Отражение судьбы глава 3

3

Много лет назад глядя через стеклянную дверь на новорождённого ребёнка, лежащего в маленькой роддомовской кроватке, супруги Воробьёвы, не сговариваясь, подумали об одном и том же. Таня повернула к мужу полные слёз глаза, отчего внутри у него всё сжалось в преддверии её рыданий, но она не заплакала, как часто бывало в последнее время, а улыбнулась, блестя непролитыми слезами.  Николаю показалось, что мир разом улыбнулся, а сердце подсказало: вот он, наш сын, а Таня – его счастливая мама! И нечего больше просить у судьбы для бесконечного счастья!
Он обнял жену, поверив, что эта малютка исцелит, избавит её от душевной боли и наполнит радостью и новым смыслом дальнейшую их жизнь. Кроха, ворочавшийся в тесных больничных пелёнках, уже был для них родным и желанным! Уходя от палаты новорождённых, они не сомневались в своём решении усыновить этого мальчика.
А когда, обойдя все необходимые в этом случае кабинеты и оббив нужные пороги, взяли малыша на руки, были самыми счастливыми на земле людьми. Артём стал их величайшей радостью в жизни. Его улыбка, смех, первые шаги, каждое новое слово – всё имело огромный смысл и озаряло их жизнь особым светом – светом добра и радости. Они и не вспоминали о том, что он приёмный, он был для них самым родным без каких-либо условий, оговорок или сомнений.  Они любили этого ребёнка, считая чудом само его появление у них, и как всякие любящие родители желали счастливого будущего своему сыну.
Он тоже платил им той же монетой с самого раннего детства. Как будто благодарил за то, что не оставили его на произвол судьбы, как те, что произвели на свет, за то, что подарили свои любящие объятия и тёплый дом. Он готов был любить и бабушек с дедушкой, но баба Зина рано покинула его, а для других, что относились к нему с оглядкой на «чужую кровь», его детское сердце закрылось, оставив только холодную вежливость. Неродной по крови, Артём стал отражением своих приёмных родителей – такой же добрый и преданный, а ещё упрямый.
Со временем, устав от колких намёков отца, молчаливого предубеждения матери и боязни брата запятнать общением с ней свою репутацию перед папочкой, Татьяна перестала пытаться достучаться до них с доказательствами своего безусловного счастья. В конце концов, зачем тратить время на тех, кто не желает быть частью твоего благополучия, решила она и сосредоточилась исключительно на своей семье, радуясь каждому проведённому с мужем и сыном дню.
А жизнь шла своим чередом, не останавливаясь и никому не давая передышки, поэтому и дошла до того момента, когда Артёму исполнилось восемнадцать лет. Он уже успокоился, приняв своё поражение в вузовских испытаниях, решив, что всё равно поступит в мединститут, но уже после армии.
- В конце концов, ты, папа, тоже поступил туда со второго раза, видимо я повторяю в чём-то твою судьбу, что это – гены? – весело рассмеялся Артём, общаясь с отцом, не зная ещё тогда и даже не предполагая, как далёк от истины.
- Нет, сынок, это не гены, это характер, а он у тебя и от меня, и от мамы… – переглянувшись с Татьяной, тихо ответил Николай сыну. – Ты такой же упрямый, как я, и настырный, как мама, поэтому своего добьёшься - это точно!
- Так всё-таки гены! – вновь воскликнул тот.
- Ой, я же хотела, чтобы вы отодвинули диван, хочу помыть там пол, пыли наверняка собралось… – воскликнула Татьяна, старательно отвлекая своих любимых мужчин хозяйственными заботами и ловя момент передышки в опасном разговоре.
Она стала уже виртуозом в этом деле, каждый раз умудряясь направлять их беседы в безопасное русло. Артём уже вырос, стал взрослым и рассудительным, но она всё равно боялась момента, когда ему откроется правда его рождения. Они иногда говорили об этом с Николаем, и муж не раз предлагал рассказать уже всё сыну.
