Саня, с юбилеем

На часах почти два дня. 20 июля, кругом жара, у нас 18. И – не грибная пора. Позади первая волна, белых не было, из-за сухоты, красноголовики (подосиновики), только местами попадались, радуя грибников. Счастливцы! А сейчас прошли слухи, белый попадается. Усмехнулся позавчера, и чуть не наступил на две картошечки: каштановые с белой юбочкой. Не поверилось даже, ощупал – они! Дальше – пять красноголовиков...

А сегодня воскресенье, народ с позавчера живет в тайге. На мое любимом месте: два следа шин, разных. Опоздал. Ну и – ладно, дорожек несколько, может за черникой приехали? Осмотрел полянки – пустые. Выбрали? Рискованно здесь, мишка с августа пасется здесь, болото голубично-бруснично-клюквенное рядом. По сильному запаху лосиного навоза, понял – зеленый свет. Мишки нет. Если и заглянет, то после заката.

Вздохнул, осмотрелся. Еще постоял. Ну, может… Нет, мха зеленого по обочинам много, глядишь и засияет шляпка. Подберезовики и подосиновики сами к себе позовут. А грибники? Нет похоже, не они здесь были, и не ягодники – свежие срубы ольховых да березовых стволов, диаметров около тридцати миллиметров каждый. Для чего?

И – вздрогнул. Чуть не наступил на белого. Блин! Присел, ощупал, дыхание сперло, молодой, пальцами не охватить. Рубил (мужик) около него ветки и не увидел? А сантиметров десять, рост не маленький для белого. Да…

Сотовый подал мелодию. В «телеграмме» напоминание – у Саши Лукьянцева день рождения. Юбилей, шестьдесят! И – не знал. Сорок лет назад прошли с ним Афган. 20 июля – Панджшерская операция. У реки Кабул колонна наша стояла. А, где были мы с ним в этот день? Может на какой-то высотке, а может на передышке, перед очередным этапом…

Сфотографировал гриб и отправил ему с поздравлением.

Ответ пришел тут же, видео с сообщением: «Смотри»

Смотрю. Кустарник и под ним РГДешка (граната) и от нее тянется струна – растяжка, нить белая, и около его ботинка...

«Смотри, какие у нас грибы, – в его голосе дрожь. – Во, блин, пришли в лес, а-а, и смотри, какие под кустами стоят. Ей Богу, там только что одну прошел «лимонку» со взрывателем. Отсоединил, – показывает Ф-1 в корзинке.

Надо уходить отсюда. Во, падла, а вон и третья. Блин! Как отсюда выйти по своему следу? Сейчас бы нарвали грибов с жинкой…»

«Шура, как выйдешь, сообщи. Жду».

…Тогда, когда входили в Панджшер колонной, натерпелись. Слева упираемся в скалы, справа – расщелина глубиной сто-двести метров. А внизу там чего только нет. Танки, БТРы, бензовозы, сгоревшие… Ахмад Шах нас, не пускал в свои владения. В тот вечер, за нами шла афганская дивизия. Духи ее пожгли. Тридцать семь машин сгорели.

Вверху наши ребята вступали с их бандами в бой. Скала в этом месте отвесная. Скорее всего они пропустили нас, а после дорогу заминировали.

Ахмад Шаха видел на переговорах с нашим командиром дивизии. Может и 20 июля это было. Худощавый, загоревший, борода немножко седая, в его 36 лет. Сдержанный, улыбался, сдавливая губы, исподлобья смотрел на каждого из нас.

Его охрана стояла с нашими вокруг. Мужики такие же, как командир: сухощавые, среднего роста, с бородами, без напряжения, короли! Это их вотчина, а мы непрошенные гости.

Перуханы (рубашки) у них расстегнуты, шальвары (штаны) широкие раздулись от «сквознячка». На «улице» выше сорока градусов, они пришли налегке, без бронежилетов. Они здесь ХОЗЯЕВА! Ахмад нас назвал «шурави», даже каждому офицеру с солдатами руку жал, немножко поклонившись. Знал, что рукопожатие у русских, традиция. Сам в СССР несколько лет учился, а теперь Король Панджшера, четвертый год подряд по несколько раз отсюда отправляются к мамам десятки «двухсотых» и «трехсотых» шурави.

Поклонившись, он показывает на с десяток барашек – лежат со стянутыми веревкой ногами, ждут. Рядом стоит на ножках, огромный казан, – хотел угостить нас. Но генерал отказался и дал команду моей группе снять посты и – домой, на стоянку, отсюда километров пятнадцать.

Вечерело. Саша, механик-водитель, на дальнюю точку ехал не торопясь. Ахмад «шутником» был, мог и угостить нас «по первое…». Так и вышло: в одно мгновение сработала растяжка – справа и слева БТРа. Только вместо взрыва – салюты.

Назад, когда возвращались, тоже самое повторилось… А еще и со скалы по паре коротко-длинных очередей. Судя по звуку, не автоматные, а с крупнокалиберного ДШК или КПВТ.

Хозяева!

Когда колонной возвращались в Кабул, на том же месте, с впереди идущей БМП нам передали сигнал – мина.

Саша и без них увидел ее, «итальянка» вылезла из колеи, ждала. Потом, когда переезжали через арык, Саня показал на разбросанные части танка: мина с фугасом от Т-62, разорвала его.

Потом и растяжки не раз встречались на путях афганских дорог. У Сани глаз наметанный. Не раз спасал. А – сейчас.

Белый гриб, так и не срезал. Стою у машины и жду. Пятнадцать минут, как год прошли: ветер, дождь, солнце. Еще пять минут, все повторилось.

Звонок: «Все, командир, вышли. Сейчас позвонил саперам, – горит он, – они на мат перешли, через каждые пятьдесят метров стоят щиты, на которых черным по белому написано: «Вход запрещен: мины!»

А я и не подумал об этом».

«С Днем рождения, Саша! С юбилеем!» – только и нашел, что ему сказать. А в ответ короткие гудки. И что его в пятьдесят лет с Тулы потянуло в Курск? Неудобно спросить.

Раньше он на этот вопрос отвечал коротко: «Судьба».

Пережил же ты. «Укры» рядом вошли и стояли… Как-нибудь расскажешь.