Затрещина Родины

- Смотри, Свет, опять твой любимчик заявился. Только утром вспоминали о нём.
Света оторвала взгляд от монитора с открытой таблицей учёта рабочего времени и вопросительно посмотрела на Зину Панфилову. Та взглядом указала в сторону двери. Да, точно, опять пришёл этот дедуля. Ну, как дедуля, подумала Света, просто пожилой мужичок неопределённого возраста. Есть такие пенсионеры, по которым непонятно, то ли им шестьдесят, а то ли все семьдесят пять. Опухшее лицо от частых возлияний, как говорил бывший Светин муж «лицо человека, которого переехал трамвай желаний». Он любил вставлять в речь такие обороты, типа, показывал свой богатый литературный язык. Ну да, мама филолог, папа философ, точнее, преподаватель марксистко-ленинской философии, в связи с изменившимися обстоятельствами перешедший в преподаватели маркетинга. В общем, сплошной культур-мультур.

По мужичку было видно, что накатить после двухсот водочки полтора литра пива для него не проблема. Света была женщиной опытной, выросла в Тюмени, и видела таких персонажей в детстве множество. Ещё он был одет в болоньевую куртку мерзкого болотного цвета, безнадёжно вышедшую из моды в студенческие годы Светы и потерявшие первоначальный цвет джинсы. Конечно, они были синие, но время безжалостно превратило их в коричнево-серые штаны с синеватым оттенком. Традиционный типаж для унылых серых кварталов бесконечных панелек Малой Балканской или Софийской улиц в Купчино.

Офис «Сбера», где работала Света, находился почти в Купчино, на Ивановской, недалеко от виадука, под которым были десятки железнодорожных путей. Невский район, а за виадуком начинались просторы, постепенно сжимающиеся под натиском «человейников». Света, идя на работу от метро, видела вдали эти башни, мысленно думая, сколько же квартир в каждой из них. Считала окна, прикидывала. Света обладала математическим мышлением, поэтому и стала финансистом, точнее – руководителем офиса «Сбера». Стремилась к большему – ещё две успешно сданные аттестации и можно рассчитывать на работу в головном офисе, уйти с операционной работы, избавившись от встреч с такими вот мужичками в болоньевых куртках.

Он как раз стоял перед её столом. Было утро, полчаса назад они открылись и Света пыталась закончить таблицу учёта рабочего времени, чтобы через три дня, тридцатого числа, не спеша доделать остальную отчётность и выслать руководству регионального офиса. Банковская система основана на учёте и контроле, как и завещал Леонид Ильич в каком-то там лохматом восьмидесятом.
Света вздохнула, поправила вечно расстёгивающуюся пуговичку на белоснежной рубашке.

- Добрый день, слушаю вас? – Света постаралась приветливо улыбнуться.
- Это,того… вот, вот у меня что, - кисть посетителя с грязными отросшими ногтями держала квитанцию белого цвета. Она увидела обветренную кожу около большого пальца, заусеницы на ногтях, под которыми были каёмочки чёрного цвета.
Квитанция бла мятая и на одном уголке заляпана чем-то красным. «Кровь? – подумала она, - скорее, кетчуп». Вздохнула и взяла в руки бланк.
- Так, это начисление за вашу квартиру за прошлый месяц. Вот, вижу, что всё расписано правильно. Что вам непонятно?
Она подняла глаза. Мясистое лицо с багровыми прожилками на щеках. Мутные глаза с желтоватыми белками уставились на её грудь. Света посмотрела вниз – так и есть, пуговичка расстегнулась и был виден край кружевного белого лифчика.
«Старый пень, что пялишься-то…» - раздражённо подумала она и застегнула пуговку.

- Так это, там того… почему за капитальный ремонт начислено столько-то? А? Почему?

