Мои страсти-мордасти. Продолжение 8

Мои страсти-мордасти. Продолжение 8.  Наш 10 г класс. Фотография на память

Уже в возрасте, листая личный альбом, увидел фотографию нашего 10 г класса школы им. Луначарского города Панфилова. Это был 1967 год. Разволновался. Захотелось хоть немного рассказать о своих друзьях и дорогих нам учителях. И вот, что из этого вышло.

Где та юность? Где то лето?
Вот мой друг глядит с портрета,
А вот весь десятый класс –
Это я друзья о нас.

Я взволнованно гляжу,
Верных слов не нахожу.
Узнаю с кем я дружил,
Чьим вниманье дорожил.

С кем за партой я сидел,
На кого и как глядел.
И тогда я был не прочь.
Всем своим друзьям помочь.

Юрка - закадычный друг – 
Он входил в мой близкий круг.
Я сидел за партой с ним,
Ну, а кто сидел за ним?

Сразу вспомнить я не смог,
Мной не выполнен урок.
 Позабыл – года не те.
 На далекой я версте.

Судеб я друзей не знаю.
Расскажите умоляю!
Что случилось с Юрой вдруг,
Где покоится мой друг.

Вова - главный среди нас –
Он меня в те годы спас.
Знал не бросит, не предаст –
Лучший друг и парень класс.

Оптимистом он остался,
В школу из тайги подался,
Экспедиции водил,
Много в жизни наследил.

По судьбе моей прошел,
Много что он обошел.
А сейчас он педагог,
Юным он дает урок.

Галя смотрит улыбаясь
Робко – словно извиняясь.
А теперь ее уж нет,
Лишь горит прощальный свет.

Я любил учителей -
Самых дорогих людей!
 Неля, Маша и Любаша.
 Антонина – гордость наша –
С фотографии глядят
На седых уже ребят.

Вы вглядитесь в лица их:
Молодых, родных, святых –
Это лучшие друзья
И забыть нам их нельзя.

Так давайте вспомним всех,
Кто готовил наш успех,
Кто к вершинам нас поднял,
Кто душою нас обнял.

Сердцем к сердцу прикоснулся...
Я как в детстве улыбнулся –
Там на снимке с ними я
 И со мной мои друзья!

Николай Гущин, ред. 19.07.2025

***
“Проделки моего друга Юрки” или “Забавный случай”. Рассказ на тему “Школьные годы чудесные”

После 8-го класса наш неуспешный сборный класс снова расформировали и раскидали по другим классам. Я попал в 9г, сформированный из лучших учеников восьмилетней школы имени Н.К. Крупской.  В нем учились дети военнослужащих. Класс был дисциплинированным и дружным.

Моего друга Юрку оставили в слабом классе. После настойчивых просьб его мамы (она была медсестрой, часто дежурила и одна воспитывала сына) Юрку тоже перевели ко мне – в 9г. Мы довольные сели с ним за одну парту.

Шел один из последних перед каникулами уроков физики. На первый легкий вопрос было много желающих отвечать. Кому-то надо было исправить двойку, кому-то – тройку, кому-то – четверку. Поднял руку и Юрка. Ему надо было исправить двойку.

Перед нами, за первой партой в третьем ряду сидел мальчик-заика. Он тянул руку вперед, тряс ею, и даже привставал с сидения. Учительница боковым зрением видела нетерпение Заики, но продолжала искать в журнале другую фамилию. Ей надо было в конце четверти опросить как можно больше учеников, а Заика мог занять всё опросное время.

Юрка неожиданно опустил руку. В глазах его блеснула искорка озорства. Он увидел, как Заика снова привстал и всем телом подался вперед, готовый стартовать к доске. В этот момент Юрка быстро открыл канцелярский клей и вылил всю банку на его сидение. Наконец, учительница назвала другую, не Заики, фамилию. Раздосадованный Заика буквально рухнул на свое место. Клей быстро пропитал его брюки.

 — Вот су*а, - громко и без запинки выпалил Заика. Он быстро сообразил, кто сыграл с ним злую шутку. Учительница физики попала в двусмысленное положение.
- Кого же имел в виду этот мой любезный ученик, - подумала она.
Опросить Заику всегда было для неё сущей пыткой. А тут на тебе выпалил легко без затруднений и заиканий. Учительница вопросительно посмотрела на Заику.

