Бен Ааронович Распавшиеся семьи 12

12

Скайгарден

Я проснулся рано, когда яркий солнечный свет лился сквозь двери патио. Приготовил себе чашечку растворимого кофе и вышел с ним на балкон. Наш 21-й этаж позволял обозревать кварталы и видеть всю серо-зелёную окраину юго-восточного Лондона до зелёного пояса за Кройдоном. Балкон был до смешного огромен – с неоправданно толстыми парапетами, имеющими на верхушках загадочные корытообразные углубления. В конце концов я решил, что это встроенные оконные коробки. На этой высоте воздух был настолько свежим, насколько это возможно в Лондоне, издалека приглушённо доносилось уличное движение, а где-то поблизости пела птица.

Несмотря на солнце, было слишком свежо, чтобы стоять на улице в нижнем белье, поэтому я вернулся в комнату и направился в ванную, в которую был переоборудован крошечный душ. Оттуда добрался до двери Лесли и, заглянув внутрь, спросил, не хочет ли она прогуляться со мной по саду, но она запустила мне в голову подушкой.

Я прокричал Тоби, что пора на прогулку, но он уже ждал у входной двери.

Ландшафтный дизайн – главный грех современной архитектуры. Это не ваш сад, и не парк – это бесформенный участок с травой, кустарником и редкими деревьями, который существует лишь для того, чтобы не дать первоначальным планам застройщика превратиться в вопиющую бетонную пустыню. Кроме того, в случае со Скайгарденом доступ к нему был на удивление труднодоступным.

Сначала мы с Тоби спустились на нижний этаж, где накануне распаковали фургон, и обошли весь цоколь башни, прежде чем поняли, что оттуда нет выхода. По всей окружности были выстроены гаражи, обнесённые забором, и не было даже лестницы, чтобы добраться до зелени. На половине гаражей блестели новые стальные двери County Gard – нежелание совета Саутуорка перераспределять запертые гаражи между жителями было главной причиной недовольства на собрании TRA.

Я вспомнил, как въезжал через водопропускную трубу, и прикинул, что  придётся пройти пешком практически всё расстояние до Уолворт-роуд, прежде чем достигну уровня земли. Вместо этого мы с Тоби взбежали по первому лестничному пролёту на первый этаж и проверили надземные переходы. Примерно на трети пути по переходу, что вёл к Хейгейт-роуд, был спуск, спиралью уходящий в зелень. Я чуть не пропустил его, потому что он был затенён одним из больших платанов. Спускаясь по нему, пришлось практически пригибаться под ветками.

Тоби осторожно следовал за мной по пятам, пока мы спускались. Там была гравийная дорожка, петлявшая между кочками и случайными склонами, которыми ландшафтные дизайнеры любят усеивать свои проекты. Она пришла в плохое состояние, гравий рассыпался и истончился. Пару раз мне пришлось перешагивать через гигантские корни, стёршие тропинку с лица земли. Солнце уже поднялось высоко над верхушками жилых кварталов, зелёный свет падал на поросль высоких тощих деревьев с серебристой корой и кустарниковых зарослей, которые Найтингейл смог бы подробно описать, будь здесь.

Но даже я могу распознать вишнёвые деревья в цвету, когда они белые и розовые, как сахарная вата. Если, конечно, это не персиковые цветы.

Вероятно, вишнёвые деревья росли по одной стороне того, что было детской игровой площадкой, пока городской совет не убрал всё игровое оборудование – очевидно, чтобы дети не играли здесь.

Тоби зарычал, и я остановился, пытаясь понять, на что он смотрит.

Белая девушка наблюдала за нами с другого конца заброшенной игровой площадки. На ней было вышедшее из моды жёлто-зелёное платье от Мэри Куант, а светлые волосы уложены в причёску "пикси боб" под потрёпанной соломенной шляпкой от солнца. Лицо и конечности были длинными и худыми, странно непропорциональными по отношению к туловищу. Она стояла в тени одного из маленьких платанов, такая неподвижная, что могла незаметно стоять ещё, когда я поднимался.

Из-за ближайшего дерева раздался детский смех, и девушка одарила меня улыбкой, похожей на выглянувшее из-за облака солнце. Затем она развернулась и убежала так быстро, что я едва уследил за её движением. Мгновение спустя маленький коричневый чертёнок, похожий на девочку, выскочил из-за своего дерева и бросился за старшей девочкой. Я узнал её – это была Ники, последний раз я видел её в Императорском жёлтом костюме на Весеннем дворе. Её река Некингер протекала практически прямо под поместьем.

