Прощание с Кадыкчаном

Это было не так давно. Начало или первая половина октября. Осень  уже блекла в своих красках - степи и леса были  желтыми, а кустарники и вовсе облетели. Уже ничего не напоминало об ушедшем лете. Оно здесь короткое и заканчивается так же быстро как и приходит. Тут осень не золотая пора, а предвестник долгой, суровой зимы.   Межсезонье еще короче - резко и стремительно зной сменяется холодами. Хотя и в середине октября бывает день стоит и солнце светит по-летнему, но ночи холодные, а потом как налетит ветер и буквально за пару дней картинка поменяется на зимнюю. Через пару недель будут наскоком приходить морозы на пару десятков ниже нуля.
Сегодня небо было затянуто свинцовыми тучами и шел холодный дождь, периодически превращаясь в мокрый снег,  тут же таял, а потом снова моросил, разбиваясь об лобовое стекло.
Грунтовая дорога местами превратилась в грязевое месиво, то сменялась натуральной стиральной доской, петляя между холмов и сопок. Но спасибо на том, что прибило дорожную пыль, от которой нет спасения в солнечный день. Падь Безымянная, ручей Безымянный, Мертвый Ключ, Тупик, Черный Прижим... - неприветливые совсем названия, иногда мелькали останки каких-то сооружений, брошенная и ржавеющая техника - теперь никому не нужным это стало, свой век отжили и теперь таяли в вечности. Старый выцветший указатель совхоз какой-то там - отворот ведущий вникуда, реже - в сторону нелегальных лесопилок, коих здесь великое множество, ведь больше-то в этих краях жить нечем, для местных хоть какой-то приработок. Природа готовилась к долгой зимовке, настроение в целом было такое же.
Ехали мы уже целый день.Казалось, дорога не закончится никогда. За рулем внедорожника тепло - работает печка, дворники справляются, приборная панель горит уютной подсветкой, играет приглушенная музыка, но периодически радио теряется, когда мы спускались с хребта. Тайга на сотни километров, иногда сменялась полосами тундры и низкорослых кустарников среди болот, месяцем ранее богатых брусникой. Изредка, когда увидишь утрамбованную площадку у обочины, остановишься, размяться и послушать Тишину, поглядеть вдаль.  Только в далеких распадках журчание горной реки внизу, шум ветра и ледяной душ осеннего дождя а вокруг никого на многие сотни километров. За час, дай Бог, проехало всего пару машин на встречу, а за весь день я припомню только пять деревушек, в которых живет менее сотни человек, и один поселок, который по местным меркам смотрелся вполне себе как крупный город, где еще теплилась жизнь.
Глаза устали ловить по дороге колею, клонило в сон, а тяжелое низкое небо давило на виски.  Да и каждый знает, как в непогоду дает знать о себе утомляемость. Эх, сидеть бы с бокалом глинтвейна у камина, укрывшись пледом и летать в воспоминаниях. В эти моменты осени особенно грустно, когда задумываешься над тем, как вслед за сезонами проходит жизнь. Вспоминаешь, как долгими зимними вечерами вспоминаешь лето, мечтаешь о том как вырваться  на несколько дней в тайгу, посидеть у костра под звездным небом под звуки природы вдали от города расслабиться и зарядиться силами. Наслаждаться каждым моментом, радуясь обилию сочной зелени и длинным дням. Но почему-то каждый раз не находится времени на такой поход - вот и этим летом мои планам не суждено было сбыться, оглянуться не успел как прошла бурными красками, полная солнечных дней весна, потом наступило столь долгожданное знойное лето, а сейчас заканчивается осень. Реквием по планам, мечтаниям и оставшимся позади дням. Потому что здесь ноябрь, скорей уже зимний месяц.
Это мы с коллегой [ а теперь уже очень хорошим другом]  возвращались с командировки, куда ездили на объект к заказчику, урегулировать некоторые вопросы. Раз в несколько часов мы сменялись за рулем после небольшой остановки, но уже с обеда рулил я.  А редкие километровые столбы давали понять, что  мы ещё не проехали и четверть пути. Хотя обычно говорят, что обратная дорога всегда быстрей кажется. Вообще в таких случаях помогают разговоры и время скрасить с пользой и нового много чего узнается, ведь в пути люди часто открываются с неожиданной стороны.
