Покаяние. Роман, Глава 17

XVII

Екатерина, проведя запоминающуюся и не только ей эту летнюю ночь, и получив то, чего ей так не хватала, после неудачной замужества и трагического события, которое может оставить душевную травму и надолго, если не на всю жизнь, после недолго сна и бурной ночи, в вагончике с тем, с которым, как она представляла, могла вот так прожить всю жизнь, хоть в вагончике, хоть в шалаше. Этот вагончик накануне был доставлен в соседний квартал от квартала черешен и где должны были поселиться двое из четырёх охранников. Но об этом знал только Кирилл. А Кате понравилось, что рядом не было тех, которые в прошлый раз сверлили её колючими взглядами.
Поскольку этот вагончик был ещё не обжитой, но кто-то предрассудительно забросил внутрь, в заднюю часть платформы, которая была дальше, в глубине от входных дверей, полкопны свежего сена. И, если Кирилл в детстве не раз ночевал на сеновале, то у Катерины эти приятные ощущения посетили впервые. Одно только плохо, что здесь не было видно звезд.
Проснувшись, Катюха с кошачьим «мурчанием» потянулась и повернувшись к Кирюхе и облокотившись, пристально всматривалась в его глаза. Они долго смотрели друг на друга не моргая и ничего не говоря. Первой заговорила Кроха:
– Доброе утро, любимый! – в её тихом полушёпоте слова звучали максимально откровенно, тем более, в совокупности с прямым взглядом и лёгкой томностью, а вместе с тем и проявлением потаённого желания, которое читалось во взгляде.
Медленно слабея в упоре на руках и плавно опускаясь на возбуждённо-дышащую голую грудь Кира, метя своими губами в его, слегка нежно прикоснувшись к ещё не остывшему их пылу, после ночных лобзаний, тихо прошептала:
– Малыш… возьми меня…

Кирилл организовал всё так, что Крохе практически не пришлось рвать черешни. Да и ей они были не нужны. Просто мать просила привезти пару вёдер сладкой чёрной черешни, из которой она собиралась сварить варенье.
– Малыш, а ты не будешь против, если я приеду к тебе на весь сезон. Вы же тут по найму работаете, за натуроплату, да? А мне ничего не нужно, главное, чтобы быть с тобой рядом. Не прогонишь?
– А мать, что скажет? Ты не забыла, сколько мне лет? – Кирилл опять засомневался, не понимая, зачем он ей нужен, когда с её данными и молодостью отбоя от женихов не будет и… главное, – Кроха, ты забыла, что я женат. Бывает, влюблённость, желание всё изменить, начать жизнь с чистого листа – понимаю, но зачем я тебе?
– Дурачок, хоть и старше меня вдвое… Прости! Я говорила и повторю – я люблю тебя! Я же на русском языке, не на мове тебе говорю. Почему ты не веришь? – выражение лица Кати резко изменилось и вот-вот, она готова была разрыдаться.
– Ладно, успокойся! С этими мыслями нужно не один день пережить и не одну бессонную ночь, что мне уже приходилось делать, передумать, чтобы сложилась целостная картина происходящего. То в кино всё просто и понятно, когда паханы в любовницы молодых девушек, для престижа покупают, там о любви речи не идёт. Потому, не торопи события. Тем более, что ты свободна, а я… да и дети, опять же, – Кирилл серьёзно задумался.
Ему сегодня предстояло решиться, с кем он, при разделе бригады продолжит работы. И потом уже можно будет вернуться к вопросу, которым ошарашила его Катерина. Есть два варианта. Первый, это, если пофигист Павлович согласиться с ним ничего не делать так же, как он сейчас этого не делает, но при условии, что сейчас пока ещё бригада из четырёх человек. А тогда он будет просто нахлебник и прицеп, с которым будешь тратить больше энергии и, главное, нервов. А пользы от него, «как с гуся вода».
Второй вариант, если согласится Митька. Тогда, хоть он и не столь ленив, но натура язвительная, просто пацан – не мужик ещё. И ещё, если Катерина будет приезжать или, как она изъявила желание, «отдохнуть» лето и даже уборочный сезон, который летом не ограничится, вместе с Кириллом, то тогда конфликтов не избежать. Он, если и не будет явно приставать к ней, как к девушке, но кусать будет постоянно и долго в мире отношения не просуществуют, конфликты неизбежны.