Тоби бросился в погоню, непрерывно тявкая и виляя коротким хвостом, и скрылся в тени. Я последовал за ним в своём темпе, позволяя звуку лая Тоби вести меня в нужном направлении. Я прошёл десяток метров, когда Ники выскочила из-за дерева, и крикнул: “Бу!”

Я сделал вид, что прыгаю прыжок, который у меня хорошо получается, потому что часто действовал  против игрового центра из младших кузенов, и знаю эту игру.

– Сзади, – крикнула Ники.

Я театрально обернулся и ничего не обнаружил за собой. “Там ничего нет”, – недоумённо сказал я, вызвав ещё больший смех. Снова повернулся к Никки и на этот раз подпрыгнул, вернее, вздрогнул.

Девушка в зелёном платье стояла прямо передо мной, её лицо – в нескольких сантиметрах от моего. Большие, карие глаза с золотистыми крапинками вокруг радужной оболочки. От неё пахло шершавой корой и измельчёнными листьями. Я видел, что она взрослая женщина, лет двадцати с небольшим.  Её телу удалось обмануть меня, заставив подумать, что она моложе.

– Бу! – крикнула она и рассмеялась, когда я отшатнулся.

– Ты что, старик? – закричала Ники.

Я обернулся на её голос, а когда повернулся обратно, женщины в зелёном уже не было, как и Ники.

Тоби подбежал ко мне, сунул нос в траву у моих ног и принялся обнюхивать всё вокруг. Ничего не обнаружив, он поднял на меня глаза и разочарованно тявкнул. Я попросил его помолчать – кто-то приближался. Оказалось – Филлипс, общественный активист.

– Я вижу, вы открыли истинный секрет Скайгардена, – сказал он, и на мгновение я подумал, что он, возможно, ещё один сверхъестественный персонаж, но он продолжил, сказав, что деревья – одни из лучших образцов Лондона в своём роде.

– Они – настоящая причина, по которой совет не смог исключить башню из списка, – добавил он.

Позади него я увидел две озорные хихикающие физиономии, выглядывающие из-за ствола дерева.

– Но здесь никого нет, – сказал я. – Всё было бы по-другому, если бы люди ещё жили в этих кварталах.

– Вы так считаете?

– Я знаю это. Днём это будет центр собачьего дерьма, а ночью – пушер-парк.

Он сощурился, глядя на меня. “Вы работаете на муниципальный совет?”

– Шанс был бы кстати", – улыбнулся я.

– Или СМИ, или полиция графства? – не унимался Филлипс.

– Что вы знаете о полиции графства? – Это самый простой способ отвести подозрения – направить собеседника на тему, о которой он любит поговорить. Конечно же, Джейк Филлипс разразился длинной обличительной речью, которую я оборвал, потому что не мог следить за ходом событий, не делая заметок, а это было бы подозрительно.

– Послушайте, – сказал я. – Я ещё не закончил закончить выгуливать собаку, но мне интересно послушать больше.

– Не втюхивайте мне это, – огрызнулся он.

– Нет, серьёзно. Я не считаю, что нужно уклоняться от драки. Кроме того, я только что приехал сюда, и не такой придурок, чтобы снова переезжать.

Возможно, я показался чересчур настойчивым, но такие персонажи, как Джейк Филлипс, слишком долго терпели поражения, чтобы отказаться от любой возможной помощи.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе и твоей напарнице не зайти ко мне на чай? – и он дал мне номер своей квартиры. Я сказал, что приду, и мы расстались.

Тоби нигде не было видно. Я нашёл его дальше по исчезающей тропинке, на поляне, залитой солнечным светом и сверкающими пылинками. На траве было расстелено шерстяное одеяло в алых и зелёных тонах, а на нём, в общепринятой манере французских импрессионистов, растянулись Оберон, Эффра и Беверли Брук. К сожалению, Беверли была полностью одета.

Тоби сидел на краю одеяла, изо всех сил изображая маленькую собачку, прямо сейчас умирающую от голода, а Эффра дразнила его сосисками в виде рулета. Увидев меня, она улыбнулась и бросила рулет Тоби, который поймал его в воздухе. Оберон величественным жестом указал на свободное место на одеяле, и я присоединился к ним.