- Танюш, он уже не ребёнок, тем более собирается стать медиком, ты же понимаешь, что раскрытие этой семейной тайны – дело времени, - уговаривал он жену.
- Коля, я не готова потерять сына, - испуганно возражала она.
- Да почем мы вдруг его потеряем-то, - не понимал он.
- Ну как почему… а зов крови и всё такое… - её испуганный взгляд блуждал по лицу мужа, как всегда, ища у него поддержки и защиты, а в мыслях всплыл разговор с отцом, когда тот утверждал, что приёмный сын всё равно будет искать родную мать.
- Да какой ещё зов, Таня… Ты помнишь, у него пневмония была, и температура под сорок трое суток держалась…  Ой, я тогда думал, что с ума сойду от страха, мечтал поменяться с сыном местами и пережить всё это вместо него… А тогда помнишь… сколько же Тёмке было-то… лет двенадцать, да? Когда директор нам вычитывал, что, дескать, мы – плохие родители, не занимаемся воспитанием ребёнка, а наш сын растёт хулиганом и бандитом, избил хорошего мальчика, и его папа требует, чтобы мы перевели сына в другую школу…
- Помню, конечно, - кивнула сквозь слёзы Татьяна, - ты тогда сказал, что готов сам папаше этому в морду дать за его требования, а сыном гордишься, потому что Артём заступился за девочку и поколотил толстяка чуть ли не в двое больше весом, чем он сам… ты тогда ещё послал далеко директора, он даже побагровел от гнева, я думала его удар хватит! - она уже смеялась, забыв о страхе. - А папаша этого сыночка-увальня оказался одним из «новых русских», он спонсировал школу, что ли…
- Ага, школу или директора, непонятно… – подхватил Николай и, ласково посмотрев на жену, сказал: – Танюш, знаешь, что такое зов крови… если, не дай Бог что, я всю кровь готов отдать, все органы хоть тебе, хоть Тёмке… только чтобы вы всегда были живы и здоровы, понимаешь? А ты говоришь – зов крови…
- Коля, не надо, не говори так, Тёмочке же в армию скоро… - она не выдержала и зарыдала.
- Ну что ты, родная моя, я же образно! - кинулся утешать он жену, но всё же решительно добавил: - Но вполне серьёзно, знай это!
Они успокоились и решили сейчас молчать, а когда сын вернётся из армии, возмужавшим, окрепшим и повзрослевшим, тогда и расскажут ему обо всём.
В самом начале ноября в семье отметили день рождения Артёма, а уже в конце месяца устраивали проводы его в армию, расставаясь с сыном на долгие два года. Татьяна переживала и грустила все семьсот тридцать ночей и дней, да и Николай чувствовал себя не лучше. Возвращаясь домой, они бросались к почтовому ящику в ожидании письма с обратным адресом воинской части.
К чести Артёма надо было признать, что он не оставлял их в неведении о себе и своей службе. Письма от него приходили регулярно, в них он успокаивал маму и папу, описывая солдатские будни с теплотой и юмором. Они понимали, что между строками кроются и усталость, и тоска по дому, и тяготы армейского быта, а Таня, едва удерживая дрожащее от страха сердце, каждый раз боялась увидеть строки об особых командировках, но Бог миловал, и служба Артёма прошла относительно спокойно, без всех этих опасностей, от которых у многих родителей стыла в жилах кровь.
Вернулся он из армии действительно повзрослевшим и возмужавшим. В глазах теперь была постоянная серьёзность и ещё какая-то строгость. Татьяна встретила сына домашними пирогами и борщом, которые он так любил.
- Тёмочка, сынок, что же ты такой худой-то… и бледный что-то… - сокрушалась мама, подкладывая сыну в тарелку с дымящимся паром борщом ещё одну ложку сметаны. -  Не очень сытная армейская кухня, да, сынок? – всё допытывалась она. – Или, может, ты приболел?
