Покаяние. Роман, Глава 20

XX

У Мельника никого из близких родных не было и среди также тех предков, кого он мог бы знать лично, имя которого было бы Николай, кроме одно, о котором почему-то ему никто не рассказывал – это был прадед по материнской линии. Но это совсем не значило, что он, как и все православные люди, даже не особо верующие не знали Святителя Николая, которого ещё величают, как Чудотворец и Угодник. И не случайно, он является покровителем людей различных социальных слоёв общества, но более всего помогает бедным и детям. Не оказать почтение Святителю Николаю было бы простым невежеством для того, кто принял бесповоротное решение в направлении к сближению с Богом, с полной серьёзностью, а не как раньше и многие сейчас так делают, ради удовлетворения своих амбиций и потребительских потребностей: водичку посвятить, с верой или без таковой, но хуже не будет, если будет в наличии; пригласить священника на отпевание ушедших в мир иной родственников; если молодые, поддавшись модным тенденциям, захотят венчаться в храме, чтобы потом шикануть этим перед друзьями и подругами и пр.. Мельника тянуло в храм и он, до службы испытывал потребность в ней, а после богослужения – духовное удовлетворение и понимание значимости этого события в каждом новом этапе на пути к Богу.
Он давно уже облюбовал себе место в притворе, оно было в правой передней его части. И здесь же рядом с оконным проёмом располагалась фреска Святителя Николая. Он не знал почему прихожане, войдя в притвор, занимали крайние, расположенные к выходу места. Женщины постарше, а порою и мужчины, усаживались на лавки, с которых, в случае малого количества молящихся, можно было наблюдать за процессом литургии, а в праздничные просто скрыть истинную или лицемерную немощность для молитвы стоя. Хотя, даже мысли обсуждения – это уже грех. Вот, хотя бы взять Фёдоровича, он-то с виду крепкий мужик и на лбу у него не написано – «инвалид». А, если бы он на службе отсиживался на скамье, то кто-то со стороны мог бы так же подумать. И не стоит влезать в душу или в разум тех, кто пришёл помолиться. Слушает литургию, от души перекрестился и повторил за чтецов или дьяконом «Господи, прости!» – замечательно, если от души, без лицемерия, без лукавого двуличного умысла.
А, привычка, быть если в самих первых рядах действа, то точно не в последних, у Кирилла сформировалась ещё со школы. Будучи более-менее дисциплинированным учеником, он всегда старался сидеть на первой-второй парте, чтобы не прятаться за загривок впереди сидящих и тем более не на «галерке», где было излюбленное место двоечников и непослушных «чад». И, видимо, эта привычка с годами не изменилась. Сказать, что он по жизни был ведущим нельзя, но и то, что был полностью ведомым, тоже было бы не верным. Чаще всего он во многих ситуациях был пресс-секретарём, помощником и даже мозговым центром ведущих тех групп или сборищ, в которых принимал участие. И, если бы у него спросили: «А мог ли ты быть ведущим коллектива, трудового или общественного объединения?», – то он бы без раздумий ответил бы, – «Да! Но не долго. Меня бы надолго не хватило. У меня слишком несговорчивый характер. Я требовательный ко всем, как и к себе. А это не всем нравится, вернее – многим не нравится. У нас все очень хорошо знают свои права и часто забывают свои обязанности, трудовые, жизненные, социальные и моральные».
И действительно, он мог за короткий срок времени, в буквальном смысле взлететь по карьерной лестнице и в профессиональном мастерстве, в первую очередь, став костяком, остовом коллектива, к которому прилипали все остальные, часто в качестве паразитов, только имея такую возможность, пользоваться всеми льготами по заслугам одного или нескольких, движущих этот костяк, ради личных корыстных благ. Но, когда коллектив предлагал стать ему вожаком, он отказывался, в пользу кого-либо, кого единогласно потом принимали, пользуясь его, Мельника, рекомендацией. И в «благодарность» за протекцию, через некое время, дабы занизить значимость «теневого» лидера, назначенный или избранный руководитель просто делал всё, чтобы «утопить» того, благодаря кому он и занимает это кресло, обливая грязью по случаям и без таковых, просто, как «стрелочника».
