Marco preto. Глава 11

Лебедь Л
Пашка мою тему понял и  развил ее на полную катушку.  Заговорил о больном для меня и юморном с его точки зрения.      Мы  как бы поменялись ролями. Теперь уже я его умоляюще направлял: «ты про «любоф» излагай,    про моих домашних   не надо». Но Пашка   в азарте вытягивал   руки, опытным дояром  нащупывал крабами ладоней воздушное  вымя, и выцеживал, выцеживал угнетающее меня молочко. «Ну дык их же можно понять, жил и жил… жил и жил… маль-чик с паль- чик. Хо-ороший, послушный. -  не обращал внимание на  поправки друг,  - а из дома – уше-ол.  И жанился на ста-арой» «Потому что   с  ума сошел» - злился я, вспоминая скандалы с тетками   «А он у тебя б-был?  Но! – Пашка довольно вытирал нос, - даже если и… был, как жанился – про… пал».
В чем-то я признавал его правоту.  «А для них у меня и не было ума.  Загребли дурачком,   дурачком  им и вернулся. Хотя реально там я стал монстром.   Два отпуска, благодарности, с генералами ручкался. Спаситель учений!  Это что-то же значит?» «Для них – не-ет». «Вот именно. А дурачка нужно опекать.        А вдруг деда выставит? А то отселился, в отдельной комнате, мало ли чего он там выдумает! Захомутает  его какая-нибудь, метры оттяпает!» «Вот-вот». «Что «вот-вот»?! Мне было хоть в петлю лезь. Одна кишки мотает,  вторая       слежку устраивает,   плачет, какой сын урод» «Тройная яж-мать», - удовлетворенно констатирует Пашка.  «Почему я и решил сбежать. Слушай, давай про любоф…». «Но… зачем к ста-арой?» - не обращал внимание друг, -   «Другие не брали! За болвана держали. Забыл   Сабину?» (первая любовь. Школьница, в которую втюрился сразу по дембелю и решил ждать, и не дождался).  И вообще, почему на «старой»?  Ты Ирму видел, в  какой она   форме? А тогда знаешь какая была? Бомба!» «Ирма хороша, но я ж говорю как они…  ви-идят. Им же… главное… что в го…дах ра-азница!». «Про любовь  поговорим?» «Лад-но»… Пашка секунду думал и снова, явно внутри себя облизнувшись, произносил: «И все же… мамок понять мо-ожно»…
«Вот же гусь, - обреченно размышлял я, - он пока не пропоет эту серенаду, не успокоится. Ладно, занесем  глум в зачет лебедя «кров». Пойду со стоянки, вспомню в квартире и повторю, поглаживая   стены в выгоревших обоях – «зачем уше-ол к ста-арой?»
-  Да-а, Ирма хороша-а… -  задумчиво повторил Павел, - так чего? Возвращаешься?
-  После Дианы?  - помотал головой, -  нет.  Да и с  Алевтиной у нас что-то… - вздохнул, - возможно, наклевывается.   
Пашка недоверчиво покосился.
-  Вы еще с ней… лазите?
-  А      не видно?
-  Ну…   не похоже… То.. провожал. А теперь … не провожа-аешь больше. 
-   По-твоему, я ее только провожал?
-   Не. – быстро сказал Пашка, и плотоядно улыбнулся,  – наверно…. Еще… обнима-ать... пытался.  Ды?
Я фыркнул.
-  И обнимал, и  остальное тоже.
-  Что «остальное»?
-  Все.  У нас  уже все случилось,  если вы   не поняли.
-  Что? – Пашка по-собачьи наклонил голову, - вы… сосались? Целова-а-ались? Нет, он решительно никак не хотел поверить в  возможность нашего  романа.
-  Правду сказать или соврать красиво?
=   Ды.
-   Что?
-    Правду, - осклабился Пашка.
Теперь уже  я злорадно ухмыльнулся.   Пожалуй, из  всех респектабельных ровесниц  района, с Пашкой не была одна Алевтина.    И ему как и  мне    в голову не могло прийти,  что она способна сдаться за  две недели ухаживаний.  Притом ненастойчивых и прохладных.  Притом.
-  Что было-та? – Пашка сощурился, или – жы-жы… жужжишь?
В ответ я долго,  по-разному вертел перед собой руками   - и Пашка   впился  в верчение глазами,  словно там рисовался некий всеотвечающий    иероглиф. Потом  снова качнул подбородком.
