Адская спираль времени

     «…возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22, 10-13).»

        Сначала  умерла женщина.
.

     Её  окровавленное тело  врачи скорой подобрали  недалеко от  свинарников. Мужчина, шедший  со стороны пожарной части,   остановился у   неестественно огромного куска  кровоточащего мяса в изодранной плащевой ткани,  распластанного  на  отсыпанной щебенкой  дороге.
     Щебень  вокруг был измазан грязно-красным цветом. Как будто  художник  наносил мазки, иногда  стряхивая   с кисти краску ,    рассыпавшуюся на камнях мелким  красным бисером. Длинные волосы, запачканные уже побуревшей кровяной массой  вперемежку с  голубоватой  щебенчатой пылью  колыхались от ветра и мужчине показалось, что  вот сейчас это существо приподнимет голову и с улыбкой  скажет :- «Что, испугались? Улыбнитесь, вас  снимает скрытая камера»
     Рядом  валялись несколько разодранных  молочных  пакетов, видимо женщина шла  с молокозавода.  У мужчины на голове тоже  зашевелились волосы, но не от ветра , он был в бейсболке, а от  осмысления увиденного. Он кинулся  к   КПП  находящейся неподалеку пожарной части  вызвать неотложку, хотя  в трубку с горечью  сказал, что  не уверен в  их необходимости. Потом, стоя рядом, мужчина  наблюдал за работой  врачей скорой помощи, невольно прислушиваясь к  разговору.
     - Давно надо этих предпринимателей  ликвидировать. Мало того, что  кормят свиней чем попало, травят людей, так  еще своры собак вокруг.
     - Бедная, представляю, как она кричала. Неужели никто не слышал?
     - А кто тут услышит. Днем в гаражах нет никого,  от свинарников далековато, пожарники,  поди дрыхнут перед теликами, а  на молокозаводе тоже шумно. Окраина -  люди здесь редко, вот только мужчина  случайный, кстати – врач обратился к мужчине – Мы ваши данные запишем, полиция разбираться  будет.
     Когда её грузили в машину, она еще дышала и хрипела, брызгая кровью, но до  больницы не доехала – скончалась   от большой кровопотери из-за повреждения шейной артерии.

     Заключение  суд.мед.экспертов было  ужасающе подробным: и разместилось на двух  листах  формата  а4. От описания многочисленных рваных  ран и укусов животных    волосы шевелились  и на голове читавшего  дознователя. 

     Весь город загудел, как пчелиный рой от разлетевшейся, со скоростью молнии, трагической  новости.  Там, где находились  даже два человека, сразу возникали дискуссии  на тему   разгильдяйства  хозяев свинарников,    появившихся уже давно на задворках города, проблемы  отлова бездомных собак и безответственного отношения местной администрации к этому вопросу.
     Пресса ликовала в кулак.  Появился острый материал по резонансному  ЧП, обвинять  в котором можно было  всех и вся  без разбору,   без  опасения услышать  критику по поводу беззубости местных СМИ.
     Больше  всех  на пряники досталось  жителям города, отъезжающих на отдых на материк и  выбрасывающих  домашних питомцев на улицу. Каждое лето популяция бездомных кошек и  собак  увеличивается  в разы в  период отпусков.
     Возмущению  общественности тоже не было предела. Жители  устраивали  стихийные митинги на остановках, в магазинах, искусственно создавая  столпотворение,  с  радикальными призывами   разгромить или сжечь  свинарники, пострелять  всех собак, а заодно и администрацию, имеющих долю от продажи  свинины.
     Новостные ленты  телевещания на всех местных каналах начинались с обсуждения этого страшного события, каждый раз  обрастающего ужасающими подробностями. Поползли слухи о  появлении в городе  собак-людоедов. Рассказывались  невероятные истории о душах , загубленных в казематах ГУЛАГа, превратившихся в огромных собакоподобных существ, которые  мстят живым потомкам за свои муки. Вспомнили и про  собаку Баскервилей.
     Даже  биографию  несчастной, смертельно пострадавшей женщины репортеры переписали несколько раз. Где-то раскопали её  свидетельство об окончании школы и в одной из новостей рассказывали, какая  она,  вполне себе приличная женщина, вырастила  скромного, работящего  сына, который  теперь себе места от горя не находит.
     Тут же,  кто-то из особо активных и предприимчивых граждан организовал сбор денег на  погребение..


