Пудинг

 В одном небольшом городе директор местного клуба решил отметить двадцать второе апреля с размахом. Павла Петровича втайне тешила мысль о том, что день его рождения выпал на самый удивительный день года, если не считать за удивительные дни Новый год, Старый Новый год, Рождество, Пасху, Пурим, Навруз, Рамадан, Ялде и еще пару десятков дней года. Столичная штучка, Павел Петрович, стал директором городского центра культуры пять лет тому назад (сразу после окончания клубного отделения областного колледжа культуры и искусств, где учился по совету своей немосковской бабушки после того, как провалился на первом же туре конкурса во ВГИК)и ещё не утратил вкуса к организации праздников и торжественных мероприятий, а потому с удовольствием устраивал все эти культурные развлечения для радостно возбужденных жителей города в своем дворце, как он называл оштукатуренную деревянную постройку тысяча девятьсот пятьдесят третьего года открытия. Между прочим, это был год рождения его отца.

 День открытия ДК был увековечен в выцветших черно-белых фотографиях, украшавших облупленные стены фойе. И молодой, энергичный директор все эти пять лет подрывался снять со стен эти ветхие фото, но бухгалтер Нина Артемовна мудро останавливала прыткого директора от этого неосмотрительного шага: "Павел Петрович, у нас нет денег на реставрацию этих фотографий и, тем более, на реставрацию стен". Она приподнимала одну за другой рамки фотографий и в очередной раз демонстрировала облупленную краску, трещину в стене и даже, в одном потаенном месте, серую дранку, обнаженную отлетевшим лет сорок назад куском штукатурки. Павел Петрович шумно вздыхал, закатывал картинно глаза (он ещё помнил, как был артистом детского самодеятельного театра в своей довольно элитной школе) и выносил вердикт: "Нина Артемовна, ищите средства для замены этого убожества". На что неизменно получал ответ: "Павел Петрович, это не входит в круг моих обязанностей. Для этого у вас есть десять дармоедов, просиживающих штаны в своих кружках для пяти пенсионеров". Нина Артемовна гордо удалялась, а Павел Петрович с сомнением поглядывая на историческую фотовыставку, поправлял покосившуюся рамку и уходил в печали в свой кабинет. Весь этот обшарпанный клуб вызывал в нем такое отвращение, что деятельная натура его возмущенно требовала выхода и находила этот самый выход в организации разнообразных праздников.

 Денег на праздники в бюджете клуба не было тоже, а поэтому Павел Петрович составлял проекты под грантовые заявки и с этими проектами обращался в каждую организацию, обещавшую гранты на культуру. Его секретарша едва успевала печатать все эти проекты и потом рассылать их по нужным адресам. И да, это было чудо чудесное, но грантовые транши приходили на счета Дома культуры. Павел Петрович огорчался невозможностью перераспределить эти средства на более насущные потребности и тратил десятки тысяч на балы-маскарады с участием детей из танцевальной студии, концерты этно-музыки, устройство рождественского вертепа, книжную выставку о многообразии культур и тому подобные мероприятия. И, кстати, зарабатывал на них неплохо, утраивая свою личную зарплату. В помощь ему в этом была всё та же Нина Артемовна, умевшая рассчитать стоимость входных билетов так, что на всех этих мероприятиях царил аншлаг и жители города без сожалений расставались со своими рублями ради участия в очередном празднике.

 За пять лет Павел Петрович поднаторел настолько в этом непростом деле, что принял решение устроить праздник в свою честь. Это было нескромно, но Павел Петрович решил замаскироваться и прикрыть своё честолюбие целой плеядой великих имен. "Здорово, что мама меня родила именно в этот день", - подумал Павел Петрович, "можно устроить себе юбилей просто небывалый. Столько знаменитостей в этот день родилось... И я в их числе! Супер!"