-  Чего?
- Целовались, обнимались, на третье свидание  пошли ко мне, попили кофе, видик посмотрели,  потрахались.  Точней, наоборот. Сначала кофе, потом постель, потом видик.  Потом проводил ее домой, до утра не осталась.
-  Она тебе дала?! Алевтина?!  -  ахнул Пашка, отвесив челюсть. 
-  Ишь, разговорился! Не,    кроссворды разгадывали! 
-  Блин!  -   Пашка даже подпрыгнул от возмущения. Глаза его стали беспомощными, как у щенка, у которого отобрали кость.
- Мдя-а-а-а…–  он тяжко вздохнул друг и водрузил подбородок на ладонь, поправил прическу – вот ж-же… Дала… И – не мне-е-е.  Мдя-а-а….  Женщина!
Опять вздохнул и  ударился в самокритику.   
-  Ну,  и… и… кто я-а? Я - обсос… Слесарь… Куда – мне?!
-  А я что, принц?   
Пашка смерил меня взглядом.
-  Ну ды.  Тоже не… Флоризель! Стран-но.
Замолчали.
-  Почему? – опять подал голос друг, - По-че-му  дала   те-бе?
Я хмыкнул.
-  Мы живем рядом.
-  И?!
-  А это  мода!   Городская мода, когда все  в шаговой доступности.  Прачечная шаговой доступности. Автостоянка шаговой доступности. Детский сад шаговой доступности. Жених шаговой доступности. 
-  Ты  обещ-щал  жаниться?
-  С чего?! 
-  Тогда я тоже.. в шаговой доступности!  - быстро и сварливо возразил Павел.
-  Ты живешь на пятьдесят метров дальше. 
-  Пфф!
-  И притом ты человек женатый.
-  О гля! – завопил приятель, -  А сам?! Что?! Не?!
-  Не сравнивай, не надо. Ты женат на ее лучшей подруге.
На что Пашка   презрительно всплеснул руками – когда это кого останавливало?!   
-  В этом деле… правила… забываются.  Аллягер… ком … аллягерум. 
«Да уж, что есть, то есть» - в памяти тут всплыла сцена    заселения Дины-Дианы, и последующее  возбуждение   женатых друзей, готовых тут же подавать на развод со своими половинами.   
-  Ну да,  аллягер. Имел возможность убедиться.
-  В чем? Кого я у тебя… отбил?
Я  фыркнул  –    забыл? Ты же  первый в очереди встал в мою комнату! «В какую комнату? В какой очереди?» Пашка озабоченно зашевелил бровями.
Как они быстро все забывают!
***
Когда шатенка модельной внешности  с насмешливым взглядом    вошла под мой кров,    в комнате, пять лет пустовавшей, после  недолгой уборки, неожиданно обнаружилось отсутствие самых  элементарных, нужных молодой женщине фишек  – торшера, пледа, удобного зеркала и чего-то еще, по мелочи…  Все это, покашливая и отводя глаза в сторону, не уточняя для кого,  «просто для постоялицы, будет жить со мной – не поищете? Может, есть?» - я передал озадаченным друзьям по кварталу, пробежавшись по  двухэтажкам. Те, конечно же, подпрыгивая от любопытства живо  раздобыли искомый  реквизит и потащили его ко мне, где увидели мою «постоялицу». Что  послужило началом необыкновенного пробуждение щедрости и чувства долга у    ледащих  соседей.  Когда  просимое было доставлено, вторым-третьим заходом понеслись вещи, что тоже могли бы нам пригодиться.  Когда конура оказалась заполненной барахлом, произошло внезапное обострение  памяти – друзья, с полными вожделения глазами, совали   с порога разные штуки, что я когда-то по их мнению им одолжил – видеокассету, книжку, пассатижи и прочее. Половину из   вещей я видел впервые. Но не отказывался. В хозяйстве сгодится. Друзья же, оставив меня, озадаченно чешущего затылок  с  артефактом в руках,  просачивались за  спину, располагались в кресле напротив Дины и заводили  альковные разговоры с моей почти что женой – и надо было слышать это восторженное ржание ошалевших жеребцов  – о том, о сем, о третьем, о четвертом, и в итоге – о том,   как ОНИ будут с ней строить совместную жизнь. Они! Совместную с ней! Где семьи? Где дети?! Не-е-е! Все забыто!  Главное, они вааще не давали себе никакого отчета, что   это создание пришло все же  СО МНОЙ. Нет! Оно пришло со мной чисто для НИХ! Это было сногсшибательно. Воистину, в любви и на войне правил нет. А  Дина-Диана, большая умница, и опытный ветеран «боевых действий» им   не противоречила, как мы и    договорились. Потому что я не поверил в ее сценарий, а она, смеясь, обещала потом дать отчет, кто и   в какой форме сделал ей предложение.  Сценарий будет именно такой. Будут звать в брак. «И ты увидишь своих друзей в новом свете». Я не верил, но потом признал свое поражение.   И больше всего меня ошарашило   то, что мои дружбаны  не сомневались в успехе! А когда и моя война  завершилась,  ковыряя в зубах зубочисткой, попивая хмель на нашем бревне, они снисходительно замечали: что же, да, она   тебя к тому времени выбрала. Ты просто раньше ей встретился. Ну, мы же друзья, мы отбивать и не стали… Дружба же,   понимаешь.   Ох ты, боже мой, ну вы и дебилы…  Типа  «могли бы, если бы захотели»… Ага.  Вообще – удивительно, как люди могут раскрыться. «Мое, отдай!» - и писец. 
