любой артист, хоть он заслужен...

 "Любой артист, хоть он заслужен...без грима в образе не нужен."

Мы возвращаемся назад. Не в кущи  зла, а в райский сад. И слышим новый монолог… и видим Каина исток.  Все в полу -дреме, полу-сне. Житейских гейм - Гордеев узел.  Топор   на сцене  на стене.
 Сам  режиссер, слезой разбужен, порой пресыщавшим не нужен... он Гений, Оводом контужен, по факту- серое пятно. В палитре чувств, лед-кап его.       
Он нерадиво обесточен упреком третьего лица. Укус змеи…постыдно вспомнить,-яд «благоденствие» ума. Все вопреки…не дайте повод, его в терновнике распять.
Наш режиссер, уже немолод,  не будем в частности влезать. Прошел  огонь- пастельный голод.  Живет  один, вин  сладкий солод ...смакует, чтобы прыть унять.

 В  процессе  жизни  травм  так много… всю боль не можно передать.  Иное  зрителя тревожит. Ему как гению негоже...  к интиму жён, и их склонять. Девиц пусть ищет помоложе. В тумане, там на стороне.
 Сейчас он в качестве...не боле,  иерусалимского осла. Вошел, театр сюитной болью..его встречает -как быка. Актер, с покладистой бородкой, блистает  тенью речевой.  Он режиссера не моложе. Но жизнь их где-то  даже схожа. Не любят линии прямой.
 Он хорошо себя представил. Цинично недругов подставил.  На  рану  соли  сыпанул... зевнул  и тихо удалился.
Коса народная остра.  А  рана- пропасть глубока. Наш режиссер  правопреемник, и заменяет здесь осла.

Шеврон, наколка  мертвеца. Аншлаг! Нет места для креста. Нет места яблоку упасть. Иное -лишь могу гадать. Кому на лаврах почивать? Кого словесно бичевать?

 Наш режиссер, он к славе жаден. И по наитию всеяден. В рабочем ритме - неопрятен. Но на премьере... -лоск и блеск. Что хуже лести? -Только месть.
А кто распят - тому и честь. Он  по призванию достоин тащит по жизни тяжкий крест. И кое- что, - о том и речь. Кровь разжижать, желчь словом жечь.

Решил блеф с новенькой начать. Вошел тихонько в будуар. И растворился,-тенью стал.
За ним от третьего лица, седая-белая овца.  Размазан он, лежал достойно...на ребрах- тощей  бороне. Глава  на  плахе, непристойно... нимб славы где-то  в стороне. Теперь и роль и он в говне.            

 Грозы  соцветий остриё,- слеза и блеск. Здесь все его.  Здесь все бесовское в придачу и монограмма- «Все иначе!» На сцене солнце, тень- артист. А зритель  алчный- онанист... он непременно здесь в партере.  Он вездесущ, как лев в вольере. Нерв  окончательно взбешен. Судья-палач, он на премьере … сиюминутный царь и бог.
 А  критик - «Каин» с ними в доле.  Шекспира драма-страсть и горе. Кто не читал-смотри  на море.  Волну нерв гонит, на  просторе, слепая ярость - драма всех.

 Семен Семеныч -бычий хвост.  Вертел программку- стиснул в горсть На  вертел текст сам на низал,  в темп орфографию искал.  Смысл подчеркнул, чуть  приподнялся, вприкуску верен злу остался. Во тьму панически  злословил, вульгарно щеки надувал…  глазами энную искал.  В  гофре иных  не замечал.   

 Его стрела критической модели прошла вне цели. Другую  цель он не искал. Сознание не истощит тревогу. И слава богу. Отелло в каждом может быть. Все  очевидно. Очевидно мы идем не в ногу к цели. И очевидным зритель ненасытный сыт. 

