Памир-Курчум! часть 7

Продолжение «крутого пике» с попутной охраной границы и бесчисленными задержаниями нарушителей границы..
Почти сразу, по прибытию с отпуска, я опять оказался на «подмене» начальника заставы, теперь на «Николаевке», где планировались крутые перемены; собирались снимать начальника заставы капитана Стрелкова, а вместо него назначать… Юру Медведева. Было ясно, что перемены на «Николавке» нужны давно, но вот кандидатура сменщика меня явно не устраивала. Со мной были согласны все, включая коменданта, но очевидно, от полнейшего кадрового голода, от отчаяния, возражали на мои доводы против Юры. Что «одно дело быть замом, а другое – начальником». Это и я отлично знал, но имел стойкое убеждение, что этот случай не такой; с Юры Медведева начальник заставы не получится ни при каких обстоятельствах. Такие «диагнозы» я ставил крайне редко, но здесь «симптомы болезни» были слишком уж явные. Это отсутствие необходимых личностных качеств, еще и помноженное на отсутствие малейшего энтузиазма. Однако, в скором будущем и капитан Медведев «отметился» в должности начальника заставы, чтобы в итоге уже закончить военную службу окончательно.
Я всегда удивлялся, почему многим, если не большинству офицеров, не особо удавалась должность начальника заставы? Я вот в этой должности чувствовал себя легко и комфортно, даже если мне приходилось подменять начальника заставы на короткий период. Первые результаты своей работы я мог наблюдать уже даже в первые дни. Люди внешне начинали напоминать солдат, в помещениях быстро «поселялся» уставной порядок, пограничные наряды постоянно были на связи с заставой, а по команде «В ружье» начинали подниматься, перекрывая нормативы. Понятно, что до формирования нужного мне коллектива путь был еще очень и очень далекий, но уж без скромности скажу, что мне он был известен, и уж дошел бы я по нему обязательно.
Причем, не скажу, что я делал что-то особое; видно, это просто была «моя» должность? Я несколько раз даже ловил себя на мысли, что мне в свое время не стоило рваться на должность заместителя коменданта, так как еще лет пять мог бы служить начальником заставы. Может, я зря «повелся на конфетку» под названием карьера, которой долго у меня перед носом вертело командование Мургабского отряда? Правда, вскоре приходило понимание, что нельзя долго выполнять должность, которую давно перерос, и скорее всего, если бы я оказался снова начальником заставы, то хватило бы меня до первой проверки, которую бы я с большой долей вероятности сдал блестяще, а вот после бы уже вряд ли смог бы исполнять должность в полном объеме. А «рождались» эти мысли только по одной причине; слишком уж многовато становилось этих «подмен». Я даже окрестил себя так: «запасной начальник заставы – временно исполняющий должность заместителя коменданта пограничной комендатуры», что больше соответствовало действительности.
Так вот и служил тогда, проживая в «приежках», сержантских классах, каптерках пограничных застав. Я снова, как и лейтенантом, засыпал и просыпался рядом с личным составом, кушал с ними с одного котла (что не могло не сказаться положительно на качестве пищи), мылся в бане, смотрел телевизор в ленинской комнате («комната информации и досуга по-новому, во как!). Было, бесспорно, утомительно, не так, как в славные «замбойские» времена, но от безнадеги спасали отсутствие семьи и любовь к границе. Так что, тянул как-то.
Перестройка охраны границы на «весну-лето» и открытие большого сезона нарушителей границы.
Вскоре мне надолго пришлось отвлечься от привычных «подмен» начальников застав и временно приступить к исполнению обязанностей заместителя коменданта, так как нужно было доводить приказ начальника отряда на заставах, что были определены группе коменданта. Одной из таких застав была наша горная «Александровка».
Прибыли мы туда своей сработавшейся группой; комендант, я и Иван Учеваткин. В первый день мы с комендантом во главе провели рекогносцировку участка, а после я засел за аналитическую работу. Я уже давно взял за правило при работе на заставах первым делом отработать все документы; самую для меня неприятную часть работы, а уж после перейти к «десерту», коим для являлись занятия с личным составом, служба в пограничных нарядах, проверка службы нарядов, проверка состояния оружия и служебных помещений, непосредственно влияющих на боевую готовность. Это комната сигнализации и связи, комната для хранения оружия, склад вооружения и боеприпасов, аккумуляторная. Не против был заняться и вопросами тылового и технического обеспечения. Это я любил, а вот «работу с документами» - нет. Ну, характер такой.
