39-1

Лежу. В голове пустота. Мысли, как туман, рассеиваются, оставляя за собой лишь безмолвие. Пусто. Как в заброшенном доме, где давно уже никто не живёт. В этой пустоте нет места для радости или грусти, только безразличие.

В палате тихо. Слышно только мерное тиканье часов на стене. Они напоминают мне о том, что время идёт, а я всё ещё здесь, в этой серой бесконечности. Кровать под мной скрипит, словно жалуясь на свою участь. На тумбочке у окна стоит пустая чашка из-под чая. Рядом лежит книга, которую я никогда не открою.

Окно выходит на серость и беспроглядность дня. За ним — мир, который кажется чужим и далёким. Серое небо, серые дома, серые люди. Всё это сливается в одно бесконечное полотно, лишённое красок и жизни. За окном — ничего. Ни надежды, ни мечты.

Теперь всё стало ясно. Я опять в больнице. В очередной раз. Как будто это место стало для меня вторым домом. Больничные коридоры, запах лекарств, белые стены — всё это я знаю наизусть. Но каждый раз, когда я здесь, мне кажется, что я впервые.

Лежу и думаю: сколько ещё раз мне придётся пройти через это? Сколько ещё раз я буду лежать и смотреть в это серое окно и чувствовать, как время уходит, словно песок сквозь пальцы?

Что я здесь делаю? Если сюда попал, наверное, это кому–то нужно. Вокруг меня стены, как страницы давно забытой книги, шепчут истории, которые я, кажется, уже где-то слышал. Но здесь, в этом уголке пространства, всё кажется иным. Да, да... Это мне нужно, просто необходимо, и прежде всего мне, чтобы остановить свой бесцельный бег по кругу, в который превратилась жизнь, но только вместо белки я вращаю его, думая найти в этом какой-то смысл. А смысл простой — живи сегодня и сейчас, завтра уже может и не быть.

Я смотрю на свои руки. На них отмечены маршруты, которые я проходил, и те, что только запланировал. Но все они вели в никуда. Но это всё пустое.

Мне нужно остановиться. Нужно перестать бежать. Нужно найти смысл в том, что я делаю. Но где он? В чем он? Я смотрю на свои руки и вижу, что все мои маршруты жизни были лишь иллюзией. Я никогда не знал, куда иду, я просто бежал сломя голову, постоянно думая, что истина где-то там впереди.

И вот теперь я здесь. Здесь, где так хорошо думается. Спокойно в тишине, где наконец можно услышать свой собственный голос. Здесь, где можно найти ответы на вопросы, поставленные судьбой. Я делаю шаг вперед, и дверь за мной закрывается. Я остаюсь один. Один на один с собой и с этим местом, которое, возможно, станет началом новой жизни.

Мы неустанно работаем на будущее, словно художники над полотном, где каждый мазок — это наша мечта, надежда и стремление жить. Мы лелеем образы, которые пока скрыты в нашем подсознании, веря, что однажды они воплотятся в реальность. И пусть будущее кажется нам неясным, скрытым в тумане, как дальние дома, но мы почему-то думаем, что оно обязательно будет лучше, чем те дни, что уже остались позади. Я не говорю уже о сейчас.

Моё будущее окутано дымкой неопределённости, словно туман, скрывающий очертания Москва-Сити, которой я могу наблюдать из окна. Он манит и пугает одновременно, оставляя меня в состоянии постоянного ожидания. В то же время настоящее предстаёт передо мной с чёткой ясностью, как картина, которую уже не изменить.

Я вижу медсестру со шприцем в руках и натянутой улыбкой, которая, кажется, приклеена к её лицу. Она подходит к моей кровати и что-то хочет сказать...

Но взгляд этой девушки устремлён вдаль, будто она ищет что-то, что давно потеряно. Этот отсутствующий взгляд — словно след одиночества и усталости, который не стереть ни временем, ни усилиями. Она выполняет свою работу механически, как робот, следуя привычным движениям, но её сердце, кажется, давно перестало биться в унисон с этим миром, с её желаниями. Всё превратилось в выполнение служебного долга.

Такое впечатление, что кто-то может отказать ей в этом. Да и как откажешь, если это единственное развлечение на целое утро. Успеваешь сказать ей очередной уже поседевший комплимент, а потом уже лёгкая истома растекается по всему телу, но это чуть позже, а сейчас...

