.



Медленной почтительно походкой Пять Орехов выступает вперёд, застывая перед силовым барьером, чтобы отвесить грациозный поклон.





Выгибаясь и отставляя руку в сторону он мягко приветствует Их Величество, растекаясь в комплиментах, прежде чем приступить к знакомству.

— Ахана, жрица воды и прекрасный целитель — произносит табакси с таким апломбом, словно с момента прибытия в Греклстью мы только и делали, что репетировали наше фееричное появление. Пауза затягивается. Наконец, Ахана подаётся вперёд и покорно кланяется, всё ещё слегка подрагивая.



— О… З-здравствуйте! Б-большая честь быть здесь. — выдавливает она из себя, стараясь не перейти на писк.

— Джар’Ра Холторн — франтоватый котище произносит это голосом, призывающим меня сделать сальто. С нервной решительностью ноги выбрасывают меня вперёд, когда я понимают насколько недалеко ушла Ахана и успею застыть подле неё, отвешивая глубочайший поклон. Ох, даже не представляю как это делается правильно - нога выброшена вперёд, одна рука у сердца а другая взметается в воздух, я должно быть похож на бедную птицу, сжатую последними импульсами предсмертных конвульсий… Полно тебе, будет, не позорься, разогнись Джар’Ра…



— Моё почтение лучезарными властителями Греклстью… Скромность моей жизни такова, что вы первые и единственные монархи виденные мной вживую, но я уверен, вы оставите за собой право зваться самыми впечатляющими, даже когда этот список разрастётся до бесконечности… — произносит внезапно осипший голос, в котором я запоздало узнаю свой собственный. Кажется, лебезить в таких случаях было правилом хорошего тона.



— Как вы видите, мастер красноречия. Но ещё и боевых искусств — с довольной ухмылкой добавляет табакси. Формально, он был прав, - если кто-то вообще способен называть искусством нарушение целостности чужого тела при помощи кулаков, то да, за этим ко мне следовало обращаться ко мне. Выдержав паузу, Пять Орехов взывает завершающими нотами — Персиваль!



Рядом со мной становится широкоплечий детина. Всё время забываю, насколько он высокий, пока не оказываюсь к нему вплотную, наверное мой вредный рассудок подобных образом охранял моё хрупкое эго. По крайней мере в этот раз мы стояли плечом к плечу не из-за полчищ беснующейся нежити заполнившей всё вокруг. Приятная новизна. Тяжесть доспеха не помешала юноше поклониться в пояс, ровным и светлым голосом произнося:



— Слава Королю Стилшедоу и его Королеве Шаал!



— Рыцарь, с непревзойденными моральными принципами… — подытоживает Пять Орехов, почтительно упархивая подальше. Прекращая глядеть в какую-то незримую точку перед собой, король удосуживается бросить в нашу сторону неопознаваемый взгляд. Подпирая кулаком рукой, он весь словно бы держался за резные подлокотники тяжеловесного трона чтобы не упасть, в то время как его супруга спускается к нам и одаривает благодушной улыбкой.



— Приветствую благодетелей Греклстью! Мы с потаённым нетерпением ожидали встречи с Вами… — произносит королева Шаал неожиданно мелодичным голосом, какого от дуэргарок мне доселе слышать не доводилось. — Средь всякого люда ходят занимательные слухи и Мы искали встречи, дабы услышать будоражащие подробности ваших приключений из первых уст…



Заметно собираясь, Персиваль откашливается и рассказывает историю о туннелях и культистах, демонах и тёмных ритуалах, нечисти и безумии. Становится заметно как размеренно звучит рассказ о самых важных для города подробностях, огибая острые углы и ненужные детали. Очевидно не один я был вынужден рассказывать эту историю, из раза в раз мысленно возвращаясь в катакомбы. Захваченная рассказом, королева смотрит юноше прямо в глаза, этот взгляд кажется искренне тёплым и всерьёз захваченным повествованием, однако от столь пристального внимания к нашим персонам мне всё равно немного не по себе. Усилием воли мне раз за разом приходилось расслаблять рефлекторно сжавшиеся кулаки.



Шарм и обаяние дворфийки неоспоримо придавливали нас, явно отточенные сотнями куда более тяжёлых и продолжительных светских раутов. Находя в её лице благодарную слушательницу, воитель отмечает правоту Хранителей Пламени, сетовавших на вторжение скверны и делится впечатлениями о встрече с Демогоргоном, или Лемогугуном, как звали его фанатики из Слупладопа. Описание ужасающего отродья обращающего в руины дома и жизни на миг выводят из задумчивости даже короля Стилшедоу, восклицающего:



— Демонические отродья должны быть стёрты из Греклстью раз и навсегда!



Встреча латной рукавицы с подлокотником прокатывается вдоль пустынной залы звучным грохотом, заставляя подпрыгнуть мою добросердечную подругу, но когда мы оба обращаем взоры к правителю он вновь кажется отрешённым.