Как минимум, в такие ситуации Кирилл попадал три-четыре раза, как минимум. И, что после, умнее становился, лояльнее, покладистее? Ага, как бы ни так. Разница только в том, что сейчас перешёл в разряд тех, как сам о себе выразился – «ворчунов», но эти ворчания имели всегда под собой очень значимую почву, то, что многие видели, но делали вид, что оно их не касается и, дабы не попасть в немилость, в опалу, эти вопросы никто не поднимал, боясь за свою репутацию. Уважали его за это? Ага, сейчас! Остерегались, огрызались или серьёзно «кусали», давая понять, кто тут хозяин положения, а чьё дело собачье, «в две дырочки дышать» и помалкивать. Но Фёдорович уже и не рвался к высоким трибунам, силы уже не те, что были. И, если раньше его могли просто заглушить, а теперь и подавно, особенно, если их положение и связи в административных и властных структурах были высокими. А те, кто был низкого пошиба, лаяли, «кусались», пакостили, но на этих сам Мельник старался в последнее время не обращать внимание. Они просто портили настроение, а если с ними вступать в диалог или «строить баррикады», чтобы сдерживать длительные атаки, чего те и добивались – себе же дороже и влияло на нервную систему. Лучшим вариантом было действовать по принципу – «собака лает, караван идёт».  И таковых он называл не по имени, и не по фамилии, а просто, как о чём-то неодушевлённом и неопределённом – «недоразумение». Казалось и не так обидно и в тоже время унизительно «ниже плинтуса».
Вот так, войдя в храм заблаговременно, задолго до начала службы, Мельник не мог, как другие, присесть на скамью и, прижавшись к тёплому отопительному регистру отопления, созерцать иконостас, настенные фрески и росписи потолочные, и купола. Сегодня был повод, чтобы повнимательнее осмотреть изображение того Святого, кто изображён в полный рост на стене, совсем рядом с молебным «постом» Мельника.
И только повернул голову на изображение, как от света свеч, установленных прихожанами в кандиле, как пожертвование именно Святителю Николаю, увидел отблеск струек мира, струящихся от стоп Святого. В храме уже были люди, в том числе и рядом молящиеся и потому, Мельник постеснялся воспользоваться этим благом в своих, как он считал, корыстных целях, которое проскочили в мыслях. Жаль, конечно, что эту миру нельзя было собрать, как берёзовый сок в ёмкость и использовать для благих дел и исцеления. 
Второе необъяснимое явление произошло здесь же, рядом, но уже на напольном кандиле. Подошла молодая полной комплекции женщина и долго пыталась установить самую большую свечу, которые только продавались в свечной лавке. Но та не желала удерживаться в узковатом для неё жерле подсвечника. С трудом, но добившись расплавлением нижней части свечи, установить зажжённую свечу. Женщина пошла в среднюю часть храма помолиться иконам и минуты через три вновь подошла к кандилю и остановилась для молитвы впереди Фёдоровича.
Мельник с интересом наблюдал, как с треском горела большим колеблющимся языком пламени самая крупная свеча, среди прочих, а затем стала наклоняться в сторону той женщины, которая её установила, но при этом прогнувшись не в самом низу, а повыше середины и сама стала схожа на молящегося человека с поклоном в пояснице. Женщина заметала это и выровняв руками свечу, а сама вскоре отошла. Свеча снова согнулась буквой «Г» в ту же сторону, что и ранее, где стояла женщина.
«Может быть это знак, – думал Фёдорович, – если бы в храме быть в качестве простого наблюдателя, то, быть может, ещё многое необычное можно было приметить. Но я же пришёл не за этим».
Нужно было молиться, чтобы исповедоваться перед Господом с Покаянием. И после этого, получив благословление батюшки, принять Святые Дары Причащения.

В канун Рождества состоялось в храме великое повечерие. А ещё в субботу Мельник собирался посетить вечернюю службу, помолиться на литургии, на исповеди и покаяться во время Таинства Исповеди. И предварительно очень много думал в течение двух дней о том, в каких грехах ему обязательно нужно покаяться, что Рождество встретить достойно, с благословлением. Но двух дней, видимо, не хватило, что вся ночь с пятницы на субботу прошла в бессоннице и осмыслении грехов. Как итог этого – подняться вовремя он не смог, как раньше, с большим желанием не идти, а просто лететь в храм, чтобы заблаговременно, ещё до благовеста, помолиться у главной иконы дня и у других святынь храма, у распятия, конечно же, поставить свечи и после этого спокойно прослушать колокольный звон. Сильно сожалел и больше планы наперёд не строил – неблагородное это дело, ведь мы предполагаем, а Бог располагает.