- Понимаете, это надо спрашивать у вашей управляющей компании. Вижу, что дом муниципальный. Вы же не обирали собрание жильцов, не организовывали ТСЖ? Нет. Значит, звоните в управляющую компанию, там вам всё объяснят.
- Ты того, дорогая моя, не того! То есть не уходи от вопроса-то!
Света вздохнула и с тоской подумала, что вот, опять, опять начинается перебранка. Три дня назад этот же мужик долго и нудно спрашивал Анжелу о начислении пенсии. Когда и почему перенесли сроки на два дня. Почему, почему… потому что перенесли по решению социальных служб, то есть Пенсионного фонда, конечно. Теперь вот пришла её очередь словесной пытки.

- Мужчина, будьте терпеливы, послушайте, - Света смотрела в мутные глаза. На минуту ей показалось, что в них мелькнуло что-то такое, неприятное. Склизское и противное, похотливое. Так и есть – мужик смотрел на её грудь. Она продолжила.
- Мы не можем вам помочь. Все справки по начислениям в квитанциях даст ваша управляй… то есть управляющая компания, вот.
Мужик облизал губы, что было очень неприятно и, прищурившись, посмотрел на Свету.
- Ты это, ты что здесь сидишь, а? Сиськи свои тут на стол вывалила, а, думаешь что… пожилому человеку нельзя того… нормально всё пояснить? Чё вы тут расселись-то все, а? Дайте мне объяснение, почему начислили двести рублей, это того… у меня пенсия с гулькин хрен! Какой ремонт-то ещё? Дом новый, всего сорок лет! А, где, кто мне это вот… вот это объяснит?
Он начал трясти квитанцией в кулаке. На пальцах была видно неумелая лиловая наколка «Саня».
- Александр, не знаю как по отчеству, не надо скандалить. Мы не можем ответить вам, - Света старалась говорить спокойно, хотя внутри ней поднималось раздражение. В ушах начали стучать молоточки. «Ну вот, опять давление, как тогда…», - подумала она. «Тогда» было полтора месяца назад, когда бывший муж Светы, Володя, заявился в сильном подпитии в их филиал и начал демонстративно выяснять отношения. Володя был тот ещё фрукт, как говорила мама Светы – ленивый молодой мужчина, желавший от жизни одного – неги и удовольствий. В принципе, Свете это стало понятно через три месяца знакомства, когда Володя сделал ей предложение. Она и замуж-то не хотела, знала, что разведётся, но отступать было некуда. Надо было замуж, а зачем, Света и сама не очень понимала.


- Ах ты, шлында! Расселась тут, работать не хочет!
- Что? Что ты сказал, старый хрен, алкаш, а ну… повтори!
Мужик немного опешил, потом, оглянувшись на небольшую очередь, состоявшую из двух женщин бальзаковского возраста, с визгом, торопясь, проговорил – Шлында, да! Шлындярите тут, и ты… ты первая!
Света встала во весь свой рост, как опять-таки говорила её мама, статный рост волжской красавицы и, размахнувшись, дала подзатыльник мужику в грязных джинсах.
- Вот тебе, ероха, за шлынду!
- Э, мужчина, отойдите, или сейчас полицию вызовем! Ишь, накатил с утра, пристаёт к девушке!
Это заговорила женщина в сером плаще с ресницами такой величины, что Света, увидев её, подумала, что она похожа на героиню диснеевских мультфильмов.
Подключилась вторая, старушка в сером поношенном пальто с фиолетовыми волосами.
- Да, молодой человек, то есть мужчина, да! Не скандальте здесь, да! Вон иди, там «Красное и белое» возьми чекушку! Ишь, напал на девушку, хулиган!

Мужик метнулся к стенду, где в пластиковых карманах были вставлены листочки с информацией для уважаемых клиентов банка.
- Свет, а Свет, - сбоку стояла Зина, - ты иди, иди в кабинет, посиди там… Мы сейчас решим с этим всё… Похоже, он сейчас дикий скандал устроит.
Женщина в сером начала смеяться, - Вот как, подзатыльник и нормально, сразу в чувство пришёл, у, алкаш!

