Любви задумчивое завтра - 4

МОЛЧИТ КАК РЫБА... ТАК И ЗАПИШЕМ.

Всё, как в тумане,
как во сне я -
вот прикасаюсь к ней, краснея...
И это — никакой не вздор,
а кожи с кожей разговор!

Первый заплыв «налево» обремененного семьей доктора произошел вскоре после рождения дочери, во время ночного дежурства в стационаре. Смазливую голубоглазую медсестру Людочку он впервые увидел за неделю до этого, когда пришел на обход. Девушка тщетно пыталась вколоться в тонкую вену больного бронхиальной астмой. «Сфотографировав» будущую любовницу в позе «на корточках», доктор прострелил ситуацию в мгновение ока. В мозгу, помнится, прошелестело: «Томится, бедняжка… Всё при ней… Непорядок! Надо исправлять!»
Эффектно вколовшись в кровеносный сосуд, Гончаров перевел взгляд на румяные щечки Людочки и понял, что дело, в принципе, остается за малым. Чтобы дежурства – его и ее – совпали. Остальное – дело техники.

Мысль оборвалась, когда, чересчур резко поднимаясь с кушетки, вихрастый очкарик вдруг пошатнулся. Арсению пришлось поддержать пациента, объяснив причину головокружения после сеанса мануальной терапии тем, что кровоток в результате небольшой «декомпрессии» несколько перераспределился, и резких движений пока делать не следует.

Светланка росла очень болезненным ребенком. Простуды следовали одна за другой. Года в четыре затянувшийся кашель дочери насторожил родителей, и они повезли чадо на рентген. Диагноз двусторонней пневмонии свалился на них подобно мартовской сосульке, которая незадолго до этого рухнула на отца Арсения, когда тот заходил в подъезд после работы.
С Алевтиной, едва она прочитала заключение рентгенолога, случилась истерика. Малютку госпитализировали в стационар, причем родительницу – вместе с ней, все же четыре года ребенку! Гончаров был службой доставки: фрукты, белье, антибиотики, отхаркивающие средства…
Спокойно смотреть, как заходится в кашле до посинения твой ребенок, не сможет ни один родитель. Алевтина осунулась, поблекла. Круги вокруг ввалившихся глаз против воли Арсения напоминали ему фильмы ужасов, заполонившие экраны многочисленных видеосалонов в то время. Казалось, ад становился кромешным, без просветов.
Вечерами у Арсения оставалось свободное время, когда он не знал, чем себя занять. Просто шел на рынок, покупал семечек, жарил их на сковородке, выводя специфическим запахом соседей из равновесия, и лузгал стакан за стаканом.
Он знал, что рискует пополнеть… Так бы и случилось, если бы не сильнейший стресс из-за дочурки.
В один из таких вечеров в дверь позвонили. На площадке перетаптывалась с ноги на ногу медсестра Людочка в обворожительной рыжей шубке, джинсах и сапогах на высокой платформе.
- Арсений Палыч, - надув губки, она взглянула на него исподлобья, - вот вы работаете на износ, и совсем не знаете, что на вас… невозможно смотреть без содрогания! Я узнала про ваши проблемы и вот, решила навестить. Мне кажется, не стоит так убиваться. Посмотрите вокруг, всюду столько интересного… Вы не одиноки.
Гончаров минуту стоял, заслоняя проход подобно секьюрити в ночном клубе, в голове при этом, как бегущая строка внизу экрана, текла информация: «Вполне себе упакованная девица, явно не обремененная ни семьей, ни хозяйством. Папик, небось, директор предприятия или его зам как минимум. Узреет сейчас мой коммунальный кавардак, шелуху от семечек и что? В каком месте авторитет мой после этого окажется? Известно, в каком. А наплевать, пусть знает, как живут «светила» современной медицины!» Потом как бы нехотя посторонился, дескать, раз уж пришла, то так и быть, заползай дальше, мало, видимо, тебе наших «колядок» на дежурствах.
Намеренно или нет, но Людочка не замечала разбросанных вещей, немытой посуды в раковине, висевших в коридоре велосипеда с детской ванной. Уклоняясь от препятствий, словно от сталактитов в пещере, она следовала строго по предписанию, которое доктор ей озвучил. Когда резко открылась дверь справа, и на свесившемся оттуда одутловатом лице соседки проступило, как на фотобумаге в проявочной кювете, недоумение, Гончаров не совсем разборчиво буркнул:
- Это медсестра из детской поликлиники, Клавдия Герхардовна. Поверьте, это совсем не то, что вы подумали!
- Дак, э-э… поздновато для медсестры-то, - недоумение проступало все контрастней, фотографию пора было доставать из проявителя и быстро фиксировать изображение, иначе все старания – коту под хвост.
- Вы забыли про эпидемию гриппа! – сообразил доктор в последний момент. - Допоздна работают, бедняги! Нет времени на диспансеризацию!
Настроение было ни к черту, но, раз уж случился «засвет», то из ситуации следовало выжимать максимум. Включив погромче телевизор, он снял с гостьи шубку, бросил «меха» на диван, потом схватил Людочку в охапку и закружил с нею по комнате, пьянея от распущенных волос, которые своей чернотой оттеняли голубизну глаз девушки.

