Ни пава ни ворона

«Будет им и готика, будет им и декадентство» – думала Полина, слюнявя кончик чёрного карандаша и намереваясь в следующую секунду подвести им глаза.

Девушка перевела взгляд со своего отражения – как ей казалось, расплывшегося и неподходящего не то что для обложек журналов, но даже просто для обыкновенного фото на паспорт – на часы. Пыльные, дедушкины, раритетные, а потому оберегаемые мамой и бабушкой от каждой пылинки, осмелившейся присесть на их светло-ореховую макушку или стеклянную дверцу, защищающую циферблат и необычно выпукло отражающую лица и предметы, часы, сколько Полина себя помнила, вызывали в ней какой-то необъяснимый страх и трепет. Словно за нарисованными возле каждой цифры – изящно выгравированной серебром и гордо выпятившей то округлость спинки, то остро загнутое плечико – скрывалось нечто таинственное, предсказывающее грядущие события. Возможно, дело было и не в числовом круге, и даже не в загадочном, полном разнообразных толкований, количестве циферблатных отметок. Двенадцать апостолов, двенадцать планет, двенадцать часов дня и ночи, двенадцать рыцарей Круглого Стола… Может, это всё – простое совпадение? Но на этот счёт у девушки имелось твёрдое, подтверждённое личным опытом, мнение, что ничего случайного в жизни не бывает. Иначе как объяснить, например, её постоянные встречи со знакомыми в путешествиях по абсолютно разным странам и городам? Или то, что порой она на улице пересекалась по несколько раз за день с одним и тем же незнакомым человеком, а затем, спустя время, сталкивалась с ним на каком-либо мероприятии, знакомилась, и находила в нём – или в ней – родственную душу. Нет, случайности не случайны! Каждая мелочь – шаг, взгляд, слово, поступок – имеют под собой определённый, заданный Творцом смысл. У всего есть значение. Важно лишь вовремя его уловить, верно объяснить и понять. Впрочем, каждый трактует это по-своему, исходя из личного мировосприятия и жизненного опыта.

Послышались переливы второй части Двадцать седьмой сонаты Бетховена – часы начали отзванивать семь вечера, перекрывая неумолчный визг ласточек. Закат обещал быть красочным, абрикосово-алым, с расползающимися во все углы небесного полотна зефирно закрученными облаками. Мелодия стихла, маятник мерно качался из стороны в стороны, верный своей неизменной амплитуде.

«Ампли-туда, ампли-сюда… Скоро продам вас – и не будете больше тикать и звонить у меня над ухом! – обратилась девушка к скрипящему допотопными шестерёнками механизму, когда давно уже приевшаяся соната и сопровождающий её «тик-так» сбили её с ровного хода мысли. Она отвернула зеркало к стене. – Да я и сама такими темпами скоро тикать перестану. Сердечный механизм сломан, последний поезд ушёл, солнце село за горизонт, мир погрузился во тьму».

Прерываемая движением секундной стрелки мысль всё равно продолжала свой путь из подсознательного в сознательное. Полина машинально считала про себя.

«Восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Четыре часа до конца очередного дня моего жалкого существования. Как так получилось, что я – живой человек – завишу от цифр? Отметки в школе и средний балл аттестата, опыт работы и место в рейтинге успеваемости, звонки будильников, сантиметры при замерах талии или роста, килограммы на весах, количество потребляемых калорий, пройденных шагов или часов сна, стоимость дома, машины… Даже счастье! Цифрами обозначается всё. Сколько было отношений – и дружеских, и любовных. Если слишком много – ты экстраверт, но в то же время и ветреник, если слишком мало или вовсе таковых не имелось – прослывёшь не просто интровертом, но социофобом, а то и социопатом. Всюду стереотипы, рамки и правила. То цвет лица недостаточно здоров, то, наоборот, отдаёт излишним содержанием необходимых веществ. То талия недостаточно узкая, то недостаточно широкая. «Чтобы проверить, идеальная ли у вас талия, обвяжите её своим проводов от наушников. Если два с половиной оборота, то вы в отличной форме, если два или полтора – предстоит долгая работа над собой». Кто занимается выдумыванием этого бреда? Само собой, это маркетинговый ход, старая добрая манипуляция с целью загнать всех девушек в фитнес-клубы. Только ли девушек? В большинстве случаев – да, но есть же и мужчины, одержимые превращением себя в идеал...».

«При проходе через ад не останавливайся», – старое бабушкино напутствие вдруг всплыло в памяти, и сразу замедлился хаотический бег тревожных Полиных мыслей.

Сидя на крутящемся фортепианном стуле, девушка приложила ладони к вискам, зажмурила глаза, сделала несколько медленных и глубоких вдохов и выдохов. И погрузилась в воспоминания.