А Диана любила пофлиртовать. И даже с большими, начисто дезориентирующими соискателей вольностями.      Она  могла охотно развить тему, где бы и как они могли провести следующую ночь, в каком отеле, с какими яствами и видом из окна и даже как именно друг друга ублажать.  Потом, когда  слюни размякшего кандидата   впору собирать половой тряпкой, Диана обиняками что-то эдакое показывала,   что они ослы и их развели  – и  у друзей отвисала челюсть. Их – пробросили! Развели! В утешение, они оставляли себе надежду,   что и я такой же осел. И   тоже разведен. И рано или поздно, меня тоже бросят.  Правда, я, сученок, все-таки добрался до сладкого, но это ненадолго.  Что ж, формально так и вышло,  и вроде   они оказались правы, хотя, на самом деле, тут ни на йоту   не было их правоты!  Кому объяснить, что и в истории с расставанием я один виноват, беспечно ей рассказав… ненужную сказку. Ох, ослище, ослище!
Семь дней, мы пили шампанское, ходили по злачным местам, кувыркались под одеялом и разговаривали, разговаривали, разговаривали… И не могли наговориться…
Кстати, что смущало и сводило с ума самцов, если уж подвести черту под ее чарами. Механика была проста. Если парень  нравился, Дина,  не сильно жеманничая, первая проявляла инициативу.  Что сразу дезориентировало народ. Он  тут же  воображал, что взял  неприступную крепость, подобрал ключик к ее воротам, и это  – зачет! Диплом, грамота о его суперменстве! Но    сразу  после свидания, видя абсолютную хладнокровность партнерши, он начинал понимать, что крепость снова ничья, а он выжат  и брошен под высокими башнями ее идеальных ножек. И  крепость  больше не взять, потому что его раскусили. Выпотрошили душевно.  Съели за часовое постельное кувыркание, где им получено такое блаженство, каковое ни одна телка прежде ему  не доставила! Значит,  форпост сладострастия непременно надо как-то за собой застолбить! Любыми путями!
Дальнейшее  зависело от фантазии и кошелька обожателей. Первым делом предлагался законный брак.  Вторым номером – подкуп. Это – по любому, в финале или вначале. Букеты-конфеты, вино, машины и квартиры. А один раз ее «взял в заложники» молодой мажор из Москвы, сынок замзавбанка, или самого даже банкира. Отвез в столицу на свою «блатхату» и запер, словно кавказскую пленницу, среди ананасов с шампанским,  дожидаясь,  когда она согласится стать его законной супругой. Пару суток мариновал, еще два дня стоял на коленях. Ничего не помогло, а потом Диану нашли ее родственники. Банкир с позором покинул поле боя.
Когда мы познакомились, она уже  два года была замужем, и мужу  изменяла  только с его лучшим   другом. И  только с ним. А остальные…  остальным она оставила возможность ее добиваться и уже безо всякого поощрения  с ее стороны. И, конечно, без койки. Но вот со мной…
«Я с тобой целый месяц держалась. Если бы мы встретились раньше, я бы не устояла,   - сказала она – я ведь никогда не была   недотрогой и прикидываться не собиралась . А сейчас решила, что хватит. И  выполнила все условия перед собой.    Но ты меня с ума свел. Я даже книжки читала.  Неправда! Не мурзилку! Ладно, поймал… Но я хотя бы вспоминала  как себя вести с донжуанами.  Но ты же  такой же льстец…   прекрасно понимаешь,  что женщины любят ушами и что  хотят слышать».