Заика быстро повернулся назад, готовый отпустить затрещину Юрке, но на мгновение растерялся, увидев, как Юрка буквально вчитывается в учебник физики. Я же в это время, зажав рот и нос обеими руками, чтобы не расхохотаться, уткнулся лицом в парту. Весь красный от напряжения я с трудом сдерживал смех.

Учительница мгновенно оценила обстановку и поняла всё. Чтобы разрядить назревший конфликт, постаралась всё обратить в шутку. Все знали, что врачи рекомендовали Заике напевать ответы. Наш Заика так часто и поступал. Но иногда он обращал это свойство в свою пользу.  Если знал ответ, то напевал. Если не знал, то сильно дулся от волнения и не мог произнести ни слова. В такие моменты учителя чаще всего прекращали опрос и оставляли Заику в покое. Знала это и учительница.
- Дружок, тебе может для легкости речи иногда не только напевать ответ, но и вставлять бранные слова, между словами, - с улыбкой пошутила она.
- Видишь, как ты легко, кратко и образно, охарактеризовал кого-то из нас.   
Заика от волнения смог произнести только букву Ю, и вновь сильно надулся.
Затем не найдя ничего лучшего, резко повернулся к учительнице спиной, и ткнул пальцем в мокрый свой зад.
- Во! - с досадой выпалил он.

Таким "очень милым" жестом он ответил учительнице на её шутку. Со стороны это выглядело очень смешно и забавно. Получилось так, что он не только обозвал учительницу, но и зад ей свой мокрый показал. Хорошо, что не голый.  Я уже не мог сдержать ни смеха, ни слез.

А Юрка между тем все вчитывался и вчитывался в свой "любимый" учебник физики, извлекая из него всё нужное и важное.

Учительница, по-матерински, с теплотой в голосе, назвав Заику по имени, отправила его домой переодеться.

Кандидат в ответчики на следующий более трудный вопрос для неё был уже известен. То ли Юрка плохо усвоил наш пионерский девиз:
- Будь готов!
- Всегда готов!
То ли ему уже ничто не шло на ум, но ответа у нашего "любознательного книголюба" не было.

- Интересно знать Юра, есть ли в книге фига, когда смотришь в книгу, - съязвила она, но двойку Юрке не поставила, пожалела. Был бы перебор плохих оценок. А времени, чтобы их исправить у Юрки уже не было.

Заика был добрым парнем. Он переоделся, угостил себя дома любимым лакомством, и, с хорошим настроением, вернулся снова в класс.

Юрка довольный благополучным исходом извинился перед Заикой, они помирились, инцидент был исчерпан.

Николай Гущин, 2019 год, ред. 26.03.2021, ред. 19.07.2025

***

Мой новый друг и снова Вовка

В наш коллектив трех "отважных" ребят средней школы им. Луначарского влился целый класс из восьмилетней школы им. Крупской. Шучу, конечно, просто мы пришли в эту школу раньше их. В действительности, меня, Юрку и еще одного парня перевели в этот новый для нас класс, и назвали его 9г.

Мы все трое, как и положено, слегка "ощетинились", ожидая неприятия, выяснения отношений, столкновения характеров. Мы к этому привыкли уже с пятого класса.

Но всё прошло гладко. Встретили дружелюбно. Класс оказался дружным и хорошо организованным. В нем учились ребята – дети военнослужащих. Всё потому, что наш небольшой городок Панфилов (ныне Жаркент) стоял и стоит недалеко от границы с Китаем, поэтому в нем располагалась в то время воинская часть.

С целью обучить девятиклассников рабочим профессиям занятия из учебных производственных мастерских при школе перенесли на реальные предприятия. По понедельникам мы практиковались.

Девчонки выпекали хлеб, учились готовить торты, кроили, шили.  Мы обучались вождению автомобилей, токарному, фрезерному и слесарному делам.

Меня определили учеником фрезеровщика, Юрку – учеником слесаря по ремонту автомобилей, остальные ребята были учениками токарей.

Чтобы все было как у взрослых, из нас выбрали старшего (бригадира), в обязанности которого входило не только учиться определенному ремеслу, но и беседовать с наставниками, оценивать наш труд.

Бригадиром назначили Вовку, как лучшего ученика класса и ответственного, несмотря на возраст, человека. Он был сыном военного, выше меня ростом, шире в плечах, незначительно старше и, действительно, намного ответственнее.

В этот день он традиционно, по-деловому, вошел в нашу мастерскую. Пройдя мимо меня, зашел к наставнику, побеседовал и выставил мне плохую оценку.