Перед глазами выросла страшная тёмная пещера – как в детских кошмарах – с клокочущей где-то в недрах лавой и висящими гроздьями рубиновоглазых нетопырей. Полине всегда до невозможности сильно хотелось сдвинуться с места, убежать, поскорее вернуться к свету и зелёно-голубому спокойствию привычного мира, но некая сила не позволяла ей не то что ногу поднять, но и даже дышать ровно и легко. Липкие щупальца ужаса медленно покрывали тело, от посиневших от холода (несмотря на жар, идущий из чрева пещеры) ногтей на ногах до исходящих гусиной кожей рук и вставших дыбом волос на макушке. В голове сигнальным кодом выстукивала единственная мысль: «Бежать. Спрятаться. Проснуться». Но сон становился всё реалистичнее, а ноги – всё более ватными, неспособными ни на что, забывшими заключённый в них механизм. И сердце заходилось в иступлённом биении, как пойманный кошкой воробей, стучало уже где-то в горле, ноя и умоляя поскорее завершить этот кошмарный момент…

И когда казалось, что смерть уже подступает вплотную, желая в своих оледеневших безжалостных ладонях раздавить сердце, она просыпалась, вся дрожа, пытаясь выровнять дыхание и осознать, что всё только что пережитое – лишь плод её воображения, разыгранный спектакль, хитроумно поставленный лучшим режиссёром – подсознанием.

С тех пор, как Полина перестала спать, бабушка научила её справляться с кошмарами. «Что, если наложить сон на жизненные ситуации? – начиналась задушевная лекция. – Например, когда мы впадаем в ступор в неизвестных и потому пугающих условиях, верным решением будет ущипнуть себя, как во сне, и посмотреть на ситуацию со стороны, преобразовать микроскоп взгляда в телескоп, чтобы увидеть всю обстановку, возможные решения и их последствия. Когда страх охватывает тело и разум, стоит встряхнуться, вспомнить хорошую шутку и уверенным шагом идти вперёд с высоко поднятой головой, даже если неизвестно, что будет за тем или иным поворотом. Как в «Гарри Поттере» нейтрализовали боггарта заклятием «Ридикуллус», так и для своих страхов стоит придумать подобное средство. И тут уж пусть работает воображение, которое у тебя, моя дорогая фантазёрка, развито превосходно!».

На удивление, с кошмарами справиться получилось довольно легко. Воображаемые шутки действительно обращали узколицых лысых маньяков в оскальзывающихся на апельсиновых корках карликов, а в тёмных пещерах лава превращалась в апельсиновое желе-дрожалку.

Но, если со снами всё обстояло прекрасно, то с самовосприятием и любовью к себе ситуация была в корне обратная. И вечное сравнение себя с другими, стремление достигнуть идеала и затмить всех – гордыня, не иначе – сильно портили жизнь как самой Полине, так и её семье. Справиться же с этой одержимостью стать героиней собственных грёз девушка не могла. Пока что, во всяком случае.

«Господи, как понять, как осознать и прочувствовать, что я теряю свою жизнь? Как вырваться из этого плена вечных сравнений себя с другими, с постоянной проверкой, могу ли я обхватить ногу двумя руками в бедре, есть ли просвет между ног, уменьшилась или, не дай бог, увеличилась талия?!

Я хочу жить. Жить счастливо и свободно. Без тренировок из-под палки, а не по желанию, без утягиваний и перееданий. Господи, как же мне плохо. Я хочу любви, я ищу её везде, но порой рождается мысль, что, может, её и нет – для меня, во всяком случае? Может быть, я её упустила, когда однажды отпустила человека, в котором отражалась сама? Почему все наши ожидания относительно счастливых и здоровых отношений всегда с таким чудовищным грохотом разрушаются, оставляя после себя саднящую боль в душе и мучительный ступор, вызванный вертящимся в голове вопросом «За что?».

Когда приходит понимание, что тебя просто использовали, поигрались и дали отставку, такое бессилие накатывает, что невозможно ни руку поднять, ни взгляд перевести с трещинок в одном углу потолка на узор застарелой паутины в другом. Когда тебя отвергают, почему-то первым делом задумываешься, что с тобой что-то не так, и пытаешься выяснить, что именно. «Позиция человека с низкой самооценкой», – скажут психологи. Да, пусть так. Пусть сейчас у меня нервы на пределе, а самооценка снова оказалась ниже плинтуса. Правда, речь скорее об образе тела. Странно, как у меня всё устроено: я горжусь своими талантами и достижениями, но ненавижу свои ноги, находящиеся сейчас в стадии расплывающегося теста. В зеркале я выгляжу худой, но по ощущениям – я как бегемот на последнем месяце беременности. Полное искажение себя. При этом, я люблю в себе очень многие черты – цвет глаз, меняющийся в зависимости от освещения от серого до ультрамаринового или густо-синего, небольшие уши, волосы, ключицы, правильной формы колени, тонкие запястья и щиколотки, худые и длинные пальцы. Но принятия остального нет. Талия должна быть до невозможности тонкой, живот – плоским и с кубиками пресса, ноги – тонкие, точёные и сильные.