С документами я провозился за полночь и пришел в «приежку», когда комендант и Иван уже давно видели сны. Комендант в четыре тридцать собирался отправиться в «РПГ» (разведывательно-поисковая группа), я самую обременительную работу выполнил, а поэтому распорядился дежурному по заставе не будить меня; встану, когда нужно. На сон я никогда не жаловался, спал крепко, если не случалось чего-то неординарного. Так вот, сквозь сон я отметил, даже удивился, что комендант не встал на службу в четыре часа, а отдал команду дежурному разбудить его в пять тридцать, к этому времени и подготовить наряд и лошадей! Это настолько не похоже было на подполковника Ткаченко, что я было даже проснулся, желая осведомиться о его здоровье, опасаясь, как бы не пришлось мне идти на службу, не спавши? Но услышав ровное дыхание своего непосредственного начальника, уснул снова. Как комендант поднялся на службу, я уже не слышал.
Ну не судьба мне было поспать в тот день! В самом начале восьмого часа приперся дежурный по заставе и доложил:
-Тащ майор! Вас комендант к рации!
Напялив порядком заношенный «камуфляж», разлипая глаза, лечу на заставу (личный пример, мать его!), соображая какой вариант меня ждет. Хороший вариант – комендант кого-то поймал и конвоирует на заставу, а плохой вариант – кого-то ловит и нужно перекрывать какие-то рубежи. Есть еще и самый плохой вариант; что-то случилось со здоровьем кого-нибудь из состава наряда. Ну, прокрутить варианты в голове быстрее, чем их описать, однако через пару минут я у станции:
-«пятьсот тридцать девятый» для «шестьсот шестого», прием!
-«шестьсот шестой»! У меня семь «мух»!
-Сколько?!!
-Семь!
-Координаты? – спрашиваю я, -дальнейшие действия?
-Какие еще могут быть действия? Веду на базу! До связи!
-До связи!
Мечты про сон, как и желание спать, куда-то испарились, и вскоре я уже докладывал в отряд о результатах службы РПГ подполковника Ткаченко, а следом пограничникам заставы «Александровка» открылась картина: пятеро пограничников двигались в конном строю, а шестой, пеший пограничник, за веревку вел связанных, а после еще и скрепленных длинной веревкой китайцев. Глаза у нарушителей были завязаны, двигались они на ощупь. Их же «конвоир-поводырь», которым был ефрейтор Лаевский, периодически поддергивал за свой «повод», указывая им направление. Со стороны картина напоминала картинку из учебника про рабовладельцев США середины девятнадцатого века; связка рабов двигаются за надсмотрщиком.
Нарушителей вскоре отправили в отряд, а мы же долго смеялись, когда комендант рассказывал с долей юмора:
-Мужики, видели, какое у меня пограничное чутье? Первый раз в жизни, будит дежурный, а я не встаю! Новое время назначаю! Снова будит, встаю! Но сразу почему-то не иду на службу, а иду пить чай!!! При этом наряд-то ждет!!! Никогда такого не было у меня, чтобы ждали солдаты. И вот, только поднимаемся мы к линии границы, как вот они, родимые! Идут! Если бы вышли во время, то когда они пошли, мы бы давно были в Белиозеке, а задержись я немного – они бы ушли, пришлось бы за ними по всему участку гоняться!
Мы веселились, но я почему-то подумал, что это и правда мистика? Может в самом деле за двадцать лет офицерской службы подполковник Ткаченко стал нарушителей чувствовать «спинным мозгом»? И становилось не смешно.
Вот с этого момента в 1993-м году у нас нарушители почему-то поперли «косяками». Обычно на участке нашей комендатуры в год совершалось несколько пограничных поисков что приводили к задержанию нарушителей границы, но было их на равнинных участках не более пяти в год, а здесь как выловил комендант семь человек в апреле, так через полгода уже было их более двух десятков. Так не было ни до этого года, ни после, причину такого явления я так и не понял; то ли стечение обстоятельств, то ли спецслужбы Китая проверяли на прочность охрану границы нового Государства?
Длинное самостоятельное лето.
После перевода в Россию полковника Солдатченкова был назначен новый начальник отряда, подполковник Жучков Виктор Дмитриевич; двухметровый красавец. Держался он очень уверенно, но слишком уж много выдвигал грандиозных перспективных планов, которые с энтузиазмом воспринимались молодыми офицерами, а мы же, офицеры среднего и старшего возрастов воспринимали эти планы скептически; нас жизнь уже кое-чему, даже можно сказать многому, научила.