В остальном беседа проходит так, как мы и предполагали: нас благодарят за содействие, просят не разжигать панику, обещают аккуратно оповестить о творящемся правителей других городов, в том числе и на поверхности, а так же интересуются как долго мы пробудем в гостях. Когда светская болтовня начинает себя исчерпывать, Пять Орехов принимается стрелять в мою сторону своими выразительными зелёными глазищами, и я опасливо приближаюсь к барьеру со своей поднадоевшей ношей. К моему удивлению, правительница подаётся вперёд и начинает ворожить. Её рука взметается и тянет за незримую нить, создавая в магической завесе широкий проём.



— Не передать насколько мне радостно будет расправить плечи, расставшись не столько с физической тяжестью, сколь с грузом ответственности за столь чудесное создание… — произношу я, протягивая дуэргарке драконье яйцо. Пыль в глаза? - безусловно, однако искренняя - многие из нас могли и не дожить до сего дня, гоняясь за этой чешуйчатой штукой. Будто в подтверждение моих слов руки слегка подрагивают, вытягиваясь к владычице Шаал и поэтому я даже немного смущаюсь, когда не такая уж коренастая женщина берёт яйцо одной рукой, придерживая снизу без видимых усилий. Любовно поглаживая алую чешую, королева рассматривает его со разных сторон, а в моей голове пожаром вспыхивает мысль - “А что, если это фальшивка?”. Наконец, дуэргарка протягивает предмет в пространство справа от себя и тот исчезает, пока я натужно поддерживаю почтительную улыбку и вновь прикидываю: никакой стражи, герольдов, придворных и слуг, значит, да? Как бы не так.



Хитро прищуривая глаза, королева дотрагивается до ворота платья и с лёгкостью отделяет одну из монет, предлагая её мне. На лету перехватывая мои полусогнутые пальцы, она сжимает их в кулак вокруг сокровища.

— Храни это хорошенько, ладно? Эта монетка вызовет почтение со стороны любого отрока Греклстью, почти как если бы я сама просила его об этом… — Её горячая ладонь ложится сверху, долгий взгляд не отпускает мой и нечто отзывается внутри, с сожалением ощущая окружающий холод когда эта женщина отстраняется, отпуская меня. Я киваю.



— Прошу простить мне подобную нахальность… — произносит мечтательный Джар’Ра собираясь с мыслями, прежде чем начал нести околесицу — ...но мы столкнулись с Хранителями Пламени, и кому как не достопочтенным правителям города поведать путникам об этих примечательных старцах… — мысль приходит ко мне впопыхах, но очень уж хочется прощупать почву, прежде чем мы наломаем дров по вине ещё одной нашей знакомой из семейства кошачьих. Плетение интриг это распространённая забава среди власть имущих и небольшой раздор между опекунами Темберчёда и правящей верхушкой пусть мог бы успокоить нашу совесть, а может даже и языки развязать.



— Хранители Пламени это орден клириков с особыми ментальными способностями — буднично сообщает королева Шаал всё тем же мелодичным голосом. Вернувшись за барьер она окидывает гостей сверху, остановившись у резных перил лестницы, — Они заботятся о нуждах Великого Кузнеца Греклстью и помогают в Совете. Сейчас Служители несколько удручены напряжением, нарастающим между ними и Серыми Призраками, но это ещё подлежит решению. Можно сказать проще: они верные соратники, с которыми у Нас не возникает разногласий.



После подобной характеристики, упоминать деньги, которые дуэргар в алой мантии предложил нам за транспортировку яйца лично ему, язык ни у кого не повернулся.



До конца приёма я стискиваю монету так сильно, что на ладони ещё долго виднеется очертание кругляша с отверстием посередине. Если я правильно понял слова королевы, эта монетка гарантировала нам содействие практически любого дуэргара которого мы можем повстречать в своих странствиях, в том числе и за чертой города. Оставшаяся награда ожидала своих героев уже на выходе, приняв вид притягательной чёрной шкатулки в руках одного из королевских стражников. Стоило Персивалю почтительно перехватить её из рук дварфа в парадном шлеме, как содержимое приятно застучало. Я безошибочно услышал внутри драгоценные камни или подобные им тяжёлые стекляшки, но при этом понимал - наибольшая ценность досталась мне, здесь и гадать было нечего, достаточно всего раз увидеть с какой самодовольной мордой Пять Орехов подбрасывал в пальцах такую монетку.



Обратный путь даётся и легче и быстрее, - ноги звонко выщёлкивают по идеально-чистой каменной глади, а время устремляется вперёд с новыми силами, будто бы тоже прекратив нервничать. Натолкнувшись на Клариссу в одном из коридоров ведущих наружу, мы покидаем крепость в приподнятом настроении.



***



Бросая крохотные капли на раскалённое донышко котла, Тенебрис не без упоения созерцала как они соскальзывают, набирая скорость. Затихающие лепестки пламени отражались в невозмутимых линзах автоматона, наблюдающего как ведомая инерцией жидкость успевает преодолеть немалое расстояние прежде чем обратиться в пар. Более густые составы скапливаются, отталкиваясь и соударяясь, но перемещаются по гладкой поверхности с не меньшей лёгкостью, а самые зловредные выгорают оставляя угольные пятна и шкворчащие лужицы, но при этом так и не пригорая. С присущей ей высокомерной гордостью, Тенебрис подзывает кузнеца:



— Эй ты! Эээ-Эй! Узри! — произносит нахальная кошка демонстрируя кузнецу результат. Пускай и без желанной похвалы, дуэргар удивлённо крякнул, наблюдая за происходящим с неподдельным интересом. Не без вызова она предлагает мастеру пойти к ней в ученики или хотя бы заплатить золотом за науку, а тот почти беззлобно советует ей проваливать.