 Финал велик ему в угоду. Галерка  кровью  ссыт на воду. А дирижер спокойно спит. Практически   везде круги большие на воде...-   зло   сразу за порогом.  Коль милосердие приковано к судьбе...- душа твоя в тебе, а  тараканов в каждой голове,  не обессудьте -много. Язык змеиный в совокупности  раздвоен… без мерен, на крови настоян.
 Рот пожирающий и пьющий…  в вину не ставлю зрителям снующим.Отрыжка неприятная у всех.
 Язык длиннющий, под предлогом -скверен.  Он  без костей… а зритель  тащит погремушки  в терем. Вся скверна в часе новостей. Всё, грязь -помои для людей.
 - Семен Семеныч, критик важный, но не настолько он отважный. Всему  нервозности  предел. Боязнь  и страх, - вдруг не удел. И  как заведомо ведется, коль случай редкий  подвернется: -Людьми заполнит пустоту? Или аншлаг свести к нулю? 
Тут края нет...день-ночь арена.  Театр теней… тьма друг богемы. Бездарность выживет сама. Талант  страдает  от ума. Вот в чем бездонная дилемма.  В кофейной гуще вся среда.
 Сценарий, так себе- вода. Но  коль артист, и настоящий… на сцену образно  входящий...творит подтекстом чудеса.
 Бездарность, тут иная тема. Франшиза    не поможет Лема.  В руках соломинка, и горе от ума. На сотни лет проверенная схема. Он классика- Шекспира осквернит. Вплетет  порочность, - голубую нить. На время отстранюсь, не мне о нем судить.
 Семен Семеныч с виду важен. Весь зацелован и наглажен. Парфюма  зелье таково... Всех удалила от него.  Ждал третий акт. Не Верди слушал.  Биянку — куртизанку созерцал.
 Потрогал детородный, он его не слушал.  Эмилию заметил- чуть привстал.
 Текст  по наитию  знаком… наш критик  отстранено  слушал.  Её глазами поедал , обгладывал сюжет…. изжога долго, долго будет  мучить.
Кто такая? Он  мучился в миноре. В мажоре… грудь её воздушно целовал.
Своя идея- спор ведется.  Скорбящим  в кокон  шершнем  влез. От  темы малость отдалился, не видел смысла -кругом лес.  Невиден  смысл и в  настоящем.  Отсюда в тему не вникал. Эротику подыскивал, подглядывая в ложе- будуар.   
               
                ***    
 Он  ненавидел сласти пену. Её возможную измену. Среда  пространственная гнется, к лицу лист славы прикоснется. От счастья хочется рыдать.  Но критик в тему посвященный... чуть-чуть  от злобы  раскаленный...решил минорный жанр сыскать,- статейку с жаром  написать. Отелло, Любо -еда  к ноготку  прижать. 

 А он Артист и людоед,  под стать небесному  Сатурну. Владеет словом и опять… коль подвернется,  кроме урны… «кувалдой» может мне поддать.

 Счастливый случай- как сейчас. Он  ведь  нервически так грозен . Хребет сломает ни чихнет… окурок с пола подберет, прикурит, дым в себя вдохнет и в жопу мне окурок в тужит. 

 Зачем на подлость подписался? Согласным стал, не отказался. Позарился на деньги, дурень старый. Коньяк поможет  вряд ли мне в беде.
А «Яго»… тромб- бельмо  во злобе. А  я беспутный дуралей, не потому что  «Яго» шурин… а потому  что  я злодей. И гематома- нет друзей.
Какое  мерзкое нутро. Говно!- точнее… но свое. Свое говно...- оно не пахнет. 

 А голос внутренний гласит… от безысходности кудахчет: «Зло излученное тобой, к тебе вернется непременно.»
-Шекспир? Омар? Природа порицает  возраст. Я думаю, коллапс еще вернется… с сумятицей  в пляс память встрепенется. Счастливый  случай вроде так себе. Смысл явный,- благость не в родне.  А шашни, где-то в стороне.
 Предвосхищает новый случай.  Меня воистину он мучит: -а  что осталось позади?
Иллюзий миг- как часть пути? Иль вероятный генный тромб... со смертью мне представит гроб?
 А смерть? -пример для подражаний.  Активна, где-то нам чужда. В  умах нет смерти оправданий...её известна прямота.  Огранкой личности как есть... не занимается  чертовка. Манипулирует людьми. Она  на паузе пиявкой.  А в некрологах  много лжи. Коль отрицаешь,- поясни.
 
 Во степень  светских рассуждений... не всем кривляться  суждено . Хамелеон, он выше  на ступень сравнений- во благо своего.
Талант  не важен?-образы важны? Актера  путь, от нищенства до славы. Венок терновый- во главе судьбы.  Страдают все на выбранном пути. Читайте Гамлета, и вспомните Варавву.