Третий вариант Кирилл гнал из мыслей, но чем больше анализировал первые два, тем более реальным ему казался третий. А он заключался в том, что он ни с кем не хотел работать, даже сейчас, все только делали вид, что незаменимы, а больше всех приходилось непосредственно охраной заниматься ему с Вегой и «Днепру» еще доставалось. А «Москвичом» бугор только домой уже один рейс с черешней сделал, да бригадира сада катал и всё. Лучше уж остаться одному, даже, если Елена теоретически разделит бригаду два по два, то только у нее на бумаге так будет. По факту Кирилл ни с кем не хотел работать, у них всех видимо наследственная ленивость к труду. Интересно, как они на шахте работали? Или там нужно было работать, там условия другие и оплата тоже.
Для себя Кирилл решил, будет один. Ну, а если всё же решится на предложение Кати, тогда тем более, зачем ему, чтобы кто-то был среди них и рядом третьим.
Провожая, уже привычно Катерину на электричку, довёз до самой платформы. Ожидали поезда. Она ещё раз утвердительно заявляла, что приедет через чутки «на постоянное место жительства»:
– Я прожила всю жизнь в городе, а сейчас исполнится моя мечта, пожить в гармонии с природой, дышать свежим степным воздухом, купаться в речке, а не в шахтном карьере, заполненном шахтной водой, со специфическим запахом, поспать под открытым небом, под звёздами на копне сена или соломы – какое же это счастье, да, Малыш?!
Кирилл лишь улыбался, слушая почти детские мечтание девушки и ничего не ответил, ни да, ни нет. Он и сам ещё для себя ничего не решил. И не стоит её обнадёживать, возможно, что мать запретит ей всё это, что она себе нафантазировала и на том всё и закончится. Нужно было выждать какое-то время. Время должно будет рассудить их и расставить всё по своим местам. Хоть в глазах девушки и читалась искренность, даже вперемешку с детской наивностью, но всё же он до конца не то, чтобы не верил в слова признания, ему бы было легче, чтобы всё было иначе – случился любовный роман и закончился бы без излишних слёз, страданий и обязательств. Неужели он струсил, но тогда зачем нужно было доводить ситуацию до такого, когда всё сложнее выбраться из неё, как будто это путь в бездну, откуда не будет спасательной лестницы вверх и сверху не бросят в низ спасательный конец. Зачем? Сколько бы не задавал Кирилл себе этот вопрос, ответа получить не мог или не хотел? Или его в нынешней ситуации всё устраивало, ведь развязка далеко, а за это время что-либо, да и подскажет ответ выхода из данной ситуации, если к тому времени он, выход, будет ещё возможен.
– Ты чего, не слышишь меня? – Катя дёргала Кирилла за руку, взяв её за запястье, – это я виновата, не дала тебе выспаться, ты, теперь стоя и с открытыми глазами спишь, да?
– А?! Да, нет же, задумался просто. Да, конечно.
– Что, конечно? Ты меня тоже любишь, да? А почему так неопределённо говоришь? Нужно кричать, как это я делаю. Хочешь сейчас при всех закричу, как я Малыша люб…
Кирилл предусмотрительно зажал Крохе рот ладошкой, потому что точно знал, если не сделать это, она точно закричала бы.
– Я отпущу сейчас руку, а ты кивни, что кричать не будешь. Хорошо? А, что недоговорили, потом договорим, – Катюша затрясла головой, в упор смотря Кириллу в глаза, как бы читая во взгляде главное – любит ли он её или она ему для развлечения, от скуки, ¬– вот так-то лучше, а-то могут подумать, что мы чокнутые.
– А разве нет? – тихо и уже серьёзно спросила Кроха, – глянь, как на нас смотрят люди.