Котёл остывает. Тенебрис сдёргивает влажную ткань со Стуула умудрившегося лечь и уснуть прямо на полу, перекладывает миконида внутрь котла, а котёл в надёжные лапы Дерендила. В процессе работы жар, шум и гам привычно отошли на второй план, поэтому только выбравшись наружу Тенебрис понимает как душно было внутри огромной кузницы. Ханаан настигает их уже возле лавки колдовских принадлежностей.

— Ооо, ты уже вернулась, Ханаан! Не ожидала увидеть тебя так скоро, Ханаан. — протягивает плутоватая изобретательница. При этом её тон с некоторой натяжкой даже можно назвать приветливым.

— Д-да, уважаемые господа стражники проводили меня в Приозёрную Крепость. Господина Ирвина оставили там и пообещали о нём позаботиться, даже если он на самом деле не Ирвин.

— Прекрасно… прекрааасно — повторяет Тенебрис, слушая её всё меньше в поисках паузы, чтобы заговорить самой, — Безумно интересно, да только совершенно не имеет значения. Пойдём! Заветный голём-котёл уже вот тут, за одной единственной дверью!



Когда кошка громко окликает хозяина лавки, из-под прилавка доносится резкий удар, сменяющийся бормотанием вперемешку со звоном и грохотом. Тучный дуэргар с трудом выбирается на свет колдовских светильников, отряхивая зелёные одеяния и озираясь. Какую-то секунду в нём теплится надежда увидеть остальных членов группы, но когда чуда не происходит, он машинально разворачивает конфету и не распробовав принимается активно двигать челюстями.



— О, дружище Верз! Печальные вести! Ужасающие! — с нескрываемым драматизмом произносит изобретательница, бросаясь к нему, — Ирвин сгинул, как не было! Конечно, мои сердобольные друзья приволокли из катакомб какого-то припадочного дварфа, но даже если это и был твой подельник и даже если Каменная Стража решит вернуть его домой и даже если рассудок вернётся к бедняге, едва ли тебе стоит рассчитывать на его услуги!



Поцокав языком, Верз недовольно качает головой, но выглядит не таким уж расстроенным, напротив, - дуэргар оживляется, переходя на другую сторону лавки и принимаясь поднимать запылившиеся металлические шторки.



— Ох, вот не задача! Это же мне, получается, нужно и за второй частью лавки присматривать верно? Всё таки беда-бедой, а торговлю никто не отменял, верно?



В этот момент, предприимчивый алхимик почти нравится Артемис. На глазах у покрасневшей чародейки, смутившейся из-за их плохо скрываемой язвительности, они перешучиваются и делятся мыслями на счёт магических предметов, а также славного будущего этой уютной лавочки, однако благоприятное впечатление кошки улетучивается как сон, когда выясняется, что собеседник начисто забыл об их соглашении. Более того, жадный толстяк наводил справки у знакомых из Мензоберранзана и прослышал о некоем мастере который сможет заняться починкой голем-котла через каких-то несколько месяцев.



Ну что ж… должно быть из-за продолжительной разлуки, Верз и к живым их не причислял, лишь заедал горе сладостями, обёртками слёзы утирал, места себе не находил. Очевидно, помнить про сделку ему могли помешать только горе и бедственное положение, как может быть иначе? Вероятно, бородач едва ли не обезумел в одиночестве, тщетно проводя часы и дни в поисках ответов на сокровенные вопросы бытия, но как здорово, что теперь его спасёт механическая искательница приключений, ведь у неё есть решение всех его проблем - обычный котёл! Да - он, не голем и даже не магический, каких-либо феноменальных свойств в нём не найти, да и выглядит он как предмет, который сгребли за копейку с ближайшего, буквально в двадцати шагах, прилавка, особенно не заботясь о том, кто там будет на него смотреть… но тем не менее - самый настоящий котёл! Большой. Чёрный. Цельнометаллический. Дуэргары ведь любят такое? Да и характеристика “обычный” ему не вполне подходит, всё таки он был тщательно улучшен, и не каким-нибудь завалящим ремесленником с фабрики, нет господин алхимик, нет, - лично её изобретательским гением! Одним словом, отсутствие благодарных рыданий со стороны Верза уже говорило Тенебрис о чёрствости его сердца и скудности ума… как тут быть? Когда рациональные доводы не приносят результата, в дело идут низменные материи, которыми, кстати, большинство и распоряжаться-то не умеет, а именно, деньги.



Услышав звон трёхсот монет Верз сразу становится сговорчивее. Минуют жалкие две минуты, прежде чем дварф спускается в подвал и самостоятельно тащит наверх уже совершенно ненужный ему голем-котёл, с кряхтением преодолевая рубеж каждой ступеньки. Стуул совершает путешествие из одного котла в другой, а дорвавшийся до золота алхимик наконец чувствует как пошла торговля, сноровисто принимаясь нахваливать различные товары.