"В воздухе витает запах медицинских препаратов, смешанный с лёгким ароматом лаванды. Тишина нарушается лишь мерным движением стрелок часов и приглушённым шумом за окном. Она сидит в кресле, её руки безвольно лежат на коленях, а взгляд устремлён куда-то вдаль, словно сквозь стены этого кабинета. Я подхожу ближе, стараясь не нарушать её уединения, и аккуратно кладу руку на плечо.

Её тело реагирует мгновенно — она вздрагивает, но не от страха, а от неожиданности. Я улыбаюсь, стараясь придать своему голосу теплоту и уверенность.

— Всё будет хорошо, — говорю я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более убедительно. — Просто небольшая процедура, и всё закончится.

Медсестра кивает, но её взгляд остаётся рассеянным. Я понимаю, что ей сейчас нелегко, и стараюсь сделать всё максимально быстро и безболезненно: достаю из кармана небольшую коробочку с инструментами и открываю её. Внутри лежат шприцы, вата, спиртовые салфетки и другие необходимые принадлежности. Беру один из шприцев и начинаю готовить его к инъекции.

Она следит за моими движениями краем глаза, но не пытается отстраниться. Мне становится понятно: она доверяет мне, и это придаёт уверенности. Аккуратно беру её руку, нащупываю хрупкую венку и начинаю вводить иглу. Она слегка морщится, но не издаёт ни звука. Я медленно нажимаю на поршень, и через несколько секунд процедура завершена. Убираю шприц и прикладываю к месту укола ватку со спиртом.

Девушка вздыхает с облегчением и закрывает глаза. Я понимаю, что это был не просто укол, а нечто большее — момент, когда она позволила себе расслабиться и довериться кому-то из вне. Убираю инструменты и выхожу из кабинета, оставляя её одну..."

- Больной, так будем делать укольчик?.. Вы что спите? - как бы играясь, произносит она, продолжая при этом мило улыбаться.

...Я поворачиваюсь на живот, медленно приспуская трусы... В напряжённом ожидании закрываю глаза... Это действо происходит быстро и дежурно, почти незаметно для меня. Вот уже и ватка со спиртом в моих руках, которую я машинально прижимаю к месту укола.

Да, вот так и живём: от укола до укола, от капельницы до капельницы. Мир сужается до размера палаты, до кровати, на которой я лежу, до лампочки на потолке. Я пытаюсь его расширить созерцанием облаков за окном. Порой это мне удаётся. Глядя на распростёртое передо мной небо, стараюсь представить его картинной плоскостью, на которой уже нанесён интуитивный рисунок... Теперь своим воображением пытаюсь дорисовать его. Облака движутся, постоянно меняя изображение этой псевдокартины.

Каждое облако — это новый мазок на моём холсте. Их формы напоминают то сказочных животных, то фантастические замки, то загадочные лица. Иногда мне кажется, что я вижу в них образы из прошлого, но стоит моргнуть, и они исчезают, уступая место новым. Я — некий творец, который пытается поймать мгновение, запечатлеть его на своей картине. Но мои кисти — это мысли, а холст — моё сознание.

Палата становится моим творческим пространством, а кровать — мольбертом. Я наблюдаю за игрой света и тени, за тем, как облака меняют свои очертания, как они рождаются и исчезают, как они танцуют в бесконечном танце. В этом постоянном движении я нахожу утешение для себя.

Иногда представляю, что облака — это мои мечты, которые уносятся вдаль в поисках чего-то лучшего, оставляя за собой синее небо. Они напоминают мне о том, что жизнь полна перемен, что каждый день приносит что-то новое. Я смотрю на них и думаю: «Может быть, и я когда-нибудь так же свободно, как эти облака, улечу... вдаль...»

Единственное, что нарушает эту идиллию, — старые пятиэтажки со щербатыми балконами. Их облупившаяся штукатурка напоминает о времени, которое не щадит даже самые крепкие стены. Они, как молчаливые свидетели прошедших лет, стоят вдоль улицы и ждут своей участи: снесут? Или оставят на время?

Кто там живёт? Возможно, такие же «серые» люди, чьи лица и души стали такими же блёклыми от долгого пребывания в серых панельках. Они просыпаются и засыпают в этих спичечных коробках, сталкиваясь с повседневными проблемами. Каждый день похож на предыдущий, и всё это время они ждут изменений. Ждут, когда их переселят, когда дадут им шанс на новую жизнь. Но успеют ли они это сделать при своей земной жизни? Дождутся ли?.. При этом они боятся перемен, но в то же время надеются на лучшее...
 
                (продолжение следует)