Оправдание. Глава 1

— Давно встречаетесь с моей дочерью, офицер Майлз? — голос нового командира административного подразделения, капитана Гэнджера, прошелся по нервам Седрика наждаком.

Майлз вздрогнул: капитан еще ни разу не задавал таких вопросов. Пытаясь собраться с мыслями, офицер опустил глаза. Взгляд зацепился за фотографию сына Гэнджера на его столе: черные кудрявые волосы, такие же черные глаза. И улыбка — не то печальная, не то снисходительная. Если бы был хоть какой-то намек на то, где его искать...

— С августа, сэр, — Майлз попытался придать своему голосу твердость. Это было не совсем правдой, но Седрик не собирался посвящать Гэнджера в подробности своих отношений с его дочерью. — Я думал, она вам рассказывала.

— Конечно, — хмыкнул Гэнджер. — Она упоминала кафе-мороженое. Энни ведь еще ребенок для вас, не так ли?

— Нет, сэр. Три года — небольшая разница. И что в наших отношениях предосудительного?

Гэнджер скрипнул зубами с такой силой, что, казалось, те сейчас раскрошатся.

— Чтоб больше никаких свиданий! — рявкнул он.

Седрик снова вздрогнул, но тут же собрался.

— Энни может принять решение сама, капитан! — в его тоне прозвучала привычная дерзость.

Гэнджер нахмурился и начал что-то обдумывать, сверля Седрика черными глазами. Обстановка в кабинете, хотя и была стандартной, давила на нервы: печатная машинка на столе казалась неким орудием для истязания, а карандаши и ручки — хирургическими инструментами. Настоящая камера пыток. И хозяин был под стать ей.

Внезапно черты лица капитана исказились, обнажив в нем нечто первобытное. Схватив карандаш, он с хрустом переломил его пополам и, отшвырнув обломки в сторону, прорычал:

— Долго будете делать вид, что ничего не случилось?!

Седрик молчал, в голове зазвенело: «Боже, о чем это он?!»

— Сядьте!

— Есть, сэр.

Седрик нарочито медленно опустился на стул, не желая показать, как сильно сейчас нервничает. А Гэнджер наклонился к нему через стол, нависая, словно хищник над загнанной жертвой:

— Что, по-вашему, я здесь делаю? Я ведь не всегда в кабинете штаны просиживал и таких, как вы, на войне ломал в два счета! Думаете, офицер, теперь не смогу? — Гэнджер злорадно усмехнулся. — Впрочем, понимаю, чего вы боитесь. Переживаете за свою «чистоту». Но вы и так по уши в грязи!

Седрик едва не вскрикнул от удивления. Неужели капитан…

— Я понятия не имею, о чем вы, — он смотрел на капитана твердо, стараясь выдержать тяжелый взгляд, горящий гневом.

Гэнджер наклонился так, что его лицо оказалось в паре дюймов от лица Седрика:

— Думаешь, Майлз, я не знаю, чем ты занимался в последние годы? Если не признаешься по-хорошему, я из тебя выбью это признание! — сжатые кулаки, как две кувалды, грохнули по столу.

— Сэр, я ничего не... — начал было Седрик и тут же умолк, испуганно взглянув на дверь. Вдруг в зале услышат?

— «Ничего не... сделал»? — закончил за него Гэнджер и придвинулся еще ближе, обдавая Майлза горячим дыханием. Капитан, словно железными тисками, сжал его локоть, лежащий на столе, и медленно усилил давление.

— Ты хоть понимаешь, что такое потеря?! — прохрипел капитан, не ослабляя хватку.

Седрик чувствовал, что не сможет долго сопротивляться — его напускная решимость и дерзость таяли на глазах. Еще немного, и капитан сломает ему руку или... Его самого? Тогда признание невольно сорвется с языка, и Седрик подпишет себе приговор.

В этот момент в дверь коротко постучали, и на пороге появилась сотрудница подразделения. Гэнджер нехотя разжал пальцы, но его взгляд продолжал держать Седрика в плену. Воспользовавшись моментом, офицер рванулся к выходу, чувствуя, как полные ярости глаза капитана будто выжигают у него на спине клеймо. Гэнджер что-то крикнул вслед, но его слова заглушил грохот захлопнутой Седриком двери.

Выскочив в зал, он прижался спиной к холодной казенной стене, пытаясь унять бешеный стук сердца и восстановить дыхание. Локоть горел огнем. Мокрые от напряжения руки тряслись, и пальцы сами начали стягивать перчатки, повинуясь желанию сорвать, сбросить... Усилием воли он заставил себя остановиться. В сознании всплыла въевшаяся в подкорку мысль: «Никогда. Ни перед кем. Не снимать перчаток».

Следующие два часа Седрик провел в напряжении,  мысленно постоянно возвращаясь к разговору с капитаном. Пытаясь успокоиться и вернуться к работе, он то садился за рабочее место и начинал бездумно перебирать бумаги, перекладывая их с места на место, то снова вскакивал и широкими шагами мерил зал. Мысли было тяжело удержать, они разбегались, не давая сосредоточиться на главном.