Следующую ночь на воскресенье сон у Фёдоровича был более, чем спокойный и снова он с тяжелыми веками не мог открыть глаза почти в девять часов утра. Ни о какой литургии речи не шло. С первого дня, как Мельник начал посещать церковные службы, взял себе за правило, или выстоять всю службу «от А до Я», или вообще не стоит ходить, вклиниваясь в середине и, тем более, под её окончание, как это порою бесцеремонно делают те прихожане, у которых на уме только то, что им хочется, при сильной нетерпимости сделать это здесь и сейчас, даже без намёка на тактичность и этикет. И пока, до этих выходных, у него это получалось, а потому и в дальнейшем эту хорошую привычку он ломать не собирался. 
В понедельник утром решил, даже если буду еле живой, но всё равно поползу сегодня к храму. Был канун Рождества и не побывать, если и не на рождественской Божественной Литургии, которой предшествовала Исповедь и Часы ещё до полуночи, то вечернюю, «кровь из носу», и отстоять, ни на секунду не присев, обязан просто.
Всё предыдущие, даже праздничные Литургии были очень сильно похожи друг на друга. Но Великое Повечерие оставило такое глубокое и приятное, если ничего не сказать, впечатление, вызывающее состояние душевной нирваны. Душа пела, зрительно Мельник старался уловить каждый нюанс заворожительного действа до такого блаженства, что даже пересказать то, что происходило в течение трёх часов, да ещё в той последовательности, было невозможно.
Потом, через четыре часа, после вечерни, когда Фёдорович смотрел церемонию Богослужения в главном храме страны Митрополитом Кириллом, кроме естественной роскоши и убранства, слаженных действий множества священников, обеспечивающих службу, где даже у них в руках были «шпаргалки» или «бегунки», если иначе, которыми те пользовались, упаси, Господи, чтоб не сбиться, он всё это созерцал уже без особого душевного подъёма, так как служба «в живую» и по телевизору – земля и небо.
Интересной, если говорить словами простолюдина, была утренняя служба в храме и 12 января. Традиционная исповедь со чтением правил ко Причастию и каждение. А затем происходило действо, которое Мельник имел возможность видеть и принимать в том участие – это был благодарственный молебен с водосвятием. И оно происходило прямо здесь, в непосредственной близости, в середине передней части притвора. Всё было ново и интересно, просто захватывало всего его и внимание, и разум, и духовную составляющую, в первую очередь.
Часы и Божественная Литургия, Божественная исповедь – всё прошло на одном дыхании, завораживающего действа, которое проходило с ощущение лёгкого гипноза и эйфории. Словами трудно объяснить то, от чего душа просто поднималась под купол храма и летала вместе с Ангелами.
Фёдорович не один раз был свидетелем Великого водосвятия, которое проводится накануне Крещения Господня и непосредственно в сам праздник Крещения Господня. Хотя правильнее сказать, святил воду в эти дни, а непосредственно на богослужении, в праздничной Литургии участие не принимал. Собственно говоря, в наши дни сейчас поступают вот так многие и таких в разы больше, чем тех, которые, с верой, покаянием, ощущением великого события и не только для Иисуса Христа, нашего Спасителя, крещённого в водах Иордана, а для всех нас, верующих, православных и не только, для всех христиан, хоть и в другие дни и называться может, как Богоявление. И мы понимаем, что эти два события действительности одно и тоже – Крещение и Богоявление.
И Мельник раньше был «потребителем» Божьей благодати. Принёс водичку, в лучшем случае полчаса постоял на морозе во дворе храма, пока священник не проведёт обряд освящения «иорданской» воды, как называют её в народе, освященную 18 января и «крещенскую», которую можно освящать в течение всего дня 19 января, в праздник Крещения Господня. А вот побывал на службе, когда водосвятие проводится во время праздничной литургии или совмещается с ней и происходит это непосредственно в храме, такое он увидел и принял в этом интересном церковном обряде впервые. И снова впечатление было очень сильным.