– Обыкновенно смотрят. Они просто пытаются понять, кто мы друг другу. По возрасту, больше схоже, что мы – отец с дочерью, а по обнимашкам и поцелуйчикам – любовники…
Кирилл тоже сейчас так же думал, что его поступки, как минимум детские и необдуманные, а, если хорошо подумать, то неадекватные, греховные и, тем более, не публичные. Кто придумал выражение – «любви все возрасты покорны»? Если речь идёт о тех, кто как-то более-менее по возрасту походят друг другу и оба свободны, если ещё не связали себя узами, то это верно и нормально. А, если он – старик, а она – девушка, что можно сказать? Тут понятие любовь нужно ставить под три вопросительные знака. Хотя, бывает и наоборот. Но в 95-ти процентах случаев – здесь имеется выгода, в основном, конечно, материальная или, чтобы получить продвижение по карьере и прочие льготы и привилегии. А, что у него? Ни одного, ни другого, ни третьего… Полевых цветов нарвать, чтоб подарить девушке – этого добра навалом, а купить букет роз – шиш в кармане. И продать, как бедному художнику, чтобы на вырученные деньги купить и подарить девушке миллион алых роз – сказка, несбыточная мечта.
– Электричка, Малыш! – Кроха оторвала Кирилла от размышлений, а заодно и освободившись от объятий, стала хлопотать, собирая и готовя поклажу к погрузке, – ты чего стоишь, как милиционер на посту или телеграфный столб без проводов на изоляторах? Ты мне поможешь или мне самой?
– Та не егозись, матрос ребёнка не обидит. Погрузим всё и всех.
– Да?! Я завтра в ночь приеду. Смотри мне тут, не балуй. Этой ночью отсыпайся, а потом я тебе спать не дам. Ясно?! – сейчас Катюша была похожа на сварливую мачеху или очень строгую мать.
– Куда ещё яснее. – Кирилл умышленно изменил интонацию и совсем тихо добавил, – значит так, сегодня доработаю, завтра утром поеду в контору за расчётом…
– Чего-чего? Я тебе рассчитаюсь! Ты чё, хочешь, чтобы я к тебе домой в гости заявилась? Это можно, как ты говорил: «Как два пальца об асфальт»?
– Ага! Как два пальца третьим… – огрызнулся Кир.
Поезд замер, вышли немногочисленные местный бабулечки, вернувшиеся из районного центра с сумками, в которым в основном продукты. В местном магазине, хоть шаром по полкам покати, потому и ездят, хотя бы раз в неделю в райцентр, чтобы пополнить запасы жизненно-необходимыми продуктами. Засуетились те, кто уезжал. Кроха шустро запрыгнула в тамбур и протянула руки. Кирилл быстро передал ей вещи и, распрямившись, посмотрел Катерине в глаза. Она была серьёзная, даже очень и казалось, что вот-вот заплачет.
– Ты чего? – спросил Кирилл, так как такую её никогда ещё не видел.
– Я приеду завтра. Ага?! Жди! – послав воздушный поцелуй и… двери шумно закрылись, а электропоезд стал разгоняться.
Вновь сердце тревожно заколотилось. Возможно, из-за того, что Кириллу не понравилось, с каким настроением уезжала Катя. А, может быть, в этом и ничего не было, просто усталость и бессонница прошедшей ночи сказывались. Возможно и то, что те чувства, о коих Катюха уже не раз ему призналась, настоящие и тогда понятно её настроение.

Екатерина приехала, как и обещала следующей ночной электричкой. Настроение её, в противоположность тому, с которым она уезжала, было такое, о котором сказать, прекрасное – ничего не сказать. Они светилась от счастья, излучало и не только улыбкой, всей собой это внутреннее душевное состояние.
– Ты, не иначе, «Волгу» в лотерею выиграла, да? – после объятий и поцелуев, удивлённый преображению девушки, спросил Кирилл и не дождавшись ответа, продолжил «социологический опрос», – я понял, ты влюбилась, да? И кто же этот счастливчик?
– Ты, идиот! Ну умеешь настроение испортить… – толи обидевшись, толи изобразив напускную обиду на сияющем ещё пять секунд назад лице.
– Я пошутил.
– Ага, пошутил. А я-то не шучу, но ты или не понимаешь того, или издеваешься вовсе, – чуть помолчав, спросила, – что мне уехать, ты не ждал?
– А, кто тут сейчас тебя встречает, оставив без присмотра важный пост? Поехали уже, ты же собиралась отдохнуть тут за лето лучше, чем на море и получить от общения с природой и, если захочешь и найдёшь с кем, то и не одна, и звёзды считать, и копны расталкивать по тарифу «всё включено».
По доброй улыбке Кирюхи было понятно, что он не издевается, а просто юмор у него такой, слегка колючий и когда он на все, что есть зубы заулыбался, подключив ещё к тому же и в большей мере рыжую бороду, чем как цвет волос на голове, каштановый, и Катя ответила ему такой же широкой улыбкой.