 Имя Ленина с готовностью поддержала местная группа коммунистов. Руководитель местной ячейки принес красное знамя с серпом и молотом, портрет вождя мирового пролетариата и карту СССР, две бывшие комсомолки украсили этими атрибутами утраченного светлого пути парадный угол фойе и встали в почетную вахту у своего стяга. Они преисполнились важностью своей миссии и два дня от открытия до закрытия дверей клуба почти не сходили со своих мест, ну, разве только в туалет и в буфет, не более, чем на десять минут, и не чаще трех раз за день. Библиотекарь Аллочка притащила целый складной стеллаж с книгами Сервантеса, Набокова, Кожевникова, Канта и Ефремова, уселась на складном стуле и приготовилась выдавать эти бестселлеры на дом всем, кто запишется в городскую библиотеку. Рядом с портретом Ленина школьная учительница географии повесила на стену карту мира, поделенную красной линией на два полушария, установила на журнальном столике модель старинного парохода, собранную её сыном-семиклассником из покупного конструктора и приготовилась рассказывать всем желающим её выслушать историю о том, как Испания и Португалия поделили между собой мир и о первом корабле с названием "Сириус", доплывшем без парусов то ли из Европы в Америку, то ли обратно, не важно, важно то, что доплыл он ровно двадцать второго апреля в далеком девятнадцатом веке. Учительница истории, Олеся Леонидовна Куликовская (прозванная лет двадцать тому назад учениками Ослябей) приготовила альбом с фотографиями Берлина, куда съездила однажды в отпуск, и рассказ об осаде, начавшейся 22 апреля 1945 года, и взятии Красной Армией столицы Третьего рейха. С другой стороны от ленинского уголка представители местной мусульманской общины расстелили большой пушистый ковер, в центре которого поставили низенький стоик, на который положили Коран, а перед ковром установили заламинированные таблички с текстами на русском и арабском языках: "Пред Богом все люди равны", "Каждая частичка человеческого существа должна творить милостыню, каждый день с восхода солнца", "Бог не смотрит на ваше тело и красоту, однако Он смотрит на ваши сердца и поступки (Мухаммад)". По поручению главы города к Дому культуры из местного лесничества привезли два десятка саженцев  берез и елей для того, чтобы каждый желающий мог посадить дерево в честь Дня Матушки-Земли и чтобы в городе перед домом культуры появился новый сквер. Руководители клубных кружков "Умелые руки" и "Беспокойные сердца" (для тех, кому за...) по собственной инициативе решили отметить День Земли мастер-классами с поделками из старых газет и пластиковых бутылок. В общем, весь город приготовился отмечать двадцать второе апреля с помпой и весело.


 ***
 Наташа, жена Павла Петровича, невысокая миловидная рыжеватая блондинка с серыми глазами и изумительно нежным цветом кожи, напоминавшим о трех грациях с картины Рейнольдса, готовилась к юбилею мужа в тайне от него задолго до этого дня. Будучи человеком прагматичным, уравновешенным и склонным к тщательному  продумыванию решений бытовых задач, Наташа и к этому событию подошла с точки зрения глубоко практической. Она знала о том празднике жизни, который затеял её муж для жителей города, и решила, что накормить всех его зарплаты не хватит, если готовить всё как положено. А потому надо приготовить нечто такое, что всех удивит. "И это будет пудинг!" - решила Наташа, заранее изучив по интернету кучу самых разнообразных рецептов, поняла, что будет делать по-своему, а не по-писаному (она всегда всё делала по-своему) и закупила кучу яиц, сахара, геркулеса, молока, орехов и сухофруктов, потратив на это все свои сбережения, скопленные за несколько месяцев на подарок мужу.

 Каждое утро  Павел Петрович, в быту, без посторонних, просто Паша, выходил из дому, стараясь не разбудить Наташу. Она, выйдя замуж на втором курсе университета, перешла на заочное обучение и засиживалась допоздна за учебниками. А потому Паша по утрам сам варил себе кофе и бесшумно прикрывал за собой дверь, выходя на улицу. Наташа старательно делала вид что спит, ей нравилось его бережное и нежное прикосновение губами к её щеке и шёпот: "До вечера, милая". После его ухода Наташа валялась в кровати ещё часа два-три, читая любовные романы, потом готовила себе завтрак, с наслаждением уминала еду, сидя перед телевизором. Время летело незаметно. Наташа неспешно прибирала в комнате и кухне, варила супы, ходила за покупками в соседний магазинчик и только к вечеру садилась за подготовку дипломной работы, за пять лет она наконец-то добралась до окончания университета.   "А чего спешить? Работы по специальности я тут не найду... Как была домохозяйка, так и останусь ею. А домохозяйке что есть высшее образование, что нет его - разницы никакой" - думала Наташа и жила все эти годы без суеты и спешки.