Он не знал, как он смотрелся со стороны, но в душе он был маленький и несмышлёный мальчик, который в желании что-либо узнать новое, интересующее его, делал неожиданные открытия, которые превышали  ожидаемый результат восторженным духовным подъёмом и радостью новых открытий. И в этот момент любой человек ощущает в себе приятные и в тоже время непонятные процессы, которое происходят внутри его. Эндокринологи считают, что положительные эмоции, которые мы ощущаем и которые способствуют выработке в нашем организме, как в головном мозге, так и вне его, гормоны, и их называют ещё «гормонами счастья». А прекращение этого процесса приводит к депрессии.
Известны четыре основных гормона: дофамин, серотонин, окситоцин и эндорфин. Например, дофамин, способствует передаче нервных импульсов. И может, в зависимости от того, чем они вызваны, эти импульсы, как вводить в эйфорию, так и снижению настроения, как минимум.
В качестве нейромедиатора, дофамин мотивируют нас на поступки, мы получаем от чего-то удовольствие, получаем удовольствие и прочее. Тот же дофамин вместе с гормоном окситоцином помогает формировать чувство привязанности к человеку, матери к ребёнку, помогает учиться на своих ошибках. Узнав это, Кирилл Фёдорович понял, чего ему постоянно не хватало, так как он повторно многократно совершал ошибки и не учился на них. А оказалось то, что виновен его орган или железа, не выработавшая в нужном количестве этого гормона. Всё проще пареной репы.
Хорошим помощником в выработке дофамина является здоровый сон. Дофамин может в больших количествах, естественным образом вырабатывается во время интимной близости, вызывая приятные ощущения.
Серотонин, являясь нейромедиатором и гормоном, благоприятно влияет на работу головного мозга, улучшая память, сон и внимание, влияет на скорость реакции, оказывает положительное влияние на репродуктивную функцию организма.
«Слышишь, парнишка с седой головой, ты в храм для чего ходишь, – вырвался изнутри разгневанный, но до этого долго терпевший размышления Кирилла, его голос, – ты ничего не перепутал? Это же не лекционный зал и не клуб по интересам – это Божий храм! Мне тебя вывести отсюда, как непослушного молящегося, взяв «мёртвой хваткой за ухо?! Короче так, сейчас всё слушаешь, воспринимаешь, «пропитываешься» до костей всем, что здесь происходит, а вечером мне всё перескажешь, как «домашнее задание» школьника. Ты меня понял, фарисей?!»
«Да не кричи ты. Понял-понял, конечно. Чего же тут не понять. Ну отвлёкся маленько. Мог бы и без нравоучений обойтись, зачем орать. Люди же кругом, а ты меня позоришь… – Кирилл при этом опустил голову, как шкодливый школьник и добавил, – тоже мне, учитель нашёлся, книжник, начитанный до безобразия, что аж противно. Хорошо, дома поговорим».
«Чего ты меня затыкаешь? Не слышит нас никто. Сейчас предашься покаяниям в грехах. Но я правильно понял, что все эти рассуждения о гормонах – это веяние воспоминаний, о которых ты сейчас часто вспоминаешь и, как я понял, вспоминаешь с удовольствием, а не осуждением своего грехопадения. Ты от них в эйфории, разве нет?! Видимо потому, что те гормоны взыграли в твоём стареющем теле, с нестареющей душой и требуют выплеска эмоций…».
«Вот опять началось. При чём тут это? Ты решил сегодня надо мной поиздеваться, проверить мою реакцию на … на твои обвинения. Считает на грехи, как и на некоторые преступления не бывает «срока давности»? Так я и так знаю, и хочу ответить за них, и покаяться, и попробовать, как только могу, и чем угодно искупить этот главный грех перед самым дорогим мне человеком. Не рви мне душу. Дай получить истинное удовольствие от этого благодатного действа единства душ в исповеди нас, грешников перед Богом и высказывания любви к Нему, как благодать, как дар Духа Святого. Мои размышления были совершенно в другом русле, я обсуждал иной вопрос, не сердечный – духовный. И ты меня прекрасно понял, только провоцируешь, что … тот, которого даже имя я здесь не назову. Мне очень понравилась сегодня эта служба, в ней я снова «изюминку» увидел. А ты умеешь «масло в костёр подливать». Вот теперь, вместо твоего «домашнего задания», раз ты забил в сердце ржавый гвоздь, то мне придётся его вечером извлекать и снова «утону» в прошлом. Добился, чего хотел?»
