Памир-Курчум! часть 8

11.Закат «советского» командования пограничной комендатуры «Алексеевка».
Как я уже говорил, что в пограничных войсках Республики Казахстан из-за кадрового голода появились отдельные «дикорастущие» офицеры, что резко выросли в должностях. Причем, зачастую люди занимали должности, о которых недавно не могли и мечтать. Коснулось это и нашей комендатуры. Если перевод заместителя коменданта по разведке, сорока двух летнего подполковника Ертышпаева в г. Алма-Ата еще можно было не особенно привязывать к этим случаям, то уж предложение, что последовало нашему замполиту комендатуры, Учеваткину Ивану Михайловичу, нас с комендантом просто даже оглушило. Дело в том, что Ивану поступило предложение занять должность… заместителя начальника политотдела Маканчинского отряда! Совсем недавно на эту должность считалось «за счастье» занять эту должность после окончания военно-политической академии, так как обычно сначала выпускники академии попадали в округ, на должность старшего инструктора политотдела, а уж потом шли «замами» на политотделы в отряды.
Но с Иваном случай был еще более интересный. У начальника политотдела Маканчинского отряда уже был вызов на перевод в Россию, и начальник политотдела войск поставил ему условие; готовь замену и переводись. Видно, с кадрами в Маканчах было вообще плохо, а кто-то порекомендовал нашего замполита. Маканчинскому нач. политотдела было в общем-то, все равно, и он принял этот вариант. Ивану предложили перевод не просто на должность зам. нач. политотдела, а перспективу занять должность начальника, причем через пару месяцев! Не случайно у мужика голова пошла кругом, и он пошел к коменданту – советоваться. Владимир Николаевич сразу же позвал и меня на военный совет; последнее время, если я не уезжал на очередную «подмену», мы с комендантом были неразлучны. Совместная служба объединила нас, к тому же я уже давно «перерос» должность зам. коменданта (может, даже практически сразу, как им стал), и мы частенько засиживались вместе в комендантском кабинете, когда решая служебные задачи, а когда и просто говоря «за жизнь». Владимир Николаевич в отличии от меня не курил, а можно сказать, «покуривал». Он давно разрешал мне курить у него в кабинете, а «за кампанию» частенько и сам брал сигарету.
Я вошел в кабинет коменданта, выслушал новости и сначала спросил разрешения закурить, которое получил. Иван же уже во всю дымил, озадаченно крутя головой. Закурив, я выдал дурацкий вопрос:
-Тащ полковник, и что делать?
-Это Ивану решать, - усмехнулся комендант,
-На х.., я откажусь, Николаич! Не готов я на такую большую должность! – горячо выступил Иван,
-Соглашайся, Ваня! – неожиданно для себя выдал,
Мозг математика (а по этой дисциплине я всегда преуспевал) тут же выдал ответ и я продолжил:
-Что ты теряешь? Я с тобой согласен, что ты не готов! Но посмотри вокруг, сколько сейчас появилось таких неготовых? Или наш Касентаев готов? – Иван с комендантом дружно скривились при упоминании нашего разведчика, а я продолжал:
-Если при СССР ты бы не потянул, то не значит, что сейчас не годишься! Ну, допустим, проявил ты себя на этой должности полным дураком, и что? Самое страшное – снимут тебя с должности. А куда снимают начальников политотделов? Правильно, в Алма-Ату, в округ (мы по привычке в основном называли наше Главное управление округом)! А кем? Да каким-нибудь начальником отдела, причем и квартиру дадут! Или преподавателем в училище пойдешь! Так что, соглашайся! А иначе что? Ну, переведут тебя на такую же «майорскую» должность в отряд, а вокруг тебя будут пацаны моложе, чем я сейчас; причем, намного! Твои же вчерашние подчиненные, замполиты с застав! Так что мозги не …, соглашайся!
Иван молчал, прикуривал очередную сигарету, а комендант рассмеявшись, высказал:
-Ну, ты и выдал! Иван, вот считай, я тебе сказал тоже самое! Иди, звони, что согласен!
Иван начал почему-то нам говорить какие-то слова благодарности, но комендант просто выгнал его к себе; звонить, сказав при этом:
-Помолчи пока! Вот будешь уезжать, сделаешь отходную, тогда и скажешь про нас суровую правду! А пока еще не уехал – помолчи!