Совершенно измотанный, Седрик наконец затих, ссутулившись над рабочим столом и машинально вращая ручку между пальцами. Остатки рабочего дня застряли в висевшем на стене циферблате. За окном — Норфстилл, унылый, погруженный в темно-серую пелену, будто покрытый слоем пепла. Невидящим взглядом Седрик смотрел в окно, не замечая привычного пейзажа угасания. Перед глазами предстал его родной городок Саут-Хилл, находившийся не так далеко отсюда. Багряное золото лесов, напоминающее опрокинутые небеса озеро, высокая трава, играющая с ветром... Единственное место, куда Седрику хотелось вернуться. Он готов был отдать все на свете, чтобы исправить то, что оказалось разрушенным...

Телефон на столе взорвался пронзительным звоном. Седрик вздрогнул, выскользнувшая из пальцев ручка со стуком покатилась по полу. Мир вокруг внезапно обрел резкие очертания. В голову потоком хлынули гул разговоров, клацанье печатных машинок и скрип офисных кресел.

Придя в себя, Седрик поднял трубку и медленно поднес ее к уху. Он уже знал, что услышит.

— Где отчет, офицер Майлз? — голос на том конце провода напоминал приглушенный рык голодного зверя.

Капитан Гэнджер все это время ждал от него отчета, словно Майлз был самым главным клерком подразделения. Офицер медлил с ответом, машинально поправляя упавшие на лоб светло-рыжие пряди. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас показать коллегам свой страх перед Гэнджером.

Медленно, словно мясник, наносящий своей жертве удары ножом, тот проговорил отрывисто, вонзая в него каждое слово:

— Где. Твой. Отчет?

— Готов, сэр! — отчеканил Седрик, сдерживаясь насколько мог. — Сейчас принесу.

Стук брошенной капитаном трубки впечатался в черепную коробку. Седрик вздохнул и поднял глаза к потолку с люминесцентными лампами.

С тех пор как капитана перевели в главное управление полиции, он не уставал изводить Седрика придирками, заставляя его писать бессмысленные отчеты лишь для того, чтобы потом велеть их переделать. Каждый визит в кабинет к начальнику завершался дежурной порцией необоснованных обвинений. Возможно, причиной такого отношения капитана к Седрику могли стать молодость офицера и его небольшой опыт работы с документами. Однако Майлз всегда подозревал здесь что-то другое, более глубокое. Гэнджер будто искал его самое слабое место, готовясь нанести тот самый последний удар убийцы-мясника. А все придирки и уколы были лишь способом вывести Седрика из равновесия. Чтобы занервничал. Чтобы выдал себя. И после того, что случилось сегодня в кабинете Гэнджера, он убедился в этом окончательно.

Поднявшись с кресла, он подобрал упавшую ручку. Затем прикрыл глаза, и свет на время померк, заставив внешний мир исчезнуть. Седрику вновь захотелось мысленно вернуться в Саут-Хилл, но вместо этого он вдруг вспомнил свое недавнее прошлое, когда был патрульным. Правда, сейчас ему казалось, что это было целую вечность назад. Тогда его постоянно преследовала смертельная опасность. Она скрывалась за поворотами улиц и в окнах домов неблагополучных районов. Пряталась в глазах подростков, которые, выпендриваясь, угрожали полицейскому украденным у родителей оружием. И все же ничто не могло сравниться с той опасностью, которую представлял для Седрика Гэнджер. Уж лучше бы сейчас служить в патруле лишь бы не отчитываться перед капитаном, который явно поставил себе целью выпить из молодого подчиненного всю кровь.

Но от реальности не спрятаться, она всегда берет верх даже над самыми яркими фантазиями и глубокими воспоминаниями. Седрик открыл глаза, обвел взглядом коллег, поглядывавших на него с укоризной и недоумением, и уставился в окно. Там, за стеклом, виделось спасение.

Ничего, капитан подождет!

Майлз рывком сдернул со стоявшей рядом с его столом вешалки форменное черное полупальто и, натягивая на ходу, быстрым шагом спустился на парковку, где стоял служебный автомобиль. «Тебе просто нужна перезагрузка!» — сказал он вслух, уткнувшись лбом в руль. Затем завел мотор, и машина выехала на улицы Норфстилла, где каждый камень и каждый фонарь, казалось, знали все тайны молодого полицейского.

За окнами мелькал типичный для Среднего Запада город, который казался умирающим. Кирпичные коробки домов, потрепанные временем вывески, угрюмые лица прохожих с выражением безысходности и небо, затянутое рваными облаками. Норфстилл будто медленно угасал, погружаясь во тьму и готовясь в ней раствориться. Но, возможно, когда-то все было иначе...

Седрик не заметил, как оказался в южной части города — там, где на небольшой улочке располагались всевозможные магазинчики. Проезжая мимо одного из них, Седрик вдруг с любопытством подумал, увидит ли он Джованни — толстого итальянца, хозяина минимаркета?

Офицер поехал медленнее, пристально вглядываясь в витрины, пока не увидел Джованни. Тот с непроницаемым лицом смотрел на него сквозь стекло витрины. Жестко и непримиримо: во взгляде толстяка читалась злоба, отточенная обидой, острая, как нож, словно он видел перед собой не полицейского, а грабителя. Поймав этот режущий взгляд, Майлз, отвернулся и, проклиная свое любопытство, надавил на газ. Машина рванулась вперед, унося офицера прочь с улицы, на которой он когда-то чувствовал себя королем.