– Запрягай! – Громко приказала девушка, когда вещи были уложены в коляску мотоцикла, – погнали!
«Тяжик», норовисто пытался стать на дыбы, но эта самая тяжесть железной машины, плюс вес двух седоков не позволили ему это сделать. На что он грозно рыкнул из никелированных труб глушителя, вырвал из насыпного твёрдого покрытия территории полустанка пару пригоршней щебня, который веером «окропил», задыхающиеся от придорожной пыли, давно не видевшие воды, редкие цветы на простенькой клумбе и резво рванул на подъём, туда, где, по мнению девушки, сидевшей на заднем сидении и крепко обнимавшей водителя, ждут замечательные приключения и то, что приходило в голову девичьими грезами и фантастическими планами на долгую и счастливую жизнь.
Кирилл, не заезжая на старое место базирования, расположенном в квартале черешен, направился сразу к необжитому пока вагончику в соседний квартал. Подъехав к входу в вагончик, заглушил мотор. Наступила тишина, если не считать стрекотание с жужжанием множества насекомых и другие признаки того, что вокруг, в траве и на деревьях жизнь, с наступлением темноты не замирает совсем никогда.
– Кроха, я правильно понял, что ты решилась серьёзно и даже вещи свои взяла? – спокойно спросил Кирилл.
– Конечно! Я же тебе говорила. А, ты, что против?
– Утро вечера вернее. К утру, думаю, что расставим все точки над «и», – Кирилл понимал уже одно, что ему тоже нужно определиться, иначе дальше так не должно быть.
– Ну, Малыш, берегись! Это будет моя ночь и не вздумай противоречить. Я заказываю музыку, – Кроха была в настроении, – ты мне поможешь разобраться, там же в вагончике темно.
– Конечно, но там у меня фонарь есть, пошли, чтоб рассмотреть самые интересные моменты и даже запечатлеть на память кинокамерой, если бы она была. Поднимайся. – Кирилл подал руку Катерине, провожая её, пока она поднималась по трапу, а затем, захватив другую сумку девушки, поднялся следом.
– Слава Богу, у тебя с юмором пока всё хорошо. Это обнадёживает. – Войдя, Катя стала ожидать, пока Кирилл, поднявшись, осветить пугающую пустоту.
Но ничего сюрпризного не случилось, всё было почти так, как и во время предыдущей встречи, только добавилась импровизированная кровать на этой же, ещё по прежнему пахнущей копне сена. С противоположной стороны небольшой столик и самодельная скамья. Проще не бывает, короче. Шалаш, он и на колёсах – шалаш.
– Миленько тут у вас. Жаль, что душа нет. Хотелось с дороги освежиться.
– А может вам еще и шампанского после душа? – иронизировал усмешкой Кирилл, – мадам, вы же хотели отдых, как говорят те, кто уезжает на море не по путёвке – «дикарями». Помнишь кино «Три плюс два»?
– Но нас же всего двое?
– Тогда я буду – Робинзон, а ты – Пятница. Идёт?
Катюха закатилась смехом и одобрив этот вариант, согласилась:
– Уговорил, Пятницей быть согласна!
– А вариант «три пляс два», знаешь, что я имел ввиду? – положив фонарь на стол и взяв Кроху за плечи, спросил, глядя в глаза.
– Нет, я даже кино не помню.
– Нас сейчас сколько в саду, не считая тех, кто в темноте пытается обносить черешни или алычу?
– Двое, если там под сеном никто не спрятался, – засмеялась девушка, – нет? Мы вдвоём?!
– А тех троих ты уже в счёт не берёшь? Небось, сейчас ворочаются в том, в своём обжитом вагончике и думают о том, чем же мы сейчас с тобой занимаемся… а может и храпят. Павлович, как всегда, «запевала», Вася и Митькой – «подпевалы». – Кир, постояв некоторое время неподвижно, не дождавшись ответа, опустил с плеч Крохи руки, отчего-то вздохнул и оживлённо добавил, – «война – войной», а пока газовой печки нет, придётся чаёк на костре заварить. Будем?
Кроха отрицательно покачала головой, сделала короткий шаг вперёд, повисла на шее у Кирилла и прошептала:
– Не хочу чая. Тебя хочу. Туши свой фонарь, батарейки нужно жалеть, – и, когда свет погас, увлекла Кирилла туда, куда зазывающе манил запах сена и желание любви.

