Субботние рассказы. Дед

Дед впал в детство, когда мне было 10 лет. До этого он жил в деревне, в одиночестве, лишь изредка навещаемый моей мамой. Наверное, потому я плохо помнил эту часть его жизни. Лишь изредка в памяти всплывали какие-то давние фрагменты, вроде того, когда дед сажал меня маленького себе на плечи и катал по комнате. Но и эти воспоминания были смутными, словно сон.

Зато когда мать взяла его на наше попечение, в городскую квартиру, я запомнил его как совершенно безумную личность. Представьте себе высокого худого старика в сером костюме, в шляпе, с ленинской бородкой и длинными, но аккуратно зачёсанными назад волосами. И вдруг этот степенный старец встаёт на четвереньки и, громко лая, бросается на мои ноги, начинает их кусать! Такое уж точно не забыть.

— Мам, почему бы просто не сдать деда в психушку? — спрашивал я вечером за ужином уставшую после работы мать. — Он же ваще невменяемый!
Мать тогда устало смотрела на меня из-под очков и строго ответила:
— Мы многим обязаны деду, да и, вообще, ты не знаешь, что говоришь. Дед — это же наша семья. Никогда больше такое не говори, понял?
— Да, мам, — мне оставалось только вздохнуть и хлебать свой суп. Уважение к деду у матушки было безграничным.
— Кстати, с этого дня ты будешь спать в зале, на диване. А дед будет в твоей комнате, — категорично бросила она через несколько секунд.
— Что?!.. Но почему? Дед может спать в зале!
— Ты будешь спать в зале потому что там балкон, а в твоей комнате обычное окно. Ты же понимаешь, что дед может просто-напросто взять и упасть с балкона в таком состоянии? Человек больной.

Мне оставалось только смириться и, сжав зубы, тихо сердиться на деда за то, что вдруг ворвался в мою спокойную детскую жизнь и всё испортил. В зале (это всего лишь самая большая проходная комната в нашей трёхкомнатной квартире) разложили диван, и теперь я спал там, а не в отдельной комнате с плакатами рок-групп.

Так прошло 5 лет. Человек привыкает ко всему, и я привык к деду и его выходкам. Во всяком случае, к большинству из них. Дед стал чем-то вроде большого пса, который иногда мешается под ногами. Когда никого не было дома: мать уходила на работу, а я в школу, — дед сидел взаперти в бывшей моей комнате. Затем я приходил домой и выпускал его из заточения, приносил ему обед. Вечером приходила мать и готовила ему ужин, мыла, убиралась.

Занятия старика были довольно однообразными. Бывало, он садился на пол и играл в игрушки, которые мать покупала специально для него в детском магазине. Он любил машинки и конструкторы, постоянно что-то пытался построить, правда чаще всего безуспешно. Иногда он начинал играть в собаку: ползал на четвереньках по полу, лаял и пугал кота. В выходные мать водила деда на прогулку. Разумеется, на двух ногах.

— Мам, а дед когда-нибудь поправится? — спросил я у неё однажды.
— Вряд ли, — вздохнула мать. — Врачи сказали, что изменения мозга необратимые.

Но на самом деле, наблюдая за дедом, я замечал, что иногда он словно бы прозревал. Обычно это бывало вечером, когда солнце опускалось за горизонт, и небо приобретало самые невообразимые оттенки: от светло-голубого до ярко-розового. Тогда дед вставал к подоконнику и задумчиво смотрел на небо, как будто силясь что-то вспомнить. Так продолжалось минут 5, после чего его внимание опять переключалось на игрушки.

В какой-то момент я увлёкся аниме. Когда дед увидел яркие картинки на мониторе, то подсел ко мне на диван и тоже стал смотреть. Это было неприятно, и я попытался прогнать деда в его угол, где валялись конструкторы и машинки. Старик ушёл и, казалось, обиделся, но через 10 минут снова вернулся и продолжил смотреть. Пришлось оставить его в покое и смотреть сериал вместе. Так нашёлся ещё один способ на время увлечь старика. Мать купила ему отдельный ноутбук, чтобы я запускал деду мультфильмы, но тот всё равно смотрел аниме со мной и этим бесил.

Бывали времена, когда дед сильно выводил меня из себя. Это случалось не так часто, но всё же случалось. Подростки бывают жестокими, это сущая правда. Как-то раз я отругал деда только потому что больно наступил ногой на детальку от его Лего. Он ушёл к себе в комнату, и вскоре я услышал оттуда тихие всхлипывания. Когда я зашёл внутрь, то увидел, что старик сидит на кровати и плачет...