- Прямо как принц свою принцессу, - по-детски отреагировала гостья. – Эх, на дежурствах бы так. Что, субординация не позволяет? Да ну ее к черту, субординацию эту!
Привыкший все всегда анализировать, Арсений даже во время страстных проникновений в девушку думал о своем. По опыту дежурств он заметил за ней одну особенность: принцесса предпочитала молчать во время секса.
У него уже подступает разрядка, а у нее – лишь дыхание, как при забеге на пятьсот метров. Его кувшин давно переполнен, а у нее – лишь легкая дрожь в растопытенных пальцах.
И в этот раз – как бы он ни оттягивал «катарсис», так и не дождался никаких вскриков. Лишь его бараний рык пронесся по чутко дремавшей коммунальной квартире подобно перекличке солдат на утренней поверке.
- У тебя что, не бывает оргазма? – кое-как отдышавшись, поинтересовался он, когда она лежала на диване, прикрывшись своей шубкой, а он курсировал по тесной комнате в одних трусах.
Ответив, она провела удачный бросок через бедро:
- Почему, бывает. Но сегодня сексом занимался ты, а я вроде как на работе. Я - доктор, пришла лечить тебя от депрессии. Это как бы назначенная мной процедура. Мне кажется, сеанс прошел удачно, тебе явно полегчало, разве нет?
Оказавшись на лопатках, Гончаров молча проглотил слюну.
Часом позже, проводив девушку до остановки, он, пошатываясь, брел в свое логово и рассуждал. Вскрики Людочки сегодня ему бы не помешали, а наоборот, очень поспособствовали бы терапевтическому эффекту. До встречи с ней он вообще не представлял, как можно вот так - молча…
Так или иначе, но образ Людочки потом всегда ассоциировался с молчаливой любовью. Молча довела доктора до изнеможения своими поцелуями, молча расстегнула пуговицы, без каких-либо звуков медленно сняла с себя все, раскрылась так, как он любит. И так до конца, до его бараньего рыка, символизирующего опустившийся театральный занавес. Впечатление было таким, словно Гончаров занимался любовью с глухонемой… Но почему-то ему казалось, что даже глухонемые женщины должны издавать в такие минуты какие-то звуки. Обязаны!
В его Реестр Людочка была включена под номером два. Вместе с координатами, номером телефона и множеством других параметров там значилось: «молчит как рыба».
С тех пор она успела несколько раз выйти замуж и, соответственно, развестись. Не теряя, однако, связи с доктором.
Иногда он звонил ей, иногда – она. Она – когда возникало желание послушать его кабаний рык, он – когда уставал от вскриков супруги. Они неплохо дополняли друг друга.