Нет, я бы рад был поболтать, но с Женькой как-то разговор не складывается. Может, тоже поразила сезонная хандра, а может просто устал. Парень лет на шесть меня младше, недавно учебу закончил много в нем чего хорошего было... но слишком замкнутый в себе.  Он и раньше-то был немногословный, сколько я его помню, но если и говорил, то только по делу. Кто-то мог подумать даже, что он немой. Но нет, может, случилось в жизни что. По крайней мере, не знай его я, то тоже бы решил что он он в обиде на меня, ну или недуг какой, но ладно, лезть в душу - дело последнее.  Вот и сейчас он был погружен в свои мысли и хмуро вглядывался вдаль, на скулах чувствовалось напряжение, иногда пытался уснуть, подперев голову жилистыми руками.
-Жень, давай ты? - я остановился у обочины. Сильно болела шея и расплывалось все перед глазами. Капли дождя ударили в лицо, немного взбодрили, но тут же захотелось обратно в натопленный салон, ладони и нос чувствовали прохладу первыми.
-Господи, почти как по шпалам, - тихо пробормотал Женька, когда мы только тронулись.
Хоть бы в сон провалиться ненадолго. Остановиться бы на ночь, да выспаться по-человечьи, но со временем совсем туго - надо поторапливаться. Так или иначе, я уснул - усталость давала знать. Я видел сон: и снилось мне лето -  уютный двор в зелени,глубокое, голубое небо, душистый аромат сирени и черемухи, сочные травы на пустыре возле деревянной коробки, тополя выше пятиэтажки. Все такое большое. Где-то из распахнутых настежь окон слышна музыкальная заставка из давно минувшей телепередачи, и запах жареных пирожков с чьей-то кухни на первом этаже. Какое-то чувство легкости и безмятежности, давно забытое где-то в дивном прошлом. Сушится белье, а в тени деревьев на лавочке старухи чего-то ворчат в адрес мальчишек, которые носятся по крышам ракушек-гаражей.
-Кто голя?
-Ты?
-Нет! Я!
-Расхлещетесь же ведь! - крикнула одна из старух.
Во всей этой зелени красок была какая-то безмятежность и чувство чего-то ушедшего навсегда, прошлой жизни, когда мир казался огромным как те тополя у подъезда, а ты совсем маленький.
-Сыночек! - с третьего этажа позвала симпатичная девушка, не знаю почему, но ее лицо показалось мне очень знакомым,  белобрысого паренька лет пяти, который играл с мячиком возле деревянной беседки.  Мальчик этот, не хотел уходить с улицы, хотя на горизонте уже заполыхал оранжевый закат, вдруг бросил на меня свой печальный взгляд... Почему-то тоже очень знакомый.
И я проснулся от того, что мы сбросили скорость и остановились где-то не пойми где, а Женя посмотрел на меня:
-Я сейчас.
Уже начал улетучиваться сон, но короткий Женькин взгляд, повторил финальный фрагмент моего сна и я еще не понимал в каком из миров нахожусь- то ли сплю, то ли наяву.  Необъяснимое чувство дежавю. Свернув с дороги  на едва различимую колею, присыпанную листвой и оказались в каком-то заброшенном городке. Многоэтажки, оставленные давно, разграбленные мародерами, зловеще смотрели на нас со всех сторон, многочисленными черными квадратами вместо окон. Ветер, гуляющий по этажам, выл скорбную песнь об ушедшей эпохе... Где-то на торце дома напротив поблекшее панно вождя мирового пролетариата, с укором смотрело прямо на нас. Возникло ощущение, что дух этого места, невидимый Хозяин, не сильно то обрадовался нашему визиту, и посылал знаки через понятные нам образы, хотя на самом деле это была всего лишь игра тени и ветра. "Владимир Ильич, мы люди приличные. Долго не задержимся" - как бы мысленно отвечал ему я.