 Артист, он в степень возведен.  В театр воистину  влюблен. Но так бывает: - Он тенью в престарелом доме... пагубно страдает.   Гнев ,  парадигма  клона смысл меняет, влезает-выворачивает  мозг. Без  нищенской любви, он тихо угасает.
Кто  череп  не держал, пред выбором и богом не стоял...тот не поймет, как свечка угасает.
 Нетленные  воочию слабы. Глупеют и взрослеют от злобы. Все  с пагубной мечтою... а срок пришел- все в сетях сатаны.

 Время  безжалостно, справку от врача  им покажи. Актрисы путь в прожекторной тени. Быть музой нелегко. Но в роль только войти… твой возраст в фокусе пороков-обсуждений... а осуждение, как должное прими.

 Не  по своей конечно воле, она  мудра, добра и скверна. Огранкой мужа занимается сама. Она его жена. Оружие, её  слова, глаза -душа. Тропа любви, на ней её прекрасный  отпечаток.
Не   уникальны мы... и это бесит нас? Мы здесь шуты, не знаемся с покоем. Чувствительный  процесс по силе страсти- зла, с  гордыней речевою  - сойти можно с ума. Наступит третий акт- узнаете его. Узнаете себя на поприще всего.
               
                ***
 Верховный сам решит: - кому шутом здесь быть. Кому  с подмостков медленно сойти,-уйти … и впредь   судьей не пререкаться. Такая  участь  близка всем,- сиди высиживай сам яйца.
 По стариковски, претит такое мне. Когда ты вне, и все в обзоре. Болезнь от демонов у критика в душе. Систему поменять?А лучше не менять. Иначе быть беде. Ведь очевидное везде.  Всегда тревожит нас смерть двух родимых лиц… и  явная измена.  Позор слетает со страниц.  Летят   платочки  к стае приобщаясь. Гроза с небес  на шлейф  интриг взирает.  Для  драмы нитью вышивает текст. Который в монологе в сцене есть.  В котором  совесть зачищает честь.
               
 Семен Семеныч  по случаю немного выпил,  непьющих не терпел... их злыднем обзывал. Знал меру, к богу приобщался. И  ересь побеждал, но не всегда. А чаще  как всегда.  Отсюда... без друзей остался.
Насморк приобрел,-никчемным оказался. Не пел как прежде  за полночь  романсов. Жена и грим замучили его.
 
 Семейный модуль - атрофии сцена. Пощечина, имею я ввиду. Факт  стресса на виду.  Не   богу честь  и не  ему.
 Пора Любо -еду  на сцене  появиться. Устал  он ждать, по времени  пора  к буфетному столу.  У стойки дышится легко и пишется прекрасно. Хотя он на виду, -сорокой на суку. Артисты сволочи. Скользят по мраморному  льду... гримасы строят.  Вульгарно шутят-  колобродят… «пощипывая травку на лугу.»
Семен Семеныча обходят, не подходят... никто напитка не предложит. По  счетам платить придется самому.
 Фу, разум помутился… я вспотел и устыдился. Не буду сопернику Отелло подпевать. Он «Яго». Его любовницу я мог любить -ласкать… и  тело  приминать. Певунью «Яго» держит в клетке. Она плод сладкий, но на ветке.Её в окошко можно созерцать.
Но деньги … деньги промеж нас. Я обещал ему и получил аванс. Так размышляя про себя… он в полу-сне легко дышал, в  сон летаргический впадая.  Коньяк  помог, акулий рот зевнул, Храпел меж нот.  От   До до Фа… не громко-лишь слегка… соседа сотрясая. Милейший  тихо почивал, легонько лавры приминая.

 Парик слетел… он лыс под лупу. Вознесся лихо  в небеса в минуту.Сон не обыденность мирская. Сон, пена легкая морская… вокруг цветы , лучи и птицы. И обнаженные орлицы. Грудей, как кнопок на баяне.  Играй на кнопки нажимай, и пенис в пену окунай. Средь    целомудренности  стай, дворец небесный -это  рай.   Он наслаждался райским садом. Чуть сторонясь  ползущих гадов. Глазел  меж пальцев на жар- птиц. На скорлупы  змеи яиц.