 Но это утро было особым. Наташа едва дождалась ухода мужа на работу. Даже не кинув взгляда на тумбочку, где лежала очередная душещипательная история любви, Наташа отправилась творить.

 Кто бы мог подумать, что приготовление пудинга может занять столько времени! Наташа устала мешать поварешкой в выварке, пока вся эта масса продуктов закипела. "Алиллуйя!" - радостно воскликнула Наташа, увидев первые пузыри, закинула в булькающую массу сухофрукты и орехи, выключила плиту и отправилась в душ, смыть с себя пот. "Блин, до чего же муторно, оказывается, варить в таких объемах! Хорошо, что я не повар. Вот уж кем мне не хотелось бы быть", - думала Наташа, тщательно намыливаясь. Смывая пену и чувствуя себя Афродитой, Наташа придумывала название своему творению: "Павловский пудинг. Нет. Юбилейный. Да, лучше "Юбилейный". Хотя... можно "Павловский Юбилейный пудинг". Отлично. Так и назовем его. А ещё лучше пусть он будет называться "Завтрак Шекспира - Павловский Юбилейный пудинг. Паша же хотел устроить завтрак Шекспира. Вот и будет ему этот завтрак", - и тут же решила, что в переводе на английский будет звучать солиднее, - "Шекспирес брэкфаст: Пол энивсери пудинг" Нет, лучше так: "Завтрак Шекспира - Пол энивсери пудинг" Да, это лучше всего" - приняла окончательное решение Наташа и, довольная собой в высшей степени, завернулась в пушистый халат. Вдруг, словно током, до холодного пота, пробила мысль: "И как я эти сорок литров юбилейной каши доволоку до ДК?"

***

 Павел Петрович был счастлив.

 Почти.

 Его радовала активность горожан. Но огорчало то, что никто не вспомнил о том, что в этот замечательный день родился и он тоже. А было так заманчиво оказаться в одной лодке с Пророком, Вождем, Мыслителем и самой Матушкой-Землей.

 А еще больше огорчало отсутствие именинного торта на этом суетливом торжестве и поздравлений с его юбилеем. "И даже Наташа не поздравила. А могла бы хотя бы сегодня утром встать вовремя и вручить хоть малюсенький тортик. Чисто для символа хотя бы...", - Павел Петрович смотрел на радостную суету вокруг Дома культуры и думал: "Блин, а угощения-то никакого не предусмотрели. Вот сейчас вся эта толпа повеселится, засадит деревьями сквер перед ДК, дети наплетут из газет корзиночки с цветочками, бабки наделают из бутылок цветочные кашпо, оставят после себя гору мусора, и разбредутся по домам голодные и злые от голода. И денег нет, чтобы устроить шведский стол с бутерами... Что делать-то?". Он смотрел на снующих по Дому культуры людей и переживал о том, что до зарплаты еще несколько дней, а просить у Нины Артемовны выдать ему авансом на угощение всех этих гостей, тоже не получается. "Черт, как я забыл об этом? И Наташка не напомнила.  Только обрадовалась, что не надо будет дома гостей принимать. А так хорошо было задумано... Весь город отмечает мой день рождения... Все радуются... Все поздравляют... И никто не догадывается, что это мой день! Надо звонить Наташке. Пусть придумает что-нибудь. Пусть хоть что-то сделает для мужа". И Павел Петрович набрал номер жены.