Света растерянно смотрела на женщин, на мужика, суетливо листавшего страницы в книге жалоб и предложений. «Как тогда… когда пришёл Володя, мне так хотелось врезать, врезать ему… и вот сейчас получилось…», - Света вспомнила рыхловатое лицо бывшего мужа с безвольным подбородком и дурацкой бородкой, кокетливо окружавшей его рот. Точнее, фигурой в виде продолговатого «о». Сам муж горделиво называл растительность «эспаньолкой», он всегда испытывал страсть к испанским и итальянским образам. Ему, конечно, не шли узкие брючки на его широкий зад и туфли на тоненькой подошве. Это было не мужественно и как-то инфантильно, но Вове нравилось.
И тогда, когда он с ухмылочкой подошёл к ней, при всех девушках подошёл, и начал выяснять, где его старенький плёночный фотоаппарат и браслет для часов, это было противно. От него пахло пивом, Света поняла, что выпил он от четырёх до шести банок, это была его норма. Или три, но если это была «Охота крепкая» или «Амстердам», ужасное пойло для того, чтобы быстрее опьянеть.

Она сидела на стуле в кабинете, пила воду из стаканчика. Зина стояла рядом.
- Слушай, он там жалобу накатал и звонил на горячую линию… Так что жди, будешь объяснительную писать. Слушай, а что ты так взвилась-то после слово этого… шланг вроде бы…
- Шлында, а не шланг, - машинально поправила Света, - очень обидное слово для женщины, я же из Мордовии… мордва. Слышала?
- Ну, да, это Поволжье вроде бы.
-Ну, это слово означает проститутку, гулящую, вот…
-Аааа… Слушай, так это меняет дело. Он же тебя типа оскорбил при всех, вот. Мы подтвердим, если что.
- Что, если что, Зина?
- Ну, Свет, он же сейчас наговорит на «горячую линию» всякую хрень, алкаш. Наверняка проверка будет. Может, скажут объяснительную писать. Точно скажут, - Зина вздохнула, потом подошла к двери, приоткрыла, с любопытством глядя в зал.
- Да, пишет, маразматик. Вроде, даже язык от усердия высунул.

Света вздохнула, посмотрела на экран смарфтона. Скоро должно прийти в «WhatsApp» послание от мамы. Так всегда, утром, до обеда. Старая традиция.
Зина пошла в зал. Света подошла к окну во двор, там шла обычная жизнь. Молодые мамы гуляли с колясками, местный мужичок шёл с пакетом из «Пятёрочки». Всё, как всегда.
«Совсем скоро будет тепло. Сейчас конец апреля, а там майские… переаттестация с начала июня. Блин, этот мужик, конечно, сильно насолил, алкаш… - думала Света, поглаживая свои широкие бёдра в тёмно-серой юбке, - так, успокойся, ничего страшного, и не в таких историях бывали…»
Действительно, истории бывали разные. В студенчестве, когда Света поступила на финансиста, приехав из своего маленького городка, ей пришлось пожить некоторое время в жуткой коммуналке на углу Лиговского и Расстанной. Вот там, как начала говорит недавно дочь Светы, был полный «треш».