«Ну есть немного, ты прав, чуть «перегнул палку», не тем концом тебе подал. Ладно, не стоит зла держать. Если ещё и мы вот так начнём враждовать, то только на мельницу недругов воду будем лить и её жернова сотрут наш в порошок. Всё, я ушёл… да в тебя, в тебя ушёл. Я однолюб, однако… А, ты?»
Мельник больше ничего не ответил своему внутреннему голосу. Ему хотелось побыстрее подключиться своим «кабелем-переходником USB» к «серверному процессору» храма Божьего, стараясь «записать» в своей памяти не только всё увиденное и услышанное, но и отложить на «жёсткий диск» своей памяти все те ощущения, Божью благодать с Исповедью, молитвами Покаяния, и атмосферу утренней Литургии с благовонием, и всего того, что проявится и приобретёт свои значимые контуры, при просмотре и прослушивании всех этих записей уже в домашней обстановке.

Если бы Мельнику лет десять тому назад сказали, что он не просто станет вхож в Божий храм, а его ему будет не хватать, особенно, если между посещениями проходило два-три недели. Сказать, что это зависимость, как желание курить или не видение жизни без спиртных напитков, я уже о наркотиках не говорю – это не совсем так, вернее, совершенно не так. Это желание больше сродни тому, как парень, расставшись на свидании с девушкой, мается и страдает в ожидании следующего свидания, даже, если оно состоится не позже, чем завтра.
Каждый день ходить в храм Фёдорович не собирался, в этом не было необходимости. И даже каждую субботу, как сказано в Святом Писании, он не думал, а в большие праздники храм посещать решил, по возможности, всегда. Январь для этого был одним из самых праздничных месяцев. После Рождества, одним из значимым праздником было Крещение Господне или Богоявление.
После долгих раздумий, Фёдорович решился на ночную службу. Почему у него было много сомнений? В первую очередь потому, что он даже дома, у телевизора в редкий вечер мог пересидеть полночь, не говоря о том, что служба начнётся в 23 часа, 18 января и должна закончиться водосвятием уже после двух часов ночи. Как он себя готовил и настраивать, неизвестно, даже попытка вздремнуть днём, чтобы хватило сил на ночь, не увенчалась успехов, сон никак не шёл. А ночи, что были до этого дня, традиционно были или бессонными, или со сном не более 5-ти часов. Мельник помнил, что его мать очень плохо спала ночами, была также сердечницей. Но в течение дня могло пару раз прилечь, чтоб вздремнуть и восстановить силы.
– Батя, ты хорошо подумал, до полночи напротив «ящика» в тёплой комнате какой-либо сериал зырить и выключать, не вставая с лежбища, нажатием обессиленной рукой, от клацанья весь день по клавишам компа. Праздничная служба долгая и тем более ночная и пешком же пойдёшь?
– Да, мать, пешком пойду. И будь уверена, выстою, так как со мною Бог и во мне Бог и я с ним.
– Ну, тогда, конечно! – Любаша заулыбалась и добавила, – дверь замыкать не буду, чтоб не просыпаться, хоть и услышу всё равно, но неохота будет из-под пледа нос высовывать. А я после полуночи, думаю, что дождусь, ванну приму, поскольку вода в это время уже будет освящена.
– Ой, не знаю, – совершенно серьёзно сказал Кирилл, в открытых водоёмах обычно воду освящают после двух часов ночи, а артезианскую… трудно сказать. Одно знаю точно, что не помешает. Спать будешь лучше, это точно. А, если будет желание, то чтобы веселее ночку скоротать, да и спинку можно было потереть, кого-нибудь пригласи, из мужичков помоложе да покрепче, иначе…
– Вот сейчас бы я тебе сказала, – с искрами в глазах не дала мужу досказать Любаша, – если бы не этот большой праздник. Ступай уже, безгрешный!
– Грешен я, мать, ох и грешен и ты лучше других знаешь, что грешен и в чём грешен. Прости меня, пожалуйста! Хотел настроение тебе поднять, чтоб не скучала. – Кирилл улыбался, но в улыбке прослеживалось чувство вины за тот ляп, который он совершил.