Автомобиль мчался вперед, а Седрик все больше погружался в размышления, которые затягивали его, словно в пучину, и каждый вздох становился все тяжелее. Глаза Джованни, наполненные злостью, напомнили Седрику о его вине перед Гэнджером.

Пальцы впились в руль, то ослабляя хватку, то снова усиливая. Глядя на несущуюся под колеса ленту дороги, он пытался представить свое будущее. Мысли постоянно вертелись вокруг такого, казалось бы, простого решения всех проблем. «Границы теперь снова открыты — почему бы не попробовать?» — шептал внутренний голос, соблазняя свободой. Конечно, шеф полиции угрожал, что обязательно найдет и арестует Седрика, если тот попробует сбежать...

Но Майлз готов был рискнуть.

Он вдавил педаль газа до упора, и машина резко ускорилась. Очертания города за стеклом стали расплываться, как на старой фотографии.

«Я ведь тоже могу так раствориться, сбежать, исчезнуть!» — мелькнула в голове все та же мысль.

Педаль ушла в пол, а Седрик вцепился взглядом в узкую полосу асфальта. Чуть наклонившись вперед, он словно пытался сейчас уйти от преследователей. А может, от самого себя? Дыхание обжигало горло, а сердце билось в allegro.

Внезапно перед внутренним взором, как путеводный свет маяка, возникло благородное лицо лейтенанта Рикардо Родригеса — верного друга, которому Седрик был многим обязан. «Нет, побег — это предательство!» — осознал Седрик и резко сбросил скорость.

Машина остановилась рядом с тускло горящим фонарем. Седрик вцепился в руль, будто ища в нем опору. Перчатки на костяшках пальцев натянулись, кожаный материал скрипнул, словно напоминая офицеру то, о чем он все это время старался забыть. Дыхание Седрика стало хриплым и тяжелым, казалось, сейчас ему не хватило бы и всего воздуха на свете.

Нужно поговорить с Родригесом, пересказать ему слова Гэнджера. Вместе они должны придумать, как найти сына капитана... Живым.

Память услужливо вернула его в тот день — один из многих, но совсем не такой, как другие. Ослепительная вспышка и грохот выстрела... Кровь на руках как печать вины...

«Нет! Не сейчас!» — приказал себе Седрик.

Небо за окнами машины темнело, обещая скорый дождь. Торопливо идущие мимо прохожие бросали на Седрика мимолетные взгляды, в которых ему виделось осуждение. Он отвечал им вызывающе, и они равнодушно отворачивались, пугая его своим безразличием. На душе — тоска и усталость, как две змеи, устроившие себе уютное гнездо.

Нужно было возвращаться, и Седрик развернул машину к главному управлению, готовясь к разговору, который мог либо дать ему какую-то надежду, либо окончательно уничтожить.

Уже через пару минут он быстро, почти бегом, шел к кабинету лейтенанта Родригеса, чувствуя на себе цепкие взгляды его детективов. Они ничего не собирались забывать, но все же не сдавали Седрика. И он был благодарен им за молчание.

Заглянув в кабинет Родригеса, он получил от лейтенанта короткий кивок-разрешение и, войдя, тихо закрыл за собой дверь.

— Рикардо... — выговорил Седрик, и голос предательски сорвался.

Родригес, сидевший за столом, спокойно смотрел на Майлза глазами цвета крепкого кофе. Лейтенант прекрасно знал, как важно сейчас дать Седрику собраться с мыслями, и не торопил его.

Кабинет Родригеса находился в глубине детективного подразделения. Сквозь окна в стене по обе стороны от двери был виден рабочий зал с командой детективов. Внутри, вдоль стен тянулись картотечные шкафы, а на столе, как и у Гэнджера, рядом с пишущей машинкой, папками и документами стояла пара фотографий в деревянных рамках. Седрик в очередной раз всмотрелся в снимки: многочисленные родственники Родригеса, коллеги с участка, где он раньше служил, и, конечно же, его невеста. В отличие от кабинета Гэнджера здесь Седрик всегда чувствовал себя в безопасности, как путник, нашедший укрытие от бури. Вот только сейчас это ощущение было слишком хрупким, готовым в любую секунду лопнуть от любого неосторожного слова, взгляда или тона.

Седрик поднял на Родригеса глаза, в которых тот мог легко прочитать смятение. Рассказать лейтенанту об угрозах Гэнджера означало признать правду и неминуемо разрушить иллюзии, которые взращивались слишком долго.

Секунды тянулись мучительно долго. Родригес терпеливо ждал, когда Седрик возьмет себя в руки и закончит фразу. Но тот мялся, не решаясь открыть лейтенанту причину своей тревоги.

— Гэнджер снова придирается к моей работе, — наконец пробормотал Седрик, решив пока умолчать об угрозах. — И еще… он впервые спросил об Энни…

— Послушай, — Рикардо укоризненно покачал головой. — Я знаю, что ты переживаешь. Но давай пока считать, что Гэнджера просто беспокоят твои отношения с его дочерью. И все эти придирки…

— Я понимаю, о чем ты, Рикардо, — перебил Седрик. — Но сегодняшний разговор... — он перевел дыхание. — Гэнджер как будто что-то подозревает.