 Настал  критический момент.  Что видит он? -Три прошмандовки,  сидят и курят... пьют вино. А  с ними стража заодно. 
 Он   сразу   первую признал. Марья Гнус - богатой будет. А рядом кто? Он видел их… на ряби стекол- четверых.
 Они Марии зычный  рупор. И создают союзный купол. Над ними щит, меч в возраст льна.  Они на троне, он у дна.
 Пред  плахой шут  смешит гостей. В тени мужлан с кровавым шрамом... легко играет топором. Топор  направлен в копи ада. На плахе жертва с головой. Все   отражаются в металле. Свой лик искал, поправит бог; -Себя увидел… сразу замер. Лицо в металле не моё.  Однако - шурина его.
 Марья Гнус, из  всех её подобных... рассказ вела от первого лица, карт бланш из рук не выпускала. Семен Семеныча,  средь мух не замечала. Её он слушал напрягая слух.
 Гнус Трындычихою вещала, перчила, к сути хрена добавляла . Как будто более того... слагала притчу про него.
-Ты помнишь Нюр… жила такая. Напротив дома  перво- мая. Лицом -красавица -как Тая.
- Таис афинской, -ей почет.
-Жаль бабу, мужик лишил обеих   ног.
-Она прекрасная актриса, играла роли знатных дам. Муж балаганный театрал. Цыганской крови выше крыши,- все призрак Гамлета искал. Долгоиграющий момент- ревнив, таких не видел свет. Во всем любил эксперимент.
 «Таис» наскучило халву и похвалу жевать Решилась режиссеру подмигнуть, с ним  мило-тихо в позу встать - пофлиртовать.
 Была среда… или четверг. Муж на бегах. Они в постели. Пот, страсть… лишились  чувства меры. Театр космический...работа плюс семья и дети... их могут подождать. Секс  в тепле под стать.
 В софитах поза коромыслом с загнутым концом. Успели  вовремя-все чисто, театрально. Земля вращается, как будто нереально... он её вот-вот на небо вознесет. И вскрикнет! «Благослови господь!»
 Но не учли что грянет гром… их обезглавит Купидон. Один  момент, -един сюжет.
Соседка обнаружив вражий след… своей подруге позвонила. Мол в  доме номер пять, в диспетчерской квартире начался третий акт. Билеты все соседи раскупили… вот-вот представят прессе факт. В галерке  зрительский аншлаг. Чтоб сохранить достоинство и честь...прикладывали банки...слушали. В  панельном  доме дырки есть.
 Все  телефоны зазвенели,  все в курсе...нервы проржавели... развязка назревает, стонут-ждут. Мужчины  галстуки жуют, вопросы задают: –  Когда же выйдет Крас  к барьеру? Кто вылетит в окошко первым?  Таис афинская?  Иль смежный пучеглазый пидорас?

- Ждать всем пришлось недолго. Кто уличен в доносе-не скажу. А тему завершу. Муж топором мгновенно вышиб двери, и проскользнул  к постели. Режиссер соитие свершал...с рефреном  завершал. Задергался- мычал. Его «Отелло» ударом отстранил... вернее опрокинул.
- А с нею что?
-Что-что. Ноги по колено отрубил. Соседи дома, что напротив, смотрели в оба. Осмыслив, куда надо сразу позвонили, всем знакомым  о соитии сообщили.
-Она  наверно померла?
-Нет, она жива. У соседнего подъезда на лавочке сидит, протезами скрепит.
-Вот сукин сын. Ему башку бы отрубить.
-Не надо по себе судить. Правдивой надо быть. Она превыше сцены...любила одного -его. Суду сообщила:- Дурою была, сама себе мол ноги отрубила.
- Поверили?
- Судья ведь сатана. Как критик наш Семен Семеныч.   Вспомни говно и вот оно!
-А дальше что?
-Ребенка родила ...не одного. Два внука бегают-отрада для неё. И мужа любит, сладостно милует,   молится за здравие его.
 Нюра Скворчиха ,от темы, трепетно безумна. Картавя завывала  поминутно. -Муж её мне не знаком пока.
-Как незнаком? Вошел  сантехник к бабе прямиком...она не поняла...кому дала. Я мол ни при чем. Качалась  в акте мотыльком… очнулась голышом.