***



Не теряя самодовольного вида, Пять Орехов ведёт нас за собой, останавливаясь в лёгком отдалении от центра города. Пока я разглядываю окошки высеченные в гигантском сталагмите, табакси платком смахивает со лба капельки одному ему видимого пота. Кларисса пялится мимо нас пустым взглядом, не позабыть о ней мне мешают не столько приличия, сколько привычка - мурашливое чувство ползущее вдоль затылка из-за которого я не могу расслабиться в незнакомой компании.

— Это… это было так здорово! — восклицает Ахана, не в силах более сдерживать накопившиеся впечатления, — и… и страшно… просто жуть! Но… Королева! Она была такой милой!



О, в этом я был согласен с нашей жрицей на все сто - властительница действительно казалась неотразимой, своим шармом напоминая одну мою очень давнюю и очень зубастую знакомую. Тот вид обаяния от которого хочется бежать. Я ухмыляюсь собственным мыслям, но киваю Ахане, чтобы она трактовала моё веселье и в свою пользу.



— Что ж, ты в очередной раз помог нам. Мы у тебя в долгу. — Произносит Персиваль, совсем не привыкший ходить вокруг да около. Из-за его признания улыбка подобная моей озаряет лицо пушистого прохвоста.



— Отнюдь, друзья мои, отнюдь… я бы даже осмелился сказать, что считаю себя выигравшей стороной - мои чистосердечные потуги принесли свои плоды и это величайшая награда.



Закончив рисоваться, Пять Орехов протягивает юноше ладонь, словно для рукопожатия, но на пушистой ладони обнаруживается причудливый камешек, вытянутый в туго скрученную спираль.



— Камень послания. Хочу периодически осведомляться о состоянии дел своих любимых искателей приключений. Не слишком часто. Может быть даже помогу, по мере своих исключительно скромных сил. — Произнося последнюю часть, табакси хитро постреливает глазками в нашу сторону.



Ценнейший подарок со множеством спорных смыслов, ничего не скажешь… кажется теперь, сидя долгими сиротливыми вечерами, Персиваль будет не только задумчиво вглядываться в пламя костра, но и общаться с большим рыжим котом о “пчёлах и мёде” Подземья.



— Спасибо Пять Орехов. — произносит Персиваль и всё же перехватывает ладонь табакси на лету, чтобы пожать её, — Думаю, я выражу общие мысли, если скажу, что буду рад увидеться с тобой снова. Не знаю как бы мы без тебя справились.



— Да, да, это будет чудесно, где-нибудь за пределами Греклстью. А что до ваших успехов, так здесь вы сами справились. Я обещал - вы получили… своими руками всё выковали. — Картинно раскланявшись, Пять Орехов удаляется, оставляя нас наедине с Клариссой.



— Вы с-с-с-здесь е-ещё н-н-на долго? — спрашивает она неожиданно робко.



— Думаю да, пробудем ещё день-другой, пока не управимся с оставшимися делами, как думаете? Холт? Персиваль?



Мы дружно киваем Ахане, пока Кларисса рассказывает о своей комнате в Сломленном шпиле, прощается и удаляется следом за табакси - просто на месте, словно деревянный солдатик, и спешным шагом семенит по мостовым.



Часы идут — дела не ждут. Кажется мы планировали высвободить из неволи Принца Дерендила. Опять. Какое-то дурное чувство дежавю несло в себе происходящее. Персиваль прячет шкатулку, я прячу монетку, а Ахана прикрывает свой паучий головной убор, накидывая на него капюшон.



На пути из жилых кварталов к приозёрным становится теснее и гаже, а в Логове Голбрана я признаю, что поспешил дать окружению негативную оценку преждевременно, не ознакомившись со всеми претендентами. Душная нора ничуть не изменилась и если бы не острая аллергия местных на пыль и беспорядок, я бы мог прочесть на поверхности ближайшего стола своё имя, которое выводил пальцем во время переговоров с дроу-работорговцем. Вышеупомянутого нигде нет. К нашим услугам бессменный хозяин заведения и его крайне ограниченные познания всеобщего языка - дварф машет рукой и протягивает крохотную записку, снабдив единственным понятным моему слуху словом - “Остроухий”.



“Я устал вас ждать, буду снаружи города, спросите на восточных воротах Гроглака.”



Ну вот зачем он так? Теперь данная идея резко стала мне отвратительна, теперь мне совершенно не хочется туда идти, теперь я доверяю ему ещё меньше… а ведь мы изначально говорим о тёмном эльфе, который торгует рабами и всячески демонстрирует свою приверженность к обществу таких же как и он. И это едва мы успели привыкнуть к местному радушию! Нет, кажется дружить с его братией у нас точно не получится. Делать нечего - камешки для выкупа кваггота возвращаются на дно моей сумки, а их переливчатый звук накладывается на осознание скорого прощания с Греклстью. Необходимо только подлатать сапоги, закупиться провиантом и хорошенечко оценить нужды остальной группы.