Эффра предложила мне бокал белого вина. Ее ногти удлинились по меньшей мере на два сантиметра и были расписаны замысловатыми узорами чёрного, золотого и красного цветов. Я взял вино, для меня было ещё рановато, но я не поэтому колебался выпить.

– Прими этот искренний дар, – произнесла Эффра. – Пей без обязательств.

Я выпил. Но если это и был удачный урожай, то на меня его потратили впустую.

– Так что привело тебя на юг от реки? – спросила Беверли. На ней был ярко-синий джемпер с достаточно широким вырезом, в котором виднелось обнажённое смуглое плечо. – По делам или просто для отдыха?

– Просто по работе, – ответил я.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – спросил Оберон.

Краем глаза я заметил что-то зелёное и желтое. Но повернув голову, увидел только Ники, которая, смеясь, гналась за исчезнувшей молодой женщиной.

– Можете сказать, кто это? – попросил я.

– Ты мог бы звать её Скай, – предложила Эффра, а Беверли поперхнулась вином.

– Нет? – спросил я Беверли.

– Сокращенно "Скай", – она посмотрела мне в глаза. – Может быть.

– И кто она такая? Только без лапши на уши под умные слова.

– Я полагаю, ты бы назвал её дриадой, – сказала Эффра и, ожидая подтверждения, посмотрела на Оберона. – Да?

– Дрис – если буквально, то дуб, и дерево, – выдал Оберон, что заставило Беверли закатить глаза. – Но древесная нимфа будет точнее, хотя я сомневаюсь, что древние люди имели в виду Лондонский парк, давая им названия.

– Разве не этим ты занималась в университете? – спросил я Эффру, имеющую высшее образование по истории искусств.

– Я избегала прерафаэлитов, – сказала она. – Все эти девственницы в воде – слишком похоже на мою домашнюю жизнь.

– Могу я с ней поговорить?

Эффра нахмурилась. “Думаю, сначала я должна спросить, почему?”

Пришлось рассказать им, что в последнее время вокруг башни наблюдалась подозрительная активность и что мы просто проверяем это. Лесли была бы в бешенстве, если бы узнала. Она считает, что, несмотря на нашу вежливость, полиция никогда ни в чём не должна уступать никому, кроме имеющего право на полное публичное расследование. И даже тогда мы должны лгать как проклятые, руководствуясь общими принципами. Что поделаешь – Лесли принадлежит к школе полиции, где утверждают: “Вы не можете справиться с правдой”.

Я же, будучи опытным современным полицейским, учитывал специализацию, в которой работал, и предпочитал активно содействовать взаимодействию полиции и магического сообщества с заинтересованными сторонами, чтобы облегчить сбор разведданных. И я знал, что лучше не связываться с Эффрой.

Эффра кивнула и произнесла имя Ники таким тоном, что я даже виновато вздрогнул. Оберон заметил мою реакцию и поднял бокал в знак приветствия.

Ники выбежала из-за деревьев и бросилась мне на спину, чуть не задушив меня своими маленькими ручонками, прижавшись щекой к моей щеке. Я чувствовал, как она улыбается. Скай, возможно, древесная нимфа, хотя была ростом с взрослого человека, запрыгнула на спину Оберона. Он даже не заворчал. Скай склонилась над его головой и схватила бутылку "Хайленд Спринг" с покрывала для пикника, но с крышкой не справилась. Эффра помогла ей, отвинтила крышку и вернула бутылку обратно. И добавила: “Питер хотел бы задать тебе несколько вопросов. Но ты можешь не отвечать, если не хочешь”.

– Привет, Скай, – сказал я.

– Смотри-ка! – воскликнула Скай, покачивая из стороны в сторону бутылкой "Хайленд Спринг".

– Ты постоянно живёшь здесь?

– У меня есть дерево, – гордо сказала она.

– Это мило. Ты живёшь со своим деревом?

Скай бросила на меня странный взгляд, а затем наклонила голову, чтобы прошептать что-то на ухо Оберону.

– Нет, дерево живёт в большом доме на другом берегу реки, – сказал он.

– Это самое красивое дерево в мире, – сказала Скай, вроде отвечая на мой вопрос.