«Идеал, которого нет», – сказал бы кто-то. Но я не соглашусь. Сколько примеров людей, которые ведут здоровый образ жизни, но при этом активны, любимы и счастливы? Много. Разница между ними и мной в том, что моё стремление к созданию лучшей версии себя превратилось в одержимость. Временами она отступает, но часто подкрадывается, выжидает, и в самый неожиданный момент нападает, подчиняя своей воле. Ничего не напоминает? Заклятие «Империус», зелёный туман, кольца власти… Важно лишь избавиться от этого. Превозмочь. Были бы силы. Силы полюбить себя всю – безраздельно и бесконечно. Сложность лишь в том, чтобы начать. Но стоит ли?

Я не Ирина Шейх, не похожа на Хейли Бибер. Ноги недостаточно длинны и худы для обтягивающих брюк и юбок-трапеций, талия недостаточно узка для коротких топов, рост недостаточно высок для того, чтобы ходить по подиуму. Во всём есть недостатки. Пусть говорят, что нет идеальных, что совершенной может быть лишь что-то неживое – скульптура, картина, фарфоровая чашка, кукла. Быть живой – значит, быть несовершенной, иметь недостатки, их принимать и любить. Проблема в том, что любить себя и не чувствовать признания, внимания и любви от окружающих крайне тяжело. Когда от тебя – сначала в детстве – требуют, чтобы ты не кричала, то потом тебе и говорить не хочется. И не только в семье, а вообще. Вспоминаю момент из шестого класса. У меня одной из сидящих в душном, залитом послеполуденным солнцем классе, двадцати восьми человек, получился правильный ответ в сложной задаче, и учительница – новая и молодая, в отутюженном бежевом костюме и с шоколадным кашне на шее – попросила озвучить ответ, я не смогла не то что выкрикнуть его – сидела я на четвёртой парте в третьем, самом дальнем от её стола углу – но и произнести какой-либо звук. «Выходит, наша Поля язык проглотила? А может, вместе с ним и совесть и знание этикета? Вероятно, тебя не учили, что взрослым надо отвечать? Или вовсе ты нам солгала и задачу не решила? Принеси-ка сюда тетрадь.» Шаг. Ещё один. Судорожный вздох. Липкие пальцы сжимают лавандового цвета тетрадь с серебристым силуэтом русалки в прозрачной полиэтиленовой обложке. Страх. Гнев. Ненависть. Весь этот бурлящий в котле души кисель так и норовит вылиться потоком ругательств на ничего не подозревающую учительницу, светящую хищным оскалом из-за большого стола возле окна с трепыхающимися фиалковыми занавесками – вероятно, и их эта ходячая мумия затиранила до дрожи…

