Лидия Феллахова

Лидия Феллахова жила на окраине города, где улицы ещё помнили аромат деревенских садов, а тишина зимних вечеров была пронизана редкими скрипами шагов по насту. Её имя казалось странным – будто в нём смешались разные страны и времена: мягкая русская «Лидия» и гордая, восточная «Феллахова». Люди говорили: её отец был моряком, а мать – учительницей пения, и, может быть, потому в её голосе всегда звучала какая-то морская даль, песня ветров и тревожных чаек.

Она работала библиотекарем в маленькой районной библиотеке, которая снаружи выглядела почти как заброшенный сарай. Но внутри был свой мир – тихий, полутёмный, с запахом старых книг, чернил и немного сухой пыли. Лидия могла часами рассказывать детям о дальних странах, о приключениях капитанов и поэтах, писавших при свете свечей. Когда она читала вслух, даже взрослые замирали, будто в её словах просыпалась неведомая пружина памяти – как если бы сама душа слушала.

Однажды, зимним вечером, когда снег мягко падал в жёлтый свет фонарей, в библиотеку зашёл человек в длинном сером пальто. Он снял шапку, посмотрел на Лидию долгим, немного удивлённым взглядом – так смотрят на кого-то, кого когда-то знали в другом, забытом мире. Он взял книгу Платонова, а уходя, сказал:
— Вы напоминаете мне женщину из моего детства, ту, что умела рассказывать о звёздах.

Лидия улыбнулась и ответила:
— Может, это была я, только в другой жизни.

После этого он стал приходить часто, и каждый раз они говорили о книгах, о том, как в каждой истории прячется судьба человека. Его звали Александр. И вскоре он стал для неё тем, кто умел слушать так, будто каждое её слово было драгоценным.

Весной, когда улицы зазеленели и окна начали пахнуть свежестью, они вышли вместе к реке. Вечер был лёгкий, чуть ветреный, и Лидия вдруг сказала:
— Знаете, вся моя жизнь была как библиотека – полки, книги, истории… Но кажется, я всегда ждала вот этого момента – стоять рядом с кем-то, кто тоже понимает тишину между словами.

Александр просто взял её за руку.

И в тот миг Лидия Феллахова поняла, что её имя больше не кажется странным. Оно — как знак, как печать времени, в котором она нашла свою собственную книгу жизни.