Небольшое отступление; о возрасте в армии.
Кстати, для армии, в отличии от «гражданки», возраст за тридцать – средний, а за сорок, бесспорно, старший. А как может быть иначе, если основная масса офицеров в возрасте сорок пять лет отправлялась на пенсию? Немногие же, что стали полковниками, служили только до пятидесяти лет, считаясь, бесспорно, уже «древними». Хорошо это или плохо? Да ни хорошо, ни плохо. Просто раньше офицеры существовали в таких условиях, что быстрее своих штатских товарищей набирались опыта, раньше изнашивали свой организм, и в итоге дослужив до установленных возрастов, не могли достойно исполнять свои обязанности. Можно сказать, были «скороспелыми»; вызревали раньше, но раньше и портились. Может, многие с этими выкладками не согласятся, в противовес станут приводить представителей других профессий, причем не без оснований! Но все же главным аргументом я считаю тот, что такие возрастные рамки были введены во времена Советского Союза, когда на счету была каждая трудовая единица, когда с человека выжимались практически все силы, весь потенциал! Значит, больше поднять этот порог было нельзя.
В армии еще очень молодой человек, возрастом чуть за двадцать, получал степень ответственности и власть, какую на «гражданке» многие выпускники ВУЗов не получали вовсе никогда. А лучшие из них достигали уже в возрасте за тридцать. Нередки были случаи, когда человек впервые становился руководителем среднего звена, достигнув уже и сорокалетнего рубежа! А ничего так не изнашивает человека, как ответственность за участок работы, особенно же за людей. Еще, стоит отметить, что в армии командир отвечает за свой личный состав в полном объеме, круглосуточно. Гражданский же руководитель за подчиненного после окончания рабочего дня ответственности не несет.
Ну, я бы покривил душой, если сказал бы, что такое положение дел касается всех офицеров. Вообще-то такие выводы характерны в полном объеме лишь для командиров подразделений и частей. Для служащих штабов и управлений всех уровней они уже характерны меньше, так как и степень ответственности, как и объем работы, да и что уж говорить, значимость этой работы, несравнимо ниже, чем командиров подразделений. Конечно, в долгосрочной перспективе могут быть негативные последствия и от руководящих документов, что некачественно отработали различные штабы, но опять же первыми почувствуют их последствия и ответят за них те же командиры подразделений! А кто спросит за последствия неграмотно отработанного документа со штабного клерка в той же степени, как и с командира? Да чаще всего никто.
Кроме офицеров штабов и управлений к этой же группе можно отнести и офицеров. Занятых преподавательской работой в различных военных учебных заведениях. Пусть их последствия ощущаются в войсках очень и очень сильно. Результаты их деятельности можно легко отследить по качеству подготовленных сержантов, прапорщиков и офицеров, но вот за их некачественную работу опять же расплачиваться придется не им, а тем же командирам этих самых сержантов. офицеров и прапорщиков. Преподаватели же, прочтя очередной отзыв с войск о результатах их деятельности, особо нервы свои не потрепят. Конечно, будет неприятно узнать, что действия человека, которого они обучили, привели к тяжелым последствиям, даже может быть, им на это опять же укажут в каком-нибудь приказе, а ответит же за последствия кто? Правильно, командир.
Не подумайте, я не жалуюсь на свою «горькую и тяжелую судьбину». Сам лично никогда бы не променял командирскую стезю на любую другую. Но в тоже время заявляю ответственно, что таких людей, готовых постоянно нести на себя такую ответственность, меньшинство. Большинство моих товарищей, отдав определенное количество лет командирской стезе, в итоге рвались в штабы разных уровней! Попав же туда, вздыхали с облегчением и честно говорили, что только там и увидели более-менее, человеческую жизнь, хотя опять же по сравнению с «гражданкой» их жизнь такой назвать можно было с большой натяжкой. Видно, командир – это состояние души, это качество врожденное. Сейчас же, когда я сам давно человек гражданский и не очень-то юного возраста, могу признаться, прежде всего себе, что у меня это качество есть. Сейчас это, бесспорно, греет душу, но… не более того.