— Седрик, посмотри на меня, — Рикардо дождался, пока встревоженные голубые глаза друга встретятся с его спокойным взглядом. — Если бы у него была хоть один повод подозревать тебя в причастности к исчезновению своего сына, он бы действовал иначе.

— Но что, если... — Седрик осекся, глядя сквозь окно в стене на детективов. — Что, если он присматривается? Ищет мои слабые места?

Родригес задумался. Затем поднялся из-за стола и, обойдя его, встал рядом с Седриком. Он двигался мягко и уверенно, и четкие движения выдавали в нем человека, который не раз оказывался в сложных ситуациях и всегда находил выход.

— Никаких «если». Прямых доказательств твоей вины нет, так что он не сможет тебе ничего предъявить.

Уверенность в голосе Родригеса поколебала сомнения Седрика и заставила его расслабиться, но всего лишь на миг.

— А если он начнет копать?

— Мы к этому подготовимся. А пока давай считать, что он просто защищает свою дочь. И у него не получится тебя запугать, если ты сам, слышишь, сам ему этого не позволишь.

— Не знаю, смогу ли я...

— Сможешь, — оборвал Родригес, положив руку ему на плечо. — И помни, что я всегда рядом.

Майлз взглянул на Родригеса, ища в его лице хоть крупицу сомнения. Но оно отражало лишь спокойную уверенность.

— Если я окажусь в тюрьме... всему конец, — устало выдохнул Седрик.

Рикардо наклонился к нему:

— Даже не думай об этом, слышишь! Ничего не будет. Он тебя не подозревает! — лейтенант сделал акцент на последних словах, словно пытаясь вбить эту мысль в голову офицера.

Седрику очень хотелось поверить Рикардо, но воспоминание о страшных словах Гэнджера и его крепкой хватке тут же погасило зародившуюся в нем слабую надежду. В голове отчетливо прозвучало: «Еще как подозревает!»

Но вслух он через силу произнес:

— Может, ты и прав, Рикардо...

— Вот и отлично! — Родригес слегка сжал его плечо. — Просто делай свою работу. А прочее оставь мне... Прости, я должен тебя спросить, — тон лейтенанта вдруг стал жестким. — Ты больше ничего не вспомнил?

Седрик покачал головой.

— Обязательно сообщи, если что-то всплывет в памяти, любую мелочь. И учти, что я тебе доверяю, понимаешь?

— Я понимаю, — Седрик опустил голову. — Но ты не представляешь, как это тяжело — почти ничего не помнить о произошедшем. Все как будто рассыпалось на части.

— Мы справимся с этим, — слова Рикардо заставили Майлза поднять взгляд.

Родригес смотрел на него пристально, внушая веру в правдивость своих слов. Но Седрика не отпускало беспокойство. Нет, все-таки надо рассказать Родригесу о поведении Гэнджера. Пока тот не вытащил какой-нибудь туз из рукава, который сведет на нет все старания Седрика и лейтенанта.

— Рикардо… — неуверенно начал Седрик.

Резкий звонок телефона на столе Родригеса, оборвавший Майлза на пороге откровения, заставил обоих полицейских вздрогнуть. Начальство лейтенанта тоже не оставляло его в покое.

— Извини, мне нужно к капитану Томпсону, — сообщил Рикардо, положив трубку.

— Он требует отчет по этому делу?

— Капитан Томпсон доверяет мне…

— Так не может продолжаться вечно. Рано или поздно правда выяснится. И если окажется, что я виноват…

— Не думай об этом! — в голосе Родригеса прозвучали металлические нотки. — Просто подожди меня здесь, — добавил он чуть мягче и вышел.

«А вдруг командир детективов тоже что-то заподозрит? — внезапно пронзило Седрика, когда он остался один. — Тогда он поставит Рикардо ультиматум и, если тот не сможет найти сына Гэнджера в ближайшее время, обратится за помощью в ФБР…»

И тогда Седрика, уже ничто не спасет.

Он устало опустился на стул, стоявший рядом со столом лейтенанта, и уставился на удручающий пейзаж за окном. Тучи медленно плыли по темнеющему небу, сея мелкий, колючий дождь. Под их тяжестью город неожиданно ожил: люди спешили укрыться от непогоды в кирпичных скорлупах своих квартир.

Приглушенные голоса детективов в зале и шум дождя с улицы подействовали на Седрика усыпляюще, и незаметно для себя он погрузился в дрему. В голове всплывали неясные образы сначала лейтенанта Родригеса, который пытался что-то сказать, затем капитана Гэнджера, угрожавшего чем-то непонятным и пугающим… А потом появилась Энни. Она бежала к Седрику издалека. Пышные, почти совсем белые волосы, развевающиеся на ветру, сияли вокруг ее лица нимбом. Приблизившись, она застыла и прошептала: «Остановись!» Чувство необъяснимой тревоги внутри нарастало, а затем все вдруг закрутилось в водовороте, и воспоминания потоком хлынули в его сознание. Перед Седриком развернулась картина последних двух лет его жизни, составленная из разноцветных фрагментов пазла. А по краям — кровавые разводы.