     Василию эту новость  принесла жена прямо  к нему на работу.  Их семья  содержала небольшое поголовье свиней, которое давало им возможность безбедно жить. Работал в основном Василий, а  Катерина реализовывала  мясо по соседям и знакомым, и держала  торговую точку на городском рынке.
     - Вась – запыхавшись, прямо от  ворот начала  Катерина -  не наш    ли Борзень   со сворой женщину  порвали? Я как услышала, что возле  наших свинарников, так  к тебе сразу. Кто еще-то может?
     - Наш – Василий не удивился, даже не стал  подробности выспрашивать. Он сразу догадался обо всем. - Только ты, гляди, помалкивай. Они  компанией кобелей  сучку течную охаживают. Вчера  взъерошенный  прибежал и морда вся  в кровище. Я сразу  смекнул, что кого-то погрыз. Думал кобеля какого,  а вон , значит кого.  Он и на меня кидался, да я его черенком от лопаты успокоил. Надо было привязать. Эх…,только бы не видел никто.
     - Дак может, того, в расход его. Чего доброго, прознают?
     - Придется придушить. Жалко, сторож из него хороший. Близко к свинарнику  никого не подпускает, да и сами не подходят, увидав это страшилище.
     - Придушить прям сейчас, да сжечь. Ну, будто мы  чушку забили и палим.
     - Ты чё, баба, совсем? А ну как из гаражей кто увидит. Дураков нет, чушку с кобелем путать. Мы же, как на ладони тут. Придушу, освежую, свиньи сожрут, а как стемнеет, шкуру   за  отвал увезу, воронье склюет. Тут жечь нельзя.
     - Не ори, сама  вижу. Ты  со свалки то  корм забрал? Два дня не ездил. Бомжи  его не загонят  кому? А то, я гляжу, кончаются отходы-то.  Вот этого  боровка пора уже забить. Светка спрашивала свеженинки, да и на рынке нечем торговать.
     - На неделе забьем, а  на  свалку, как  повезу шкуру  Борзеня, так и  отходы заберу, баки  пустые уже приготовил. Я сначала  в детсад заеду, сегодня  там что-то детки  без аппетита.  Четыре ведра отходов и полмешка хлеба.
     - Ох, горе-то какое. Не дай Господь такую смерть принять.
     - Цыц, не зуди, накаркаешь еще.  Без тебя тошно. Иди домой, а то увидят, подумают чего. Никогда не приходила, а тут прибежала.
     - Ладно, пойду отнесу на рынок последнее , хотя сегодня торговля неважная.


             Следующим  издох  волк.
 
     Уже неделю он не мог ни есть,   ни  пить. Он искал  место, где  мог бы  спокойно полежать, но в голове  постоянно что-то взрывалось и гнало его  навстречу опасности, которую он должен  преодолеть, терзая  на пути всех. Но именно  сейчас агрессия сменилась на  приступ любви ко всему и всем. Волк  долго  кружил в пригородной территории и, наконец  вышел  к  городской  свалке.
     Впереди, на  ворохе  утрамбованного  бульдозером мусора  виднелся силуэт человека, четко вырисовывающийся на  фоне  уже  слегка потемневшего закатного неба, и наблюдавшего  за  вороньем, шумно делящим  неожиданную добычу.      Раньше, волк бежал бы  с этого места, он ведь   дикий зверь, избегающий встреч с людьми. Но сегодня  вдруг появилось желание  ластиться, потребность  в человеческой руке, треплющей  любовно   его холку. В нем проснулось  доверие, собачья преданность к этому  худощавому, длиннорукому человеческому  существу. Волк приблизился.
     Человек обернулся на  шорох  старых газет и целлофановых обрывков под  лапами зверя. Глядя в глаза, как ему показалось,  неестественно худой собаке, припадающей в  ходьбе на передние лапы и виляющей хвостом, нагнулся  и начал  шарить рукой в поисках чего нибудь , чем можно было  её отпугнуть, но под руку попадались  лишь ошметки каких то тряпок, да пластиковых пакетов. Ничего подходящего не найдя, Василий резко выпрямился, громко крикнул…. и тут волк напал. Он забыл, что хотел от человека минуту назад. Резко сжав вытянутую прямо ему в пасть, руку челюстями, дернул головой, будто  пытаясь оторвать её, но потом так же  резко отпустив жертву,  шарахнулся в гущу  невысоких кустов.  Василий,  прижав  руку  к телу, перемежая ругань со стонами,   побежал к вагончику, где  сортировщики мусора уже,   выпив не по одной из принесенной  Василием пятилитровой бутыли,   вели  непринужденный разговор за жизнь.
     На следующий день несколько  ворон,   сидя на ветках  деревьев и кустов,  по птичьи обсуждала кончину, когда-то крепкого и злобного волка,  лежащего сейчас без движения  прямо под ними,  в  вырытой им же самим  неглубокой ямке.   Всклокоченная шерсть, вывалившийся  из пасти язык и выпрямленные, как будто волк потягивался перед смертью, лапы  вызывали  не то радость, не то беспокойство у черных птиц.  Мухи тоже  суетились над неподвижным телом, без страха садясь и обследуя места  наиболее  доступные  для  начала пиршества.