- Твою мать, какого хрена ты куришь на кухне, сволочь? – визгливый голос Анжелики разносился по всей коммуналке. Орала она на своего сожителя, Виталика, тихого алкаша, работавшего в местной жилконторе. Каждый вечер он покупал со своими друзьями бутылку «Рояля», несколько пакетиков «Инвайта» и они энергично квасили в скверике во дворе. Вечеринки были спокойными, если надо было кому-то, как говорил Виталик, дать в бубен, то шли на улицу, на противоположную сторону неширокой Расстанной, к выселенной пятиэтажке. Там и происходили мужские забавы. Били не до потери сознания, так, просто мордобой в лучших традициях псковских или новгородских переселенцев, приехавших в Ленинград в поисках лучшей доли.
Вопросы, которые с истеричными интонациями Анжела задавала мужу по утрам, можно было оформить в своего рода памятку.
- Какого хрена, как вариации: С какого? Хера се! Йопта, с какого? Или просто – Да ты, ну и так далее…
- Ты где нажрался, сволочь, свинья, помоечник, ложкомой… и далее было много словообразований, которые Света всё собиралась записывать, но так и не стала.
- Бабки где? Как вариации: лавэ, рубли, капуста.
- Пива принёс? Как вариации: пивчанский, пенное, мочу твою долбаную, опохмел. Но последнее она обычно громко спрашивала по утрам, нещадно куря дешёвые сигареты в кухонное окно. Сама себе она разрешала курить на кухне, а вот Виталика гоняла.

Света снимала десятиметровую комнату у хозяйки, Руфины Моисеевны. Это была старушка неопределённого возраста, как показалось Свете при первой встрече, позднее выяснилось, что ей глубоко за восемьдесят. Она была типичной ленинградской еврейкой, как быстро поняла Света. Врач-терапевт, из семьи врачей, чьи предки вырвались за черту осёдлости и получили образование в большом городе. В пролетарской коммуналке она оказалась по причине сложного обмена квартиры на две комнаты, разницу в деньгах забрали внуки и уехали в Израиль, пообещав забрать бабушку. Но обещанного, как говорят, три года ждут. Или тридцать лет. В общем, Руфину Моисеевну никто и не собирался забирать из её двух комнат с окнами на глухую кирпичную стену, покрашенную в неприятный жёлто-серый цвет.
Старушка любила заходить у Свете в комнату по вечерам и разговаривать с ней на разные темы. В основном, про Светины школьные влюблённости, про коварных ленинградских парней, и о том, что спутника жизни надо выбирать с умом.

Света скривилась, вспомнив, как на второй месяц таких бесед старушенция начала гладить её по рукам и плечам. Света, будучи юной неискушённой студенткой экономического, отодвигалась от Руфины Моисеевны, но та была настойчивой. Глаза бабули блестели, словно покрытые тонкой плёнкой, из уголка рта стекала тонкой струйкой слюна. Пиком таких вечерних бесед стало предложение странной старушки к Свете греть одинокую пенсионерскую постель перед сном. То есть Света должна было ложиться на продавленную старушечью тахту, на серую простыню, греть её в течении какого-то времени, а потом Руфина Моисеевна ложилась бы в свою уютную тёплую кроватку. Дело было поздней ленинградской осенью с её затяжными дождями и промозглостью и, в принципе, старушка сделала очень практичное предложение.
Света пришла в ужас от такого, ей стало реально противно в тот вечер и на следующий день, собрав свои нехитрые пожитки, она уехала к подруге на «Выборгскую».
Она подумала, что копаться сейчас во всякой прошлой чернухе не стоит, и так настроение испорчено. По крайней мере, до вечера, когда она зайдёт в свою любимую кофейню и возьмёт там большой капучино и «Анну Павлову». Свету всегда тянуло на сладкое после нервной встряски.

- Светлана Анатольевна, там всё… ну, ушёл этот скандалист. Народ идёт, вы поможете с обслуживанием? – в дверь заглянула новенькая, кажется, Полина.
- Да, Поль, конечно, сейчас.
Завибрировал смартфон. Мама. «Как ты там, доченька? У тебя всё хорошо?»
Света улыбнулась, быстро набрала: «Да, мамуль, всё хорошо. Работаю. Береги себя».
Настроение улучшилось. Она посмотрела в зеркало, висящее напротив стола. На неё смотрела крупная женщина, с лёгкой сединой, которую Света и не особо скрывала. Лицо… ну, подумала она, такая скандинавка, финка или шведка, как часто говорили ей в молодости. Валькирия, да. Она улыбнулась. Валькирией её называл в студенчестве парень из их группы, который пытался ухаживать, но как-то по-дурацки у него получалось и Света, занятая учёбой, не очень и стремилась к развитию отношений.
Вошла Зина.
-Свет, тут этот маразматик такое написал, вот, почитай, - и протянула синюю тетрадь, книгу жалоб и предложений, которая всегда лежала в пластиковом кармане у входа.