Кирилл, как и планировал, упростил «развод» родственного «клана» на два лагеря и сам предложил сначала «бугру» Василию, а после того, как он с одобрений и даже радостью принял такое, выгодное для него и его родственников предложение, пошёл с этим же уже к бригадирше Елена. Елене нравилось, когда к ней обращались именно так, Елена, но не все, только те, с которыми она была знакома целую вечность, связывало много общего и, те, кого можно было причислить к разряду потенциальных ухажёров. Не потому, что она жаждала любви от них и тем более совсем близких отношений на отношениях любовник-любовница, а просто ей нравился флирт.
Подходя к приёмному пункту, где за горой тарных ящиков, под развесистой черешней, была организована бухгалтерия «бригадной конторы», в которой, кроме помощника бригадира, Надежды, она же и учётчик, отдыхала и сама бригадирша, Елена Козаченко. Кирилл был в прекрасном настроение, так как Катерина всё-таки дала ему пару часов поспать, да и сама, котёнком примостившись у него подмышкой, счастливо сопела до рассвета, вернее до того, как в саду началось движение приезжих ночью и ранней электричкой из города.
– Надежда Ивановна, доброго утра!
– Да, вижу, что у тебя оно доброе. Шо, видать к тебе опять ночная гостья приехала и, как Шехерезада, всю ночь сказки тебе читала? – ответила Надежда.
– Ну, женщины, я прям не знаю, всё они знают. Но, Бог с ним, чи с ней! Я вот ищу ту, кто на свете всем милее, всех красивей, всех добрей… – присев рядом на угол тарного ящика ближе к Надежде и спиной к Елене, Кирилл.
– Я думала, что она там, в новом вашем «шалаше», вагончике, то бишь… а, что сбежала? Как её хоть зовут, твою девушку, чёрт бородатый. Ей, хоть 18-то есть? Говорят, гарна девка. – Надежда отложила тетрадь, где в табличке с именами работников, отмечала количество собранных вёдер черешни и испытывающе посмотрела в глаза, закрутившего головой Кирилла.
– Да я поэтому и ищу Елену Прекрасную. Хочу ей предложение сделать, от которого она отказаться не сможет, – Кирилл боковым зрением наблюдал за Еленой, которая и правда расцвела, догадавшись, что речь идёт о ней.
– Ты, того, парниша, поосторожней. Я тебе уже говорила, муж, как капусту шашкой пошинкует, особливо, если «под мухой» узнает. Ты так не шути. Даже у сада уши есть.
– Вот ты сейчас о чём, Надежда Ивановна? Опытная женщина, а я совсем без ума, чи шо? Я по делу пришёл… – медленно повернув свой взгляд на расцветшую от комплимента Елену, вздрогнул наигранно и с удивлённо и обрадованно продолжил, – ну надо же, она ко всему ещё и скромница, каких мир не видел, ох и повезло же мужу…Елена, как ни глянь, Прекрасная!
– Ну хватит тебе, подлиза. Говори, чего хочешь? Чтоб твоей зазнобе ящичек черешен выделила, пока та отсыпается. Небось не давал девушке всю ночь спать? Так? – улыбка потихоньку сходила со смуглого, как у молдаванки, лица Елены, – чего молчишь, ловелас?
– Жду, пока Прекрасная гневаться перестанет.
– Я и не думала. Ты просто не знаешь меня в гневе, даже тот, кого тут тебе Надежда расписала, как Отелло, под лавку залазит и тихо в две дырочки сопит, чтоб не гневить меня. – Елена закатилась смехом, – испугался.
– Ещё бы! Я по делу. Ты же говорила, что сегодня-завтра, на днях короче, собиралась нас «колоть» пополам. Я ни с кем из той семейной своры в звене работать не хочу, уж лучше самому, вернее с Вегой, она самый верный мой друг. А они пусть остаются «семейным подрядом». В договоре ничего изменять не нужно, я не претендую на их натуроплату. Бог с ними. Я хочу покоя. Пусть будет нелегко физически, но душа болеть не будет.
– Тяжело же одному и отлучаться нельзя, кто-то и на месте должен быть.
