Памир-Курчум! часть 6

Начали полной мерой «хлебать» перемены.
Девяносто третий год, как сейчас я вспоминаю, оказался самым «мутным» за всю мою службу. Его не назвать тяжелым, но вот неопределенным, непонятным – точно можно назвать. Именно в этом году мы стали в полной мере пожинать плоды преобразований 1991-92 годов.
Во-первых, стали массово переводиться в другие страны многие офицеры и немногочисленные опытные прапорщики, что служили в отряде;
Во-вторых, многие офицеры «середнячки», а то и вовсе не отличающиеся способностями, резко «рванули» вверх по карьерной лестнице, заполняя многочисленные «свободные вакансии». Впрочем, эти самые вакансии можно смело было назвать сияющими «дырами», которые просто затыкали теми, кто не переводился.
При этом квалификация офицеров стала заметно отставать от той, что была бы необходима для исполнения обязанностей, что явно не добавляло порядка в войсках. От этого, в частности, очень страдали грамотные и высококвалифицированные офицеры, что по ряду причин, остались на своих должностях. Одним из таких, бесспорно, был и Владимир Николаевич Ткаченко, да и меня, пожалуй, можно было отнести к этой категории. Проблемы пока не коснулись еще наших прямых начальников, но вот на уровне отделений и служб отряда стало тяжело. Ими становились либо люди, пришедшие с «гражданки», так называемые «пиджаки», но это еще в лучшем случае. А еще ими становились те, что вроде бы обладали необходимыми знаниями, но ввиду личных качеств (чаще всего банального пьянства) на данные должности не выдвигались. А иногда и вовсе назначения были мало понятны; например, начальником обозно-вещевой службы назначили начальника заставы «Владимировка» Валеру Кувшинова! Да, вчерашнего «замбоя» с «Алкабека», что пробыл начальником заставы чуть больше года! В штаб отряда пошли зачастую офицеры, что считались «вечными капитанами», не прошедшие должности начальника заставы, а мотивировка таких назначений была проста; «некого больше ставить».
В-третьих, в войска на должности прапорщиков, а то и офицеров, просто хлынуло огромное количество местного населения. Отдельные, причем, волею судьбы попадали на должности не маленькие. Так, например, один из местных оказался у нас на комендатуре заместителем коменданта по разведке. Вместо переведенного в Алма-Ату Казакпая Зайнуловича Ертышпаева. Новый «зам. по разведке», в прошлом неудавшийся инженер местного дорожного участка, успел послужить в районном Комитете Национальной безопасности («последыш» бывшего великого КГБ), где разобравшись, что это за подарок, спровадили при случае его в погранвойска. Парень был просто полный гражданский жлоб, абсолютно не понимающий основ не то что пограничной, но и военной службы, да к тому же и сильно пьющий. Точнее, алкоголик. Это, однако, не помешало ему пообещать многочисленным своим друзьям и родственникам будущего устройства на военную службу на комендатуру, что произойдет «сразу, как он станет комендантом». Ярче всего его характеризуют два эпизода. Однажды ко мне обратился комендант с просьбой выйти самому на КПП и разобраться; что там нужно местному, что «пришел к коменданту насчет работы»? Такие «посетители» доставали коменданта раз по несколько на дню и ему надоело уже приглашать их в кабинет для беседы ни о чем и вердикта, что «сейчас мест нет». Ну, я вышел на КПП, где местный мужик моих лет трепался с дежурным по КПП.
-Привет, что надо? – спросил я достаточно фамильярно, так как за два года службы на комендатуре сам знал многих в поселке, а меня знали практически все.
-Здорово! Как жизнь? – жизнерадостно воскликнул мужик, горячо отвечая на мое рукопожатие, но после чего добавил:
-А сам-то где? – ну, типа, что мне с тобой-то лясы точить? Я с начальником хочу разговаривать,
-Да занят комендант, не может сейчас тебя принять, - вежливо высказал я,
-Хм, ясно. Да я насчет работы пришел! – озадаченно выдал мужик,
-Знаешь, сейчас нет свободных должностей. Ты, если что, ходи, узнавай! - как можно более участливо, «посочувствовал» я.
-Ну, понятно, - согласился мужик, после чего опять спросил:
-Не, а сам-то где?