Вот так часто, язык опережает даже мысли, хоть и говорят, что мысль – самое быстрое в мире действо. И сколько раз вот так, ляпнет, а потом, как говорят, «слово – не воробей, вылетит – не поймаешь». Надо было в этот момент, чтобы свести совсем на нет неприятность послевкусия от неуместных слов, подойти и обнять жену, и мысль эта даже проскочила, путаясь в той кашице подобных, как снег под ногами во время распутицы и оттепели, но увы и ах. Мельник, в отличие от далёких тех лет, когда были молоды, когда мог дарить своей любимой девушке совсем редко цветы, но постоянно теплые слова признания в чувствах и жаркие поцелуи, сейчас всё иначе. Стали ли измена Кирилла с молодой девушкой причиной тому? Скорее да, чем нет.
Это было даже не потому, что он по прежнему любил ту молодую тогда женщину, потому, что после этого в нём постоянно присутствовало чувство вины за тот грех, который, как сам Фёдорович осознавал, прощения нет и искупить его невозможно, хотя и не отрицал необходимость постоянного раскаяния и за это грехопадение и за другие многочисленные, совершённые за долгую жизнь, грехи. От этого была порою определённая напряжённость в отношениях друг с другом, но переход их в конфликтность, если и происходила, то очень и очень редко, и-то ненадолго и быстро забывалась.
Если бы пригласить независимого эксперта, психолога или ему подобного, который мог бы оценить такого человека, как Мельник в молодости и сейчас, через полвека прожитой жизни, попросив сделать заключение, то основное, что было бы в нём, следующее. Эмоциональный фон или просто эмоциональность осталось на высоком уровне, он по-прежнему обладал высокой чувствительностью, хотя и произошли довольно серьёзные изменения составляющих эмоциональности по видам. И это нормально, за столько лет невозможно все, что окружает тебя, трогает, всё, что видишь, слышишь и ощущаешь, не может восприниматься точно так, как и полвека назад – это нереально.
Что и в какую сторону изменилось? Трудно назвать те составляющие эмоциональности, которые остались неизменными, хоть незначительно, но все изменились и это естественно и закономерно. Какие же эмоции стали преобладать, по сравнению с ними, но в молодые годы? Это такие, как радость и жизнерадостность, стресс и экспрессия, гнев и страдания. Снизилась шкала эмоциональности в настроении, чувствах и страсти, что тоже объяснимо физическим старением организма человека, а также – активность, удивление и гнев. Человека в таком солидном, если не сказать больше, возрасте, трудно чем-то удивить, но многое раздражает и вызывает по этому поводу гнев, что также является смертным грехом.

Богослужение, православное церковное богослужение, которое мы порою заменяем на «службу», от лености и, потому упрощения слов и выражений, в которых вкладываются определяющие аспекты действий во время этих процессов. Ведь многие работающие, бюджетники в основном, относятся к служащим и это необязательно категорийное или разрядное разделение работающего, для разбивки их при оплате по тарифной сетке, служащий бухгалтерского отдела, офиса, обслуживающей организации, служащий банка, например, но и служащие властных структур, полиции, вооруженных сил, короче все, кто служит. Можно подумать, что рабочие не служат. Но не будем зарываться в дебри. Государственные чиновники служат, не всегда в соответствии клятвенными словами присяги, если они их дают и теми обещаниями и заверениями избирателям, которые они-то точно дают, а будучи у власти часто забывают.
Вот почему нужно различать просто службу, потому что это понятие обширно, многолико и разнообразно и богослужение, в самом этом слове все точки над «и» расставлены – служению Богу. И снова сравнивая со служащими, которые были упомянуты выше, все участники богослужения получают заплату, вознаграждение за труд? Священники, находящиеся на службе, конечно, выполняя свои обязанности, должны за свой труд получать заслуженную плату, ведь им нужно жить не только духовными потребностями, но и материальными, кормить и одевать членов своей семьи м прочее.