Пришло время вспомнить.

— Давно встречаетесь с моей дочерью, офицер Майлз? — голос нового командира административного подразделения, капитана Гэнджера, прошелся по нервам Седрика наждаком.

Майлз вздрогнул: капитан еще ни разу не задавал таких вопросов. Пытаясь собраться с мыслями, офицер опустил глаза. Взгляд зацепился за фотографию сына Гэнджера на его столе: черные кудрявые волосы, такие же черные глаза. И улыбка — не то печальная, не то снисходительная. Если бы был хоть какой-то намек на то, где его искать...

— С августа, сэр, — Майлз попытался придать своему голосу твердость. Это было не совсем правдой, но Седрик не собирался посвящать Гэнджера в подробности своих отношений с его дочерью. — Я думал, она вам рассказывала.

— Конечно, — хмыкнул Гэнджер. — Она упоминала кафе-мороженое. Энни ведь еще ребенок для вас, не так ли?

— Нет, сэр. Три года — небольшая разница. И что в наших отношениях предосудительного?

Гэнджер скрипнул зубами с такой силой, что, казалось, те сейчас раскрошатся.

— Чтоб больше никаких свиданий! — рявкнул он.

Седрик снова вздрогнул, но тут же собрался.

— Энни может принять решение сама, капитан! — в его тоне прозвучала привычная дерзость.

Гэнджер нахмурился и начал что-то обдумывать, сверля Седрика черными глазами. Обстановка в кабинете, хотя и была стандартной, давила на нервы: печатная машинка на столе казалась неким орудием для истязания, а карандаши и ручки — хирургическими инструментами. Настоящая камера пыток. И хозяин был под стать ей.

Внезапно черты лица капитана исказились, обнажив в нем нечто первобытное. Схватив карандаш, он с хрустом переломил его пополам и, отшвырнув обломки в сторону, прорычал:

— Долго будете делать вид, что ничего не случилось?!

Седрик молчал, в голове зазвенело: «Боже, о чем это он?!»

— Сядьте!

— Есть, сэр.

Седрик нарочито медленно опустился на стул, не желая показать, как сильно сейчас нервничает. А Гэнджер наклонился к нему через стол, нависая, словно хищник над загнанной жертвой:

— Что, по-вашему, я здесь делаю? Я ведь не всегда в кабинете штаны просиживал и таких, как вы, на войне ломал в два счета! Думаете, офицер, теперь не смогу? — Гэнджер злорадно усмехнулся. — Впрочем, понимаю, чего вы боитесь. Переживаете за свою «чистоту». Но вы и так по уши в грязи!

Седрик едва не вскрикнул от удивления. Неужели капитан…

— Я понятия не имею, о чем вы, — он смотрел на капитана твердо, стараясь выдержать тяжелый взгляд, горящий гневом.

Гэнджер наклонился так, что его лицо оказалось в паре дюймов от лица Седрика:

— Думаешь, Майлз, я не знаю, чем ты занимался в последние годы? Если не признаешься по-хорошему, я из тебя выбью это признание! — сжатые кулаки, как две кувалды, грохнули по столу.

— Сэр, я ничего не... — начал было Седрик и тут же умолк, испуганно взглянув на дверь. Вдруг в зале услышат?

— «Ничего не... сделал»? — закончил за него Гэнджер и придвинулся еще ближе, обдавая Майлза горячим дыханием. Капитан, словно железными тисками, сжал его локоть, лежащий на столе, и медленно усилил давление.

— Ты хоть понимаешь, что такое потеря?! — прохрипел капитан, не ослабляя хватку.

Седрик чувствовал, что не сможет долго сопротивляться — его напускная решимость и дерзость таяли на глазах. Еще немного, и капитан сломает ему руку или... Его самого? Тогда признание невольно сорвется с языка, и Седрик подпишет себе приговор.

В этот момент в дверь коротко постучали, и на пороге появилась сотрудница подразделения. Гэнджер нехотя разжал пальцы, но его взгляд продолжал держать Седрика в плену. Воспользовавшись моментом, офицер рванулся к выходу, чувствуя, как полные ярости глаза капитана будто выжигают у него на спине клеймо. Гэнджер что-то крикнул вслед, но его слова заглушил грохот захлопнутой Седриком двери.

Выскочив в зал, он прижался спиной к холодной казенной стене, пытаясь унять бешеный стук сердца и восстановить дыхание. Локоть горел огнем. Мокрые от напряжения руки тряслись, и пальцы сами начали стягивать перчатки, повинуясь желанию сорвать, сбросить... Усилием воли он заставил себя остановиться. В сознании всплыла въевшаяся в подкорку мысль: «Никогда. Ни перед кем. Не снимать перчаток».

Следующие два часа Седрик провел в напряжении,  мысленно постоянно возвращаясь к разговору с капитаном. Пытаясь успокоиться и вернуться к работе, он то садился за рабочее место и начинал бездумно перебирать бумаги, перекладывая их с места на место, то снова вскакивал и широкими шагами мерил зал. Мысли было тяжело удержать, они разбегались, не давая сосредоточиться на главном.