– Я в этом не сомневаюсь, – заверил я, и Скай улыбнулась мне. – Но мне интересно, не замечала ли ты чего-нибудь странного возле башни?

– Башня тоже красивая, – сказала Скай. – Там много огней, и звучит музыка.

– Что за музыка?

Лицо задумавшейся Скай скривилось. "Весёлая музыка", – она  указала
вверх. – На самом верху.

Раньше Скайгарден был известен сайтом пиратской радиостанции Sanction FM, которую я слушал подростком, хотя сигнал то включался, то выключался. По крайней мере, два диджея радиостанции стали популярными в мейнстриме — у одного из них теперь был двухчасовой эфир на Радио iXtra. Но не ожидал, что Скай слушает своё FM-радио. Я попытался расспросить её, что за музыку она слышала, но описанное ею могло быть отдалённой вечеринкой или звуками ветра вокруг странных углов башни.

Скай свалилась с плеч Оберона и мелодраматично растянулась на спине. Я терял свидетеля, и знал, что интервью с детьми или свидетелями с низким ментальным возрастом могут занять несколько дней. Потому что, как только они перестают с тобой разговаривать, они действительно перестают с тобой разговаривать. Я спросил, видела ли она, что происходит у подножия башни.

– Грузовики, – ответила она.

– Ты видела грузовики?

– Много грузовиков, – сказав, она вздохнула.

– Когда ты видела грузовики?

– Несколько дней назад.

– Сколько дней назад?

– Было холодно, – сказала она, и это могло случиться в любой день за последние четыре месяца. – Я собираюсь пойти поиграть. – Одним плавным движением Скай вскочила на ноги и исчезла, прежде чем я успел открыть рот. Ники вскрикнула и, оттолкнувшись коленом от моей спины, бросилась в погоню.

– Есть какой-нибудь толк? – спросила Беверли.

– Не знаю, – я поднялся на ноги. – Возможно, придется поговорить с ней ещё раз.

– Один из нас, – Эффра указала на себя и Оберона. – Должен быть рядом.

– Почему так?

– Её нельзя допрашивать без присутствия ответственного взрослого.

– Эти платаны были посажены в 1970-х годах, – недоумевая, сказал я. – Она старше меня. Так почему?

–  И ещё – весной она не в состоянии отвечать на вопросы.

– Может, мне следует позвонить в социальную службу?

– Не говори глупостей, – сердито сказала Эффра. – Как думаешь, у неё есть свидетельство о рождении?

– У вас не может быть и того, и другого, Эффра, – возразил я. – Вы не можете пользоваться защитой закона, а когда вам надо, то делать вид, что его не существует.

– Технически можем, – гнула свою линию Эффра. – Права человека не зависят от поведения отдельного человека.

Этот аргумент не нужно использовать в разговоре с полицией, но прежде я приведу традиционное опровержение, основанное на конкурирующих понятиях гражданства, и на таком, например, факте: в морге находилось моё тело, выжженное изнутри, не хотите поговорить о моём праве на то, чтобы русская ведьма-психопатка не проломила мне голову?

– И в любом случае, я не видел, чтобы твоя семья помогала с уборкой на днях, – произнёс Оберон. – Это дух закона, которому вы должны следовать. В данном случае у неё разум ребенка, и никакой негодяй не воспользуется её невинностью ради своего дела, каким бы благородным оно ни было.

На самом деле у меня не было на это никаких возражений, хотя у Лесли они наверняка были бы, поэтому я поднялся на ноги со всем достоинством, на какое был способен. Беверли подошла ко мне и сказала, что я могу быть полезен и проводить её до машины. Пока мы шли по направлению к Уолворт-роуд, Никки и Скай по очереди подкрадывались к нам сзади и издавали весёлые пукающие звуки.

– Скай всегда такая ребячливая? – поинтересовался я.

– Нет,  просто сейчас весна. Летом она ходит по клубам, а осенью посещает вечерние занятия.

– А зимой?

– Зимой она сворачивается калачиком с хорошей книгой и мечтает о том, чтобы исчез холод.

– Где же она тогда это делает?

– Есть вопросы, которые задавать невежливо. И есть вопросы, которые не стоит задавать, если не уверен, что хочешь получить ответ.

Мы подошли к её машине, оказавшейся ещё одним двухместным мини-Родстером, немного похожим на тот, что подожгли в Ковент-Гардене, только выкрашенным в красный цвет, как у пожарной машины, и с гудящим 2-х литровым дизельным движком.