— Ам… я вспомнила про один ритуал, которому меня научил отец… — произносит Ахана, чуть только речь заходит о торговле и по её тону я уже ощущаю, что если бы дело решалось десятком медяков, то она бы так не волновалась, — Это весьма могущественная магия… рискованная, но… она и предназначается для ситуаций, когда больной оказался на грани смерти.



Так-так-так… волшебство способное мёртвого поставить на ноги? - думаю я, замерев и выжидая, вынуждая девушку продолжить. Девушка смущённо краснеет. Розоватый румянец проступающий на её синем лице выглядел потрясающе эффектно.



— Н-ну, да, эт-то не дёшево… ритуал требует драгоценного камня крупных размеров и безупречной чистоты… желательно без цветных примесей, так как души разных существ могут вступать в конфронтацию с оттенками противными их собственной сущности.



— То есть бриллиант? — подытоживаю я.



— То есть бриллиант… — соглашается Ахана, упавшим голосом.



— Насколько крупный?



— Ну… воо-оот такусенький… — протягивает девчушка, не поднимая глаз и обрисовывая пальцем на ладошке совсем не тех размеров камешек, какой вязался у меня с этим её невинным “вот такусенький”. Я усмехаюсь и мотаю головой в сторону рынка, первым направляясь в ту сторону.



Стало быть Ахана хотел найти крупные бриллианты? Так бы и сказала: “Хочу немножечко бриллиантов в своей жизни, Джар’Ра”, я бы сразу понял. Я тоже хочу. Думаю, даже Персиваль не откажется от подобной роскоши, особенно если это будет алмазный ферзь или ладья. Мы прогуливаемся и перешучиваемся, ощутив как тревоги последних дней уносятся вспять, а на плечи давят не беды, а сокровища.



— Может быть прервём порочный круг посещения Базара Клинков, с присущими тому передрягами и просто навестим Верза? — предлагаю я не долго думая, — Алхимики ведь тоже регулярно пользуются разнообразной редкой и магической дребеденью… если он откажется нам её продать, так по крайней мере укажет на своих наименее подозрительных конкурентов. — размышляю я вслух, уже заворачивая слегка правее, рассчитывая пройтись вдоль широкого квадрата прилегающих кузниц и мастерских. Друзьям подобной аргументации оказывается достаточно, хотя, признаюсь честно, на самом деле я рассчитывал на неплохую скидку после того как наши подруги вернули ему потерянного подельника. Когда мы оказываемся почти на месте, Персиваль кладёт мне на плечо эту свою огромную ручищу, мгновенно фиксируя на месте и озирается по сторонам в этой его, Персивалевской манере, прежде чем достать из рюкзака подаренную нам железную шкатулку.



Словно троица заговорщиков мы стоим кружком в углу позади какой-то лавчонки пропахшей смолой и дубильными составами. Наверное, я даже похихикивал, воровато поглядывая на своих компаньонов, и было отчего: таверну на эти деньги мы вряд ли откроем, да и резкого желания поселиться в Греклстью у нас не появилось, однако голодать и бегать голышом, как это было в начале пути, нам уже не придётся. Будут тебе бриллианты, Ахана.



***



“Настоящее сокровище это дружба”, молвил мудрец, - её то мы и находим среди “Колдовских товаров Ирвина и Верза” в лице Нашего Принца Дерендила укачивающего Стуула в причудливом котле, кваггот жался в стороне, чтобы не загораживать весь проход протяжённой лавочки, но выглядел на редкость радостным. Вежливая Госпожа Ханаан с интересом окидывала полки своими невозможно изумрудными глазами, но тут же начала махать и пробираться вдоль лавочки в нашу сторону, едва над дверью зазвенел крохотный колокольчик. И конечно же там была наша бойкая подруга Тенебрис - вереща на всю лавку, изобретательница пыталась выцыганить плату за тестирование зелий его производства, а тот в ответ краснел, задыхался от её наглости и что-то жевал. Ничего бедняга, доблестные искатели приключений сегодня при деньгах, звонкие монетки и яркие камушки разрушают границы воспитания и культур, искореняют дрязги и на краткие мгновения делают алхимика нашим лучшим другом, вытаскивающим из-под полы самые качественные товары. Назад мы плетёмся с похудевшими кошельками, располневшими сумками и яркими впечатлениями от долгого, но мирного дня. Как же чудно жить без поножовщины! Пересекая мост, Персиваль отработанным движением вскидывает значок Каменной Стражи, стражники дуэргары нехотя пропускают нас в более приличную часть города, а немногим позднее, каменный великан и вовсе отодвигается с вежливым кивком, пропуская нас в пещеры Кейрнгорм, ставшие среди бескрайних закоулков Подземья первым подобием Дома.



Внутри, повсюду видятся непрошенные напоминания о недавно проведённом ритуале, от созерцания поистёршихся символов на полу мои внутренности рефлекторно торопятся упереться в горло, Хграам полулёжа перешёптывается с Дорханом, прежде чем взгляды обоих устремляются к нам. Белёсые очи мудреца как никогда гармонируют с его измученным видом, но даже этот расфокусированный взор сообщает нечто безумно важное - всё было не зря!