Совершенно измотанный, Седрик наконец затих, ссутулившись над рабочим столом и машинально вращая ручку между пальцами. Остатки рабочего дня застряли в висевшем на стене циферблате. За окном — Норфстилл, унылый, погруженный в темно-серую пелену, будто покрытый слоем пепла. Невидящим взглядом Седрик смотрел в окно, не замечая привычного пейзажа угасания. Перед глазами предстал его родной городок Саут-Хилл, находившийся не так далеко отсюда. Багряное золото лесов, напоминающее опрокинутые небеса озеро, высокая трава, играющая с ветром... Единственное место, куда Седрику хотелось вернуться. Он готов был отдать все на свете, чтобы исправить то, что оказалось разрушенным...

Телефон на столе взорвался пронзительным звоном. Седрик вздрогнул, выскользнувшая из пальцев ручка со стуком покатилась по полу. Мир вокруг внезапно обрел резкие очертания. В голову потоком хлынули гул разговоров, клацанье печатных машинок и скрип офисных кресел.

Придя в себя, Седрик поднял трубку и медленно поднес ее к уху. Он уже знал, что услышит.

— Где отчет, офицер Майлз? — голос на том конце провода напоминал приглушенный рык голодного зверя.

Капитан Гэнджер все это время ждал от него отчета, словно Майлз был самым главным клерком подразделения. Офицер медлил с ответом, машинально поправляя упавшие на лоб светло-рыжие пряди. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас показать коллегам свой страх перед Гэнджером.

Медленно, словно мясник, наносящий своей жертве удары ножом, тот проговорил отрывисто, вонзая в него каждое слово:

— Где. Твой. Отчет?

— Готов, сэр! — отчеканил Седрик, сдерживаясь насколько мог. — Сейчас принесу.

Стук брошенной капитаном трубки впечатался в черепную коробку. Седрик вздохнул и поднял глаза к потолку с люминесцентными лампами.

С тех пор как капитана перевели в главное управление полиции, он не уставал изводить Седрика придирками, заставляя его писать бессмысленные отчеты лишь для того, чтобы потом велеть их переделать. Каждый визит в кабинет к начальнику завершался дежурной порцией необоснованных обвинений. Возможно, причиной такого отношения капитана к Седрику могли стать молодость офицера и его небольшой опыт работы с документами. Однако Майлз всегда подозревал здесь что-то другое, более глубокое. Гэнджер будто искал его самое слабое место, готовясь нанести тот самый последний удар убийцы-мясника. А все придирки и уколы были лишь способом вывести Седрика из равновесия. Чтобы занервничал. Чтобы выдал себя. И после того, что случилось сегодня в кабинете Гэнджера, он убедился в этом окончательно.

Поднявшись с кресла, он подобрал упавшую ручку. Затем прикрыл глаза, и свет на время померк, заставив внешний мир исчезнуть. Седрику вновь захотелось мысленно вернуться в Саут-Хилл, но вместо этого он вдруг вспомнил свое недавнее прошлое, когда был патрульным. Правда, сейчас ему казалось, что это было целую вечность назад. Тогда его постоянно преследовала смертельная опасность. Она скрывалась за поворотами улиц и в окнах домов неблагополучных районов. Пряталась в глазах подростков, которые, выпендриваясь, угрожали полицейскому украденным у родителей оружием. И все же ничто не могло сравниться с той опасностью, которую представлял для Седрика Гэнджер. Уж лучше бы сейчас служить в патруле лишь бы не отчитываться перед капитаном, который явно поставил себе целью выпить из молодого подчиненного всю кровь.

Но от реальности не спрятаться, она всегда берет верх даже над самыми яркими фантазиями и глубокими воспоминаниями. Седрик открыл глаза, обвел взглядом коллег, поглядывавших на него с укоризной и недоумением, и уставился в окно. Там, за стеклом, виделось спасение.

Ничего, капитан подождет!

Майлз рывком сдернул со стоявшей рядом с его столом вешалки форменное черное полупальто и, натягивая на ходу, быстрым шагом спустился на парковку, где стоял служебный автомобиль. «Тебе просто нужна перезагрузка!» — сказал он вслух, уткнувшись лбом в руль. Затем завел мотор, и машина выехала на улицы Норфстилла, где каждый камень и каждый фонарь, казалось, знали все тайны молодого полицейского.

За окнами мелькал типичный для Среднего Запада город, который казался умирающим. Кирпичные коробки домов, потрепанные временем вывески, угрюмые лица прохожих с выражением безысходности и небо, затянутое рваными облаками. Норфстилл будто медленно угасал, погружаясь во тьму и готовясь в ней раствориться. Но, возможно, когда-то все было иначе...

Седрик не заметил, как оказался в южной части города — там, где на небольшой улочке располагались всевозможные магазинчики. Проезжая мимо одного из них, Седрик вдруг с любопытством подумал, увидит ли он Джованни — толстого итальянца, хозяина минимаркета?

Офицер поехал медленнее, пристально вглядываясь в витрины, пока не увидел Джованни. Тот с непроницаемым лицом смотрел на него сквозь стекло витрины. Жестко и непримиримо: во взгляде толстяка читалась злоба, отточенная обидой, острая, как нож, словно он видел перед собой не полицейского, а грабителя. Поймав этот режущий взгляд, Майлз, отвернулся и, проклиная свое любопытство, надавил на газ. Машина рванулась вперед, унося офицера прочь с улицы, на которой он когда-то чувствовал себя королем.