- И Родина дала мне затрещину… мда…- Виктор Петрович закрыл тетрадь и посмотрел на Светлану. Она сидела напротив него, смотря на календарь на стене.
- Родина дал ему звонкую затрещину, Светлана Анатольевна, - Виктор Петрович рассмеялся. Встал, потянулся и подошёл к окну, щурясь на яркое апрельское солнце.

- Фамилия моя такая. Родина, ничего смешного…
- А я и не смеюсь, Светлана…эм…Анатольевна. Кстати, - он повернулся к ней, и до Светы долетел еле ощутимый запах хорошего парфюма, - я могу обращаться просто по имени, вы не старше меня, вроде как ровесники?
Света кивнула, - Конечно.
Она смотрела на симпатичного Виктора Петровича, инспектора из головного офиса в Москве. На несчастье Светы, он приехал в командировку в Петербург и, услышав про звонок от позавчерашнего скандалиста, получившего крепкую затрещину, решил проверить лично состояние дел в небольшом районном офисе банка.
«Ухоженный мужчина. Стрижка хорошая, руки чистые и, похоже, маникюр делает. Но на гея не похож ни разу,» - думала Света, смотря, как Виктор Петрович читает корпоративный чат на планшете.

- Да, Света, как вы радикально решили вопрос с этим персонажем, - Виктор Петрович немного насмешливо посмотрел на неё.
- Он оскорбил меня, очень оскорбил… Я не выдержала, да, признаю. Но я женщина и не позволю так со мной обращаться, - Света пристально смотрела на Виктора Петровича.
- Ну да, ну да… Мы должны отреагировать, позвонить ему и извиниться. Да, Светлана, вы, я вижу, в нашем кадровом резерве и как раз сейчас будет освобождаться должность руководителя отдела в подразделении, в головном питерском офисе… Кредиты юрикам, работа не с физиками, как вот этот… ммм… персонаж, а нормальная работа с бизнесом. Так что есть предложение – давайте, оформляйте отпуск, а после отпуска приступайте к работе в питерском офисе.

Света молчала. Молчала и думала, как неожиданно удачно повернулась эта история с затрещиной. Она была уверена, что сейчас начнётся разбор, назначат проверку филиала и отправят её опять в операционистки.
- Ой, я даже не знаю, что сказать, - Света заволновалась, - конечно, я знала, что в кадровом резерве и сдавала аттестацию на резерв, но так сейчас вот всё неожиданно. Спасибо, спасибо за предложение, - и она покраснела.

Виктор Петрович, стоя у окна, смотрел на широкие бёдра Светы, на её крепкую фигуру и чему-то загадочно улыбался.
- Знаете, Светлана, давайте сегодня вечером поужинаем и обсудим вопросы все, хорошо? Мне сейчас надо перемещаться в другую точку, так бы с удовольствием бы пообщался здесь. Но, увы, надо работать. Как у вас со временем сегодня, никаких дел вечером нет?
Виктор Петрович посмотрел на массивные часы, сокрушённо вздохнул, - Знаете итальянский ресторанчик на Большом на Петроградской, «Матинелли»? Милое место, я там буду в восемь, хорошо? Если что-то изменится, звоните-пишите… Но лучше звонить, всё, я помчал.

