***

Родственники гремели дверьми и не заботились об  уровне громкости колонок.
Полвторого окончательно проснулась и остаток часов отслеживала путь вчерашнего ужина, буквально до аминокислот. Лишь за минуты до будильника провалилась в ватные обрывки сновидений.

Нежданному подъему организм был не рад.
Не хотел тянуться, клонился обратно к норе, перетряхивал аминокислоты (от ужина).
Чашка горячеуо чая с шалфеем, а еще близость Питера, не сказать чтобы взбодрили, но по крайней мере выправили в стойкое вертикальное положение.

Стараясь чаще задерживать дыхание дабы не разбудить недавно угомонившихся родственников и не нарваться на цунами разборок, оделась во все новое. Бордовая бордовая водолазка села как влитая, а вот брюки оказались светлее ожидаемого и едва ли не задевали танкетку ботинка.
Черт с ними, смело решила я, аккуратно закрыла дверь и вошла в лифт навстречу Ишмоджону. Этот хороший, несомненно хороший человек, должен был привезти меня в далекое Шереметьево еще до рассвета.
И вот я еду, а тревожная субличность проснулась и выдает:
-Паспорт проверила?
Нет бы промолчать.

В кармашке рюкзачка паспорта не оказалось.
Пульс 140, по телу тремор, возвращаюсь в квартиру.
С трудом нашариваю в сумке ключ, и он предательски скрипит в замке.

На полочке паспорта тоже нет.

Упала бы в обморок, если бы не субличность разумная. Всегда спасает в идиотских ситуациях.
-Если паспорта нет на полке, значит он таки в рюкзаке, - вещает - даже помню, как положила туда.
-Неужели, - парирую, - неужели помнишь? - шиплю вслух, - почему его тогда нигде…- в этот момент тисненая обложка мягко ложится в ладонь.
-Мимо кармашка промахнулась, - киваю успокоенно.

Обожаю разглагольствовать сама с собой. Особенно, особенно! с разумной своей частью.

…а такси даже не подъехало еще.

Стою у подъезда. Двор непривычно тихий. Настолько, что слышен трепет последних листьев на груше у садика.
Задремываю, прислонясь к перилам.
Вдруг в этой кладбищенской тишине - шаги. Не просто шаги. Тяжелое шарканье. Оно приближается, и будто не ноги переступают, а совковой лопатой озлобленный некто скребет по асфальту.
Так наверное смерть ходит, проносится позитивная мысль.

Выныриваю из дремоты, близоруко вглядываясь в темноту. Шарканье овладевает пространством; из кустов проявляется сначала тень в бледной подсветке подъезда, затем сгорбленный старик на костылях с пакетом в свободных пальцах.
Пакет раскачивается в такт движения, и к шагам добавляется хруст.

Шарк-хруст, шарк-хруст.
Он идет прямо на меня. Лица и не разглядеть.
Бросаюсь к спасительному такси.
Не мое!!
Кому еще неймется в такую рань да темень?

Наконец свет фар выхватывает облезлый фасад нашего корпуса.
-Осторожно, машина,- бросаю в сторону старика-призрака.
-Я вижу, спасибо, - тут же отзывается он.

Нормальный голос, бодрый даже.
Куда он шаркал, этот несчастный человек, в пять утра?

Пристегиваюсь. Выдыхаю. Откидываюсь на сиденье.
-Паспорт проверила? - подкидывает снова тревожная субличность.
Ну, началось. Только же, минут 10 назад в кармашек засунули?!.
-Мало ли… - в лифте выпал, - зевая, предполагает эта противная субличность.
Закатывая глаза, лезу в рюкзачок.
А пальцы предательски дрожат. Хорошо, темно в салоне. Подумал бы мой Ишмоджон, что я с бодуна.

Мчит наша маленькая грязная Киа сквозь хмурый город. Света ни в одном окне. Ни признака жизни, лишь витрины, витрины - салоны, магазины, сервисы… Типичная картина апокалипсиса из американского проходняка.
Но пальцы больше не дрожат: Боинг готов к полету, и Питер уже разгоняет облака.

Москва, октябрь 2024.