Автомобиль мчался вперед, а Седрик все больше погружался в размышления, которые затягивали его, словно в пучину, и каждый вздох становился все тяжелее. Глаза Джованни, наполненные злостью, напомнили Седрику о его вине перед Гэнджером.

Пальцы впились в руль, то ослабляя хватку, то снова усиливая. Глядя на несущуюся под колеса ленту дороги, он пытался представить свое будущее. Мысли постоянно вертелись вокруг такого, казалось бы, простого решения всех проблем. «Границы теперь снова открыты — почему бы не попробовать?» — шептал внутренний голос, соблазняя свободой. Конечно, шеф полиции угрожал, что обязательно найдет и арестует Седрика, если тот попробует сбежать...

Но Майлз готов был рискнуть.

Он вдавил педаль газа до упора, и машина резко ускорилась. Очертания города за стеклом стали расплываться, как на старой фотографии.

«Я ведь тоже могу так раствориться, сбежать, исчезнуть!» — мелькнула в голове все та же мысль.

Педаль ушла в пол, а Седрик вцепился взглядом в узкую полосу асфальта. Чуть наклонившись вперед, он словно пытался сейчас уйти от преследователей. А может, от самого себя? Дыхание обжигало горло, а сердце билось в allegro.

Внезапно перед внутренним взором, как путеводный свет маяка, возникло благородное лицо лейтенанта Рикардо Родригеса — верного друга, которому Седрик был многим обязан. «Нет, побег — это предательство!» — осознал Седрик и резко сбросил скорость.

Машина остановилась рядом с тускло горящим фонарем. Седрик вцепился в руль, будто ища в нем опору. Перчатки на костяшках пальцев натянулись, кожаный материал скрипнул, словно напоминая офицеру то, о чем он все это время старался забыть. Дыхание Седрика стало хриплым и тяжелым, казалось, сейчас ему не хватило бы и всего воздуха на свете.

Нужно поговорить с Родригесом, пересказать ему слова Гэнджера. Вместе они должны придумать, как найти сына капитана... Живым.

Память услужливо вернула его в тот день — один из многих, но совсем не такой, как другие. Ослепительная вспышка и грохот выстрела... Кровь на руках как печать вины...

«Нет! Не сейчас!» — приказал себе Седрик.

Небо за окнами машины темнело, обещая скорый дождь. Торопливо идущие мимо прохожие бросали на Седрика мимолетные взгляды, в которых ему виделось осуждение. Он отвечал им вызывающе, и они равнодушно отворачивались, пугая его своим безразличием. На душе — тоска и усталость, как две змеи, устроившие себе уютное гнездо.

Нужно было возвращаться, и Седрик развернул машину к главному управлению, готовясь к разговору, который мог либо дать ему какую-то надежду, либо окончательно уничтожить.

Уже через пару минут он быстро, почти бегом, шел к кабинету лейтенанта Родригеса, чувствуя на себе цепкие взгляды его детективов. Они ничего не собирались забывать, но все же не сдавали Седрика. И он был благодарен им за молчание.

Заглянув в кабинет Родригеса, он получил от лейтенанта короткий кивок-разрешение и, войдя, тихо закрыл за собой дверь.

— Рикардо... — выговорил Седрик, и голос предательски сорвался.

Родригес, сидевший за столом, спокойно смотрел на Майлза глазами цвета крепкого кофе. Лейтенант прекрасно знал, как важно сейчас дать Седрику собраться с мыслями, и не торопил его.

Кабинет Родригеса находился в глубине детективного подразделения. Сквозь окна в стене по обе стороны от двери был виден рабочий зал с командой детективов. Внутри, вдоль стен тянулись картотечные шкафы, а на столе, как и у Гэнджера, рядом с пишущей машинкой, папками и документами стояла пара фотографий в деревянных рамках. Седрик в очередной раз всмотрелся в снимки: многочисленные родственники Родригеса, коллеги с участка, где он раньше служил, и, конечно же, его невеста. В отличие от кабинета Гэнджера здесь Седрик всегда чувствовал себя в безопасности, как путник, нашедший укрытие от бури. Вот только сейчас это ощущение было слишком хрупким, готовым в любую секунду лопнуть от любого неосторожного слова, взгляда или тона.

Седрик поднял на Родригеса глаза, в которых тот мог легко прочитать смятение. Рассказать лейтенанту об угрозах Гэнджера означало признать правду и неминуемо разрушить иллюзии, которые взращивались слишком долго.

Секунды тянулись мучительно долго. Родригес терпеливо ждал, когда Седрик возьмет себя в руки и закончит фразу. Но тот мялся, не решаясь открыть лейтенанту причину своей тревоги.

— Гэнджер снова придирается к моей работе, — наконец пробормотал Седрик, решив пока умолчать об угрозах. — И еще… он впервые спросил об Энни…

— Послушай, — Рикардо укоризненно покачал головой. — Я знаю, что ты переживаешь. Но давай пока считать, что Гэнджера просто беспокоят твои отношения с его дочерью. И все эти придирки…

— Я понимаю, о чем ты, Рикардо, — перебил Седрик. — Но сегодняшний разговор... — он перевел дыхание. — Гэнджер как будто что-то подозревает.