- Да всё нормально, мам, ну чего ты суетишься, сядь уже сама-то, - предложил Артём и, подвинув к себе табурет, похлопал по нему ладонью.
- И правда, Тань, успокойся уже, - поддержал его отец, – сын теперь дома, всё хорошо… Видишь ведь, что всё с ним нормально!
- Конечно, что со мной должно было случиться, я же не первый и не последний, кто служил…
- Конечно, сынок, конечно, но у меня-то ты единственный, - возразила Татьяна.
- А кстати, мы никогда не говорили об этом… почему у меня нет никого – ни брата, ни сестры? – внезапно спросил Артём.
Родители переглянулись и не проронили ни слова.
- Чего вы замолчали, это какая-то страшная тайна? – он престал есть, опустив ложку.
- Ну что ты, сыночек! – неожиданно громко и эмоционально возразил отец. – Какие могут быть тайны… Просто, как говорится, Бог не дал больше… Но мы так рады, что у нас есть ты! Вот на следующий год поступишь в институт, закончишь его, глядишь, династия получится… - браво выкрутился он и спросил у сына: - Будешь ведь поступать?
- Буду! – уверенно сказал Артём.
- Ты знаешь, мы тут, пока тебя не было, подкопили немного деньжат, поэтому обязательно будешь заниматься с репетиторами… прямо в институте надо узнать о преподавателях, которые берутся за такие уроки, так наверняка поступишь! – сообщила ему мать.
- Отказывали себе во всём, да? – спросил сын. – Я хоть и в казарме жил, но знаю, что цены растут на всё…
- Сынок, не бери в голову, всё хорошо, на жизнь нам вполне хватает! – остановил его рассуждения отец.
- Пап, мам, я много думал, особенно в последнее время перед дембелем… ну, я же по любому работать пойду, - он перехватил их взгляды, вскинутые на него, - ну это же само собой… я не об этом вообще, я о том, что пойду работать в вашу больницу…  санитаром же возьмут меня?
- Сынок, может, что-то другое, всё-таки санитаром – это не так просто, как ты думаешь?
- Я ничего не думаю, пап… - возразил сын. – А хирургом легче разве?
- Ты хочешь стать именно хирургом?
- Да, без сомнений! – чётко проговорил Артём и добавил, уже весело улыбаясь: – Вот и посмотрю с нуля на свою будущую профессию!
- Ладно вам, чего это вы в самый первый день о работе заговорили! – вмешалась Татьяна. – Тёмочка, сынок, отдохни, приди в себя, успеешь ещё поработать… В институт съезди, узнай насчёт репетиторов или, может, подготовительные курсы какие… - настаивала она.
- И это сделаю, мам, прямо вот завтра же! – решительно сказал сын. – И на работу устроюсь, медлить не стану! – упрямо повторил он.
- Может, пока ещё не совсем холодно, куда-нибудь прошвырнёмся? – шутливо предложил отец. - Мы ведь два года ждали тебя, чтобы пойти в поход, помнишь – костёр, гитара…
- Да уже не получится сейчас, в палатках холодно, давай по весне, папа!
- Хорошо, сынок! – мать подошла и обняла сзади повзрослевшего сына, радуясь, что он дома, живой и здоровый, а всё остальное и так будет, как надо!
К вечеру Артём решил сходить повидаться с друзьями и, оставшись наедине, родители, светясь счастьем от встречи с сыном, обсудили изменения, произошедшие с ним.
- Вот говорят же, что армия закаляет, делает взрослыми парней – так и есть, Артёмка так изменился… - радостно проговорила Таня, присев рядом с мужем на диван.
- А серьёзный-то какой! – поддержал Николай жену, обнимая её. - Да, дождались сына, как же хорошо-то, да, Танюш?!
- Да, только вот чего так на работу-то он рвётся!