В общем, к свежим идеям и планам, кто бы нам их не рисовал, мы отнеслись осторожно. Времена настали не веселые, уже частенько ощущались проблемы материально-технического обеспечения (вскоре мы поймем, что это были еще не проблемы), продолжались переводы офицеров в войсках других стран, так что поверить в лучшее мы уже могли лишь в случае, если это самое «лучшее» довелось бы увидеть, или лучше потрогать, но уж не услышать про него – точно.
Мы поговорили с комендантом о перспективах дальнейшей службы, и мой непосредственный начальник сказал, что сейчас поедет в отпуск; определяться, как жить дальше. А подумав, сказал:
-Знаешь, Алексей, я скорее всего уволюсь. Вот съезжу в отпуск, посмотрю что там и как, и уволюсь. Дальше служить не вижу смысла!
Я что-то говорил в ответ, убеждая коменданта, что может, еще не все будет и так плохо, но в душе-то понимал, что мой начальник, очевидно, прав.
Еще одно отступление; о коменданте пограничной комендатуры «Алексеевка», моем непосредственном начальнике.

Комендант пограничной комендатуры подполковник Ткаченко Владимир Николаевич в 1993-м году справил своеобразный юбилей; двадцать лет офицерской службы. Эта служба вместила в себя всего четыре должности; заместитель начальника заставы, начальник заставы, заместитель коменданта пограничной комендатуры и комендант пограничной комендатуры. Была еще и пятая, но «нештатная»; в бытность заместителем коменданта в командировке, в Афганистане.
В свое время молодой лейтенант Ткаченко оказался перспективным офицером и очень рано стал начальником заставы, а следом судьба его и хорошо ударила, с помощью, конечно же, дорогого личного состава. Ударила, но не сломила, что только лишний раз подчеркивает сильный характер офицера. И пусть в начале службы офицер Ткаченко проходил лишний год с лейтенантскими звездочками, но в последующем в его учетной карточке поощрений и взысканий заполнялись только поощрения. Все два десятка офицерских лет Владимир Николаевич проходил в «передовиках», но вот для себя пользы из этого не извлек. Он хотел в академию – находилось тысяча причин, чтобы его не отпускало командование, клятвенно обещая. Что «уж на следующий год – обязательно!» А когда причину найти не удалось, то почему-то нашлась какая-то болезнь желудка, что ну никак не допускала офицера в академию! А вот для командировки в Афганистан препятствием же не являлась! На войну, кушать сухпай из банки, запивая водой, можно? Зато в Москву, в «академическую» столовую – нельзя, опасно для жизни!
Владимиру Николаевичу не нашлось места в штабах, он всю службу пробыл командиром! И служил почтенный отец семейства, на попечении которого было трое детей, не жалея ни своего здоровья, ни здоровья жены своей, Галины Александровны, целиком и полностью отдаваясь службе. Уж ее-то, дорогую Пограничную Службу он всегда ставил на первое место! Уже не за горами был и «дембель» по причине достижения предельного возраста, до которого бы и дослужил, скорее всего, подполковник Ткаченко, не случись события последних лет. А так офицер просто устал; устал и от того, что выпало на его долю за годы службы, но больше всего устал от того бардака, что прочно поселился в некогда могучих, хотя может, и не безгрешных, пограничных войсках. А еще эта усталость значительно усугубилась отсутствием ясных перспектив на ближайшее будущее в период, когда эти самые перспективы ох как стали нужны! Вон старший сын уже готовился идти в выпускной класс школы, а там не за горами такой же путь и у среднего сына! Ну, а после его не заметишь, как настанет очередь младьшенкой дочери, папиной любимицы! Впервые, наверное, за всю свою службу задумался своей седой головой, заслуженный комендант не только о службе, но и о своей семье, и мысли эти были, увы, не веселые.
Вскоре после празднования Дня Пограничника комендант со всей семьей убыл в отпуск, однако вскоре возвратился назад! В Усть-Каменогорске у него украли кейс с деньгами, и поездка в отпуск стала невозможна. Не скажу как сейчас, не знаю, а вот в те времена в войсках людям помогали чем могли; что-то выделил командир из своего фонда, что-то собрали офицеры, пустив «шапку по кругу», но вскоре Владимир Николаевич убыл в отпуск повторно, а я остался «на хозяйстве». Особых затруднений в руководстве комендатурой я не испытывал, но в тот год нас неожиданно озадачил визитом Президент Республики Казахстан Нурсултан Абишевич Назарбаев.