— Седрик, посмотри на меня, — Рикардо дождался, пока встревоженные голубые глаза друга встретятся с его спокойным взглядом. — Если бы у него была хоть один повод подозревать тебя в причастности к исчезновению своего сына, он бы действовал иначе.

— Но что, если... — Седрик осекся, глядя сквозь окно в стене на детективов. — Что, если он присматривается? Ищет мои слабые места?

Родригес задумался. Затем поднялся из-за стола и, обойдя его, встал рядом с Седриком. Он двигался мягко и уверенно, и четкие движения выдавали в нем человека, который не раз оказывался в сложных ситуациях и всегда находил выход.

— Никаких «если». Прямых доказательств твоей вины нет, так что он не сможет тебе ничего предъявить.

Уверенность в голосе Родригеса поколебала сомнения Седрика и заставила его расслабиться, но всего лишь на миг.

— А если он начнет копать?

— Мы к этому подготовимся. А пока давай считать, что он просто защищает свою дочь. И у него не получится тебя запугать, если ты сам, слышишь, сам ему этого не позволишь.

— Не знаю, смогу ли я...

— Сможешь, — оборвал Родригес, положив руку ему на плечо. — И помни, что я всегда рядом.

Майлз взглянул на Родригеса, ища в его лице хоть крупицу сомнения. Но оно отражало лишь спокойную уверенность.

— Если я окажусь в тюрьме... всему конец, — устало выдохнул Седрик.

Рикардо наклонился к нему:

— Даже не думай об этом, слышишь! Ничего не будет. Он тебя не подозревает! — лейтенант сделал акцент на последних словах, словно пытаясь вбить эту мысль в голову офицера.

Седрику очень хотелось поверить Рикардо, но воспоминание о страшных словах Гэнджера и его крепкой хватке тут же погасило зародившуюся в нем слабую надежду. В голове отчетливо прозвучало: «Еще как подозревает!»

Но вслух он через силу произнес:

— Может, ты и прав, Рикардо...

— Вот и отлично! — Родригес слегка сжал его плечо. — Просто делай свою работу. А прочее оставь мне... Прости, я должен тебя спросить, — тон лейтенанта вдруг стал жестким. — Ты больше ничего не вспомнил?

Седрик покачал головой.

— Обязательно сообщи, если что-то всплывет в памяти, любую мелочь. И учти, что я тебе доверяю, понимаешь?

— Я понимаю, — Седрик опустил голову. — Но ты не представляешь, как это тяжело — почти ничего не помнить о произошедшем. Все как будто рассыпалось на части.

— Мы справимся с этим, — слова Рикардо заставили Майлза поднять взгляд.

Родригес смотрел на него пристально, внушая веру в правдивость своих слов. Но Седрика не отпускало беспокойство. Нет, все-таки надо рассказать Родригесу о поведении Гэнджера. Пока тот не вытащил какой-нибудь туз из рукава, который сведет на нет все старания Седрика и лейтенанта.

— Рикардо… — неуверенно начал Седрик.

Резкий звонок телефона на столе Родригеса, оборвавший Майлза на пороге откровения, заставил обоих полицейских вздрогнуть. Начальство лейтенанта тоже не оставляло его в покое.

— Извини, мне нужно к капитану Томпсону, — сообщил Рикардо, положив трубку.

— Он требует отчет по этому делу?

— Капитан Томпсон доверяет мне…

— Так не может продолжаться вечно. Рано или поздно правда выяснится. И если окажется, что я виноват…

— Не думай об этом! — в голосе Родригеса прозвучали металлические нотки. — Просто подожди меня здесь, — добавил он чуть мягче и вышел.

«А вдруг командир детективов тоже что-то заподозрит? — внезапно пронзило Седрика, когда он остался один. — Тогда он поставит Рикардо ультиматум и, если тот не сможет найти сына Гэнджера в ближайшее время, обратится за помощью в ФБР…»

И тогда Седрика, уже ничто не спасет.

Он устало опустился на стул, стоявший рядом со столом лейтенанта, и уставился на удручающий пейзаж за окном. Тучи медленно плыли по темнеющему небу, сея мелкий, колючий дождь. Под их тяжестью город неожиданно ожил: люди спешили укрыться от непогоды в кирпичных скорлупах своих квартир.

Приглушенные голоса детективов в зале и шум дождя с улицы подействовали на Седрика усыпляюще, и незаметно для себя он погрузился в дрему. В голове всплывали неясные образы сначала лейтенанта Родригеса, который пытался что-то сказать, затем капитана Гэнджера, угрожавшего чем-то непонятным и пугающим… А потом появилась Энни. Она бежала к Седрику издалека. Пышные, почти совсем белые волосы, развевающиеся на ветру, сияли вокруг ее лица нимбом. Приблизившись, она застыла и прошептала: «Остановись!» Чувство необъяснимой тревоги внутри нарастало, а затем все вдруг закрутилось в водовороте, и воспоминания потоком хлынули в его сознание. Перед Седриком развернулась картина последних двух лет его жизни, составленная из разноцветных фрагментов пазла. А по краям — кровавые разводы.

Пришло время вспомнить.