Но ни слова не слетает с омертвевшего языка. Позор. И даже в этом я не хороша, даже в отстаивании своих личных границ. Ничтожество. Как теперь мне смотреть в глаза Жанны Д’Арк, воинственно и благородно взирающей с полотна Поля де ла Булье? Как вернуть то расположение бесстрашных и самоотверженных девушек-рыцарей, которые обсуждают каждый мой выбор? Всегдашняя дилемма – как поступить, какое решение принять – высказать своё мнение или нет, поехать ли на ночь глядя в путешествие с дружной и весёлой компанией одноклассников, признаться ли в своих чувствах человеку, воплощающему смысл жизни? И даже ответ на такой простой повседневный вопрос: «Что приготовить на ужин?» не остаётся без вороха комментариев этих воображаемых амазонок. Их отношение к предмету обсуждения выражается совершенно по-разному – сдержанно, вдумчиво, либо излишне экспрессивно, даже как-то наигранно, драматически – и обволакивает его, подобно прилипающим друг к дружке хлопьям снежинок в мартовскую послекапельную метель. Получается огромный одуванчик с сердцевинкой ответа и растущих вокруг него слов. И этот разномастный пушистоголовый цветок, подлетая изнутри к мыслительному центру, сбрызгивается нектаром чувств – бразды правления на короткое время переходят к сердцу. Затем – последнее колебание, проверка всех составляющих ответа, волнительный вздох – и одуванчик, проплыв по мягкой коралловой спинке языка, срывается с его кончика, минует костяную, покрытую белоснежной эмалью ограду, мягко тычется ворсистой макушкой в красный занавес губ – и выходит на сцену, под жёлтый прожектор Солнца, слепяще падающего с высокой голубизны неба. Принятое решение озвучено. Мосты сожжены. На ужин будет подан омлет с томатами, тосты с сыром и охлаждённый компот из молодых ароматных яблок и вишни. Завтрашний концерт не увидят глаза Полины. Ей нечего надеть, небо лба украшает россыпь мелких красноватых звёздочек, губы слишком маленькие, даже если их по-бабушкински обвести поверх контура карандашом в несколько тонов темнее, поверх наложить пару слоёв помады глубокого красного цвета и намазать блеском. А уж о танцевальных навыках стоит и вовсе молчать – таких механических, одеревенело скованных движений свет ещё не видывал. А танцевать хотелось. Петь тоже. И утереть нос Настьке с параллельного класса. А если ещё и кто-то из близнецов Разумовских подойдёт заговорить – она станет самым счастливым человеком на земле. Более того – она почувствует себя настоящей девушкой. Но мерцающая блестяще-розовая картинка быстро померкла, скукожилась и испарилась с лёгким хлопком, когда Полина вспомнила о своих недостатках, о том, как мало ей в жизни удалось достичь – пятёрочного аттестата на протяжении всех восьми школьных лет, бонусом к нему идущим прозвищем «У;ндина-Занудина», шрамика на коленке в виде полумесяца – от неудачного катания на карусели в детском парке семь лет назад, когда она попыталась спрыгнуть с глянцевой сине-белой попоны пластмассового пегаса, зацепилась за стремена и пролетела до основания ступенек, ободрав ладони, впечатавшись ногой в выпуклую серебристую фигурку Луны и поставив себе отличительный знак, клеймо неудачницы.

После того падения словно бы что-то перевернулось в ней самой. Жизнь ведь только началась, а ощущение было такое, словно близится закат, последняя страница её истории. Полина всегда любила читать, для неё книги были спасением в любой ситуации – и совет дадут, и укроют от непонимающих ровесников и родителей. Но, собирая внутри себя образы и фразы любимых персонажей – большей частью героинь, – она всё глубже погружалась в их истории, забывая о себе, о реальной жизни. Путём воображения выстраивала сказочные миры, создавая в них тоненькие ниточки, соединяющиеся затем в узоры увлекающих сюжетов. Так, она привыкла на каждое происшествие в своей жизни находить такое же или похожее в судьбах героев прочитанных книг.

И вечный вопрос «Кто я?» её неизменно тревожил, а ответы самой себе были разными.

«Я не «Леди Совершенство» уж точно. Так не лучше ли уйти? Сказать: «Ня, пока» и лечь под поезд, как Анна Каренина? Ведь мою фотографию не хранят у сердца, подобно иконе, когда идут на войну, как это было со снимком Мэрилин Монро. И портрета моего никто не напишет – уж слишком внешность у меня примитивная. Таких носов пуговкой, веснушчатых щёк, всклокоченных после сна волос, даже серо-голубых глаз, можно найти миллионы в мире. Незаменимых нет. Если люди так похожи друг на друга, то сразу теряется ценность отдельно взятого человека. Или возрастает? Если смотреть с позиции оптимиста, то, безусловно, схожесть во внешности и характерах, напротив, сближают людей. Когда находишь в знакомом что-то, что есть и у тебя – неважно, дело касается интересов, черт лица, голоса или чувства стиля, – становится гораздо спокойнее жить в этом непонятном, полном испытаний, тайн и загадок, мире.

Но вопрос остаётся открытым. Кто я? Не гений, но и не бездарность. Серединка на половинку. Ни пава ни ворона. Посредственность.

Но я уникальна уже потому, что имею хоть эту среднюю характеристику. То, что отличается от принятых стандартов красоты, так и то, чем восхищались бы законодатели мод. Пусть я не похожа на поп-див, но я, может быть, и не родилась для этого. Я, может, вообще хочу быть суперагентом и разъезжать на мотоцикле, преследуя коварного злого гения! А уж то, будет ли моя фотография у кого-то храниться – что, конечно, было бы приятно, но цель не оправдывает средства, – или нет, мне и не очень важно. А страх преодолим. Иногда наша ценность именно в том, чтобы быть ни тем, ни этим, а собой. Просто собой».

Чёрный карандаш покатился по зеркальной поверхности стола, подгоняемый порывом вечернего ветра. Темнота вползала в комнату сквозь кружево занавесок. Секундная стрелка скоро продвигалась по циферблату. Полина сидела на фортепианном стуле, сложив ноги по-турецки, и улыбалась своему отражению в стеклянной дверце часов. Последний луч солнца скользнул по её щеке, словно поглаживая юную бархатистую кожу, и исчез вместе с терзающим душу девушки сомнением.

 - marily -