Света лишь кивнула головой, настолько всё было стремительно. У неё даже стала немного кружиться голова. После Виктора Петровича, быстро накинувшего красивый тёмно-синий плащ и вышедшего к поджидавшему его такси, в комнате остался шлейф дорогого парфюма.
В дверь заглянула Зина.
- Ой, Свет, извини… просто мы все так волнуемся из-за всего этого… ну что, не уволили тебя?
Света улыбалась.
- То есть всё норм, да, Светик? – Зина тоже стала улыбаться, - мы так переживали, думали, ну всё, Светлану Анатольевну сплавят от нас подальше, пришлют какую-нибудь грымзу, и что будет?
- Всё будет хорошо, Зин, это точно, - Света встала, поправляя причёску, - всё, продолжаем работать.

Зина смотрела на отъезжавшую машину такси, куда села Светлана.
- Да, помню, она была такой веселушкой, до смерти мамы, а как два года назад мама умерла, так такой задумчивой стала… меланхоличной, что ли.
Полина вздохнула, - Ну, смерть близкого человека всегда удар, а дочери часто очень близки матерям. Есть такое в психологии, момент сращивания, как это… а, поздняя сепарация от родителей. А у некоторых её не происходит, и люди того, это самое, мучаются в общем потом.
-Ну да, ну да, ладно, пойдём на автобус, мне к «Ломоносовской», - Зина зашагала к остановке.

Света безмятежно улыбалась, глядя в окно на унылые пейзажи Кондратьевского проспекта. Встали в пробку, водитель недовольно морщился.
Света набрала сообщение: «Мамуль, еду почти на свидание) Почти – потому что не уверена, но что-то мне подсказывает, что может быть))) Мужчина хорош, тебе точно понравится)))» Отправила.
«Доча, я так рада, так рада))) Всё будет хорошо, Светик- семицветик ты мой)))» - ответ пришёл быстро. Света улыбнулась – так, сейчас ей надо оперативно в душ, потом выбрать наряд и на встречу. Внутри неё что-то приятно пульсировало, так было всегда, когда она чувствовала что-то радостное в будущем. Совсем скоро, вот сейчас, сейчас…

Войдя в ресторан, она как-то успокоилась. Волнение в такси сменилось чувством того, что вот оно, радостное и светлое, совсем близко. Осталось несколько минут до него.
- Света, я здесь!
Она повернулась направо – за небольшим столом у окна сидел Виктор Петрович. Выглядел он нарядно – рубашка в розовую полоску хорошо смотрелась с серым кардиганом, как про себя отметила Света.
Говорили сначала дежурными фразами, но очень скоро Виктор Петрович направил разговор в более доверительное русло.
- Вот, Света, порекомендую начать с тёплого салата с рукколой, у них он замечательный. Конечно, по бокалу белого, не против? Давай на «ты», всё-таки вечер такой… приватный… хех… но это без подтекста. Просто хочется более по-человечески общаться, правда?
- Да, давайте… то есть, давай, Ви… Витя… то есть Виктор, - Света смущённо заулыбалась.
Принесло салаты и вино.
- Ой, как вкусно, Ви… Витя, ничего, что так? Люблю вино, хорошее вино…
- А коньяк хороший или виски?
Света помотала головой, - Не, мне вот понравился напиток английский с таким стражником на этикетке, в красном мундире.
- А, так это «Бифитер», хорошая штука, джин называется.
- Да, верно, на корпоративе год назад коктейли делали с ним, очень вкусно было. Не люблю сладкое, а он такой… горьковатый чутка.
Потом была паста с морепродуктами и настроение у Светы ещё больше улучшилось.
- А что если мы возьмём бутылку вина, вот этого, белого, которое тебе понравилось, а, Свет?
- Ой, не много будет? Хотя, сегодня такой необычный день, что да, можно, Витя.
- Знаешь, мы когда в офисе прочли это вот… «Родина дала мне затрещину…» так смеялись. Забавный случай, очень забавный. Рука у тебя, Света, тяжёлая видно.
Света улыбнулась, - Знаешь, Витя, я вообще-то руки не распускаю, не агрессор я… или как это… не занимаюсь домашним насилием…
- Скорее, корпоративным, ахаха…
- Ну да, просто не сдержалась, дала подзатыльник. Сама потом быстро пожалела об этом. Нельзя никого бить, но вот тогда не сдержалась. Я ведь мастер спорта по конькам, ну, конькобежец… а в спорте очень важно сдерживаться, ждать, вовремя рвануть или, наоборот, дать себя обогнать… как-то так.
- Да, я сразу заметил, что фигура у тебя спортивная, такие плечи красивые… и остальное. Скажу честно, мужчинам такие фигуры очень… очень нравятся…
Света усмехнулась, - Ну да, может быть. Только где эти мужчины?
- Давно в разводе? - Виктор Петрович смотрел участливо.
Света пожала плечами, - Давно, все года мои, так скажем. Был муж и объелся груш. Зато дочка классная есть, Даша, Дашенька. Свет в моём окошке в жизни.
- А что, давай ещё по бокальчику, грустные мысли о жизни гоним прочь!