Смеркалось, стихли даже дождь и ветер, будто Хозяин специально, выключил их неведомой кнопкой.  Стояла зловещая тишина. Как на кладбище. Поэтому незримое ощущение того, что мы здесь не одни только усиливалось, нарушать покой лишний не хотелось. Грусть, тоска, уныние - это было похоже больше на царство мертвых, где исчезли не только люди, но и вся жизнь. Заброшенный дом, словно старый корабль, выброшенный на берег времени, зиял пустыми глазницами окон. Двор зарос пожухлым бурьяном, и словно призраки былого, маячили останки детской площадки: ржавая карусель, покосившийся фонарь, сломанные качели, скрипящие от редких порывов ветра, издавая тяжкий стон. Ракушки-гаражи, покореженные временем, оказались в зарослях кустарника и уже наполовину вросли в землю больше напоминали большие валуны, ставшие частью местного пейзажа. Когда-то здесь звучал детский смех и голоса жильцов, а жизнь шла своим неспешным чередом маленького городка. Атмосфера упадка, ненужности, и следы прежней жизни, внезапно прерванной неведомой трагедией, как густой вечерний туман, проникая в самую душу. На циферблате часов, которые кто-то выбросил из окна, а теперь валялись у крыльца, стрелки застыли на полудню. Время здесь остановилось. Навсегда.
-Женя! Жень! - крикнул я, кинулся за ним, не понимая, что происходит.
Женька стоял у окна на третьем этаже и глядел на двор, закурив сигарету. Я поднялся следом за ним, сквозь темную площадку подъезда, едва не запнувшись о прут арматуры, ударившись локтем о покореженный почтовый ящик.
-Жек, ты чего? Же? - я  без труда отыскал квартиру, куда зашел Женя.
Он, затянувшись сигаретой, стоял у окна и молча озирал двор, словно перечитывал какую-то хорошо знакомую книгу, не замечая меня.
-А вид все тот же... Даже та вышка вдалеке, - тихо произнес он.- И ничего не напоминает о той жизни.
Женина фраза меня встревожила.  Вообще и раньше Женя он мог заводить монологи, когда речь касалась каких-то глубоких, заставляющих задуматься тем. И меня удивляло всегда спокойствие в этот момент и мудрость не свойственная для ребят этого поколения. Стекла в раме не было давно - время его не пощадило, но окурок, предварительно потушив, Женька выбросил через форточку, которая уцелела, а когда он ее попытался закрыть - символически, она отозвалась таким скрипом, что дальше не стал трогать. Словно ножом по сердцу. Гробовая тишина, к которой начал привыкать, уже не казалась зловещей, а скорее, умиротворяющей, такая густая, что казалось, ее можно потрогать, лишь шум мотора нашего джипа внизу ее немного нарушал... О чем это он?
-Евгений Сергеевич, что случилось-то? - я спросил строго. - может, ты объяснишь, что мы тут делаем? Ехать надо.
 Женя посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, который снова отсылал меня назад к моему сну. Точно! Вот ведь дежавю.
-Дим, я родился здесь,  - ответил он опустив глаза в пол: - двадцать с небольшим лет назад. Вот здесь появился я на свет.
У меня пропало желание задавать вопросы, и я молча глядел уставившись на него, потому что прибывал в неком ступоре. Отчасти, от того, что просто не смог я подобрать слов, чтобы не попасть впросак.  Говорить банальные вещи не хотелось, потому что выглядело это бы неуместно, наиграно. Да и не было за плечами у меня такого опыта, что бы дельное что посоветовать. В общем мне оказалось этого достаточно, чтобы понять все то, что сейчас чувствовал Женя. Нет, не совсем так - всю глубину личной трагедии мне было трудно представить, настолько она была огромная. Грустно улыбнувшись он смотрел не на меня, а в дверной проем, как будто услышал какие-то знакомые звуки, или пытался перемотать память назад, чтобы снова вернуться к какому-то эпизоду.
-Место... оно ведь все помнит: здесь мама качала меня на руках... а здесь мы праздновали новый год... Собирались по всяким случаям, приходили к нам гости. Шумно было и весело... Запах жаренных пирожков, которые нам пекла бабушка... Как же давно все это было.  Как тебе сказать... вроде ушло оно все давно. Вот и мы со своими бедами никому не нужны - у всех и так их хватает.