- Взрослый… - пожал плечами супруг. – Ничего-ничего, недельку-то хотя бы пусть отдохнёт…
Артём отдохнул три дня, а потом, как и собирался, пришёл устраиваться в больницу. Главный врач, поздравив парня с возвращением домой, согласился принять его, благодаря тому, что его родители работали в этой больнице уже много лет, а больше, наверное, из-за нехватки младшего медицинского персонала, но обязал пройти вечернее обучение по профессиональной подготовке. Артём, ещё не забывший дисциплину, с которой не расставался последние два года, лаконично пообещал выполнить все требования и приступил к своим обязанностям.
Месяц за месяцем он выполнял взятые на себя обязательства - днём работал, а вечером посещал сначала курсы обучения санитаров, а затем, отчаянно желая в предстоящий учебный год поступить в институт, курсы подготовки к вступительным экзаменам, а ещё и индивидуальные занятия с двумя педагогами. Никому и никогда он не жаловался на усталость, грязную и неблагодарную работу, высокомерие некоторых сотрудников или вредность пациентов, а просто делал своё дело как положено, работал по принципу: если уж взялся – сожми зубы и терпи!
Родители время от времени возвращались к теме семейной тайны, но каждый раз откладывали разговор с сыном, ожидая удобного момента, который, конечно же, никак не наступал. А вот судьба распоряжается своими обстоятельствами по-своему, без оглядки на чьи-то чувства и страхи, без попытки поймать идеальный миг и не волнуясь, смогут ли принять её удар.  Однажды правда, скрываемая много лет, вырвалась наружу внезапно и совсем нелепо, словно устала ждать, когда уже люди решат выпустить её из заточения своего страха.
 В больнице объявили день донора. Подобные мероприятия проводились дважды в год, а если возникала срочная необходимость, то организовывали внеочередную акцию. С самого утра к кабинету стали подходить горожане, а к обеду потянулись и медики, среди которых тоже было немало доноров. Проходя мимо двери с тематическим плакатом, где была изображена ладонь в которую капала красная капля, превращаясь возле руки в сердце, Артём заметил отца и подошёл к нему.
- Пап, ты уже здесь… Я тоже тогда сейчас сдам, думал, позже подойти, но за компанию вместе с тобой сделаю это, ладно?
- Ты тоже хочешь стать донором? – улыбнулся отец, тепло взглянув на сына.
- Да я вроде уже… в армии два раза сдавал… - бодро поделился сын.
Они переговаривались, ожидая, когда медсёстры пригласят их в кабинет, как вдруг отец как-то тревожно взглянул на сына, будто бы чего-то испугался внезапно. Он начал беспокойно оглядываться, что-то ответил Артёму невпопад и вообще повёл себя странно, заставив сына волноваться и потом неожиданно спросил:
- Ты хорошо себя чувствуешь, сынок… может тебе не стоит сдавать сегодня?
- Пап, ты чего… У тебя всё в порядке? Ты как-то побледнел вроде… - осторожно поинтересовался сын, а потом заулыбался. – Или ты вида крови боишься! – спросил он, хохотнув. – Да-а-а, боишься, пап?
- Нет, конечно, с чего ты взял… Знаешь, я, наверное, пой…
Его прервала медсестра, резко распахнув дверь.
- Проходите, Николай Петрович… Ваш трон готов! – пошутила она, указывая на кресло, которое виднелось из-за приоткрытой шторки, сдвинутой предыдущим донором, который только что вышел из кабинета.
- Я, Галочка, потом… наверное…
- Что-то случилось? – спросила медсестра, которую доктор Воробьёв назвал Галочкой.
-  Можно, я за него сдам, я его сын, – сверкнув белозубой улыбкой, шутливо предложил Артём.
- Конечно, можно, проходите, - вежливо согласилась Галочка и указала рукой на кресло, - особенно, если у Вас тоже такая же группа крови, как и Вашего папы! – продолжила болтать разговорчивая девушка.
- Вторая отрицательная! – чётко отрапортовал ей Артём.
- Не то, - цокнула медсестра языком и покачала головой и тут же спохватилась, - ой, простите, я пошутила, конечно, кровь нам всякая нужна, - и она рассмеялась, - садитесь, приготовьте руку… как Вы, не боитесь? В обморок не грохнитесь?  - продолжила она шутить.