Сам визит был, конечно, скоротечным, но суета подготовка к нему, бесспорно, была длительная и выматывающая. Наверное, неделю на комендатуре жил командир и многочисленные номенклатурные штатские личности с областного центра. При этом бесконечно вылизывалась и без того чистая территория пограничного городка, на склад ПФС на всякий случай завозились деликатесы, бойцы бесконечно стирали свое х/б, а некоторым его даже и заменили. Проблемы границы при этом волновали мало, хотя на словах «все было как обычно». И вот Президент прилетел; открыл сельскую областную олимпиаду, получил хлеб-соль, пообщался мимоходом с некоторыми людьми и был таков. Мы же остались на месте, со своими прежними проблемами; нехваткой ГСМ, все чаще ломающейся техникой, все активнее разгильдяйничающими солдатами, да нехваткой офицеров.
Спустя некоторое время нас посетил руководитель немного ниже рангом; глава администрации Восточно-Казахстанской области. Ну, уж здесь суетился больше местный глава, бывший первый секретарь райкома КПСС, Какенай Бидашев. Это он зависил от областного руководителя, а мне же после Президента как-то было безразлично, кого там еще принесет к нам? Местный же глава, обалдев от суверенитета, что свалился на его коммунистическую голову, и решив, что он здесь верховный правитель, как-то позвонив мне, небрежно-участливо спросил:
-Ну, как ты у меня?
-Что?! – даже несколько презрительно спросил я, - еще не известно, кто у кого! А я-то точно не у тебя!
Бидашев был задет до дна всей своей номенклатурной души, получив от меня такой щелчок по носу, но что он мог мне сделать? Пришлось ему немного присесть на грешную землю, проглотив пилюлю от пограничного майора.
Вообще-то изменения в суверенном Государстве определенные были. Так наш районный центр уже назывался не Алексеевка, а Теректы, что можно было перевести как «Тополевка». Соседняя же Николаевка стала называться Мойылды, или «Черемуха». История сел начинала путь к исчезновению, так как Алексеевка называлась по фамилии купцов-землепашцев Алексеевых, что ее и основали. Николаевка была основана братьями Яхонтовыми, а названа по имени старшего из них, Николая. Интересно, многие жители Теректы и Мойылды сейчас помнят эти факты? Или, может, им этого и не нужно?
Кстати, именно благодаря этим фактам я теперь очень и очень недоверчиво отношусь к историческим фактам, что «правдиво» изложены в учебниках любых лет. Считаю, что история и объективность вещи не совместимые; любые исторические факты всегда излагаются, и излагались так, как требуют реалии времени.
Если исключить визиты высокопоставленных особ, то я даже отдохнул за время руководства комендатурой; мне не приходилось лично бесконечно подменять начальников застав, я просто занимался своим делом, каким и должен был заниматься, только удивляло количество нарушителей границы. Поиски проходили с регулярностью чуть ли не еженедельно. Нарушителей ловили, отправляли в отряд, а после их отправляли назад, в Китай. Был в этом, правда, и большой плюс; частые результативные поиски держали в тонусе личный состав, заставляя более добросовестно относиться к службе. Так незаметно и пролетели два месяца моего руководства, пока с отпуска прибыл комендант.
С отпуска семья Ткаченко вернулась не в полном составе; старший сын остался в России, заканчивать выпускной класс, чтобы потом поступать куда? Правильно, в пограничное училище. А вскоре Владимир Николаевич Ткаченко отправил рапорт на увольнение в запас. Глядя на него, написал такой рапорт и я; перспектив на будущее и правда что-то видно не было. Сплошной густой туман.
Вскоре же мне опять пришлось заменить начальника заставы «Ашалы», причем надолго. Штатный начальник заставы, старший лейтенант Модин убыл в отпуск, что было в общем-то не очень и страшно. На данной заставе служил хороший заместитель, старший лейтенант Ширяев. Парень написал рапорт на увольнение, но тем не менее, служил с полной самоотдачей и ответственностью, стараясь не терять хорошей репутации. Но вот не повезло ему; сломал руку. Перелом оказался сложным и пришлось уехать офицеру в госпиталь, а вот больше-то командиров на заставе не было, только старшина, прапорщик Осинцев. Больше месяца я командовал заставой, даже возродил все инстинкты начальника заставы, уже перестав ощущать себя заместителем коменданта. В итоге, когда вернулся с отпуска начальник, то я даже не почувствовал облегчения от окончания моей командировки, так как застава и личный состав стали уж слишком моими!
Так вот незаметно и началась осень 1993-го года.

на фото-пограничники пз Александровка.