– Что у тебя с Мини?

– Долина Темзы, – сказала она, садясь за руль. – Это, знаешь ли, не только коттеджи и университеты. Кое-что ещё осталось от промышленности. – Затем она перебросила свои дреды через плечо и уехала.

Когда она благополучно скрылась из виду, я позвонил Лесли: “Думаю, нам пора проверить подвал. Возьми сумку с собой”.

Лесли встретила нас с Тоби в лифтовом холле на нижнем этаже. Я рассказал ей о лесной нимфе Скай. Кажется, появление Беверли показалось ей забавным: “И она просто случайно оказалась там, не так ли? Полное совпадение”.

У нас было две серые металлические двери на выбор, по одной с каждой стороны от входа.

– Какую? – спросила Лесли и бросила чёрную нейлоновую сумку к моим ногам.

– Любую, – ответила я. – Здесь круговой план, мы должны суметь обойти его весь.

Лесли наугад выбрала дверь и, воспользовавшись отмычкой от сержанта Даверка, открыла её. Она быстро нашла выключатель и вошла внутрь, я схватил сумку и последовал за ней. После секундного колебания Тоби потрусил за мной.

Внутри пахло кирпичной кладкой и влажным цементом. Вдоль внешней и внутренней стен тянулся ряд металлических шкафчиков. Дверь в дальнем конце была помечена жёлтым треугольником "Опасно, электричество". Подумалось, что запах влажного цемента исходит от недавних каких-то работ на полу, которые были видны в виде полосы тёмного цвета, пересекающей комнату. Я открыл сумку, и мы с Лесли в течение пары минут привели в порядок инструменты.

– Чувствуешь что-нибудь? – спросила Лесли, когда я надевал свой "Метвест", бежевый вариант бронежилета без карманов, теоретически надеваемый под куртку.

– Ничего.

– Я тоже. Думаешь, это нормально?

– Слишком рано говорить, – сказал я, осматриваясь.

Надев жилеты под куртки, мы отключили наши основные телефоны и включили пару радиотелефонов, более дорогих, но из полицейского бюджета, как расходные материалы. Они крепились к нашим тактическим поясам, как и выдвижные дубинки, наручники, перцовый баллончик, но увы, без электрошокера.

– Они, вероятно, ждут, когда кого-то из нас подвергнут сублимированной сушке, – сказала Лесли, чьё отношение к использованию электрошокеров заключалось в том, что люди с заболеваниями сердца, эпилепсией и отвращением к поражению электрическим током вообще не должны нарушать общественный порядок.

Мы снарядились всем необходимым, не хватало только датчика движения, издающего зловещие гудки. Пришлось обойтись Тоби. На всякий случай я взял его на руки, когда Лесли открывала отмычкой соседнюю дверь.

– В этот раз хочу чистый фон, – сказал я, и мы вошли.

Чтобы распознать вестигию или любые другие необычные сенсорные ощущения, получаемые при общении с магией или магами, нужно отделить их от всех воспоминаний, грёз наяву и случайных сбоев в работе нейронов, которые являются фоновым шумом мозга. Вы начинаете с того, что замечаете вещи, которые никак не могут быть связаны с вашей текущей ситуацией – например, когда вы думаете о лающей собаке, осматривая человека с оторванной головой. Ваш учитель усиливает ваше восприятие, подтверждая, что вы правы. Чем больше вы практикуетесь, тем лучше у вас получается. И вскоре вы задаёте вопрос: это то, что вызывает шизофрению?

Что ж, на моём месте вы бы задали этот вопрос. Кажется, Найтингейлу это вообще никогда не приходило в голову.

Когда я обсудил это с доктором Валидом, он сказал, что в качестве одного из тестов мне нужно принять антипсихотические препараты и посмотреть, пройдут ли симптомы. Я отказался, но не знаю, что меня больше беспокоило: то, что это может сработать, или что не сработает.

В Лондоне существует фоновый уровень вестигия, который, как я считаю, присутствует практически везде. В сельской местности он заметно снижается, но можно обнаружить несколько очень сильных "горячих точек" и то, что Найтингейл называет "лакунами" – остатки недавней магии. Потому что если вы обнаруживаете высокий уровень вестигия, там, как правило, обнаруживаете и то странное дерьмо, с которым по идее должен справляться "Фолли".