-Я же сказал, что комендант занят, нет его на комендатуре! – терпеливо высказал я,
-Да понял я, понял, а сам-то где, я спрашиваю? – уже теряя терпение, высказал мужик,
-Да кто сам-то? – уже раздраженно выдал и я,
-Касентаев Жумарт!!! – назвал мне мужик фамилию нашего зама по разведке.
-Че-е-его?!! Ты так не говори больше! Уж он-то здесь точно ничего не решает! Это что, он, что ли, тебе сказал, что он тут «сам»? – удивленно спросил я,
-Ну да, сказал… - растерянно вымолвил мужик,
-В следующий раз посылай его на… , до свидания! – закончил я беседу и пошел к коменданту; «хвастаться».
-Ни .. .. .. себе! – только и выдал редко вообще-то матерившийся комендант. Выслушав мой рассказ,
-Так нас с тобой уже отсюда отправили, что ли?
-Выходит, так! – сказал я, хотя в тот момент подумал, что так скорее всего и будет. Тем более, что предпосылки были. Подполковник Ткаченко стал подумывать о будущем «за пределами комендатуры», а на меня тогда уже пришел вызов на перевод; наши с Мишей Чепановым рапорта дали плоды. Только если ему перевод пришел туда, куда и писали, на Тихий океан, то мне почему-то в Забайкалье; в принципе, недалеко.
Второй же случай у нашего зама по разведке, что запомнился мне ярко, был банальной пьянкой во время его работы с местным населением. Особо в этом ничего бы страшного, но наш «разведчик» попутно напоил и солдата-водителя, и сержанта, который находился вместе с ним в наряде. К тому же после данного «мероприятия» он уехал домой спать, не сдав личное оружие. За этим пистолетом к нему домой (а жил он в поселке) я ездил лично и искали мы «Макарова» вместе с его женой по квартире минут пятнадцать.
Вот так выглядел один из новых офицеров, что «подарило» нам суверенное Государство.
С прапорщиками же дело обстояло не менее анекдотично. Все (!) должности прапорщиков на границе стали заняты в течении года! Заняли их, как правило, «сверхсрочники» из местного населения. В прошлом эти дядьки отслужили в Советской Армии, проработали на «гражданке» по несколько лет и вот воле судеб, а точнее безработицы, что охватила общество, стали пограничниками.
Большинство из них было просто неспособно постичь нелегкую «прапорскую» службу, а многие и даже не пытались понять традиции и уклад пограничных войск, упирая на свои, как мы говорили «шуруповские» понятия. Личная некомпетентность, помноженная на стремление «поставить себя» армейскими методами приводили к тому, что личный состав их попросту игнорировал, решая служебные проблемы по своему усмотрению. Это была уже сама по себе беда, но еще следует добавить, что оказавшись на должностях старшин и техников и получив под свою ответственность материальные средства, они в этом водовороте вообще «утонули». Эти дядьки никак не могли постичь азы отчетов по службам, а этим пользовались начальники служб (тем более. что их «кадровый состав» я уже характеризовал), что нещадно вещали на них огромные недостачи. Эти «сверхсрочники» постоянно что-то выплачивали, не успев еще рассчитаться за одну недостачу, уже начинали платить за другую. Мы с комендантом, да и некоторые начальники застав, периодически пытались вмешиваться в этот процесс, причем часто успешно. Нам удавалось выводить начальников служб «на чистую воду», и если бы командование отряда отреагировало на наши потуги, то может, что-то бы и получилось? Но вместо этого была только «чехарда» непрерывно меняющихся начальников тылов отряда, причем один был «квалифицированнее» другого. Так что, наши потуги оказались просто бессмысленными.
Ну, и уж если быть честным, то следует заметить; тыл подчиненных подразделений нам привести в порядок хотелось, а вот новых «сверхсрочников» часто жалко не было. Просто нам было ясно, что из них ничего хорошего не получится. Были единичные случаи, когда пришли способные парни, с которыми можно было работать, но это было исключение. Они, кстати, служат и по сей день. Впрочем, лучшие получились из наших же солдат, а самый показательный случай – бывший рядовой с пограничной заставы «Николаевка» Мамат Гафаров прослужил в отряде от каптера до начальника тыла пограничного отряда! Долгое время он служил заместителем коменданта пограничной комендатуры по тылу (в мою бытность комендантом) и зарекомендовал себя как отличный «тыловик» и квалифицированный офицер. Ну, да такие исключения случались во все времена.