Этот день действительно был для меня не совсем удачным – я запорол одну деталь, и не смог выполнить норму. Оценка была объективной.

Видимо, из лучших побуждений он подошел ко мне, и начал объяснять, как следует фрезеровать детали.

Я внимательно слушал его не с целью научится фрезеровать, так как считал, что фрезерую я лучше его, а чтобы уличить его в незнании и неумении.
- Еще нашелся мне учитель, - думал я, презрительно морщась.
И чем больше он мне объяснял, тем сильнее путался, тем чаще я его поправлял.

Кончилось тем, что он сильно огорчился на меня, и решил по- иному доказать мне свою правоту. А я к тому времени, уже злой и сердитый, решил и вовсе выпроводить его восвояси из нашей мастерской.
- Ты, кажется ученик токаря, - не без ехидства, как бы между прочим, заметил я.
- Да, - ответил он.
- Так иди и занимайся своим прямым делом - учись, токарствуй. Нечего здесь изображать из себя начальника.
Но, он был упрямый и упорный во всем, в том числе и в учебе, и в практике. Нашла коса на камень.

Конечно же, пребывая в раздражении, наши споры не могли закончиться миром. Драться в таком возрасте было стыдно и опасно, а побороться, намять бока, выместить свою злость на другом, так это пожалуйста, с удовольствием.

И мы начали бороться. Я упирался и ни в чем не уступал ему. В тот день мы хорошо измотали друг друга. Никто не победил, кончилось все примирением. Этот неудачный для меня день стал началом нашей многолетней дружбы.

Забегая вперед, скажу: - Наша дружба переросла в братство. Вовка где-то вычитал, что у некоторых народов друзья могли стать братьями, после выполнения некоторых ритуальных действий по обмену кровью. Они делали надрезы на руках и, в крепком рукопожатии, обменивались кровью. Мы так и сделали, когда хорошо узнали друг друга.

Вовка оказался начитанным, интересным и надежным парнем. Он занимался спортом и часто с отцом ходил на охоту. К 9-му классу у него уже была хорошо обученная служебная овчарка, и даже собственное охотничье двухствольное ружье, на которое он имел все права.

Однажды, в один из воскресных дней, он самостоятельно, без отца, пошел на охоту и предложил мне пойти с ним. Мне было очень интересно. Я тоже любил стрелять, и во мне, как и в других ребятах, хорошо был развит инстинкт охотника.

Папа в детстве после пятого и шестого классов часто отвозил меня на каникулах в Алма-Ату, помещал в семью своего хорошего друга-дальнобойщика на 7-10 дней. Где я был полностью предоставлен сам себе.

Папин друг жил рядом с центральным парком им. Горького в Алма-Ате. У него была большая, дружная и гостеприимная семья. Меня там любили и не ограничивали ни в чем. Определили лишь время, когда следует приходить к столу, а в остальном: делай что хочешь, гуляй, где хочешь.

Каждый день давали мне достаточно много по тем временам денег (думаю, мой папа оставлял деньги семье дяди Пети для моих развлечений). Впрочем, дядя Петя тоже был дальнобойщиком и достаточно богатым и очень щедрым человеком. Он тоже, как и мой папа, возил грузы в Китай.

Предоставленный сам себе, я каждый день уходил в парк, покупал там лимонад, фрукты, шашлыки, мороженное, сладости в виде сахарной ваты, петушков, печенья и прочих кондитерских изделий. С тех пор вкус сливочного пломбира в хрустящих стаканчиках я запомнил на всю жизнь.

В парке катался на своих любимых каруселях и аттракционах, заходил в комнату смеха и пещеру страха, часто заглядывал в зоопарк, который примыкал к парку. Одним словом, гулял по полной, на все свои.

Но первым делом, я шел в тир, где меня, как хорошего знакомого завсегдатая ждал хозяин тира. Я научился метко стрелять. Сбить движущую мишень, было для меня пара пустяков. И несмотря на то, что я при стрельбе вставал на подставку, ко мне уже относились, как ко взрослому. Я научился даже гасить свечи, которые хозяин зажигал для особо метких стрелков.

Чтобы не выдавать мне призы, иногда он хитрил, как бы случайно выдавал мне ружье с одним прицелом, а указывал другой прицел. Одним словом, в тире я оставлял каждый день немало денег, но стрелял уже совсем даже не плохо. Но вернемся к нашей охоте.