А один раз я даже ударил деда. В тот день я привёл домой подругу, и мы сели смотреть сериал. Дверь в комнату деда должна была быть запертой, так что я не стал её проверять. Однако, когда мы удобно расположились на диване, на четвереньках, бешено лая, дед внезапно ворвался из прихожей, набросился на девушку и укусил её за руку. Подруга с визгом убежала, забыв у меня свою сумку. После этого я так разозлился, что со злости ударил деда ладонью по затылку.

— Как же ты задолбал меня, дед! Хоть бы ты помер быстрее!

От удара дед как-то весь сжался, прикрывая трясущимися руками голову. Мне вдруг стало стыдно и досадно.

— Извини, дед, — промямлил я тогда и попытался его поднять, но он всё так же стоял на коленях в той же скрюченной позе, словно ожидал, что я буду бить его ещё. Я в смущении ушёл на кухню, а когда пришёл обратно, дед уже скрылся в своей комнате. В тот вечер он оттуда не выходил.

Вечером мать призналась, что забыла запереть его и спросила, почему он не выходит играть в зале. Я только пожал плечами. Было стыдно и противно от своего поступка, не хотелось об этом распространяться. Подруга отнеслась к выходке деда с пониманием, но отношения с ней пошли на спад. Теперь прошли годы, но мне всё так же стыдно за эту выходку, однако теперь ничего уже не исправить и не изменить.

— Врачи сказали, что в таком состоянии он долго не проживёт, — как-то раз за ужином сообщила мать. — Постарайся быть с дедом добрее, хорошо?
— Да я с ним хорошо лажу, — произнёс я в ответ, слегка смутившись. — Дед прикольный.
— Ты даже не представляешь, насколько, — улыбнулась мать, что бывало с ней нечасто. Она отхлебнула чай и добавила:
— К нам завтра хотел придти один человек, бывший студент твоего деда.
— Студент?
— Я тебе разве не говорила? Дед был профессором в советское время, преподавал на физмате в местном университете. Но потом у них там что-то поменяли, и ему пришлось искать другую работу.
— Ого!

Действительно, я очень мало знал о собственном дедушке. В моём представлении он почти всегда был безумным стариком, сидящим на полу и играющим в детские игрушки. Лишь на прогулке он казался нормальным, но даже тогда он мог сотворить что-нибудь нелепое. Например, погнаться за бродячей собакой или голубями. Мать всегда держала его под руку, чтобы контролировать эти внезапные выходки.

На следующий день действительно пришёл мужчина лет 45-ти с цветами, коробкой конфет и бутылкой дорогого коньяка. Гость выглядел опрятным и интеллигентным. У него было умное лицо, он носил очки с круглыми линзами и был гладко выбрит.

— Здравствуйте. Вы, наверное, внук Ефима Павловича? — обратился он ко мне.
— Да, это его внук, Миша. Вы не разувайтесь, проходите в зал.
— Ой, ну что вы, натопчу ещё...

Неуклюже разувшись, "студент" прошёл в комнату, где сидел в костюме, причёсанный и надушенный, мой дед. Первым делом его внимание, конечно, привлекли конфеты. Но, взглянув в лицо незнакомца, дед начал вести себя странно.

— Ефим Павлович, здравствуйте, как я рад вас видеть! — смущённо обратился мужчина к деду.
— Женя, — ответил вдруг дед, и часто заморгал. — Женя Голотов, мой лучший студент!

Он поднялся с дивана, сделал несколько шагов навстречу Евгению и несколько секунд просто смотрел на него, мелко тряся седой головой. Мы с матерью тоже встали, следя за этой сценой и готовясь к худшему.

— Вот, это в.. вам, — ещё больше смутился мужчина, протягивая цветы, конфеты и коньяк.

Дед взял подарки, положил на стол, а сам обнял Евгения, словно старого друга.

— Я уже и не думал, что кто-нибудь меня помнит, — проговорил он с воодушевлением. — Эх, Женя! Как хорошо, что ты зашёл, порадовал старика.

Он отпустил смущённого интеллигента из объятий и пригласил его сесть на диван. В тот день дед был словно сам не свой. Он много говорил, и его болезнь словно прошла совсем. Не знаю, что это был за медицинский феномен, но дед круто преобразился. Мы с матерью могли только удивляться.

Когда Евгений ушёл, пообещав как-нибудь придти ещё раз, дед сел на диване в зале, и из его глаз текли слёзы. Я сел рядом.

— Знаешь, Мишка, когда-то мы с ним хотели спроектировать аппарат, который позволит перемещаться на другие планеты за секунду! Это гениальный человек. Всё было бы хорошо, если бы не проклятая перестройка. Наш университет больше не мог поддерживать юных талантов. И я ушёл. Перестройка... Стройка... Хочу конфету!

Глаза деда опять заволокла дымка, и он погрузился в беспамятство. А я с тех пор стал относиться к старику серьёзнее. Дед вырос в моих глазах, даже несмотря на то, что продолжал оставаться безумным.