Нечеловеческая пауза наполняет зал, позволяя всем поудобнее расположиться вокруг, прежде чем гигант начинает нехотя делиться мыслями. Я его понимаю - многие из нас страстно желали позабыть соблазнительное и развращающее воздействие безумия, то как вольно оно гуляет по телесной и духовной начинке, прощупывая слабые места. Как и при первой встрече Хграам пытается жестикулировать, но непомерно длинные руки выдают усталость каждым движением - мистик измождён, его голос скрипит пуще прежнего, - споровая связь передаёт это в наиболее полной мере, равно как и благодарность великана, струившуюся в каждом многообразном пассаже. Благодушное отношение к нам всего клана оказалось сложно выразить даже такому древнему и мудрому созданию, но мы чувствовали его посыл без каких-либо слов при столкновении с каждым местным исполином. Разговора, как такового не происходит - никто не решается отбирать немногочисленные силы Хграама своими расспросами, вместо этого мы расходимся по укромным углам, сортируя снаряжение и строя новые планы.



На смену каменному рокоту приходят радостные оклики Джимджара.

Общество болезного Сарита явно не стало особенно весёлым для подземного гнома и ему отчаянно необходимо похвастаться, хотя бы успехом в охране поддельного яйца дракона. В привественном жесте он протягивает Персивалю руку и уже через секунду в серой ладошке оказывается увесистый мешочек - его доля добычи. Следом за ним, второй такой же приземляется в руки тёмного эльфа. Очень уж нравится Персивалю раскидывать эти приятно звенящие мешочки. За подобными мелкими забавами стоянка проходит безмятежно. Каждый занят чем-то своим и уже не подскакивает всякий раз, когда земля сотрясается из-за поступи близко проходящего великана.



О призвании клана Кейрнгорм хранить знания мы вспоминаем случайно, когда они дарят нам схематичную карту Подземья - причалив в Греклстью, Торгар так нас запугал россказнями о паранойе местных властей, что искать столь полезную вещицу самостоятельно никто даже не подумал. Лично моим планом было ждать, пока таланты Персиваля к картографии не разовьются настолько, чтобы он помнил места в которых ещё не бывал. Но карта? - тоже неплохо. Собравшись вокруг каменного стола, наверняка служившего Хграаму табуретом, мы водили пальцами и прокладывали примерные маршруты. Относительно уже проделанного пути дорога к роще Стуула казалась совсем короткой, достаточно воздержаться от приключений на день-другой и мы там. Дальше решено двигаться на север, пока не упрёмся в город глубинных гномов Блингденстоун, где расположен один из двух известных путей на поверхность. Второй, по словам великанов, находился в Пещерах Червей - хаотичных сплетениях тоннелей, вырытых огромными чудовищами - одной подобной характеристики оказалось достаточно, чтобы отбить всякое желание искать данное местечко на карте.



Вероятно стоит винить целый день проведённый без серьёзного риска для жизни, но я казался себе чересчур оптимистичным - мне не терпелось поскорее отправиться в путь, посмотреть на менее гротескные чудеса Подземья, отвести Матильду подальше от зловредных дерро, и наконец увидеть собственными глазами грибную колонию Стуула. Теперь у нас были еда и инструменты, свежая одежда и вменяемого качества походная экипировка, а значит если вновь придётся плыть я точно смогу изготовить что-нибудь получше огромных плавучих шляпок. Навряд ли былые навыки вернуться ко мне в одночасье, однако азы усвоенные между чисткой палуб и игрой в карты так просто не растеряешь, всё у меня получится.



Разрозненные разговоры и обмен идеями плавно переходят в привал, знаете как это бывает? - вспомнив о жажде кто-нибудь достаёт бурдюк, следом раздаётся слишком аппетитный хруст ореха или сухарика и вот противиться происходящему не находится ни сил, ни желающих.



Попросив у Персиваля щит и не дожидаясь ответа мужчины, Тенебрис ускакивает в дальнюю часть комнаты, туда где разноцветные всполохи света не будут столь назойливыми. Россыпь инструментов вокруг предмета и сияние розоватой жемчужины в ладони автоматона выдают её серьёзный настрой.



Утомлённая созерцанием карты, Ханаан отходит в сторонку, чтобы поудобнее устроится посреди кристаллической рощицы. Чародейка склоняется над внушительного вида книженцией, время от времени зачитывая вслух отдельные врезки из статей о чём-то божественном - осознанно она делает это или нет, но звучит довольно мелодично. Увлекаясь чтением она не сразу замечает Ахану, оно и понятно - осторожная жрица подкралась почти вплотную прежде чем её пристальный взгляд начал отвлекать чародейку от её занятия.



— А, эм… уважаемая Ханаан, вы… — речь девчушки переполняется едва ли не отчаянием, спотыкаясь на собственной неловкости, — Вы всегда так элегантно выглядите… являясь к нам в красивых нарядах и… с безукоризненно уложенной причёской и… мне тоже хочется, ну… может быть вы согласитесь расчесать мои волосы?



— Что? Да, конечно, Милостивая Ахана, я с радостью помогу вам! Хотите я после этого снова заплету?



— О… д-да, то есть… а можно как-нибудь уложить волосы так, чтобы в глаза не так бросался этот… паучий головной убор?



