Как я стал святым

Сначала уточню: святым я стал случайно. Я, вообще-то, бухгалтер.
Жена говорит, что у меня душа сухая, как сухари для цыплят.
Но вот однажды...
Родительское собрание.
У младшего сына — школа, 2 «Б».
Я пришёл один. Жена сказала:
— Ты просто обязан почувствовать, что значит быть частью коллектива!
Я почувствовал. Особенно когда вошёл в класс и попал в эпицентр атомной истерики.
Кто-то кричал, что у детей мало физкультуры.
Кто-то требовал заменить шторы.
А один папа предложил нанять для первоклашек... психолога с боевым опытом. Я не шучу.
Учительница, бедная женщина лет сорока пяти с глазами «после Вьетнама», дрожала и записывала всё в блокнот. Видимо, предсмертное письмо.
Я тихо сел у окна. Главное — не отсвечивать.
И тут в класс вбегает женщина. В руках — поднос с плюшками.
Она кричит:
— Я испекла, чтоб нас всех сблизить!
Плюшки были размером с ладонь и пахли, как детство в деревне.
Люди замолчали. Кому-то стало неловко.
Кто-то даже сказал:
— Ну, давайте... попробуем объединиться. Ради детей же.
Я не понял, как это случилось, но через три минуты я сидел между папой-психологом и женщиной, которая час назад предлагала устроить забастовку.
Мы ели булки и... говорили.
Вдруг выяснилось, что у нас общие проблемы. Что мы все — в одной лодке. Что дети — это не повод для битвы, а возможность наконец что-то сделать вместе.
И тут я выдал. Не знаю, откуда.
Говорю:
— Знаете, а ведь Природа — это как булка. Мягкая внутри, но держится только, если не рвёшь её по кускам.
Тишина.
Женщина с булками смотрит на меня, будто я Раби Акива.
Учительница плачет. Папа-психолог хлопает по плечу.
— Вы лидер! — говорит кто-то. — Вы должны вести родительский комитет!
Я улыбаюсь, но внутри кричу:
"Нееееет!"
Собрание закончилось.
Мы шли домой — я, булочница, папа-психолог и ещё человек восемь, как древние племена, обретшие новый завет.
И я понял: объединение — не когда все согласны.
А когда вопреки всему люди перестают рвать мир на части и пробуют быть одним организмом.
С тех пор я не боюсь собраний.