А, что тогда с теми, нами, кто приходит на это богослужение, как с этими быть. Они что-то получают от Церкви материального? Нет. Но они же и производят ничего, никаких материальных или духовных ценностей. А, что-то получают от этого вообще? Ещё бы, конечно. Все мы, приходящие на богослужение, получаем и многое, если только в силах это осознать. Исповедь и Покаяние очищают нас, нашу душу и мысли, в нас появляется жизненная мотивация, во время литургии, молебна и Причастия мы, высказывая своё устремление к Богу, получаем от Господа уверенность, духовные силы, благородные помыслы и цели в жизни, происходит стремление человека к примирению и единению с Богом.
Тем и отличается богослужение в Божьем храме от молитв и обращений нами к Богу дома, пусть и перед иконой, как небо и земля. Любое богослужение храмовое – служение Богу, располагает верующих к молитве, покаянию и благодарению Бога. А праздничное богослужение отличительно еще от других ещё и красочностью, необычностью, массовостью и знаковостью или величием выполняемых обрядов при этом. А в обычном понимании, богослужение – это видимая, т.е. внешняя форма общения с Богом в Его храме, в основе которого, конечно, богопочитание (если же иначе, то это будет ничто иное, как лицемерие). В программе богослужения, если говорить гражданским, не церковным языком: чтение и пение благодарственных молитв, которые могут быть просительными и хвалебными; чтение глав Святого Писания, в зависимости от темы богослужения, в честь кого или чего оно происходит; свершения Таинств и различных обрядов.
При осмыслении всех этих понятий и аспектов богослужения, Фёдорович уже к этому, начальному этапу обращения к Богу, попытке двигаться ему навстречу понимал, что та же просительная молитва может быть потребительской, в плане просьбы получения от Бога материальных благ и улучшения условий жизни, а может быть иной. Молящийся может просить сил и терпения, для свершения какого-либо благого поступка, оказания помощи в постройке храма или приюта для бездомных для того, чтобы успеть отмолить свои грехи и предстать перед Небесным судом максимально подготовленным. И это, бесспорно, уже нельзя считать, как потребительскую просьбу, для своих личных благ, а благородное желание, за что Господь сам может, если посчитает нужным наградить за такой поступок Божьей благодатью.

Крещенская ночь была совершенно не похожа, на ту, которую мы представляем, дополняя ещё и сопутствующим выражением – крещенские морозы. О каких морозах можно было говорить, когда неделею раньше температура переходила не однажды за значение 10 градусов со знаком плюс. Такого января в целом, как этот не помнит не только Фёдорович, но и многие, кто прожил лет на двадцать дольше. Крепкие морозы – да, хоть и давненько такое было, а такого тепла – не припомнить. Из-за пасмурности, в небе не было видно ни звёзд, ни луны.
Центральная икона, икона Крещения Господня была увенчана венком красивых белых цветов с зелёными листьями, сквозь которую Мельник аккуратно просовывал голову с приличной бородой, боясь, чтобы этой же бородой не увлечь обратно весь цветочный венок. Хоть это и было нереально или маловероятно, но всё же, помолясь и перекрестившись, аккуратно проник в таинственный «цветник» головой, чтобы поцеловать святую икону.
Поставив свечи и помолившись перед распятием Иисуса Христа, отдал дань памяти усопшим, помолился и поставил свечи Пресвятой Богородице. Вернувшись в правый передний край притвора, где уже давно привык молиться, сразу обратил внимание на фреску святителя Николая в полный рост, а точнее – на его ступни. И на этот раз эта фреска мироточила. Фёдорович умиротворённо улыбнулся этому благодатному явлению.
Такое большое количество народа, но не вначале богослужения, а уже после полуночи, когда люди стекались, что ручейки от таяния снегов, но в данном случае, вернее будет сказать – что ручьи, порождённые бьющими душевными родниками, в желании Бога славить и ему служить, и получить в итого, при Причастии Его благословенный Святой Дар.
При своей неповторимости и ощущения значимости этого праздника и предстоящего обряда водоосвящения, на котором Мельник никогда не был, как и на ночной литургии тоже, было и то, что немного отвлекало, а порой и раздражало – это не просто массовость и толчея, с постоянным движением внутри толпы людей не только в притворе, но и в средней части храма, куда был вынужден переместиться и сам Фёдорович, так как масса поджимала, а неподобающе шумное поведение в храме некоторых зевак. Их цель была слишком далека от той, к которой стремился любой глубоко верующий человек. Но даже им делать замечание из-за этого здесь также было нежелательным проявлением нетерпимости.