Зеркало, покрытое толстым слоем пыли, висело на стене, но посмотреться в него, протерев ладонью, Женька в последний момент передумал. Будто-то что-то невидимое предостерегало от этой идеи. Да и я, хоть не верил в суеверия, но относился к ним с уважением - уж слишком многие из них связаны с зеркалами. Молчаливый свидетель той далекой, прошлой жизни, словно надгробный камень как барьер между мирами.

Он присел на корточки, в груде покореженной утвари,  вперемешку с кусками штукатурки и обоев, книжек, игрушек и детской кроватки, вытащил букет фотографий. Держа веером, рассматривал, что-то выбирал, две из них сначала прижал к груди, а потом убрал во внутренний карман. 
-У меня нет слов. Даже сказать не могу, что сейчас у меня в душе. Где никого не осталось из тех, кто тебя помнит, чувствуешь какую-то опустошенность, что уже не вернуть ни те моменты, не людей, которые были с вами рядом, словно пришел на пепелище после пожара,  - Женя сел на перевернутую тумбочку и прислонился лбом к дверце ветхого серванта. Каждый звук, каждый шорох отдавался эхом в пустых комнатах дома, добавляя грустных нот в  эту гнетущую атмосферу.  Было слышно, как бьется сердце, а воздух был настолько затхлый и тяжелый, что каждый выдох отдавал болью в грудной клетке.  Лишний раз не хотелось нарушить покой этого места. Поэтому разговаривали мы шепотом.
-Ладно, пошли, - хлопнул он меня рукой по плечу, - нам пора.
Я вышел первый, осторожно переступая, стараясь не споткнуться об кирпичи на лестничной площадке. Входная дверь в квартиру, хоть и была много лет распахнута, и ее от времени перекосило на петлях, Женька осторожно, на сколько это возможно, попытался ее закрыть. Потом, похлопал рукой и вышел следом за мной. Так заведено испокон веков, наши деды прощаясь со своим домом навсегда заколачивали окна.
-А вид все тот же... , - повторил Женька, сглотнув, едва мы только вышли из подъезда, где было чуть светлее чем внутри. Глаза постепенно привыкли к темноте, подкрадывалась кромешная ночь. В пасмурную погоду, когда ни звезды, ни луна не пробиваются, сложно что-то разглядеть у себя под ногами. Фары били узким лучом света, а двор растворялся во мраке, беспросветное забвение этого места, и мысль от того, что на сотни километров ни одной души, подбивала к тому, что нужно отсюда уходить, пока совсем не стемнело.  Женька продолжал с тоской смотреть то на свои окна, то на двор, на его скулах блестели дорожки от слез.
 -Ты плачешь?  - наконец решился спросить я.
-Да нет, что ты? В глаз что-то попало, - отвернулся Женька, а потом добавил: - пацаны ведь не плачут.
Мы помолчали. В горле стоял ком. У меня.  Стоя боком ко мне, он продолжил:
- Помню что у нас как-то было не принято закрывать двери, чердаки и подвалы. Не было ни кодовых замков, ни домофонов: все друг друга знали. Жили все тогда дружно... моя комната, мой двор, спускаюсь по лестнице на площадку, где мы  с ребятами гуляли допоздна, пока мамы не тащат нас за шиворот домой, звездное небо теплой летней ночью, зеленая трава и нам так мало лет...  А еще И мама молодая моя совсем.  Была...  казалось что вечно будет так. А все желали стать взрослыми - сколько всего тогда нам предвещалось! Вот тогда-то и заживем... этот сон я видел много раз, но почему-то было ощущение, что он не закончен и я что-то не успел сделать.


 Я сел на пассажирское сиденье, Женька еще с минутку постоял, еще раз оглядел напоследок  и мы поехали. Направились обратно в сторону трассы, а на Женю нахлынули воспоминания. Вместо дождя повалил мокрый снег, который налипал на капот и зеркала, и когда ветер менял направление поперек дороги, то казалось, что мы едем как-то боком. Вскоре разыгралась  самая настоящая  метель, скорость пришлось снизить почти до пешеходной.