Итак, у нас с Лесли вошло в привычку проверять любую новую сцену, прежде чем делать что-то еще. Эта процедура, если бы мы были более интегрированы в собственно Мет, называлась бы первоначальной оценкой Вестигия, или IVA.

Насколько я могу судить, остаточные явления накапливаются со временем. Поэтому современные здания, такие как Скайгарден, обычно имеют низкий фоновый уровень.

В следующей комнате находился источник питания здания, электрическая подстанция, недавно модернизированная, судя по чистым и компактным серым коробкам, выстроившимся вдоль одной из стен. Освещение было хорошим, что позволило лучше разглядеть множество предупреждающих символов, особенно тот, что изображал лежащее на земле тело со стилизованной молнией в груди.

– Смертельная опасность, – прочитала Лесли.

– Двигаемся дальше, – сказал я.

Следующая дверь привела нас к основанию северного пожарного выхода. В отличие от всего остального в поместье оно было хорошо спроектировано. Спасающихся жильцов предполагалось аккуратно выводить с нижнего лестничного пролёта через двойные противопожарные двери.

– Чем это пахнет? – сморщилась Лесли.

– Застарелой мочой, – предположил я. – И отбеливателем. Почти с самого первого дня люди использовали лестничный колодец как удобное место для хитрых ухищрений, и каждые два-три года муниципальный совет привозил шланги высокого давления и вычищал его.

– Животные?

– Думаю, собаки делали это снаружи, – скорректировал я версию Лесли. – Странно, но двери надёжно закрыты.

– Они встревожены, – Лесли показала на набор датчиков в верхней части дверей.

– Этот квартал внесён муниципальным советом в список неблагополучных, – объяснил  я. – Ответной реакцией на неоднократные злоупотребления было бы отключить сигнализацию навсегда. Двери должны быть заложены кирпичами, а по всему полу – разбросаны иглы и презервативы.

– Таинственно, да, – Лесли кивнула на зевающего Тоби. – Магия, нет. А что по соседству?

В соседней комнате мы нашли лестницу, ведущую вниз. Насколько можно судить, мы прошли по периметру нижнего этажа и теперь находились напротив главного входа в вестибюль. Стены в "бризблоке" были голыми, но на полу здесь тоже кое-что сделали – от внутренней стены к внешней тянулась полоса свежеуложенного цемента. Новая гидроизоляция? Я был озадачен.

Широкая лестница вела к знакомо блестящей двери с логотипом Окружная полиция, и не одним, а двумя серьёзными на вид висячими замками в дополнение к собственному замку в двери. Все трое не поддавались отмычке.

– Это нарушение правил охраны труда и техники безопасности, – возмутился я. – У нас такой же ключ, как у пожарников.

– Как думаешь, что там за дверью?

– Во-первых, основание центральной шахты. Хотел бы я знать, о чём, чёрт возьми, думал Стромберг, когда строил это.

– Мы можем сжечь замки, – неожиданно предложила Лесли.

– Тонко. Мне нравится.

– Нет, ты прав, – разум Лесли возобладал. – Пусть Фрэнк попросит окружную полицию выдать ключи.

Фрэнк Кэффри, как официальный следователь по пожарным делам, мог просто потребовать доступа. После того, как Саутуорк обвинили в шести смертельных случаях при пожаре в Лаканал-хаусе, ни они, ни их подрядчики не собирались связываться с пожарной командой. Жаль, что я сразу не подумал об этом.

– Давай закончим с остальной частью этого этажа, – сказала Лесли, мы так и поступили. Прошли через южный аварийный выход, такой же подозрительно чистый, как и северный, через систему подачи воды и ещё одну комнату со шкафчиками. Если не считать ставшего уже привычным свежего цемента на полу, они были решительно неинтересны. Тоби даже не зарычал, что, по словам Лесли, означало, что он не чувствовал даже фоновой магии.

Наш IVA завершилась, мы сложили наши принадлежности обратно в сумку и вышли в холл.

– Что ж, это было полезно, – сказала Лесли в лифте.

– Не думаю, что это место построено для людей, – высказал я сложившееся впечатление.

– Ты говоришь так обо всей современной архитектуре. Хочешь, чтобы мы все жили в пирамидах.

