Заброшенная деревня

Солнце висело низко, когда мы свернули с трассы на старую разбитую дорогу. Асфальт закончился неожиданно, и под колёсами заскрипел гравий. Я вёл машину, руки на руле липли от пота, окна были открыты, и горячий воздух пах сухой травой и чем-то прелым. Лера смеялась на заднем сиденье, держа камеру в руках: «Ну что, Илья, будем ловить призраков?» — «Поймаем тебя первой», — огрызнулся Даня, вытаскивая из сумки банку энергетика. Гоша склонился над телефоном, проверяя карту: «Ещё километр до развилки. Дальше будет только грунт». Маша сидела рядом, молчала, глядя в окно на редкие сосны, будто искала среди них что-то.

Деревня Ржавцы числилась заброшенной с восьмидесятых. В сети про неё ходили легенды: якобы люди ушли после странной болезни скота, якобы колодцы наполнялись кровавой водой. Никто не мог подтвердить. Мы ехали ради контента, ради ощущения, что ступаешь туда, где давно нет живых.

Когда показалась первая покосившаяся изба, солнце уже тонуло в оранжевом мареве. Мы вышли из машины. Воздух был влажный, стоял запах ржавчины и болота. Вокруг тянулись поля с торчащими из травы гнилыми кольями. Где-то далеко кричала одинокая птица, и эхо разрезало тишину.

— Ставим лагерь здесь, — решил Даня. — До темноты успеем и искупаться.

Мы поставили две палатки у заросшего пруда. Вода была тёмная, зеркальная, с редкими кругами от комаров. Лера настояла на купании: «Ну а что? Такой вайб!» Я снял футболку, прыгнул первым. Холод обжёг кожу, пахло тиной. Из глубины тянуло холодом, будто кто-то там открыл дверь в другое место. Я быстро вылез. Лера смеялась, снимая на камеру, как Гоша плескается, а Маша стоит по колено, глядя вниз, словно видела дно.

Когда стемнело, мы развели костёр. Трещали сырые ветки, и искры взлетали в чёрное небо. Мы ели тушёнку, пили тёплое пиво, шутили. Гоша включил фонарь, направил луч в темноту. Лес у границы поля стоял стеной. Казалось, что деревья подходят ближе, если долго смотреть. «Ну что, страшно?» — спросила Лера, наводя камеру на мои глаза. Я усмехнулся. Но внутри уже было не по себе: звук ночи был... неправильным. Слишком тихо. Ни одной лягушки, ни стрекота.

Первый крик раздался, когда мы почти доели. Он пришёл из-за пруда — длинный, срывающийся, как будто человек зовёт на помощь, но голос был пустой, глухой, словно из глубины трубы. Мы замерли. Лера прошептала: «Это что было?..» Даня вскочил: «Эй! Кто там?!» Ответа не было. Только рябь на воде.

Мы решили проверить. Взяли фонари. В траве что-то хрустнуло, будто наступили на кость. Я светил под ноги — корни, гниль, белые черепки лягушек. У самой воды лежала детская кукла без головы. Глаза у Леры расширились: «Кто это сюда принёс?..» В этот момент из леса донёсся второй звук — теперь ближе, хриплый, как дыхание через железо. Маша вцепилась в мой локоть: «Пошли назад». Мы пошли. Но к костру не вернулись. Он исчез.

Я не заметил, как стемнело так, что не видно ничего, кроме круга света от фонаря. Мы шли по траве, и трава была мокрой, как будто прошёл дождь, хотя небо чистое. Лера шагала первой, снимая на ходу: «Это топ! Ребята, вы слышите?..» Запись оборвалась, когда она закричала. Её фонарь упал в траву. Мы рванули туда. Никого. Только камера, мигающая красным, и земля примята кругом, словно кто-то лёг и исчез.

Даня начал кричать её имя. Гоша бегал кругами, освещая всё. Потом звук — слева, из-за кустов. Даня кинулся туда. Мы с Машей за ним. Но кусты вели в овраг, заросший чёрным мхом. Даня был внизу. Фонарь качался на ремне. Мы увидели только его лицо на миг — и оно тянулось в крик. Что-то тянуло его за ноги в темноту. Я прыгнул вниз, но Маша схватила меня. «Не лезь!» — орала она. Когда я снова посмотрел — Дани не было. Только грязь и следы, уходящие в чёрную воду, которая не могла быть здесь.

Мы побежали. Лес сомкнулся. Я слышал, как Маша дышит за спиной. Гоша где-то слева орал, что видит свет. Потом хлопок, как выстрел, и тишина. Я кричал его имя — в ответ шаги. Чужие. Медленные. Они шли за нами. Потом тени метнулись в свет фонаря. Высокие, узкие, с руками длиннее тела. Я сорвался и бежал, не разбирая дороги. Маша задыхалась. Потом упала. Я вернулся — и увидел только её ботинок в траве. Всё.

Дальше помню обрывками. Туман. Звон, будто бьют в колокол под водой. Слова шёпотом, прямо в ухо: «Не смотри назад». Я не смотрел. Бежал, пока не упал на гравий. Когда рассвело, я был один на дороге. Машины не было. Только рюкзак и камера, но без карты памяти.

Теперь я пишу это, потому что не могу спать. Когда закрываю глаза, слышу звон. Иногда — голоса. Они зовут меня по имени. Я знаю одно: в Ржавцы возвращаться нельзя. Никому. Но если вы вдруг поедете туда… не зовите друг друга по именам. Они запоминают.