-У тебя детство здесь прошло?
-...Родина моя. А потом на шахте рядом взрыв произошел. Авария на котельной среди зимы и весь наш городок разъехался за пару дней. Кто куда. Покинули и уехали, как будто чума прошлась.  Это мама мне рассказывала.
 -Хотел побывать здесь давно, потому что где-то в глубине души была надежда, что здесь все будет так как было тогда. И мама моя зовет к столу, - Женька наконец-то разговорился впервые за все то время, сколько его знаю. Хотя разговор этот давался ему нелегко - потому вещи эти были настолько сокровенные и тяжелые, о которых болела душа. Я оказался в числе тех немногих, кому он решил доверить самое дорогое - воспоминания. Судя по всему, жизнь у парня не было беззаботной и много ему досталось, но жаловаться он не привык - все в себе держал до последнего. Но бывает, пустота в душе становится настолько тяжкой, что как не сдерживай себя, вырвется все наружу. Все что надо человеку в этот момент - побыть с ним рядом и послушать, разделить с ним это состояние, не осуждать, не перебивать. А просто слушать. Тут-то я и про свой сон вспомнил, который не только в деталях но внутренних ощущениях повторял пересказ Жени.
-Жень,  где сейчас твоя мама?
Повисла пауза. Мы тряслись по ухабам, устали мы за день, уже в лучах фар, мелькающие тени стволов и веток превращались в какие-то фигуры, не то людей, не то животных: жирафы, слоны и даже женщины в купальниках... Нет, пора отдыхать, а то не такое еще привидится. Дорога и так коварная, а ночью - подавно. Женя убавил музыку - там известный бард пел про крестовую печать судьбы -  в душе и так было тяжело, сейчас это лишь нагнетало тоски, делая ее совсем невыносимой. Примерно как на больной зуб попала сахарная крошка.
-Там, - наконец, на мой вопрос ответил Женька, на секунду переведя взгляд на небо, отведя от дороги и поймал кочку, которая отозвалась глухим ударом по бамперу . Наконец-то выехали мы на привычную грунтовку и помчались в темноту.
-Прости, правда, Жень, прости... Я же не знал, - стало мне  не по себе. Я задумался над тем, как все скоротечно и хрупко в этом мире. В любой момент жизнь может отнять у тебя все самое дорогое, выбивая ветхую опору из-под ног.
Женькин рассказ не был длинным, но достаточным, чтобы пережить с ним все повороты судьбы. Его слова, наполненные болью, словно кинопленка замелькали перед глазами, но он не скулил, не жаловался. Говорил про это это сухо, хотя, как мне казалось, чрезмерно сдерживая себя от излишних эмоций. Непростая жизнь по законам волчьей стаи  закалила его характер - себя в обиду он не давал, но копить долгие годы в себе без возможности с кем-либо поговорить по душам сильно отравляла жизнь, заставляя все время жить прошлым - самым дорогим что у него осталось. Из-за чего он стал таким замкнутым в себе, грубоватым и немного угрюмым. Детство закончилось рано - мама тянула их одна. Отец сильно увлекался спиртным и азартными играми, со временем вообще работать перестал и потерял всякий интерес к домашним делам. Старший брат погиб, когда  возвращался с вахты, потом не стало мамы, когда пришла напасть китайского вируса, вот и остался у Женьки только младший брат - родная душа и самый близкий человек. Недавно поступил в летное училище и учится сейчас далеко, Женя его очень любит и гордится им. Это был тяжелый рассказ, не требующий ответов и уточнений, и я понимал, как важно человеку выговориться, поэтому не перебивал.
 Снег укрывал тайгу за окном, погребая под собой ушедшие дни, несказанные слова и несбывшиеся надежды. Вот так вот навсегда уходят в прошлое дни, когда мы не вспоминали а жили, той настоящей жизнью и все еще было было впереди. Понимаешь, насколько скоротечно время и хрупкая жизнь - может уже не настать момента чтобы сказать что-то важное самым близким людям. Все-таки миг он только один между прошлым и будущим как в той замечательной песне, но в суете дней все никак не получается его поймать. Но в погоне за какими-то призрачными впечатлениями мы всегда проносимся мимо, но когда становится совсем невыносимо и ты ищешь утешение в своем прошлом то приходит осознание - нет, из обломков зеркало уже не склеить.