Ханаан к тому моменту уже тянула из своей сумки гребень, с большой горячностью на ходу приговаривая:



— Да, конечно, у вас очень красивые длинные волосы, Милосердная Ахана, если мне позволено так говорить, и я думаю у меня получится оплести косичками серебряные цепи этой короны, если на то ваша воля.



Тугие косы постепенно распадаются под бережными пальцами заклинательницы, устремляясь на свободу упругим каскадом едва не доходящим до земли.



— Мне жаль только, что мне недостаёт мастерства моей сестры… она всегда была куда большей мастерицей когда дело доходило до причёсок. — приговаривает Ханаан, нерешительно расчёсывая чёрные волны. Медленно и внимательно она разглаживает пряди, перебирая обсидиановые локоны в страхе ненароком потянуть за отдельные волоски. По мере переплетения косичек и цепей во мне крепнет ощущение, что именно так этот артефакт и следовало носить. Чем дольше длится это их по-своему сестринское общение, тем ярче блестят радостные глаза Аханы, девушки переходят на шёпот и я уже улавливаю только лишь отдельные звуки, однако их обоюдный восторг звучит громче любых слов. Эта тендеция прослеживается по всей пещере: монотонное жевание пищи, увлечённое знакомство с новыми предметами, досужая болтовня и размышления о грядущем плавно перетекают в затянувшееся молчание.



Обычно, большинство упоминает тишину как нечто безусловно одинаковое, мол “это когда нет звуков или хотя бы голосов там, где они могли бы быть”, вот только равно как в Подземье можно повидать десятки видов различной темноты, так и тишина обладает совершенно различным характером и природой. Мне с лёгкостью удавалось переносить благостную, спокойную тишину когда все вокруг заняты выбранным делом и никто не тоскует; я недурно научился уживаться с официальной, торжественной тишиной, вынужденной подчёркивать неравенство между присутствующими - такое беззвучие просто запрещено нарушать… однако напряжённая тишина, молчание в ожидании чего-то неминуемого для меня всегда оборачивались подобием крика. И теперь, по мере того как дурные мысли и страх перед неизведанным подступают к моим бессловесным друзьям распахивая свои липкие объятия, я не выдерживаю и начинаю разрушать этот звенящий купол тишины. Причём совершенно глупо и бесстыдно:



— Эй, Персиваль! — кричу я через всю пещеру рыжеволосому воителю, терпеливо правящему лезвия своего оружия, — Отвечай не задумываясь - Поцеловать квазита или навсегда поселиться в Подземье? — да-да-да, каюсь, я начал с самой лёгкой жертвы. Нужно было на ком-то разогреваться, а принципиальность моего товарища вызывала не меньше недоумения, чем восхищения.



— Э? Ну конечно второе — доносится до меня гул с той стороны пещеры, пока воитель откладывает оселок и с интересом поглядывает на меня, явно ожидая продолжения проказы.



— Я в тебе не сомневался. Ахана? Вынужден признать, из твоей затеи спрятать этого огромного паука получилась потрясающая причёска, мои похвалы парикмахеру! Но если уж ты сама заговорила об этом головном уборе… — уверяю вас, она этого не делала, — Выбирая между светским общением с Ильварой Миззрим и погружением в кипящую воду, что бы ты выбрала… солёную воду или пресную?



Наблюдать как расширяются зрачки в блюдцах этих жёлтых глаз одно удовольствие. Проходят долгие секунды, прежде чем жрица хитро прищуривается и начинает хихикать.



— Ха! Да я выбрала бы воду, даже если бы выбор был ещё более ужасным! — голосит девчушка, пока улыбки окружающих расползаются всё шире. Ну да, она тычет меня носом в очевидное. Как же Истишиа повезло с ней! - зависть берёт.



—Эй, Тенебрис!



— Что такое! Уходи. Отстань! — разносится суетливая тирада возмущений из того уголка пещеры, который за время стоянки обратился крохотной мастерской. А я ведь даже имя её едва успел произнести… — Я давно раскусила вас! Вы планируете никогда не позволить мне нормально поработать! — под конец металлизированный голос изобретательницы немного смягчается, уступая место любопытству. Она глядит в мою сторону с явным осуждением, надеясь поскорее окончить представление — Ладно, давай сюда эту твою дурацкую шутку. Что там у тебя?



— Да ладно, это ведь твоё любимое: знаешь почему именно куатоа обладают способностью создавать богов силой собственной веры? Да потому что все миры в которых подобной способностью обладали люди, погибли под весом десяти миллиардов божеств наделяющих богатствами, властью и детородным органом покрупнее!



За стеной неловкого, смущённого и взрывного хохота, лёгкие смешки механической кошки звучат скорее снисходительно, чем искренне.



— Ладно. Неплохо. Отстань. — беззлобно произносит Тенебрис, прежде чем вернуться к своему ненаглядному голем-котлу. Не очень-то и хотелось, у меня тут ещё полно благодарных слушателей.



— Лучше предложила бы как сделать шутку лучше. — парирую я, уже выискивая взглядом ту, что торопилась поглубже закутаться в тени, — Госпожа Ханаан? Что общего у Персиваля и удобного дивана? — я выжидающе гляжу на чародейку, пока моя наглая ухмылка становится ярче в предвкушении её ответа.