                Через неделю  умер Василий.

     Стеная и матерясь он вернулся в вагончик, где пировали бомжи, разливая  в грязные стаканы муть, принесенную Василием.
     - Вась, садись с нами, погреемся. А ты чего скрючился?
     - Собака  какая то тяпнула. Сука,  сзади напала, развели тут  псарню, проходу нет
     - Дык у нас тут нет собак, кроме той, что ты приволок, так она не кусает уже,  а   вот  волк,   пару раз показывался. Вчерась  выл, ажно  самим  выть захотелось. Муторно  как-то на душе стало, хоть и  поддамши был, но  страху натерпелся. А раньше еще просто  по мусору  шарил, чего-то искал. Не он ли тебя ? Ты бы  в больницу  съездил, мало ли чё.
     - Какая больница, работы по самые уши,  полей-ка рану водярой. Щас замотаю , заживет, как на собаке. Не впервой.
     Когда у Василия пропал аппетит и  тело разгорелось от температуры, он  зажевал  полпачки аспирина и помечтал о бане, мол,  попарюсь,   все пройдет, но когда  через два дня не смог есть, а чай,  поднесенный  ко рту,  вызывал горловые спазмы, было уже поздно  обращаться  за помощью.
     Его поместили в отдельную палату инфекционного отделения городской больницы. Сначала  он говорил, потом  из-за одышки  только кивал или мотал головой. Силы покидали его. Два дня к Василию в палату водили студентов медиков, показать в натуре больного, умирающего от бешенства. Когда еще подвернется случай?
     Умирал Василий тяжело. Хрипел и хватал  ртом воздух. Вскоре  затих, а из  приоткрытого рта с выпавшим языком, как из пивной бочки мелкими пузырьками истекала пена. Присутствующую при этом  Катерину дважды  вырвало. Стоя в коридоре рядом с дверью в палату, где умирал муж, мучилась вопросом – Кто будет работать на свинарнике? Вопрос крутился, выискивая всевозможные варианты, но  ответа не находил. Ей до пенсии еще несколько лет, как же она теперь жить будет?
     Через месяц после кремирования  Василия, Катерина нашла  покупателей на свое хозяйство. Она долго  торговалась при осмотре помещений, шантажировала, что де  не  передаст им  поставщиков  кормов для  свиней. Наконец, ударили по рукам. Дело было сделано.
     Общественность еще  покричала  с месяц, но  после разовой акции отлова собак по всему городу, страсти  разгорелись  вокруг новой темы. Обсуждалось бешенство у  диких животных. Снова, рождались  слухи и как волоски в косе сплетались в невероятные истории, рождавшие  страх, а иногда  и панику.

      Еще через месяц свинарник сгорел со всеми его  обитателями.  Следствие  заключило – был поджог и даже, якобы были подозреваемые – сын погибшей от клыков Борзеня женщины. Но версия  не была подтверждена доказательствами, сын в это время был на работе.
      Спустя пару лет, расчистив пепелище,  другой  предприниматель,  соорудив  новое жилище, поселил в нем нескольких поросят, купленных у соседей свинарей. Где-то на территории завода отловил трех собак, обрядил их в ошейники и прицепил цепями к натянутой  по наружному периметру  сарая проволоке.
      А еще через год жертвой бездомных собак стала  двенадцатилетняя девочка из ближнего к гаражам дома.