– Так будет, не кто-то, а тот, кому я доверяю, надеюсь и вы, когда познакомитесь, – Кирилл теперь говорил спокойно и серьёзно.
– А я знала, что речь о ней пойдёт, о твоей Дюймовочке, – Надежда воспряла духом, из-за своего предвидения, – так же, это она?
– Да, она. Её зовут Катя. Я её приведу сейчас, можете сами поговорить с ней. Она также ни на что не претендует, наоборот, хочет помочь и просто отдохнуть лето на природе.
– Вы, что голубки разворковались? Или тут одни, без меня и за меня всё решать, а? – уже не шутя обидевшись, отозвалась Елена, – совсем стыд потеряли, при живой хозяйке сада решают, что им тут и как тут быть. Во, борзота!
– Елена Прекрасная, доброго вам утра! Простите, я вас как-то спросонья не заметил. Всё ночь напролёт бдил, сад охранял, а первый лучик солнца и сразил меня наповал. Виноват, исправлюсь… – Кирюха начал набирать разгон в своей нескончаемой трескотне, когда он того хотел, но не сейчас – Елена резко оборвала его.
– Хорош трепаться. Знаем, как ты бдил со своей Катюхой в вагончике, что с ближних к нему деревьев алыча вся осыпалась, даже зелёная. Вот такое ты там цунами устроил, шо и рессоры на подвеске, городские видели, как полопались… Ох и Кириха! Придётся наказать тебя, – Елена не выдержала держать суровость и сначала легко заулыбалась, но глянув на клоунадскую мимику Кирилла, закатилась смехом.
– Не вели казнить, Елена Прекрасная, вели миловать! Накажи меня, накажи, царица! В наказание оставь меня одного, без напарника. Я оправдаю твоё доверие. Клянусь! Век похмелья не видать! – Кирилл тоже вошёл в кураж, понимая, что Елена всё равно, главное, чтоб порядок был.
За то время, пока начался сбор черешни, с охраной квартала, уже не только она, но даже и постоянные рабочие совхоза и приезжие, кто часто приезжал, поняли, кто тут из бригады сторожей «ни пришей – ни пристегни», а на ком всё держится. Наступила минута молчания. Подошли наёмные женщины с полными вёдрами черешни. Надежда записывала выполнение норматива сбора в тетрадь, ставя палочки или крестики напротив фамилий работников. Бригадирша пристально смотрела в глаза Кирилла, как будто хотела таким образом добраться до его души, чтоб понять, гнилая она или наоборот. Хотя её женское чутью подсказывало, что мужик, как мужик, хоть и не без греха, как и сама, небось.
– Ну и долго мы тут с Надеждой будем ждать, когда «смотрины» состоятся, а? Или спит твоя «Спящая красавица», только от поцелуя и проснётся. – Чуть помолчав, Елена спросила, – или мне гонца за ней посылать?
– Нет, – как будто проснувшись от окрика, Кирилл вскочил на ноги, – сию минуту бегу царевну целовать, – и, не дожидаясь продолжения разговора, быстро испарился за развесистыми ветками черешен.

Когда Катя предстала перед двумя женщинами, представляющими здесь «верховную» власть, то со стороны могла показаться, что тут проходит, как минимум, открытое комсомольское собрание, с приглашением старших товарищей, коммунистов, толи «суд совести». Это потому, что главное для баб было не то, как она представляет своё участие в охране сада, вверенного квартала, как минимум, не то, зачем ей вообще всё это надо, а то, как она решилась «спутаться» с женатым мужчиной вдвое старше и чем это ей может грозить, если что… Одно казалось плюсом – то, что сама девушка была свободна от семейных обязательств, иначе трудно было бы гарантировать того, что однажды здесь, в местах, отдалённых от людской цивилизации, не огласится криками ревнивых половинок семейных пар, возможно с мордобитием или ещё того хуже.
Хоть они свечку держать не собирались, но осознавали, что отдалённо в том, что тут происходит, а по большому счёту, территория сада – производственная площадь, находящаяся под охраной. А стало быть, за всё, что здесь произошло или может произойти, бригадир в первую очередь несёт ответственность.