Да, пожалуй… ничего? — робко отвечает девушка, и неловко хихикает, сжимая перед собой книгу словно щит, да так, что белеют пальцы.



— А вот и как бы не так! — я выдерживаю паузу и с наслаждением отмечаю взгляды устремлённые в мою сторону — На них всегда можно положиться!



Мелодичный смех Ханаан с секундным запозданием разносится по пещере, догоняя остальные. Кажется она сама смущена его неожиданной громкостью, спешно прикрывая рот кончиками пальцев.



— Я поняла, это всё шутка, Господин Джар’Ра! Но кажется её скорее стоило рассказать Мудрой Артемис… она любит мягкие диваны… — произносит она, прежним, степенным голосом несмотря на лёгкий румянец проступивший на её щеках. Я одобрительно киваю её ремарке, но меня уже не остановить:



— Именно поэтому она её и не получила… как и мягкие диваны! Подземье полно несправедливости… Хм, ладно. Джимджар!



— Ну? — коротко произносит подземный гном, и я с удивлением замечаю, что он застыл совсем рядом, пристально за мной наблюдая.



— Тебе это понравится. Приходят как-то в таверну работорговец, музыкант и профессиональный убийца. А тавернщик ему такой с порога: “О, проходи-проходи, садись. Никогда не видел, чтобы дроу играл на флейте!” — после этих слов мой глупый смех уже похож на кашель.



— О, я бы с удовольствием заглянул в такую таверну. — произносит Джимджар, ритмично похлопывая себя рукой по колену, — Хотя хороших питейных заведений тут с огнём не сыщешь, хоть сам открывай.



— Сарит? О, извини, Сарит… снова голова, да? Лежи-лежи. Дерендил! Смотри: Большой пузатый гриб который похож на бочку, местные назвали Бочконожкой, так?



— Хм, насколько я знаю это так, господин Джар’Ра — отвечает кваггот ровным глубоким голосом, без тени веселья в нём, словно на светском рауте.



— А гриб который пышет огнём, они назвали Огненожкой, верно? — продолжаю я отвлекать публику вопросами, постепенно подбираясь к нему поближе.



— Всё верно, помнится Сарит даже недавно их собира…



— Но тогда какое название они придумают для одновременно большого, пузатого и при этом огненного?” — мне приходится запрокинуть голову, для того чтобы как можно лучше проследить за реакцией кваггота.



— Бочка-огне-ножка? — не столько отвечает, сколько спрашивает мой собеседник, впадая в ступор от развития беседы.



— Неа! Темберчёд! — выпаливаю я, едва способный сдержаться и окончательно сгибаюсь от хохота.



— Забавно, но думаю нам всем стоит воздержаться от подобных шуток в черте города, иначе… — пытается предостеречь меня Дерендил, но я уже почти не слушаю. Яростный смех разжимает стальные тиски нервов и жмёт лёгкие, едва позволяя дышать. На глазах проступают слёзы. Осознание того, что Артемис отобрала у Персиваля его новенький, подаренный великанами щит лишь для того, чтобы положить его как корзинку и поудобнее свернуться внутри усиливает приступы хохота. Ещё немного и моё веселье окончательно сравняется с истерикой и новый ритуал друзья будут проводить ради спасения уже моей бедной головы. Акаша смеётся вместе со мной - наши голоса смешиваются внутри чувственного естества инфернальным рёвом, но от него на душе так хорошо… запоздало я замечаю образы струящиеся по стенам. Всё это время кристаллы подыгрывали мне, отбрасывая игривые картинки в тон моим вопросам. На стене рядом со мной крохотный розовато-алый гриб стремительно набухает принимая форму зловещего дракона, прежде чем взорваться, а с другой стороны, ближе к изгибу пещеры, возле Ханаан проявляется тёмный круг с диском полумесяца, зловеще наползающий на чародейку прежде чем испариться.



Жизнь налаживается. С нами теперь голем-котёл. Если хотя бы половина тех надежд которые возлагает на него усатая изобретательница оправдает себя, эта штука будет едва ли не полезнее каждого из нас. Артемис успела отчистить и заботливо осмотреть каждый фрагмент железяки, размышляя об источниках подпитки, альтернативных пещерному мху, ради которого она рисковала жизнью. По её словам, если кормить котёл исправно, тот преодолеет свой недуг, избавившись от постыдной зависимости от чужеродной энергии. Нагрудная пластина захлопывается, автоматон снова приходит в движение, металлические ладони мерно разгораются, пока хозяйка водит ими над гладкой поверхностью котла, прежде чем наполнить чернеющие глубины водой, а следом и собственной магической энергией. От пара, крышка тут же радостно подпрыгивает. Искусственные ноги и руки алхимического сосуда приходят в движение, порывисто извиваясь. Наконец, как неразумное дитя, голем-котёл покачивается, переваливается, ищет равновесия. Сползает, пытаясь удержаться на непослушных ногах. Сжимая и разжимая сегментированные пальцы, он до сих пор умудряется удержать половник в одном из кулаков, а другим приподнимает крышку, словно шляпу, в молчаливом приветствии.



— Он живой! Живой! — Заполняет пещеры пронзительный крик Тенебрис.