Можно считать ее шалавой, но   шалавы    никогда у нашего брата пиететом не пользовались.   Секс   был не главным. (Хотя и истинным   откровением!)  Главным было  сознание что ты – С НЕЙ. Ты фаворит и  в твоих руках царство. А после с тоской понимал, что побывал на ложе Клеопатры, провел  с ней ночь, но  казнить тебя уже не надо, сам на себя руки наложишь от сознания,  что следующей ночи не будет.  Вот что такое Дина-Диана, так она себя ставила, но совершенно изменила себе со мной.   Потому что я ее понял.  А уже  после зарубы   у Ирмы, когда я едва не стал инвалидом, постель вообще отошла на второй план.  Мы болтали, болтали, пока я не рассказал ее сказку. И    сам не направил л ее на  тропинку предательства…
После меня ее лучше всех  ее понял Павел.  Правда, он и больше других в с нами  просиживал. Сначала притащил торшер, потом пару мягких красивых диванных подушек. Потом, после Ирмы,  делал мне перевязки. Потом помог грамотно соорудить запой, когда Дина ушла.  Правда, тут уже ее не было. Или была?
***
-  Значит, Бурого, говоришь,   укусили?
Опять Пашка вспомнил не то. Проехали уже тему ведь!
Терпеливо повторил:
-   Да, трезвенники-вампиры   оттащили на планету Начальников и  там искусали. Так что  держись   от него подальше. 
-  Угу. Бу-ду!  – на друга накатила запоздалая волна    благодушия.    Пашка довольно потер рукой  под воротником куртки, похлопал   по черной триковине и с кряхтением, словно  тащит полный невод   рыбы,  нагнулся   пакету и вынул баклаху.  Потом достал   желтый целлофановый куль хрустящей картошки, про который мы забыли, отвинтил желтую крышку и сделал большой глоток и  передал пиво мне.    С минуту, под хруст чипсов,  длилось благостное молчание. Мы жрали и передавали друг другу бутыль.   
Нить раздумий я  потерял.
-  А ты?
-  А что – я?
-  Как о своим начальником? 
- Мне проще, я же не дружил, с самого начала лаялись.  Тут никаких разочарований.   
Пиво начало действие. Появилось легкость, отчетливость, стало слышно, как на дне балки шумит ручей, а мы, за спинами бурьяна  в человеческий рост и бодигардами  кленовых стволов, под сосудами  ветвей,  усеянных  лопнувшими зелеными капиллярами  сидим под надежной защитой от всех бед и гадостей.  Лес, лес, лес!  С дерева нам была  видна часть аллеи –  две липы и асфальтовая дорожка под ними.  За неимением разнообразия   мы оба пялились на нее и на  редких прохожих. Впрочем, блондин смотрел равнодушно,  снова с легкой остекленелостью, словно до сих пор видел  лысого Моку и его обидчика.  Я же смотрел когда выйдет тетка. Что-то она задерживалась. 
Пашка    пинцетом пальцев залез в кулек между нами. Запрокинув голову, высыпал  в рот горсть хлопьев и с аппетитом зачавкал.   
-  Да … -  качнул баклахой, на секунду нахмурился, тут же опять просветлел лицом и довольно протянул,  - и что-о?
-  Что «что»?
-  Ну… язычество… в чем?
Нарисовал рукой с чипсами перед собой пару кругов.
-   А. Да просто.   При любой гадости    ищи сказку. 
-   Про Федота?! – Пашкины глаза хищно заблестели.
-  Соответствующую момету.  Дай-ка, - я отобрал пиво у приятеля, глотнул  и качнул им в сторону аллеи, где шла незнакомая тетка в широкой черной юбке с полными пакетами.  –  Я сказкой    решил все   проблемы.
-  Да ну? – Пашка покосился на меня, - прям - в-се?
-  С  Ирмой. 
-   Ды?  А как же  новый год?   - Пашка оживился, провел рукой с бутылкой от предплечья к кисти,  -   фш-ш! Мясо,  кровь  и боль!  А-а-а!