- Ммм… какая пицца вкусная, Витя… просто супер. Ой, ещё вино, а это… как его… а, давай!
- Светик, может у меня по шоту «Бифитера», а, ты как? Это близко, на Бармалеева. Не стесняешься в гости к Бармалею, а, решительная девушка?
- Я сама как Бармалей… то есть, как атаманша из «Бременских», я ведь такая шебутная была в команде. Легко! И по шоту, и по коктейлю!

- Аааах…Аааах… Да, да, да, да… Давай, мой красавчик, давай!
- Рррыыы, рррыыы. Вот так, вот так, нежно… Эх, эх, эх!
- Ага, ага, ааааа… Даааа… Не останавливайся… Да! Да! Да!
- Рррыыы, рррыыы, рррыыы… Вот, вот, вот, вот!
- Как хорошо, хорошо как, хороооошооо!
- Светик, давай так, на животик, булочки… булочки раздвинь… И это… дай мне затрещину… как тому… тому перцу… ых!
- Да? Да? На! Я нежно…
- Да, да, да… ой, как хорошо, прямо бодрит… Давай, давай на животик… милая моя.
- Ой, ты только не спеши, мой красавчик… не спеши… Аааа…Аааа… Оуууу…
- Да, да, да! Вот, вот, вот… ууу, супер, как хорошо сзади, супеееер!
- Ещё… ещё… давай, давай, давай!
- Да, да, да, да, даааа!!!
- Ой, как хорошо… хорошо… хорошо…
- Да! Да! Да! Да!
- Подожди, подожди… дай мне его… ага, так… ммм… ммм…
- Оу, оу… дааааа…
- Ммм… ммм… уф… уф…
- Нежная моя… нежная… да, вот так, язычком…
- Аааа… мммм… ммм… ммм…
- Сейчас я всё… отстреляюсь… на грудь, на грудь, ооо… она такая у тебя… такая классная! Дааааа!!!

Виктор Петрович, накинув халат, стоял на балконе шестого этажа, смотря на Большой проспект. Машин было мало, практически не было пешеходов, только припозднившийся велокурьер в красной накидке быстро ехал в сторону Васильевского.
- Вить, не замёрзнешь? – Света обнала его сзади, прижавшись лицом к махровому халату.
- Да не, норм. Иди, Свет, ложись, я скоро.
Она ушла в комнату. Виктор, оглянувшись, достал из кармана халата смартфон. Улыбнулся, набирая текст.
«Привет, Серж, как ты там в Белграде? Не скучаешь по Родине? Я имел Родину и так и сяк, прикинь? Она такая сладкая и податливая, тебе бы тоже понравилось. Жаль, что ты не со мной, нас бы Родина полюбила».
Ответ пришёл быстро.
«Привет, Вить, Родина пока без меня пусть, мне и здесь ничо. Любовь к Родине? Это что-то патриотическое? На тебя как-то не похоже».

Виктор улыбнулся, смотря на дома, уходящие в полумрак апрельской улицы. Надо идти, Родина ждёт.