Как я пилил небесную нить

Стоим мы с батюшкой Андреем в очереди за iPhone 16, а он, неспешно так, с прищуром, меня поучает. Голос у него мягкий, но слова цепкие, как репей. «Хочу это, хочу это, хочу это... — говорит он, покачивая головой. — А Иоанн Златоуст, знаешь, что сказал? "Абсолютная свобода — это не нуждаться ни в чем". Потому что у меня уже всё есть, если я живу с Богом. А если я хочу чего-то ещё... тут надо остановиться и подумать. Нужно ли мне это? Бог ведь не просто так не даёт. Может, это не созидание, а каприз, прихоть какая-то, которая потом обернётся скорбями да проблемами». Я киваю, а сам думаю: батюшка, конечно, прав, но вот он, iPhone, блестит на витрине, и рука сама к карману тянется. Но всё-таки что-то в его словах задевает, и я, вздохнув, бормочу: «Ладно, батюшка, возьму, пожалуй, модель попроще».

Пока очередь движется, я начинаю рассказывать ему свою историю. Как-то раз, говорю, начал я в духовные материи вникать. Читал, думал, молился — и вдруг заметил, что простые радости, которые раньше душу грели, будто выцвели. Рыбалка? Скучно. Прокатиться на шикарной машине? Пустое. Денег побольше заработать? Да зачем, если всё равно в груди пустота. Плотский мир как будто стал тесным, а в духовном я, честно говоря, так и остался дурак дураком. И вот завис я, батюшка, между небом и землёй. Болтаюсь, как на нитке, которая к сердцу привязана, ногами дрыгаю, а в душе — боль. И думаю: зачем я вообще в эту духовность полез? Жил бы себе, как барсук, в своей норе, грыз бы кость, радовался бы простому — и помер бы счастливым, безо всяких этих терзаний.

Решил я тогда дезертировать. Вернуться назад, к барсучьей жизни. Достал, говорю, ножичек и начал пилить эту невидимую нить, что меня к небу тянула. Хотел на землю, к простому, к шашлыкам да выпивке. Затарился мясом, водкой, позвал знакомых — и пошла жара. Думал, вот оно, счастье, сейчас отрежу всё и буду жить, как раньше. Но не тут-то было. Через пару часов веселья такая тоска навалилась, что хоть вой. Ничего не радовало. А ночью, батюшка, демоны пришли. Серьёзно. Самый здоровый из них лупил меня в копчик и хрипел: «Куда ты, мил человек, денешься с подводной лодки? Назад от Бога — только к нам, в преисподнюю». Били они меня, пока не устали, а уходя, оставили фанерку. На ней буквы огненные горят: «Лучше бы тебе не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной тобой святой заповеди» 2 Пет. 2:21.

Проснулся я, батюшка, а у меня всё тело ломит, будто и правда всю ночь меня демоны пинали. «Трубы горят» после вчерашнего, побежал на кухню, минералкой пожар тушить. И вот стою я, думаю: что ж это было? Сон или не сон? Но боль в душе — она никуда не делась. Как будто та нитка, что я пилил, всё ещё на месте, и тянет, тянет меня куда-то, а я ни туда, ни сюда.

Пока я всё это рассказывал, батюшка Андрей молчал, только брови хмурил да крестился украдкой. А как дошёл наш черёд, он быстро оформил покупку, сплюнул через левое плечо и чуть ли не бегом из магазина выскочил. Я остался стоять, глядя на витрину с телефонами. И вот думаю: может, и правда не в iPhone счастье? Может, эта боль в душе — не наказание, а напоминание? Что назад, к барсучьей норе, пути нет, а вперёд — страшно, но идти надо. Потому что свобода, о которой батюшка говорил, — она не в том, чтобы не хотеть ничего, а в том, чтобы хотеть того, что тебя к свету ведёт. Даже если этот свет через боль пробивается.