– А тебя, Катя, бывший тут не будет разыскивать? – сердобольно спросила Надежда, – как бы чего плохого…
– Не переживайте. – Катя не дала досказать Надежде и перебила уверенным ответом, – Мы с ним развелись и при этом остались каждый при своих интересах, в которых такого не значится. Мы просто ненавидим друг друга и разрыв для обоих облегчение, особенно для меня. Я себя снова женщиной и не просто, а любимой ощутила, и сама наша любовь, пусть и не так как хотелось, но сердцу не прикажешь. Да, Малыш?!
«Присяжные заседали» откровенно и задорно рассмеялись. Надежда резко повернулась и под нею лопнули планки тарного ящика, и она провались во внутрь её, от чего смех ещё больше усилился. А, когда успокоились, Кирилл, молчавший всё время, так как «допрашивали» Катю, заговорил:
– Я надеюсь, что здесь не нужно под присягой или положив руку на библию, что перед Богом в грехах покаяться, и, как духу признаться. Можно, Кроха, я тебе наедине скажу. Зачем начальству знать то, что не входит в их должностные инструкции – личная жизнь подчинённых, тем более, которая протекает вне рабочего времени? Я тебе наедине отвечу да так отвечу, что не возрадуешься, век меня помнить будешь…
– Так сильно меня любить будешь, Кириша!? Какое счастье! – Катюша, конечно, тут переигрывала, но ей хотелось продлить этот момент доверительности и хороших отношений в этой компании, где ей придётся, как она планировала, прожить не один день и даже месяц.
– Ну и ладно! – подытожила знакомство Елена, – поживём, увидим. Но моё женское чутьё подсказывает, что вам молодёжь, верить можно. Ступайте, отдыхайте, пока мы тут главная власть, а вы будете ночными управляющими и бригадирами. Вася знает о твоём решении или мне самой сказать?
– Как будет угодно. Мы и так не ахти как общаемся. Так будет лучше. Я только Вегу заберу, а то её там Малыш уже успел покрыть, оторвался и сделал дела. А она-то девочкой была. – Кирилл хотел взять Катю за руку, чтобы идти, но она одёрнула руку.
– Слышь, Малыш! Это что ещё за девчонка, которую ты… а-а? – толи серьёзно, толи шутя, но мимика лица стала угрожающей и руки, подпоясавшие её бока, придавали ещё более строгий вид.
– А ты, что забыла или я не знакомил тебя с Вегой, моей лайкой?
– Лайка?! Гляди мне, не смотри, что я ниже тебя ростом, то кудрей доберусь, ощипаю под «нулёвку» … – теперь уже откровенно шутя пригрозила девушка Кириллу.
Они взяли друг друга за руки и, провожаемые взглядами Елены, Надежды и подошедшим с полными ведрами, но не желающими прерывать интересное зрелище, работниками сада.
– Ну, как тебе, Кроха, наше начальство? – поинтересовался Кирилл, когда отошли от места «следственной поляны» на расстоянии «мёртвой зоны», в смысле прослушивания чужих разговоров.
– Всё нормально, Малыш. Я на них не в обиде. Бабы, они в первую очередь – бабы, а во вторую уже – начальники. – Кроха, улыбалась искренне, как и говорила, а стало быть, договор вновь организованного звена охранников с руководством, хоть и устный, состоялся.
Шли молча некоторое время, а потом Катя, дёрнув за руку Кирилла, остановилась и пристально посмотрела в глаза. «Сейчас начнутся объяснения. До места осталась идти всего ничего…», – подумал Кирилл, но на этот раз ошибся, интуиции подвела.
– Малыш, я привезла маленький замочек. Ты сможешь сделать навесы, чтобы дверь замыкать. Мы же не будем постоянно в домике сидеть, а недруги или те же, кто не с добрыми помыслами появится тут в то время, когда мы будем на объекте, могут всё, что хош начудить. Сделаешь?
– Хорошо, это нужное дело. Там у нас постоянно кто-то домоседом оставался и нужды не было. Сделаю. Да и ружьё возить в багажнике коляски ненадёжно. Ствол можно в чехле в вагончике под сеном хранить, а патроны и приклад в багажнике. Тогда одна вещь без другой – ничто, а вместе – оружие. – Кирилл потянул Екатерину за руку, предлагая продолжить движение.
Но, та, снова дернув его за руку, остановилась, развернулась и хитро смотря Кириллу в глаза, спросила:
– А ты меня научишь стрелять из ружья?
– Хорошо, но вечером. Отъедем подальше в выкорчёванный квартал сада. Там, среди корневищ, пару выстрелов сделаешь.