Если не обращать, как это делал Мельник, на такие мелочи внимание, то богослужение проходило, как принято говорить, на одном дыхании, как не однократно проводимое коллективом служителей храма действо, которое нужно и важно посмотреть вживую и не просто посмотреть, а поучаствовать и служить. Да, именно, не быть простым зевакой, служить Богу. Служить не рады награды, а ради духовной благости и с очищением духовных грехов и грехов в поступках, проложить свою дорогу в бессмертие, неся свой крест не ропча, через все жизненные невзгоды и трудности, а все тяготы воспринимать как испытания, как важный этап, ступень, приближающую к заветной цели.
Прошла и Исповедь, Божественная Литургия и общая исповедь, и Причастие. И теперь Фёдорович даже был рад, что толпа его просто внесла постоянным нажимом в результате увеличения людского потока, с приближением заветного часа водосвятия. Он с другими счастливчиками во время богослужения находился всего в трёх шагах от правого, если смотреть от входа, клироса, а благочинный иерей со служащими храма на солее.
Богослужение в храме закончилось и народ дружно повалил на улицу. Мельник сделать тоже самое сразу не смог, так как его верхняя одежда, из-за толчеи была недоступна, т.к. находилась в вещевом ящике под скамьёй. Когда же он всё же оделся и вышел, то не узнал двор. Такого количества людей во дворе храма он не видел никогда. Большая часть, особенно молодых людей, по всей видимости внутрь храма вообще не входила, ожидая главного обряда, водосвятия.
Более пяти лет тому назад, после богослужения все прихожане со священнослужителями шли к реке, где заранее был оборудован помост с трапом, дежурили сотрудники службы спасения. Обряд проводился много-много лет именно там, как и сейчас ещё проводится во многих селениях вдоль не только нашей славной реки. Возможно, что идея построить купель на территории двора храма была от кого-то из настоятелей и воплощена в жизнь. И благодаря этому, водосвятие и окунание в купель происходит в непосредственной близости.
Пробраться поближе, чтобы весь обряд видеть и всё слышать, Кирилл Фёдорович не смог. Пробираться, толкаясь и наступая молодым в основном людям на ноги не хотелось, а потому наблюдал за обрядом на приличном расстоянии через головы впереди стоящих.
Но зато он радовался другому, скорее всего неслучайному событию. Из ночной темноты небес обрушился сосем не зимний дождь, он появился, как при резком открытии водопроводного крана и лил минут пять или чуть более того. Потом также резко произошло «переключение» небес на снег. Снег валил пушистыми хлопьями, медленно кружась и ложась на грешную землю. Это было так загадочно и неповторимо, что многие, вместо обращения внимания на обряд, происходящий у купели, подняли свои взоры в небо и принимали благодатное освящение прихожан святой Богоявленской водой со Святых Небес. Вся эта красота продолжалась не более 10 минут.
Закончился снег и водосвятие в купели. Как в купель окунались многочисленные желающие, в том числе и соседка Мельника, постоянная купальщица в крещенской купели. Он пошёл в ту часть двора, где были расставлены столы для бутылок и бутылей с водой, приготовленных для освящения. Всем места не хватала, а потому ставили воду в ёмкостях по кругу прямо на асфальт двора.
Батюшка Владимир отработал добросовестно, никто не остался не искупанным в священной водичке. Досталось и Фёдоровичу, стоявшем во втором ряду, смачно и обильно, холодной, но благодатной крещенской водой. Он ещё долго стоял, не одевая шапку на свою седую и мокрую голову. Затем одел шапку и двумя руками сделал омовение лица той водой, что удержалась на лице и, главное, в бороде. Ощущения передать очень трудно, просто эйфория душевная и избыток эмоции, которые словами не объяснишь.
Когда Фёдорович вспомнил, что в эту ночь должно открываться небо. Вскинул взгляд в небо и действительно увидел ночное светило в промежутке между туч. Не прошло и минуты, как сначала рванные тучи проплыли, прикрывая луну, а потом она закрылась плотными тучами. Из этого Мельник мог был сделать только один вывод, что эта небесная демонстрация была проведена только для одного зрителя, для человека, который, что змея, меняет свой кожный покров, так он свою внутреннюю духовную составляющую, фарисейскую на духовность истинно верующего православного христианина.

   Продолжение следует