Дни шли за днями. Дед стал сдавать. Он уже не возился, как обычно, со своими игрушками, не бегал за котом и даже аниме со мной почти не смотрел. Всё чаще он стоял у подоконника, глядя на вечернее небо, по-старчески приоткрыв рот.

Как-то осенним вечером, когда солнце уже село, и на небе показались звёзды и грустный диск Луны, он подозвал меня к себе.

— Миша, у тебя есть мечта?
— Ну.. Не знаю. Хочу заработать столько денег, чтобы никогда не работать, — пошутил я и посмотрел на лицо деда, которое в синеватом лунном свете казалось выточенным из камня.
— Гм... А я вот с детства мечтал построить ракету и полететь на Луну. И бегать там, по кратерам и морям, высоко прыгать и радоваться лёгкости, которой на Земле не почувствовать. Конечно, это всё были всего лишь детские мечты, но, знаешь, из них выросло что-то большее. Я начал изучать физику и астрономию, понял, что на Луне нечем дышать и сильная радиация, перепады температур и невозможно находиться там без скафандра. Жизнь оказалась не такой, как в детских мечтах. И всё же, пусть я сам не попал на Луну, но я запустил туда много ракет.
— Ты? Запускал ракеты? — удивился я.
— Да. И напоследок, пока я не ушёл туда, — дед показал в россыпи звёзд на ночном небе. — Я хотел бы запустить ещё одну ракету. Последнюю.
— Как? — ещё больше удивился я.
— Последняя ракета...

Вдруг дед сморщил лицо, задрожал и резко схватился за сердце.
— Дед, что с тобой? — в страхе закричал я. — Мам, деду плохо!

Прибежала мать, вызвали скорую, и деда увезли. Я хотел поехать с ним и с матерью, но она настояла, чтобы я ждал дома. Ту ночь я провёл в одиночестве в непривычно пустой квартире, жутко нервничая. В голове звучали слова деда, и непонятно было: бредил он, или говорил что-то действительно важное.

Через неделю деда привезли обратно. Он казался ещё более постаревшим, хотя мне могло просто показаться, как это часто бывает, когда человек на время пропадает из вида. Но, как ни крути, теперь дед стал совсем плох. Он целыми днями лежал на кровати, только иногда вставая по нужде. Ему помогала мать, хотя теперь и я был не против.

Я много думал о словах деда про ракету и сделал вывод, что, возможно, дед имел в виду обычную игрушку. Я отправился в магазин игрушек, нашёл там самую большую и красивую ракету, которая, ко всему прочему, ещё и мигала, словно новогодняя ёлка, разноцветными огнями, и купил её на все свои карманные деньги. Примчавшись домой, я зашёл в спальню деда. Как обычно, он смотрел невидящим взором в потолок.

— Дед, смотри что у меня! — радостно воскликнул я, распаковывая игрушку. — Помнишь, ты говорил про ракету? Тебе нужна ракета? Смотри какую я купил!

Я сел рядом со стариком на стул, держа в руках свой подарок. Нажал кнопку, и ракета засверкала огнями; из встроенных динамиков послышался шум двигателей. Дед, медленно перевёл взгляд с потолка на игрушку. Огоньки светодиодов заплясали в его глазах. Затем он медленно приподнялся, и я увидел, насколько же постарело его лицо. Дед перевернулся на бок и потянулся к ракете.

— Дед, держи, я купил её для тебя, — произнёс я и почувствовал, что слёзы наворачиваются на мои глаза. Почему-то стало очень жаль деда. Я протянул ему ракету, и он потрогал её своей дрожащей, слабой рукой.

— Дед, ты ведь это хотел? Теперь ты счастлив? — продолжал я, чувствуя, как из глаз потекли капли слёз, оставляя на щеках холодные дорожки.

Старик перевёл взгляд на меня, еле заметно грустно улыбнулся. Он убрал руку от игрушки и сделал жест, чтобы я придвинулся поближе. Я склонился над сморщенным лицом и услышал слабый шёпот:

— Миша, моя последняя ракета — это ты... Долети до Луны.

Сделав последнее усилие, дед откинулся на подушку и закрыл глаза. Его лицо стало неподвижным. Его пульс замер.

Игрушечная ракета выпала из моих рук, ударившись об пол. Я побежал звонить в скорую и матери, но было уже поздно. Дед покинул нас.

С тех пор прошли годы. Конечно, я не стал космонавтом. Глядя вечером за заходящее солнце, я думаю об алгоритмах и протоколах передачи данных. Но когда я включаю компьютер, и вентиляторы гудят, и горят огоньки светодиодов, я слышу шум турбин и вижу свет прожекторов, а где-то там, среди нулей и единиц, светит далёкая, но прекрасная Луна. И, честное словно, дед, я до неё долечу!