Еще с одним вопросом, что «принесли» нам местные «сверчки» были многочисленные проблемы их родственников. Если раньше, кроме отпусков по семейным обстоятельствам, что случались в исключительных случаях, проблем от офицеров и прапорщиков, родившихся за многие километры от места службы. Не возникало, то сейчас нас одолели просьбами как они сами, так и их родители-деды-братья-сетры-племенники, чтобы «мы отпустили на важнейшее мероприятие» их ненаглядного родственника. Защита же новой Родины их при этом волновала мало. Мы в основном отказывали, но часто родня находила путь «на верх», к командованию отряда и нам уже «поступала команда» отпустить великого «сверхсрочника». Мы пару раз отпускали, но потом комендант резко возразил кому-то из замов командира, заявив, что отпустит лишь по личной команде командира. А командир таких команд не давал; он вообще ни на что почти не реагировал, посылая всех «просителей» по дальше. По отряду ходили слухи, что он сам переводится в Россию, а я же помнил, как не далее, как месяца три-четыре назад на читке приказа он сказал:
-Ну и переводитесь, кто хотите! А я отсюда на пенсию пойду!
-В-четвертых, близилось увольнение в запас последних «союзных» призывов; тех, кто не сбежал через фиктивные отпуска в суверенные Государства. Это был еще нормально укомплектованный призыв, когда отбор солдат осуществляли так, как это и положено. Призывы же 1992-го года были целиком с Казахстана, к тому же многие солдаты до призыва проживали недалеко, и уже летом 1993-го года потянулись на КПП вереницы автомашин с родственниками солдат. Для нас появилась новая проблемы, это частые доклады дежурных:
-Тащ майор! К рядовому …. родители приехали!
Если раньше приезд одного папы, или одной мамы солдата в пять-семь лет был событием, то теперь это стало обыденностью. К тому же встала еще одна острейшая проблема, которую лично я охарактеризовал как «проблема юноши с удаленного аула». Тогда эта прослойка не была массовой, но уже стала заметна. Парни, призванные с казахской глубинки, были очень плохо образованы, часто слабы физически, но это их заставляло сбиваться в микрогруппы и постепенно готовиться к будущему «господству», которое непременно должно было наступить в ближайшем будущем, то есть после увольнения в запас старших призывов. А бомба нам готовилась не слабая; на волне «демократизации» было принято очередное «гениальное» решение; сократить срок службы в армии для «срочников» до полутора лет! Первыми такое решение приняли «демократы» России, а следом его зачем-то продублировал Казахстан. Впрочем, в то время у меня было стойкое ощущение, что руководство Республики Казахстан не очень охотно приняло свой суверенитет, и если бы на то была политическая воля руководства России, то легко бы поддержало союз двух Государств. Может, поэтому и «дублировались» некоторые, прямо скажем, наитупейшие Законы? Тем не менее, нам ужен было ясно, что осенью 1993-го года придется уволить в запас не только призыв осень 1991-го года, но и весну 1992-го года. Любой мало-мальски грамотный офицер понимал, что это будет, в принципе, катастрофа, но… кто и когда вообще спрашивал о чем либо товарища офицера, так называемого «вашего благородия»? Кто и когда его слушал? Солдата уже много лет защищали, опять же от «сволочей-офицеров» многочисленные комитеты солдатских матерей, уполномоченные по правам человека, депутаты разных уровней всегда готовы были выслушать и поддержать «бедного и угнетенного» солдата, практически во всех случаях принять при этом его сторону. Это было модно, популярно, в духе времени! А с офицера только требовали все подряд, да обвиняли «в бездушии и черствости», не обращая внимания, что этим и роют могилу армии, лишая командира всеобъемлющей власти над подчиненными. И уж решение о переводе военнослужащих на полуторагодичный срок службы точно принимали, не советуясь с военными. Правда, вскоре получили такой «мощный» результат. Что вскоре и вернули прежний срок службы; подумаешь, ну ошиблись немного? При этом никто не ответил за то преступное решение, а вот армия от него так и не оправилась. Оказывается, ломать - не строить.