– А на мотоцикле научишь меня ездить?
– Кроха, у тебя какой вес? Даже не бараний, не в обиду будет сказано, а мотоцикл называют «тяжёлым» и управлять им нелегко, совсем не легко.
– А я справлюсь. Я настырная. Чего стал? Пошли. Не веришь? Давай поспорим, что через неделю, если будешь учить, я смогу сама объезды по саду делать. Спорим?! – Кроха тянула руку, а в её взгляде читалась серьёзность и решительность.
– Ну и что я буду должен, если ты спор выиграешь? Подарить мотоцикл тебе, да?
– Нет, Малыш. Тебя. Ты мне подаришь себя… – улыбка на лице девушки плавно погасла и в её серьёзном взгляде был еле уловим хитроватый прищур, – Я так и знала, боишься.
– Нет, не боюсь. Ты просто такая убедительная, что я верю.
– А давай мы сегодня сделаем в домике генеральную уборку. Нам же в нём жить придётся ни день, и ни неделю. Поможешь, Малыш?
– А у меня есть выбор, хозяйка шалаша?! Раньше была хижина Рыжей Бороды, а теперь станут называть наш вагончик – бунгало, где проживает Пеппи Длинныйчулок. Хотя та, как я помню, была рыжеволосой.
– Нет, не хочу быть рыжей. Хватит нам Рыжей Бороды. Тебя тут все чаще так и зовут.
– Тогда, чтоб не обидно ни вашим, назовём его «Бит-Адини».
– Малыш, ты хоть сам понял, что сказал?
– Не знаю, как-то в памяти вдруг всплыло, где-то читал, что так называлось место или местность, где был расположен Эдем, называемой Бит-Адини.
– Откуда ты это знаешь? – удивлённо спросила Катя.
– Когда тебя ещё Бог не создал и, возможно твои родители не знали ещё друг друга, от слова совсем, я учился в институте и изучал науку, созданную в противовес религии, которую называли «атеизм». Но, как крещённый отмечал, был рад таким запоминающимся праздникам без парада и демонстраций с кумачовыми флагами, и транспарантами, и, хоть и без осознания значений всех праздников, которые все дети любили и сейчас любят: Рождество Христово и Великую вечерю перед ним, которую мы просто «кутьёй» называли, Пасху и Троицу. А, изучая атеизм, мне захотелось больше узнать и саму религию, против которой в нас зарождали протест и отрицание веры в Того, которого нет и быть не может. И в Ветхом Завете, кажется, я узнал версию, противоречащую с учением Дарвина о происхождении человека. Не помню точно, но Бог создал сначала райский сад, а после первого человека, Адама, согласно библии, где-то 4-5 тысяч лет до нашей эры. И я бы не вспомнил об этом сейчас через более, чем 20 лет, да и многое забыл, но вот эти прекрасные места, поистине райский сад под самым небом, вдали от цивилизации, способствовали тому, что я вспомнил. А разве не райские здесь места, а, Кроха?!
– Конечно, райские. Я это тоже чувствовала, но не осознавала до конца, пока ты сам не дал этим местам самое правильное название. Мы в раю, ты – Адам, я – Ева. Так? Тогда нас отсюда Бог должен будет изгнать? Так же? – Катя, улыбаясь, смотрела широко открытыми глазами, не мигая, на Кирилла.
– Скорее всего, так и будет. Ведь мы уже согрешили. А ближняя отсюда церковь, хоть и не так далеко, километрах в 6-ти, но каяться нужно откровенно и после, если Господь простит этот грех, более его не совершать. Ты к этому готова? – хоть Кирилл задал Кате коварный вопрос, но и сам бы на него утвердительно ответить не мог.
Он и сам ещё до конца не осознавал, что он совершил, и как теперь нужно быть. И, похоже, что он увязал в отношениях так стремительно, как в трясине, и, попытка вынуть одну ногу, чтобы выбраться из трясины, приводила к тому, что вес греха перемещался на одну, оставленную в трясине ногу и она погружалась ещё глубже. И сейчас, размышляя, он понял, что он должен сделать. И это нужно сделать именно сегодня. Сегодня самое подходящее время. Но он думал не о церкви, конечно, а о чём, это он и ей не хотел говорить. Но решение принято, оно твёрдое и бесповоротное.