 Бальзамом на сердце разлились её слова в ответ: "Паш, наконец-то. С днюхой тебя, милый мой, дорогой. И давай-ка сюда двигайся быстрее. Или нет. Давай так. Пришли пару пацанов, пусть помогут. Я ж сама не дотащу эту чертову кастрюлю". "Какую кастрюлю?" - удивился Павел Петрович. "Ну, как какую? Помнишь, ты как-то говорил, что собираешься на день рождения Шекспира  сделать пудинг. Ну, типа завтрак, как у Шекспира... Так я сделала, как ты хотел. В выварке наварила этого пудинга просто кучу целую, а как дотащить до вашего шекспировского дня рождения, ума не приложу. Это ж не только пудинг, а ещё тарелки, ложки-вилки... Слушай, может из ресторана Сашки Белова посуду одолжишь? Позвони-ка ему. У него в "Белке" по-любому сейчас людей нет". "Наташ, какой пудинг? День рождения Шекспира завтра будет. Я ж этот завтрак Шекспира на следующий год придумал... А сегодня у меня, между прочим, день рождения".  "Ой, Паш, прости. Я с этим пудингом совсем замоталась. Я ж и тебя тоже поздравляю! Давай, присылай пацанов и Сашке звони. Будет твой день рождения с пудингом. Как у Шекспира! Давай, жду. Каша стынет." "Какая каша, Наташа?" - в ярости заорал Павел Петрович, - "Наташа, мне двадцать пять лет сегодня исполнилось, а ты мне кашу сварила?" "Так пудинг же", - упавшим голосом ответила ему жена и повесила трубку. 

 Крик Павла Петровича был услышан.

 Вскоре он в изумлении наблюдал бурное броуновское движение закипающей радости местного населения. Вокруг него началась суета с толкотней. Каким-то чудом на  площадке перед ДК появились столы и стулья из "Белой белки", на тарелках задымилась овсянка с черносливом и яблоками, а потом на стол посыпались какие-то пирожки и булки, конфеты и пряники, выстроились бутылки с вином и лимонадом. За столом сидели шумные люди и перекрикивая друг друга громко поздравляли Павла Петровича с его замечательным днем рождения. Все, даже коммунисты и бывшие комсомолки вдруг забыли о дне рождения Вождя ради застолья, а мусульмане отвлеклись от цитат из Пророка и выстроились в очередь у крана с водой, чтобы перед принятием пищи вымыть руки и бородатые лица.

 Наташа гордо раскладывала добавочные порции своего завтрака Шекспира по тарелкам, поясняя особенности приготовления чисто английского пудинга и его отличия от традиционной русской каши.

 Усаживаясь за стол рядом с Павлом Петровичем, директор школы приобнял за плечи обеих молоденьких учительниц из начальной школы и рассказал окружающим неприличный анекдот из жизни Набокова. Учительница географии нервно захихикала, а историчка восторженно воскликнула: "А знаете ли Вы, уважаемый Павел Петрович, что Вы не только родились в один день с целой плеядой великих, но ещё Вы являетесь полным тёзкой нашего самого загадочного императора? Даже жаль, что Вы не Романов!" А библиотекарь Аллочка подняла тост за праведного Канта, сравнив его с не совсем праведным юбиляром, ласково назвав их обоих светлыми душами. Городской глава торжественно встал во главе стола, хорошо поставленным голосом объявил Павла Петровича, всех остальных именинников и всех присутствующих хорошими мальчиками и прекрасными дамами и уверенно возгласил тост: "Дай Бог, не последний раз так сидим все вместе единой дружной семьей!" И смачно поцеловал жену юбиляра в губы.

 В это мгновение Павел Петрович был готов его убить. Его. Наташку. И себя.
 -
 А глава города с удовольствием наворачивал овсянку, причмокивал и приговаривал: "Ах, до чего же Ваш, Наташенька, пудинг хорош! Так бы всю жизнь и ел только его. И на завтрак, и в обед". Наташа счастливо смеялась, обыватели за столом галдели каждый о своем. Ансамбль народных инструментов на старой пластинке без устали играл "Калинку" и "Комаринского". Дети бегали по новому скверу, раскачивая тонкие стволы берёзок и вытаптывая едва зазеленевший после стаявшего снега газон.

  Всем было хорошо, и пудинг был оценен по достоинству. И глава города всё подрывался поцеловать его жену в благодарность за пудинг. И Наташа громко, вслух, для всеобщего информирования приняла решение сделать его коронным традиционным блюдом на Пашкины дни рождения.

 Юбилей был окончательно испорчен. "А всё начиналось так славно... Если бы не этот пудинг...", - Павел Петрович принял окончательное решение возвращаться с женой в Москву, - "Хватит с меня этой сельской идиллии, я свою миссию исполнил. Да и Наташке пора бы становиться матерью. Не в этой же дыре рожать?!"