Все эти изменения привели к резкому снижению ответственности всех категорий военнослужащих, но особенно «срочников». Это выражалось в постоянных нарушениях по службе, в откровенном безразличии к результатам охраны границы, в возросшем количестве фактов неуставных взаимоотношений.
С кадрами на границе у нас было не очень хорошо, хотя и не на всех заставах. Например, после перевода с «Алкабека» старшего лейтенанта Шишкова на данной заставе долго отсутствовал начальник. Пока туда не определили замполита с «Карачилика» капитана Сергея Великотного. Офицер он был неплохой, но уж больно «до кончиков ногтей» политработник, и становиться начальником заставы не планировал, мечтая о должности в политотделе. Однако, опыт работы с людьми позволял ему держать более-менее благополучный коллектив, а остальные уж вопросы, особенно тыл были в полном завале.
Стабильно держались заставы «Зеленый лог» во главе с Русланом Закиевым. «Карачилик» под руководством Николая Авдеева, лучше стали решаться многие вопросы на заставе «Алексеевка» под руководством честолюбивого Василия Тарабана, и на заставе «Александровка» у Вадима Федорова. Лихорадило «Ашалы», где за год сменилось два начальника; уехали последовательно на в Россию и на Украину начальники Андронов и Карпов, да почему-то никак не складывалось на «Николаевке» у хорошо подготовленного, и в общем-то, старательного Евгения Стрелкова. Вот как сразу не пошло – так и не пошло. Этому, правда, сопутствовали заместители; старый мургабский знакомец Юра Медведев был всю службу «скорее мертв, чем жив». Он вообще-то неплохой парень, но есть такая категория людей; им военная служба попросту противопоказана; не созданы они для нее! Не повезло Стрелкову и с замполитом, офицером 1992-го года выпуска. Он оказался зятем известного и очень уважаемого в округе офицера (брат которого еще более известен и очень-очень сейчас высокопоставлен в России), что не мешало ему быть редким лодырем и не проявлять ни малейшего желания познать пограничную службу. Прекрасно понимая, что это ему пройдет безнаказанно, а в будущем его ждет должность в Алма-Ате. В итоге, кстати, так и произошло; меньше, чем через два года оказался парень на какой-то должности в алма-атинском пограничном полку связи, а вот начальник заставы вскоре стал начальником резервной заставы комендатуры, вместо переведенного от нас Скоркина. Здесь Женя Стрелков и послужил до перевода в Россию. И пусть у него не сложилось на заставе. Но в памяти моей он остался очень хорошим офицером, которому просто не повезло в службе. Оказывается, бывает и так, хотя и редко.
Вообще с выпуска 1992-го года, кроме «николаевского» замполита Романа Доровских, к нам прибыли:
- заместитель на «Алкабек», лейтенант Махуров, который через год с небольшим, перевелся в службу охраны в Алма-Ату.
- замполит на «Зеленый лог» Федор Иванов, будущий начальник заставы «Алкабек», а по совместительству и «ходячий анекдот границы», который попортил мне лично массу нервных клеток,
-заместитель заставы «Карачилик» Ерлан Сураболдинов, офицер очень способный, но лично недисциплинированный до крайности, что и стоило ему в будущем карьеры, несмотря, повторюсь, на выдающиеся способности,
-замполит на «Александровку» Виталий Хорошев. Последний выпускник Голицинского погранучилища, что прибыл в войска бывшего Восточного пограничного округа. Это был офицер очень способный, хотя порой может, и излишне жесткий, честолюбивый, нацеленный на результат. Во времена Советского Союза Виталий несомненно достиг бы больших высот, а вот в новых условиях, к сожалению, погорел, хотя карьера сначала складывалась прекрасно. После смог выправить ситуацию, но трагически погиб. А в памяти моей он остался как верный товарищ и честный офицер.
Вот в таких условиях мы оказались в том далеком 1993-м году. Эту картину я специально обрисовал, чтобы понятнее было, как «сладко» нам пришлось в новой армии.