- Никак нет! – опять чётко сказал Артём и, не удержавшись, спросил: - А почему Вы так сказали… ну, в смысле, что не то? – поинтересовался он, пока Галя готовилась к процедуре.
- Просто у Николая Петровича первая положительная, она универсальная, подходит всем, вот я и ляпнула, извините меня…
- Да ничего, я не обиделся! – успокоил её Артём и задумчиво сказал, проверяя свои знания, почерпнутые в учебниках и из консультаций преподавателей: - Значит, у мамы должна быть… точно - вторая или четвёртая!
Он закрыл глаза и расслабился откинувшись на спинку кресла. Вспомнив опять отца и его волнение, решил, что после сдачи крови обязательно найдёт его, вдруг ем нужна помощь.
Отца он застал в ординаторской и убедился, что у него всё хорошо.
- Можешь идти сдавать, папа, я выжил! – пошутил он, вызвав у Николая слабое подобие улыбки.
Артёму было неведомо, сколько мыслей пронеслось в голове отца и как сильно билось его сердце в ожидании, что придёт сын и задаст те самые коварные вопросы, на которые он не представлял, как произнести ответы… Поначалу хотел бежать к Татьяне в другое отделение, где она работала, но потом передумал, решив, что не будет и её подвергать этой пытке ожидания удара. Если уж случится такое, тогда и расскажет, а если нет… Пора уже открыться, Артём ведь обидится, когда всё узнает не от тех, кого считает родителями…
Но сын пришёл к нему с улыбкой и шутками и у Николая отлегло от сердца. Можно вынуть голову из песка и ещё повертеть ею вокруг до следующей опасности, подкинул он сарказма к свои переживаниям, но это лишь усугубило его тревогу, за которую он всегда журил Татьяну.
Всё случилось этим вечером. За ужином сама собой возникла тема донорства. Артём рассказал, что его кровь в армии спасла жизнь сослуживцу Илье, заставив мать побледнеть. Она не выдержала напряжения и даже заплакала, узнав, что произошло.
- Ну успокойся, Таня, наш сын с нами, вот он сидит рядом с тобой, - успокаивал её Николай.
- Да, это так, но тот мальчик… он тоже чей-то сын… Как он, с ним всё в порядке в итоге? – спросила она у сына.
- Да, в порядке, – Артём не стал пугать мать ещё больше и умолчал о последствиях Илюхиной травмы, из-за которой для него служба в армии закончилась госпиталем и инвалидностью, и чтобы уйти от этой темы, решил показать свою компетентность в некоторых медицинских вопросах, бодро спросив у Татьяны: - Мам, у тебя вторая или четвёртая группа крови?
- Почему же… Третья положительная, - автоматически ответила она и тут же наткнулась на острый взгляд мужа, ещё не совсем поняв, в чём дело, но для осознания произошедшего ей хватило нескольких секунд.
Артём недоумённо посмотрел на мать, потом на отца и, соскочив с табурета, убежал в свою комнату. Вернулся он оттуда с учебником и растерянным взглядом.
- Или медицина врёт, или меня подменили в роддоме, - всё ещё весело проговорил он, но, увидев, как растерянно и напряжённо переглядываются мама и папа, опустился на табурет, держа в руках раскрытый на нужной странице учебник. – Я чего-то не знаю? – тихо спросил он, но его слова прозвучали будто раскат грома.
Даже удивительно, что не было перед этим молний, а должны же быть, потому что так обычно бывает – перед громом сверкает молния… Николай совершенно ясно увидел, как эта мысль вдруг поднялась и принялась крутиться у него в голове, набирая всё бо;льшую скорость. Он боялся смотреть на жену и сына. Казалось, прошла целая вечность, пока они услышали взволнованный голос Артёма:
- Что вы молчите, говорите уже! Мама! Что происходит?!