Иван ушел, а мы же сидели и молча курили. Может, мы и в чем-то гордились собой, своим великодушием, даже какой-то душевной щедростью? Может быть… Мы же люди, а не роботы, и нам присущи все человеческие слабости! Нам было, может, и завидно в душе, но все же нам хватило тогда и такта, и ума задавить в себе это мелкое, а просто порадоваться за товарища. К тому, же какие у нас с комендантом были основания завидовать, если мы с ним оба, добровольно, написали рапорта на увольнение? С нами побеседовал начальник штаба отряда подполковник Утяпов, но мы дружно заявили, что собрались службу заканчивать.
Так что, вскоре на комендатуре из командования остались только мы с комендантом, что однако позволило считать нашу комендатуру самой опытной в войсках Республики Казахстан; больше нигде не было таких опытных командиров, да с таким большим стажем службы в своих нынешних должностях.

Владимир Николаевич решил увольняться по состоянию здоровья, а я просто написал; увольняйте – и все! О чем я думал тогда? Да вообще-то и сам не знаю, стройных мыслей не было. Просто мне очень уж не нравились те изменения, что происходили в армии, и я задумывался о том, что может, лучше попробовать «вольные хлеба гражданки», чем наблюдать то, что стало в армии? Даже не наблюдать, а участвовать в этом дурдоме? Я осознавал, что на «гражданке» не лучше, но я хотя бы не был свидетелем, как гражданское общество скатилось к этому состоянию, поэтому надеялся, что смогу адаптироваться к новым условиям. К тому же пенсия, пусть и далеко не максимальная, была уже выслужена, ответственности перед семьей я не имел, ввиду отсутствия таковой, с алкоголем не дружил – ну что мне было бояться перемен в жизни? Единственно, что держало еще на моих плечах погоны, так это настоящая и искренняя любовь к военной службе. Теперь-то я понимаю, насколько сильна была эта любовь; даже понимая, что «на гражданке» мне будет лучше, я не мог расстаться с армией. И видно, именно поэтому, во время беседы с начальником штаба я брякнул:
-Тащ полковник, единственная просьба; перед «дембелем» хотелось бы съездить в Таджикистан с батальоном, побывать на своей «офицерской Родине»!
-Ну, если хотите – поедете! – ответил начальник штаба, и на этом разговор тогда и закончился, и я о нем если и не забыл, то отодвинул куда-то далеко, на «задворки» памяти.
А вскоре мы сидели за столом в квартире Учеваткиных; Иван делал отходную. Что положено было выпито, что положено – сказано; все как обычно. Я же сидел как всегда, трезвый, наблюдая все «стадии раскрепощения» своих товарищей. На душе было грустно, появлялось какое-то чувство «безнадеги», хотя я его старался гнать прочь.
Наши с комендантом рапорта почему-то пока «в верхах» не рассматривались; очевидно, командование отряда их еще никуда и не посылало, в надежде, что мы одумаемся и останемся служить. Но если еще у меня в душе были какие-то сомнения, то комендант решил твердо; увольняться. Тем не менее, мы с комендантом, словно доказывая что-то сами себе, усердно «упирались» в службу, причем не формально, а еще и с инициативой. Одним таким проявлением было предложение командованию отряда отправить меня в Усть-Каменогорск, к шефам, в «поисках» стройматериалов. Я, бесспорно, этой командировке был рад, если не сказать больше; являлся инициатором этого действа. Ну а почему бы и нет? Город мне был не чужим, знакомств и родственных связей хватало, и мне не составляло особого труда решить вопрос в отношении какой-либо шефской помощи. Ну, а заодно и навестить многочисленных родственников и друзей. Только вот командировка моя закончилась досрочно. В первый же вечер, позвонив коменданту, я получил команду срочно ехать домой; у нас произошло ЧП.
На пограничной заставе «Зеленый лог» солдат ушел в Китай, где предпринял неудачную попытку самоубийства. В итоге китайцы так и передали его нам; забинтованного, на носилках. Отдельно отдали автомат.