А! Вот она мысль, которую я потерял!  Значит, Пашка дольше других потоптался в моей конуре. Сначала таскал барахло, а когда я     по дурости решил свести      новую избранницу с   тогда еще актуальной женой и написал ей  письмо, где   умолял понять и простить, что предательства нет, мы же всегда были друзьями и я и впредь надеюсь на дружбу, и… Черт, запутался. Значит, я написал Ирме письмо,  потом по ее приглашению  заехал «на чай» – как любезно пояснила Ирма, - в сопровождении моей королевы. Равнодушие ее меня не удивило,   хотя Дина и покачала головой в озабоченности. У ней был большой опыт   с обиженными половинами. Я  начал доказывать, что у нас по-другому. Мы с ней оборонялись от    негодяйских времен. Были друг для друга тем, кем хотели быть по жизни,  творческими натурами, партнерами, помощниками,  а не источниками страхов за будущее.   Хранили это друг в друге. Помогали.   У нас была общая цель,– жить, уважая себя, а  остальное было нам по боку. Пронесем  это уважение  через мир подворотни, встанем на ноги и    наладим быт вокруг этого уважения, а потом каждый найдет себе сам, кого хочет – таким был негласный уговор.   Нет, похоже.. подождите… Да! Мы   проговаривали подобный расклад! Иначе бы я не сунулся в клетку со львом! Со львицей! Было в ее сентенциях полное равнодушие с кем я там буду потом. Ведь до старости нам не жить из-за разности в возрасте. И значит, у меня появилась любовь. И тут  вдруг в партнерше по выживанию тоже    проснулась любовь! Плюс темперамент собственницы с навыками живодера… и  в ход пошел  кухонный топорик,  кипящий чайник, утюг.  Я еле ноги унес. 
Я вспоминал наш бой   про себя,  а Пашка   рассказывал вслух, энергично, без пауз,  как делал мне перевязку,  по живому   отслаивая обваренную, и порезанную  кожу …  Говорил про черного лебедя  из моей троицы.
-  Думал,  ты к ней больше не пойдешь после такого,     – завершая, сказал приятель, покачивая  бутылью и пакетом и, словно   скипетром и державой, - а ты – сме-е-елый…
Он выдохся и снова начал подклинивать. 
-   Два года прошло, почему нет? Да и у меня ведь фиаско.
-  Не… Никогда не забуду.   Прихожу – а  рука – фш-ш! Фарш!
-  Уже не фарш.  Первую перевязку мне на фирме делали.
-  Первый раз  я тебя бинтовал!  Я еще рубашку от плеча разрезал!
-   Разве?
-  Ды!  Диана мне позвонила, попросила аптечку принести. У тебя ж ничего дома не было… У  больного де-да на хате…
Незаметно  беседа приняла долгожданный дурацкий характер повторения одного и того же с пересказом ненужных подробностей, что мусолили  три минуты назад.   А почему бы не помусолить? Ищем лебедя Эл.
- Говорю ей: «Кем ты была?  Жабой- челночницей.   А кем стала? Режиссер, певица, глава организации.  Потому что      Федот отвел тебя  от торговли.   
-  А она?
-   А она: «А потом Федот-стрелец пошел туда, не знаю куда и пропал» .
-   А она успокоилась?
-   Да. После этого и начали общаться как люди. А так я туда и нос не совал.  Или  с  родными сказку взять.   Прежде над головой висели.      
--  Когда  ушел? 
-   Да я потому и ушел, что задрали.  Кстати, дети в принципе улетают в другое гнездо,  чего они на меня-то насели?! – возмутился я, и выхватил у приятеля пиво, сделал в волнении, большой глоток.
-   Но ты жа женился на   ста-рой. – опять издевательски промычал   друг, -  Их понять – мо-ожно.
-  Да они   спятили, когда я только из  армии пришел. Встретили как дурачка. Меня!   А как  начали с Ирмой лазить, тут-то и настал полный песец.   
-  Потому что – боялись за…  жилплощадь! .
-  Естественно, так-то я на хер  кому сдался?!  Идиотик.
-  Но зачем… жанился?
-  А иначе б   турнули.  А так мы с ней  договорились соблюдать приличия, чтобы все было цивильно, чтобы никто не шептался, что  старая завела себе кобеля молодого.   Это для нее. А для меня это был якорь,    чтобы  в чужой гавани спрятаться от  жизненных бурь.
-  И теперь якорь держит.
-  Да, теперь его  вытащить не могу.  Правда, сказала тут, что надо развестись. Не знаю, всерьез ли.
По очереди отхлебнули пива.    Пашка довольно потянулся, загладил пышный вихор назад, широко развел полные губы.