-Ну-ка стой! - показалось мне, что проехали мимо женщины, стоявшей одиноко в ночи вдоль трассы. Вот ведь разыгралось воображение! Пора останавливаться до светла и отдыхать, а то не кончится добром это. Ведь с неспроста говорят, что трасса на костях лежит.
-Ты тоже это видел? - Женька нажал на тормоз и вышел в ночь.
Посидев минутку, и я последовал за ним, хотя и не хотелось выходить из теплой машины на мороз, но мало ли что. Но нет, Женька стоял и вглядывался в темноту, надеясь там что-то разглядеть. Раньше, в прежней, той жизни,  поселок, где родился Женя был отсюда как на ладони, и мог бы вполне светиться уличными фонарями и уютным светом в окнах. Вроде бы так близко и так... далеко.
-Мама, как много хотел тебе сказать, как много для тебя не сделал, - шептал Женя дрожащим голосом в темноту - северный ветер продувал насквозь, пурга хлестала по лицу и  будто гнала обратно, в тепло, в машину.
Я стоял рядом, пытаясь подобрать слова. Конечно, легко давать советы со стороны, но что было б, окажись я на на его месте и как бы пережил всю горечь доставшуюся в наследство? 
-Никого нет здесь.. - грустно бросил он, вглядываясь в темноту.
-Бывает, Женя, показалось. Нам пора отдыхать.
-И вот сейчас я понял: нет больше на карте того места. Туда, уже не вернуться.
Стоя рядом с ним, я какое-то время думал что ответить, но получилось все как-то само собой, все-таки, я старше:
-Жень, может и нет его на карте. Но оно у тебя в душе, и остается там всегда.  Мы грустим не по местам, а по моментам, в которых нам было хорошо. Когда мир казался большим, полным добра и... каким-то загадочным... Ты прав, может нет его на карте, но в любой момент можешь там побывать.
-Правда? - с сомнением спросил у меня он.
-Ведь я же с тобой побывал.

Женя достал выцветшее фото из кармана, которое нашел в квартире, едва мы сели снова в машину. Я передернул плечами. Но не от того, что с морозной ночи оказался снова в теплом уютном салоне на мягком кресле, а потому что видел во сне эту миловидную женщину.
-Мама, - Женька показал мне снимок.
-Красивая. Ты так похож на нее, Жень. Правда.
Он как-то грустно улыбнулся, но в этот момент в нем что-то переменилось, словно разорвал оковы, которые держали его в воспоминаниях, заставляя жить прошлым.
-Поехали? -
-Давай!

*****
На следующий день, отдохнув, поспав, мы снова выдвинулись в путь. Ни снега, ни дождя больше не было, тучи поднялись высоко и стали потихоньку растягиваться. Показалось, а может ненадолго луч солнечного света пробился сквозь облачную завесу, осветив узкой полосой где-то вдалеке сопку, отчего осенний день не казался как прежде тоскливым. Воздух был насыщен утренней свежестью и запахом прелой листвы.
--Дим, спасибо. Просто спасибо что был рядом. Это для меня очень много значит. Знаешь, у меня словно камень с души - как будто вниз ушло чувство тяжести, - делился своими впечатлениями Женя.
Он говорил, это искренне и с теплотой. Как показалось, он поменялся лице и не казался больше таким замкнутым, а в его глазах отражалось небо.
-Жизнь продолжается, дружище.

***************
*Читатели спорят по поводу географических и временных неточностей в рассказе, и Женя не мог родится там, потому что на тот момент Кадыкчан был упразднен. История друга связана с другим поселком. На самом деле в название можно подставить имя любого городка или поселка, что постигла подобная судьба коих бесчисленное множество на просторах нашей бескрайней  страны. И сколько судеб… На самом деле Кадыкчан связан с моей семьей, поэтому пусть название остается как было.