«Разборки» были короткими и невнятными. Раньше бы последствия такого ЧП привели к снятиям и увольнениям, а здесь даже никто и взыскания не получил! Ситуация, правда, была «пикантна» несколькими особенностями. Во-первых, начальник заставы Руслан Закиев приказом командующего войсками уже почти месяц числился старшим офицером первого отделения штаба, ну, а во-вторых, и сам командующий был не чужим человеком Руслану. А для нас же с комендантом шоком был еще и тот факт, что на тот момент капитан Руслан Закиев реально был лучшим начальником заставы. Целеустремленный, требовательный в первую очередь к себе, много индивидуально работающий с личным составом офицер получает такое вот ЧП…
А вообще падение качества личного состава мы наблюдали уже давненько. Первыми признаками я считаю факты, когда еще годам ранее, прикрывая сельхозработы у самой линии границы, личный состав заставы «Алексеевка» в массовом порядке начал чуть ли не «брататься» с китайцами, развив коммерческую деятельность по обмену различными сувенирами и сигаретами. Впервые было видно, что люди вообще не переживают за Государство, границу которого охраняют. Эту деятельность мы выявили, но пресекли частично; если раньше за такие деяния бойцам бы «светило» уголовное преследование, то нынче не случилось даже серьезной дисциплинарной ответственности. За нынешний год было еще два факта. На этой же заставе весной несколько солдат – казахов терроризировали сержанта Шумнова, что прибыл из школы сержантского состава. А после стали заурядно избивать. В результате таких действий сержант был отправлен в госпиталь, мы же, командование комендатуры во главе комендантом, выявили данный факт, провели тщательное расследование и отправили документы на возбуждение уголовного дела на солдат-хулиганов. Итог же был следующим; солдаты-нарушители отделались легким испугом. Посидев на «губе», они просто были переведены к новому месту службы. Начальник заставы, недавно назначенный на должность Василий Тарабан, тоже «отмечен» не был, а вся реакция начальника отряда (еще «старого») была в объявлении взысканий… мне и Ивану Учеваткину! Всем была понятна абсурдность ситуации, так что и мы с Учеваткиным лишь посмеялись, не расстроившись. Получилось как в анекдоте; наказание не виновных, награждение непричастных.
Но меня лично больше всего «добил» факт, когда во время проведения пограничного поиска заснул весь «заслон» в полном составе, за исключением одного солдата, который просто ушел на другой участок, где находился его земляк с соседней заставы. Самое парадоксальное, что такие действия личного состава, не встречали осуждения у сослуживцев! Реакцией было тупое безразличие, а что мы могли противопоставить этому? Никакую идеологическую базу подвести было нельзя; если мы что-то и пытались придумать, то сами чувствовали неубедительность наших доводов. Перевести ситуацию на человеческий язык можно было просто; служить офицерам, заставшим времена Советского Союза, во главе личного состава было просто невозможно. В штабах, не имея непосредственно в подчинении солдат, еще можно было изображать видимость кипучей деятельности, исполняя «нужные документы», а вот командовать – увы, нельзя. Но и эта ситуация еще не было «конечной»; очевидно, для улучшения качества службы вскоре произошло увольнение в запас двух призывов одновременно; осень 1991-го года, и весна 1992-го. Самыми «опытными» в подразделениях оказались солдаты призыва осени 1992-го года, что прослужили в подразделениях, придя с учебного пункта, около полугода. Жизнь наша становилась еще радостнее.
Комендант, видя данную ситуацию, продублировал свой рапорт на увольнение, написав дословно: «прошу уволить меня в запас по состоянию здоровья, так как не могу больше служить в этом бардаке». Это наконец-то подтолкнуло командование отряда к тому, чтобы дать «ход» его документам для отправки в госпиталь, тем более, что сердце Владимира Николаевича все чаще и чаще стало давать сбой. А там, очевидно, не за горами было бы и мое увольнение, если бы в мою судьбу не вмешалась Республика Таджикистан.

Точка с многоточием.
Я не случайно так назвал свое промежуточное подведение итогов. С начала 1994-го года я уже не исполнял обязанности заместителя коменданта пограничной комендатуры «Алексеевка», хотя формально числился на этой должности еще больше года. В мою судьбу ворвался этот стреляющий 1994-й; один из самых насыщенных, один самых трагичных, в тоже время и самых ярких годов моей службы. Это был год, когда я мог только своим личным желанием быстро сделать карьеру в пограничных войсках Республики Казахстан, или в пограничных войсках России; выбор был за мной. Я же ее не сделал вовсе, проявив нерешительность и недальновидность, в чем кого-то, кроме себя, винить будет не честно. Я и не виню.
Вот так и закончился очередной этап моей службы; самый, очевидно, противоречивый, но и самый определяющий. С шестого января 1994-го года уже фактически не существовало заместителя коменданта пограничной комендатуры «Алексеевка» майора Володина. На свет я «народился» уже как командир отдельного сводного батальона.