-  А сказка для род-ных какую сочи-нил?
-  Да никакую.  Нечистая сила, какой с нее спрос?
-  Ды-ы-ы. А не женился бы… не наезжали бы!
-  Я женился,  чтобы сбежать от них!
-  Но - вернулся.
-  И вернулся.
-  С  Дианой.   
-  Ды.   
-  И получил… топором… от жены. И   у-тю-гом. Горячим – хыч! А потом – кипятком!
И снова мы нырнули в  десятидневку накануне новой эры с моей убитой лачугой и длинноногой Мадонной,  снова вспоминали беготню друзей и знакомых  по   надуманным поводам,  лишь бы   поглазеть на возлюбленную. Вспомнили, как Пашка  с радостью принял на себя миссию фельдшера, эвакуирующего пострадавшего  с бранного поля  любви.     Как моя любовь притом эффектно развалилась с бокалом шампанского на зеленом диване, . подняв блестящий атласный халатик чуть выше колен, и насмешливо определяя   через сколько минут  друзья  заявятся снова,  уже по новой причине.
-  Торшер я не приносил. Только подушки и антибиотик.   И укол сделал от столбняка. 
А потом еще и грамотно сопровождал меня в полугодовом запое, когда я лечился после  ее ухода.  Я на стенки лез, и Павел инициативно принес мне чекушку, определил,  со скольки грамм я хмелею, (я водку до этого  не пил, только пиво)  объяснил в своей неторопливой манере что «у тебя – любовь, и, значит, надо пить. Или сдохнешь»
-  А ведь красивая была?  - перебил я его.
-  Ну да….    Ведьма.   Таких раньше   жгли… на кострах, - Пашка горестно вздохнул, повернулся ко мне, -    Эх! Упустил! Ка-а-ак?!
-  А как бы я ее удержал?  Знаешь способ, поделись.
-  Ну, я бы уж… придумал! Во-первых, - глаза у приятеля заблестели яростно, алчно. Какой Мока, какой Бурый?! Во взгляде   теперь искрили засады, погони,    удержания  заложников в связанном виде в сарае. – увез бы… в деревню. Пода…льше. Там бы я ее закрыл…   
-  И на цепь посадил.
-  Ну! Потом…
Фантазия у приятеля разыгралась,  но скорости изложения остались прежними. И  я опять свалился в   раздумья. Посмотрел на часы, подумал, что его жена захочет проверить, где Пашка квасит. И поскольку  решит, что я – раз встреча назначена на бревне, пью с ним здесь, то,  чтобы самой не палиться, она позвонит Алевтине, и та пройдет по аллее и нас с Пашкой увидит.    Сценарий логичный.   
 -  Вангую. Знаешь, кто сейчас там появится?  -  я перебил друга и показал на   дорожку  под липами..
Пашка    покачал головой.
-  Сейчас  там  пройдет  Алевтина.
-  Чего? Ты договорился? 
-  Нет.  Просто – пройдет.
Зачем я это  сказал? Логика ситуации   А вдруг не пройдет?  Да так сказал, перебить Пашку. Что-то покалывать начало память острыми каблучками…
-  Тточно не договаривался?   
-  Я  сейчас   про нее сказ расскажу, она и появится. 
 -  А как это связано?
-  А когда ведешь сказку про кого-то,   он это чувствует. И притягивается, если рядом находится. Помнишь,  опилки к магниту? Ну вот. 
-  А что за сказка-то?   
-  Про Буратино.  С длинным носом. И про Мальвину. Строгую и независимую.
-  И она, значит, придет?
-  Ды, - передразнил я приятеля..
Пашка повернул голову и посмотрел на гаражи, где начиналась роща. Там,   у желтых гаражей, среди деревьев виднелся изгиб дорожной подковы. Оттуда Алевтина могла войти в к колоннаду лип вдоль   линии двухэтажек. За поворотом  был ее дом.    И если она действительно появится, то мы ее увидим сначала именно там. В портале она мелькнет, можем не обратить внимания.   Пашка смерил меня строгим взглядом: не врешь? Не договорился?   Я развел руки – зачем?  И тут понял, почему ляпнул. Потому что беседа про Дину-Диану ничего не связала. Словно сачком ловил  облако…  «А   с Алевтиной типа что свяжет? Да ну?»  - подумалось вдруг с тоской.  «Непонятно что между вами. Чего ты хочешь достичь? Зачем выкликаешь?»