Мы в этот день пошли охотиться на зайцев. Съехав с дороги, поднялись вверх в горы, к истоку реки Усек. Спустя некоторое время подошли к броду. Зима была нехолодная (-5, -6 градусов) и горная речка покрылась льдом не полностью. По льду мы дошли до не замершего участка, спустились в воду, которая доходила иногда до щиколоток, а иногда и до колен. Быстрая горная речка в месте брода разливалась широко и замедляла свой бег.

Когда мы поднялись на лед другого берега, у меня было ощущение, что я не чувствую своих ног.  Вовка, как опытный охотник, растер свои ноги, и научил меня этому. Мы растёрлись. Улучшив кровообращение, мы оделись и пошли рассматривать следы зверей. После долгих поисков, Вовка наконец-то напал на заячий след.

Его собака, несмотря на то что была служебной, а не охотничьей, сразу взяла его. Мы последовали за ней, долго петляя по многим запутанным заячьим следам.

Наконец, преследуемый нами заяц неожиданно выпрыгнул из-за кустов. Собака бросилась за ним. Вовка вскинул ружье, но долго не мог нажать на курок. Время уходило, заяц убегал, а собака все еще находилась на линии огня. И только после того, как заяц сделал крутой поворот, уворачиваясь от собаки, Вовка выстрелил и промазал.

Заяц, прижав уши, помчался дальше. Времени на перезарядку ружья уже не было, и легкий заяц по глубокому снегу сумел уйти от погони.
- Мазила, всю охоту испортил, - сказал я огорченно.
— Вот, если бы я стрелял, то не промазал бы, - буркнул я в сердцах.
Вовка спокойно объяснил мне, что стрелял он так, чтобы не зацепить дробью собаку. Я всё понял.

Время приближалось к двум часам дня. Была зима и вечер наступал быстро. Мы должны были засветло вернуться домой. Тем не менее на обратном пути мы стреляли по воронам, Вовка собирал и складывал их в сумку. Голубей не трогали. Дома он обваривал и общипывал их, и готовил еду для своего верного друга, который в данный момент весело бежал рядом с нами. Мы возвращались.

Сгущались сумерки. Мы подошли к броду и вновь разделись. Навьючили на себя велосипеды и котомки, двинулись в путь через реку. Успешно преодолев расстояние, вышли на другой берег.
- О, ужас! - воскликнул я. Я последний стрелял по воронам, нес ружье и оставил его на той стороне. Вовка предложил мне немедленно отправляться за ним.
- Ты оставил, ты и иди, - сказал он.
- Сейчас, сразу не пойду, - отрезал я.
- Я не чувствую ног, мне надо растереть и отогреть их.

Вовка не стал настаивать. Недолго думая, он двинулся в обратный путь. Понимал, задержись мы еще на какое-то время, то в темноте по снегу не нашли бы дорогу к шоссе. Он рисковал. Темнело. Он мог бы оступиться на камнях, могли бы спазмироваться и отказать ноги. Наконец в середине, быстрая речка могла бы понести бедного Вовку вниз по течению.

То ли он был закаленным, то ли у него была сильная воля, но он, преодолев без задержек дважды речку вброд, перенес ружье на нашу сторону. Эта сила воли и решимость поразили и восхитили меня. В этом и был весь мой друг Вовка.

Уже затемно мы вышли к шоссе. Сев на велосипеды, помчались к Вовке домой. Там нас ждала хорошо натопленная баня в воинской части. Мы поддавали и поддавали пару, увлеченно и весело хлестали друга вениками. Баню к нашему возвращению подготовил его папа.  Никто из нас не заболел.
После отдыха и чаепития, довольный благополучным исходом охоты я поехал к себе домой…

PS
Я уважал Вовку за ум (он был лучший ученик не только класса, но и школы), за волю, за силу, за доброту. Он называл меня Колька или Колян, потому что я любил, когда меня друзья называли:
- Мой друг Колька.

У меня в это время еще в друзьях были: друг детства Вовка и друг переходного возраста Юрка. С каждым из них я дружил по отдельности. А теперь вот появился еще и друг юности. Я дорожил своими друзьями. Да, кстати, мои друзья спасли меня однажды от расправы. Преступники пришли за мной с ружьем на наш выпускной бал, чтобы расправиться со мной.

Николай Гущин, 22 декабря 2020 года, ред. 05.04.2021, ред. 19.07.2025