–А знала ли ты, что террасы изобрели египтяне?

– В самом деле?

– Да, летом они спали на крыше.

–Наверное, это было здорово.

– Думаю, что Стромберг построил это место в качестве магического эксперимента, – сказал я.

Дверь лифта открылась, и мы вышли.

– Почему ты так думаешь?

– Сколько ты знаешь поместий, в центре которых живут лесные нимфы?

– Совсем не знаю, Питер, – со вздохом сказала Лесли. – Может быть, они все так делают. Конечно, куда бы мы ни пошли, мне кажется, что натыкаемся на этих сверхъестественных шельмецов. Она внезапно остановилась перед нашей дверью и указала на дверной косяк – отсутствовала полоска бумаги, которую мы оставили прикреплённой к нему. Я расстегнул молнию на сумке, достал наши дубинки и передал одну Лесли. Они тихо шуршали, когда мы раскрывали их.

Лесли как можно тише повернула ключ в замке и начала обратный отсчёт с цифры три. На нуле она распахнула дверь и ворвалась внутрь, я двигался в метре позади, избегая кучи, если Лесли о что-то споткнётся, скажем, о скейтборд. Трудно будет демонстрировать всё величие и авторитет закона, когда Лесли окажется у тебя на спине и обзовёт куклой-маппет.

Раздался возмущённый крик Лесли с кухни: "Сюда!" И я ввалился следом за ней.

– Сдаюсь, – прошамкал Зак с набитым хлопьями ртом. Он сидел за нашим крошечным кухонным столом, а перед ним стояли упаковка "Витабикса", начатая буханка хлеба, уже почти пустая литровая бутылка молока и открытые банки с малиновым джемом и мёдом с воткнутыми ножами.

– Как ты сюда попал?

– Умение обращаться с замками – наше семейное дело.

– Должно быть, это воровская сторона твоей семьи, – ехидно сказала Лесли.

– А  другая сторона есть у его семьи? – спросил я.

– Эй, не впутывай в это мою семью, – Зак выудил из пакета два последних "Витабикса" и протянул руку за молоком.

– У тебя была причина зайти, или просто закончились продукты?

Лесли поставила чайник и выхватила молоко у Зака, прежде чем он успел его допить.

– На западе есть паб, о котором Лесли хотела узнать, – не смущаясь, сказал Зак. – Могу провести сегодня днём.

Я посмотрел на Лесли, она пожала плечами: “Нам так и не удалось подготовить приманку для Безликого”.

– Что такого особенного в этом пабе? 

– Там полно фейри, – сказал Зак, с сожалением глядя на остатки пиршества.

– Пойду с тобой, – сказал я.

– Лучше тебе этого не делать, – Зак начал, намазывать хлопья мёдом. – Слишком тесно ты связан с "девушками из Темзы", понимаешь, что я имею в виду? Это заставит джентри немного нервничать.

– Кроме того, если мы пойдём с тобой, то будем выглядеть как Старина Билл с необитаемого острова. Если я пойду с Заком, то будет более естественно, – улыбнулась мне Лесли.

– Ну да: я и ещё одна жертва моего легендарного обаяния, – сказал Зак.

– А если наша Ночная ведьма потребляет там ром с чёрным? Что  собираешься делать потом?

– Поверь, брат, это не такое место, не так ли?

– Не так ли?

– Вашего босса на порог не пустят, хотя уважают, – сказал Зак. – Там строгий порядок: фейри плюс один и никаких волшебников.

– Кроме Лесли?

– Лесли – исключение, подтверждающее правило, не так ли? – Зак был убедителен, и я не смог с этим поспорить. Оставалось только уточнить у Лесли: “Ты собираешься обсудить это с Найтингейлом?”

– Да! – Лесли улыбнулась и протянула мне чашку растворимого.

– В таком случае, я собираюсь воспользоваться приглашением мистера Филлипса. Держу пари, он внимательно следит за каждым приходящим и уходящим. – А пока вас не будет, можете купить немного "Витабикса. – Я заглянул в холодильник. – И хлеба, и сыра, и... Зак, ты ел собачий корм?

– Конечно, нет. Я покормил собаку.

Я заглянул в миску Тоби и увидел, что тот уже проложил к ней дорожку, и она пуста.

– Хотя я бы с удовольствием съел немного его печенья, – ухмыляясь, сказал Зак.