Но эти «радости» мы стали хлебать в процессе службы, а пока вначале года моя работа началась с того, что мне пришлось одновременно исполнять обязанности коменданта и начальника заставы «Алексеевка». В середине января комендант и начальники застав выехали в Чунджинский отряд, на войсковые сборы, и пришлось затыкать дыры на границе «подменами». В отряде кадров не было, вот и раскорячился я на двух стульях. Во время такого «руководства» на участке «Зеленого Лога» случился поиск нарушителя границы, а я же не мог кинуть заставу, и отправив с резервом комендатуры Ивана Учеваткина, вынужден был руководить поиском по рации, сделав для себя вывод, что ни при каких условиях нельзя затыкать одной задницей одновременно два кресла. Слава Богу, нарушителя поймали, и все пошло дальше, как и было. После сборов начальников и комендантов в отряде проходили сборы старшин, и мне пришлось усилить заставу «Алкабек», где из руководства был один лишь замполит, старший лейтенант Киселев, так как начальник заставы был в отпуске. Его можно было охарактеризовать как «чистого» политработника, поэтому я опять же оказался не «усиленцем», а просто начальником заставы. В итоге получилось, что на комендатуре я практически не работал. А почти постоянно подменял начальников застав; заболевших, выехавших в отряд по каким-то делам, но пока хотя бы на небольшой срок.
Как я уже говорил, мне пришел вызов на перевод в пограничные войска России, в Забайкальский пограничный округ, но я почему-то отказался. Причем. причину не могу назвать до сих пор; наверное, все же этих причин было несколько. А главная же – магнитом притянула Родина. До которой было, в общем-то, рукой подать. Вместо перевода я попросился в марте в отпуск, который и получил. У меня еще никогда не было такого маленького перерыва между отпусками, всего полгода, но почему-то устал я за этот период не меньше, чем раньше уставал за целый год. Так что, свои законные полтора месяца я отдохнул с радостью, а вот вернулся обратно впервые без особого энтузиазма. Происходящее вокруг меня нравилось мне все меньше и меньше.
Мое возвращение с отпуска совпало с переводом в Россию командира, полковника Солдатченкова Александра Ивановича. Неожиданностью ни для кого это не явилось, слухи об этом ходили давно, но после его перевода окончательно стало ясно, что дела в пограничных войсках Республики Казахстан по состоянию на сегодняшний день обстоят, мягко говоря, не очень. Перевелся в Москву и на какую-то невнятную должность бывший командующий войсками Краснознаменного Восточного пограничного округа, первый командующий пограничными войсками Республики Казахстан генерал-лейтенант Невировский. Новым же командующим стал начальник разведотдела войск, а в недалеком прошлом старший офицер разведотдела округа, генерал-майор Закиев Болат Сейтказинович.
Мне трудно судить, почему выбор руководства страны пришелся именно на этого офицера. На момент создания войск из числа аборигенов были и пограничные офицеры, более заслуженные, чем Закиев, имеющие большой опыт руководства крупными пограничными соединениями. Трудно сказать, лучше или хуже было бы для войск, если на эту должность был бы назначен другой офицер; история не имеет сослагательного наклонения и предполагать дело не просто неблагодарное, но и безответственное, так что как все было – так и было. Сравнивать нам, увы, не с чем. Тем не менее, честь и хвала генералу Закиеву за то личное мужество, что проявил он, руководя пограничными войсками в тяжелейших условиях, аналогов которым немного знает мировая история.
Правда, я часто задумывался, а как было в пограничных войсках других Государств? Если в Казахстане было тяжеловато с кадрами, то в других-то странах (за исключением России, да пожалуй, Украины) этих самых кадров практически не было! Киргизия и Таджикистан выехали на России, а как выжили остальные – ума не приложу. Это просто за пределами моего понимания.
В общем, в конце апреля я вновь приступил к выполнению своих обязанностей, соображая. Служить ли вообще дальше, или закончить пограничную службу? Пенсия. Пусть и далеко не максимальная, уже была выслужена, а на «гражданке» многие знакомые начинали свои личные занятия. Которые именовались громким и непонятным словом «бизнес». Почему бы было и не попробовать? Здоровье и энергия имелись, а при наличии военной пенсии и «прогореть» было, что уж греха таить, не так-то страшно. Только вот что-то мешало уйти со службы; видно, еще не было мной сказано здесь последнего своего слова.

 на фото-ворота военного городка Курчумского погранотряда.